Дух Свободы: Тень Создателя

Тимур Чачуа

Дух Свободы: Тень Создателя

Глава 1

К тридцатым годам XXI века закончилась последняя Мировая война на территории Земли. Чудом она не завершилась "Судным Днём" ядерного апокалипсиса, которым со второй половины XX века пугали мировые СМИ. Страх приобрёл характер планетарной пандемии, названной психиатрами "нуклеофобия" – боязнью ядерной войны.

В какой-то момент глобальная озлобленность сменилась равнодушием. Будто в минуту апогея разыгранной пьесы конца света у дирижёра оторвался тромб, и оркестр замер в нерешительности. Однако предприимчивый закулисный игрок вовремя подобрал палочку и задал новый такт. Зритель, не успев осознать смену дирижёра, смиренно продолжил слушать, даже не заметив, что симфония принадлежит другой опере.

Ядерные державы устремили свой взгляд в небо, направив ракеты к ближайшим свободным территориям. Так началась активная колонизация Луны, Марса, Венеры и других миров Солнечной системы. Астероидные поля и спутники планет оказались бескрайними ресурсными резервами вне земной геополитики.

К середине XXI века человечество зашло в технологический тупик. Население, оправившись после затяжной войны, голода и эпидемий, начало стремительно расти. Информация множилась с угрожающей скоростью, становясь неконтролируемым фактором, мешающим правящей элите. Колонии на Луне, Марсе и Венере, изначально научные аванпосты, постепенно превращались в промышленные зоны, а затем и места лишения свободы для неудобных обитателей Земли. Эти ссыльные и стали основой рабочей силы первых добывающих гигантов – пионеров космической экспансии.

Аппетиты человеческих колонизаторов росли. Медицина лечила почти всё, но оставалась земной. Научные теории покоряли небеса, недра и океаны, но не распространялись на безвоздушное пространство и другие планеты. Промышленность роботизировалась, но всё ещё нуждалась в человеческом надзоре.

В стремлении решить эти проблемы человечество взяло на себя роль Творца. Оно объединило умы и создало искусственный интеллект, наделив его сознанием. Несколько раз учёные под патронажем мировых держав заявляли о сенсационном успехе в создании "ИИ". Но каждый раз эти заявления утопали в кризисах: сбоях фондовых бирж, проблемах энергетики, падении вычислительных мощностей квантовых компьютеров, остановках работы ЦЕРНа и других научных институтов.

Доверие людей к государствам стремительно падало. Администрации едва справлялись с управлением социальных институтов. Власть государств ослабевала, в то время как транснациональные корпорации наращивали своё влияние, взваливая на себя ответственность за благополучие граждан.

К 2065 году корпорации начали объединяться в экосистемы жизни, поглощая государства одно за другим. В январе 2075 года мир изменился окончательно: почти все жители планеты перестали быть гражданами, став пользователями. Пользователями экосистем, которые незаметно вошли в жизнь каждого человека.

Единая банковская система, медицина, логистика, связь, питание, развлечения, образование – всё это теперь регулировалось экосистемами. Границы больше не определялись географией, их устанавливали экосистемы жизни.

К 2080 году на Земле существовало свыше тысячи экосистем, ведущих между собой маркетинговые войны за пользователей.

Эволюция общества шла своим чередом. Старейшины племён уступали общинам деревень, деревни – экономикам городов, города – государствам. А государства исчезли, трансформировавшись в экосистемы, стерев прежние границы и став символом новой эры человечества.

Впервые за десятки тысяч лет все враждующие человеческие общества, казалось, достигли мира. Религия, культура, наука и экономика – казавшиеся вечными оппоненты – объединились, чтобы служить единой цели: благополучию человечества.

Или так думали те, кто смотрел на вершину нового мира, не подозревая, что истинная власть давно скрыта в тени.

В камере замигали проблесковые маячки, оповещая о предстоящем открытии бронированных дверей. Гидравлические поршни зашипели, и массивная железная конструкция медленно выдвинулась вперёд, затем со скрежетом отошла в сторону.

Внутрь шагнул старший гвардеец сектора специального блока изолированного содержания особо опасных заключённых, майор Межпланетного Корпуса Федеральной Службы Исполнения Наказаний Фатра Нумборти. Его фигура выглядела особенно напряжённой на фоне стерильных белых стен.

– Лексо, прошу прощения, – начал майор, осторожно переступая линию запретки. Подняв перед собой гала-планшет, он, не торопясь, оценивая настроение заключённого, продолжил:

– Сегодня утром с Земли пришло специальное судебное распоряжение о твоём переводе.

Единственный обитатель камеры сидел в центре на полу, сложив ноги на манер восточных мудрецов. Он медленно открыл глаза, которые сверкнули ледяным блеском. Этот взгляд каждый раз вызывал в Фатре странное чувство – смесь беспокойства и подавленного любопытства. Уже пять лет он был закреплён за этим таинственным заключённым, чьё настоящее имя и даже возраст оставались для него тайной. Девяносто процентов материалов дела Алексея Владимировича Громова были строго засекречены. Даже место его рождения указывалось с пометкой «неизвестно».

Фатра помнил день прибытия Громова на геостационарную орбитальную тюрьму строгого режима СИЗЫЙ-3. Громова доставили в полностью герметичном криосаркафаге. Рейс сопровождали два военных катера с двумя десятками тяжеловооружённых солдат в чёрных скафандрах. Согласно предписаниям, первый год заключённый должен был провести в криосне.

Когда срок истёк, и его перевели в камеру одиночного содержания, Громова подвергли обширным медицинским вмешательствам. В ладони, предплечья, грудь, колени и стопы были вживлены магниточувствительные заряды с наноклетками «Химера», предназначенные для подавления агрессии. Это соответствовало его статусу особо опасного преступника. Но вот что действительно шокировало даже опытный медицинский персонал, так это процедура точечного подавления речевых связок.

Теперь Громов был лишён возможности говорить и свободно передвигаться. Его камера представляла собой белоснежное эластичное помещение с четырьмя наблюдательными камерами, открытым биотуалетом и пневматическим матрасом на полу. Развлечений и средств связи не предусматривалось. Он находился здесь абсолютно “голым”, под постоянным контролем.

Фатра помнил, как Громов впервые очнулся после криосна. Его тело, забитое татуировками, не справлялось с резкими изменениями. Майор наблюдал за ним сутки напролёт. Ломка, вызванная криогеническим пробуждением, физическим вмешательством медикоа и стрессом, терзала его. Постоянные судороги, нарушения координации и истощение казались бы невыносимыми для обычного человека. Побочные эффекты годового сна – временная амнезия, слабость, расстройства центральной нервной системы – требовали недель реабилитации.

Фатра знал: чтобы восстановить психику и физику, понадобятся месяцы, даже с применением фармакологии. Но Громов держался. Непоколебимо, пугающе спокойно. И сегодня, когда пришло неожиданное распоряжение с Земли, Нумборти чувствовал: за этой тишиной скрывается нечто большее.

Громову не были предоставлены никакие реабилитационные процедуры. Его начинённые «Химерой» мышцы, перекрытые голосовые связки, стерильное тело после грубой санитарной обработки и единственная инъекция биоактивина для ускорения заживления ран – вот всё, что ему досталось. После этого его оставили в четырёх стенах изолятора, за бронированной дверью, под круглосуточным наблюдением.

Майор Нумборти, проводя часы за мониторами, видел, как Громов без жалоб и внешних проявлений боли переносил последствия годового сна и хирургического вмешательства. Мужественное поведение таинственного заключённого вызывало у майора уважение и странное чувство тепла, которого он давно не испытывал к другим.

– Так вот, – начал Нумборти, поправляя гала-планшет, – специальный шаттл прибудет через восемнадцать часов. А дальше тебя ждут две новости. С какой начать?

Он взглянул на заключённого, сидящего с закрытыми глазами в позе лотоса. Вопрос показался ему нелепым и он продолжил, запнувшись лишь на мгновение.

– Начну с хорошей. – Майор не убирал взгляд с планшета, но через голографическую проекцию заметил едва заметную улыбку на лице Громова. Это было настолько неожиданно, что Нумборти слегка замер, но, справившись с собой, продолжил:

– Шаттл летит без сопровождения. На борту, кроме экипажа, зарегистрированы двое медиков, двое оперативников и ещё один гражданский.

Лексо впервые за четыре года улыбался. Улыбка была не просто лёгкой – она казалась искренней. Майор, изумлённый таким проявлением эмоций, осмелился предположить:

– Мне кажется, с тебя снимут речевые блокираторы и, возможно, деактивируют «Химеру».

Но Громов не мог ответить. Всё так же сидел в позе лотоса, с закрытыми глазами, он улыбался – широко и тепло.

– Плохая новость, – майор вздохнул, – заключается в том, что в документах не указано место назначения. Оно либо засекречено, либо твои гости решат твою судьбу после беседы.

Улыбка на лице Громова медленно исчезла. Он оставался спокойным, но теперь в его облике читалась сосредоточенность. Медленно он поднялся с пола. Он не опирался на руки, не делал резких движений. Двухметровый, худощавый, но крепкий мужчина, на вид не старше сорока пяти, выпрямился и легко, почти паря, направился к майору.

Когда Громов подошёл ближе, он взглянул майору прямо в глаза. Его лицо оставалось спокойным, но во взгляде читалась сила и непоколебимая уверенность. Впервые за всё время он сам приблизился к Нумборти. Впервые встретился с ним взглядом. И впервые протянул руку.

Майор замер. Это было неожиданно. Лексо улыбнулся уголками губ – так, как улыбаются старым добрым знакомым, которых не видели много лет. От волнения Нумборти едва не выронил гала-планшет, неуклюже переложил его в левую руку и, вытерев правую о форменные брюки, протянул её навстречу.

Рукопожатие оказалось крепким. Нумборти ощутил в нём уверенность, силу и непоколебимость. Он взглянул в глаза Лексо – и вместо опасного преступника увидел, полного добродушия, спокойствия и благодарности, окутанного тайной человека. Он не был похож на опасного зверя, которых обычно вывозят с Земли в криосаркафаге, чтобы запереть в тюрьме особого режима. Нет, это был кто-то иной.

Майор вспомнил все слухи и легенды, ходившие об этом заключённом. И теперь он окончательно убедился: Лексо не был похож на тех, кого здесь содержат. Его место среди монстров, которых на Земле больше не считают людьми, казалось странным, почти нелепым.

– Если тебе нужно побриться или принять душ вне установленного графика, просто дай знать. Я направлю сюда дрона, – произнёс майор, продолжая сжимать руку Лексо.

Заключённый вновь улыбнулся, его пальцы чуть ослабили хватку. Медленно, без единого слова, он развернулся. С тем же плавным спокойствием, с каким подходил к майору, Лексо направился обратно к центру камеры.

Фатра, ещё секунду стоя неподвижно, выдохнул, подавляя волнение. Он понял, что больше не услышит от заключённого ни малейшего намёка на реакцию, и, не задерживаясь, вышел из камеры.

Лексо закрыл глаза, как только массивная дверь с глухим эхом вернулась на своё место, изолируя его от внешнего мира.

***

– Мне вот интересно, как Минди собирается в своей юбке-карандаше влезть в скафандр? – Джозеф кивнул в сторону девушки, выходящей из корпоративного лимузина.

Минди аккуратно расправляла свою чёрную юбку-карандаш, одновременно пытаясь не уронить гала-планшет и клатч. Стройная, с чёрными, гладко уложенными волосами, едва касавшимися плеч, и выразительными зелёными глазами, она выглядела как настоящая модель. Её походка была грациозной, как у кошки, но спустя всего десять шагов эта грация неожиданно обернулась катастрофой.

Случайно, но очень эффектно, Минди влетела в женщину, напоминающую мешок картошки.

Мешок картошки с полным стаканом кофе, который мгновенно создал коричневое пятно, неспешно стекающее с белой блузки Минди на её идеально сидящую юбку.

– Глазливый ты, Макс, – Джозеф не удержался от смеха, видя сцену, и поспешил на помощь своей коллеге. Минди же, растерянная, безуспешно пыталась набрать в грудь воздуха для словесной контратаки, пока женщина, в которую она врезалась, покрывала её отборными эпитетами.

– Кожа и кости! Ты что, траекторию своего тела рассчитать не можешь?! – рявкнула женщина, глядя сверху вниз на ошарашенную Минди. – Как ты вообще до своих лет дожила?! Идёт она, цаца вчерашняя, берегов не видит! Ах, девочка, где твои родители?!

Минди, пятясь назад, смотрела на женщину снизу вверх. Та была на две головы выше неё и выглядела так, словно могла проглотить Минди целиком.

– Женщ… я… Вы… – Минди едва выдавила из себя слова.

– Что ты мычишь? – женщина ткнула коротким, но пухлым пальцем в сторону ближайшего терминала. – Вон, терминал с кофе. Быстро метнулась и принесла мне Лунный латте!

Минди залилась краской от возмущения:

– Да я… Вы…

– Минди, ты в порядке? – вмешался Джозеф, решив вмешаться.

– Ах, батюшки, у нашей пигалицы и защитники нашлись! – Женщина презрительно взглянула на мускулистого Джозефа.

– Макс, купи даме большую порцию Лунного латте, – сказал Джозеф, доставая из кармана влажные салфетки и протягивая их Минди.

– Вот, вижу, настоящий мужик! Сразу ринулся решать конфликт двух баб… – Женщина ещё раз окинула взглядом Джозефа, положила руку ему на бицепс и оценивающе сжала. – Оха, да ты ещё и крепкий!

Она моментально переключилась на Джозефа, сменив рык на весьма странное толи мурчание, толи мычание:

– Пойдём в мой дворец, мужчина. Будешь одним из многих, но обкатаю тебя как единственного!

Закатившись истеричным смехом, она неожиданно шлёпнула Джозефа по ягодице так, что тот подался вперёд на пару шагов.

Минди, поражённая наглостью, совершенно потеряла дар речи.

– Ваш кофе, мэм. Лунный латте, – отрапортовал Макс, протягивая стакан.

– Ох ты батюшки. Благодарствую! – с издёвкой произнесла женщина, забирая кофе. Проходя мимо Минди, она сказала ей на ухо:

– Гламурным кисам в космосе нет места.

– Мальчики, если что, айда ко мне! – выкрикнула она напоследок, уходя.

– О чём это она, Джо? – спросил Макс.

– Не забивай себе голову, Макс. Минди, ты как?

Минди стояла, раскинув руки, рассматривая последствия столкновения с неопознанным ходящим объектом.

– Спасибо, адмирал, я… я… – начала Минди, едва сдерживая слёзы.

Самый молодой нейрохирург Звёздной ассоциации биоадаптивной кибернетики стояла растерянная, её голос дрожал от волнения.

– Тише, тише, – Джозеф Баклер, адмирал ЧВК «МИСР» (Министерство стратегических разработок), мягко взял её за руку. – У меня для тебя хорошая новость, док.

Баклер улыбнулся:

– Мы летим на коммерческом шаттле на СИЗЫЙ-3, поэтому тебе в любом случае пришлось бы переодеться в комбинезон для орбитальных полётов, а потом облачиться в скафандр.

Минди смущённо улыбнулась, её лицо покраснело, и она стала ещё более привлекательной.

– Итак, все переоделись, пора приступать к инструктажу. Для начала хочу вас друг другу представить, – сказал Джозеф, выходя в центр небольшой комнаты с гала-планшетом размером 2 на 2 метра.

В звукоизолированном помещении космопорта «Восточный» собрались пять человек, включая самого адмирала.

– Мой младший помощник, эксперт в области биокодинга, биоимплантов и нейропрограммирования, старший научный сотрудник корпуса боевой робототехники – Максимильян Лоренс!

Макс встал, коротко оглядел всех, кивнул в знак приветствия и сел обратно.

– Минди Гальцбург, – продолжил Баклер, – практикующий нейрохирург Ассоциации биоадаптивной кибернетики, автор всем известного модуля нейрошины Сбероники.

Баклер взглянул на Минди с восхищением. Она выглядела как картинка с обложки фантастических комиксов в обтягивающем комбинезоне, подчёркивающем её изящную фигуру.

– Господа, мисс Гальцбург носит на своих прелестных плечах голову с IQ гения. Её разработки наполняют наш противоречивый мир с её 13-летия.

Все невольно повернулись к юной красавице-гению.

– Хе-хе, нет, ей сейчас больше 13 лет, – улыбнулся Баклер, – но её возраст останется вне брифинга и будет раскрыт на её усмотрение.

Минди опустила свои зелёные глаза, пытаясь скрыть смущение за прядями чёлки.

– Космобиолог, руководитель корпуса космических мутаций – Виктория Фролова.

Адмирал прижал левую руку к груди, обращаясь к взрослой тучной женщине с короткими русыми волосами. Виктория встала, коротко кивнула в знак приветствия и вновь села, её движения были чёткими и машинальными.

– Госпожа Фролова, лично хочу поблагодарить вас за то, что присоединились к нашей миссии.

Виктория никак не отреагировала и осталась сидеть, напоминая древнюю статую – величественную, но неподвижную.

Джозеф представил всех присутствующих, за исключением одной темноволосой девушки, явно чувствовавшей себя не в своей тарелке.

– Итак, – Джозеф подошёл к гала-доске, но его перебил Максимильян, всем своим видом напоминая, что кто-то забыт.

– Макс, всему своё время, – сдержанно ответил адмирал.

Джозеф выпрямился, ещё раз окинув взглядом присутствующих.

– Первое, что я хотел бы вам напомнить, – его голос стал твёрдым, соответствующим его должности, – это особая секретность нашей миссии.

Он выдержал паузу, чтобы акцентировать внимание.

– Прежде чем я введу вас в курс дела, напомню: вам придётся подключиться к протоколу повышенной секретности, который предусматривает процедуру хронозащиты "Химерой" сроком на два года.

Он обвёл всех взглядом.

– Думаю, объяснять о последствиях утечки полученной от меня информации мне не нужно.

Убедившись, что вопросов по этой части нет, адмирал активировал гала-доску.

Двухметровый куб галодоски материализовался в центре комнаты, проецируя логотип МИСР – сложный голографический символ, состоящий из пересекающихся линий, образующих силуэт вращающейся планеты, пересечённой мечом и пером.

– Мы избраны для выполнения особо важного задания по вербовке особо опасного политического преступника, который отбывает свой неопределённый срок на геостационарной орбитальной тюрьме СИЗЫЙ-3, – начал адмирал.

– Личность этого человека вам неизвестна, потому что организаторы его задержания постарались скрыть все детали, – продолжил он, осматривая собравшихся.

– Почему его не устранили? – резонно поинтересовался Макс.

– Скажем так, этот человек был серым кардиналом проекта "Преображение" Сбероники.

Эта новость заставила Викторию Фролову, казавшуюся до этого равнодушной, поднять взгляд. Она была начальником службы безопасности проекта "Преображение" на трёх из пяти этапов его внедрения за последние десять лет. Однако последние пять лет она занимала должность ведущего специалиста по космическим мутациям в главном корпусе освоения Солнечной системы и старалась не вспоминать события её работы в Сберонике. Услышав об этом в контексте миссии ЧВК "МИСР", она почувствовала лёгкий холодок.

– Понимаю ваше беспокойство, – сказал адмирал, скрестив руки за спиной. Его голос стал твёрже. – Каждый из вас был выбран не случайно. Выбор пал на вас не случайно. Каждый из вас обладает специальными знаниями, которые по мнению ребят из проекта "Спектр" – необходимы для успеха миссии.

– Итак, – продолжил он, – я понимаю, что информация, полученная вами, кажется неконкретной. Но в этом-то и суть. Вы сначала должны согласиться, а уже потом, согласно протоколу лавинного доступа, будете получать данные.

Он обвёл присутствующих взглядом.

– В нашем деле нужно концентрироваться на задаче. Любая попытка согласовывать миссию с личным мировоззрением – это провал. Коммуникация должна вызывать нужную реакцию. Поэтому я предоставлю вам информацию только в том объёме, который необходим здесь и сейчас.

Он сделал паузу, чтобы дать осесть своим словам.

– И именно сейчас мне нужно знать: готовы ли вы стать частью механизма, опасного, но чрезвычайно важного для нашей миссии.

Адмирал выдержал ещё одну паузу.

– Ведь все вы здесь не случайно. Каждый из вас столкнулся с глобальной "экосистемы жизни".

– Сбероники Росса, – вставил Макс.

– Именно, Сбероники, – подтвердил адмирал. – Её влияние распространяется далеко за пределы создания "лучшей жизни" для своих пользователей. Эта корпорация решила, что вся Солнечная система – её вотчина.

Он вздохнул, набирая полную грудь воздуха.

– Благодаря запланированному неравенству и принудительному невежеству власть осталась в руках узурпаторов Земли. Подмена понятий – их главный инструмент. Кондиционирование желаний убивает амбиции и инициативу. Экосистема Сбероники думает и решает за людей, превращая их в узников нового вида концлагеря.

Адмирал обвёл присутствующих взглядом.

– Мы избраны, чтобы дать альтернативу.

Его речь оставила слушателей без сомнений. По их лицам Джозеф понял: отказов не будет.

– Прошу обратить внимание на боксы справа от ваших кресел, – продолжил он, поднимая небольшой контейнер с логотипом *Lorinbiological*. – Внутри вы найдёте пневмошприц с "Химерой", активной в течение двух лет. Сделайте инъекцию в область шеи, чтобы подтвердить своё согласие.

Менее чем через тридцать секунд эхом по комнате раздаломь шипение пневмошприцов. Все пятеро сделали себе инъекцию.

Адмирал спокойно вздохнул.

– Миссия начинается.

***

Фатра Нумборти стоял в наблюдательном куполе СИЗОго, расположенном в самом центре орбитальной тюрьмы. На огромной сферической интерактивной стене, высотой три метра и длиной семь метров, слева отображались миниатюрные голограммы с камер наблюдения всех секций тюрьмы. Справа располагалась проекция всего космического комплекса.

Тюрьма напоминала гигантский цветок: четыре овальных, вытянутых модуля соединялись между собой цилиндрическими коридорами и располагались вокруг центрального диска. Купол в центре был выполнен из многослойного прозрачного композита на основе графитовых волокон.

От центральной части вниз уходила полуторакилометровая шахта многофункционального магнитного лифта, ведущая к стыковочному доку. Этот док, напоминающий кубический горшок, одновременно вмещал два грузовых крейсера, один военный эсминец или шесть транспортных кораблей МКФСИН.

Вокруг верхней части, по контуру четырёх секторов, вращался огромный обруч гравитационного компенсатора диаметром пять километров. Аналогичный обруч находился в нижней части тюрьмы, защищая стыковочные шлюзы и ангары. Эти вращающиеся кольца не только создавали искусственную гравитацию, но и служили щитом. Между ними формировался невидимый для человеческого глаза энергобарьер, безупречно защищающий конструкцию от внешних воздействий.

На орбите Земли, помимо астероидов, космической пыли и прочей неорганики, скопились огромные свалки мусора – неизбежный побочный эффект человеческой экспансии. Как и на Земле, свалки стали результатом научного прогресса, перенесённого в космос.

С виду безобидный обломок, например, деталь измельчителя отходов с разобранной научной станции, мог, разогнавшись прошить корпус космической конструкции насквозь. Последствия разгерметизации в безвоздушном пространстве очевидны даже школьнику с низкой успеваемостью.

– Что же делает наш Лексо? – пробормотал майор, протягивая руку к голограмме камеры №4.

Миниатюра изображения вытянулась, заполнив центральную часть интерактивной стены.

В центре камеры Лексо сидел в массивном косметологическом кресле.

Рядом с ним работали манипуляторы. Одна пара, словно ловкие руки цирюльника, играючи подравнивала его прическу и бороду. Вторая пара завершала маникюр, а подставка с ванночкой для ног сигнализировала о готовности начать педикюр.

– Всё для вас, – усмехнулся Фатра. Толкающим движением ладони майор вернул изображение в первоначальный миниатюрный вид.

Обычно чрезвычайно спокойный, Нумборти ощущал необъяснимое беспокойство, но никак не мог понять его причину.

– Полная проверка была вчера, все системы работают в штатном режиме. Все службы исправны… но почему-то тревожно, – пробормотал он, отходя от голограмм и усаживаясь за свой огромный стеклянный стол.

Фатра откинулся в многофункциональном кресле от A. Podgorniy, запустил режим "расслабляющий массаж" и вывел на поверхность стола голограмму с обратным отсчётом времени до прибытия гостей с Земли.

13 часов 37 минут 48 секунд оставалось до прибытия транспортного судна космозака МКФСИН.

Когда программа массажа почти подошла к концу, полудремлющего майора разбудило входящее сообщение.

– Шеф! – голограмма дежурного техника Артёма появилась в правом углу стола. Маленькая фигура 15-сантиметрового парня в очках с роговой оправой отсалютовала, приложив руку ко лбу, с которого на очки падали пряди давно не мытых волос.