Чёрное око затмения

Майклу в ту ночь снились необыкновенно красочные сны – такое случалось с ним редко и только тогда, когда он был сильно взволнован событиями уходящего дня. Проснулся он отдохнувшим. Только небольшая головная боль осталась в качестве воспоминания о ночных переживаниях…

В утреннем выпуске новостей диктор сообщил, что полицейским удалось обнаружить на камерах уличного наблюдения (камеры внутреннего наблюдения банка, как назло, вышли из строя) некий фургончик, который прятался среди других припаркованных машин, но исчез почти сразу после того, как спецназовцы начали штурмовать здание. Рассмотреть номер автомобиля не удалось – скорее всего, его просто заклеили. Таким образом, у полиции не появилось ни одной новой зацепки, кроме фотопортрета. Скорее всего, будут искать среди тех, кого вывели из окутанного дымом здания. Тогда доберутся и до спасённого Майклом бедолаги, который всё ещё должен находиться в больнице. Надо бы его навестить.

Майкл не мог перестать думать об этом деле, и поэтому накануне забыл отнести в стирку рубашку, в которой весь день слонялся по пыльным улицам. Хотя помнил, что вроде бы скомкал её и бросил в корзину. Но утром она снова висела на стуле, как ни в чём не бывало, только стала грязнее. На ткани появились странные следы – как если бы он бродил по строительной площадке, где ещё не осела пыль от цемента и битого кирпича. В кармане лежал всё тот же странный колючий и угловатый осколок. Он отправил рубашку в стирку, надел свежую, побрился и решил отправиться – как он это называл – «ко всем чертям», то есть по официальным инстанциям.

Прежде всего Майкл поехал в больницу, чтобы выяснить судьбу спасённого им бедолаги. Там уже находились полицейские, и репортёр не решился обратиться к врачам, пока сыщики были там. Но тут он увидел того самого санитара, которому передал свою визитку перед входом в банк. Их глаза встретились – похоже, он узнал Майкла и вышел на улицу, чтобы покурить и поговорить с ним. Вот что рассказал Майклу санитар:

– Сегодня утром, синьор, к раненому, который у нас был записан под именем Неро, приехали полицейские, но в палате его уже не было.

– Как это? Куда же он делся?

– Как говорят полицейские, больной сбежал этой ночью из больницы, причём ему явно кто-то помог с побегом: решётки на окне первого этажа взломаны, а дверь вахтёра заблокирована так, что двое крепких мужчин не смогли её сдвинуть – пришлось использовать специальный инструмент.

– И что, беглеца так и не поймали? – спросил Майкл, приняв равнодушный вид и пожёвывая зубочистку. Он знал, что если хочешь узнать от рассказчика всё, как на духу, лучше продемонстрировать недоверие. Тогда ему захочется рассказать побольше, чтобы убедить собеседника в том, что он говорит чистую правду.

– Куда там, унеслись как вихрь… Я подумал: какие верные сообщники у этого Неро. Сначала увезли и спрятали слитки – ну, это можно было ожидать, но то, что они не бросили товарища в беде, достойно всяческих похвал!

Так, значит, даже санитары следят за новостями и волнуются за судьбу похищенного золота. Сколько ещё людей погружены в детали, да ещё и восторгаются похитителями? Лихость, бравада перед полицией и властями – это что, особенность национального характера? В Америке с лояльностью ситуация выглядела как-то получше…

Майклу нечего было ответить на это откровенное одобрение действий преступников, и он поспешил уйти. Когда репортёр вернулся домой, на лестнице его встретил прилично одетый мужчина. Он попросил уделить ему всего пару минут для разговора. Майкл пригласил его в квартиру, чтобы не беспокоить соседей, к тому же гость то и дело оборачивался через перила на ступени, ведущие к выходу из дома, словно там вот-вот кто-то должен был появиться.

Они вошли в прихожую. Майкл зажёг свет и узнал в госте того самого Неро, сбежавшего всего пару часов назад из больницы. Узнать его было непросто: перед репортёром стоял гладко выбритый мужчина, старше американца, но ещё не достигший сорока, кудрявый, со слегка поседевшими висками, глубоко посаженными глазами и выдающимся подбородком. За исключением некоторого возбуждения, преобладавшего в его манере выражаться и двигаться, ничто не выдавало в Неро недавнего пациента обычной муниципальной больницы.

Начал он с извинений:

– Простите, синьор, что побеспокоил вас… Вы, наверное, думаете, что раз меня ищут, значит, я в чём-то виноват. Но я ни в чём не виноват! Да, можно сказать, что я связался с нехорошей компанией, но был лишь простой пешкой. Точнее, моей задачей было смешаться с посетителями банка и проследить, чтобы никто не успел вызвать дополнительное подкрепление. И да, мне, конечно же, угрожали. Мне и сейчас угрожают… А где находится полученное силой сокровище, я не знаю и не могу даже догадываться.

Майкл вспомнил, как гость смотрел через перила вниз, словно опасаясь, что кто-то мог услышать его и увидеть рядом с репортёром.

– Слишком мала моя роль во всём этом, – вновь настоял он на своём. И такая настойчивость вкупе с внешностью взрослого, здравого мужчины, давно не ребёнка, побудили Майкла начать сомневаться в правдивости гостя.

– Что вы от меня хотите? – недовольно осведомился Майкл. – На всякий случай вынужден разочаровать вас: я не собираюсь прятать кого-то от правосудия и тем самым нарушать местные законы.

– Ничего особенного… Сущий пустяк, и я сразу уйду. Помните, я передал вам маленький свёрток возле санитарной машины?

– Помню.

– Верните мне его, пожалуйста, если вы его не выбросили. Это мой талисман… Он ничего не стоит, но напоминает мне об отце. Он вручил мне его как оберег и запретил расставаться с ним. Прошу вас…

Он тут же вцепился в рубашку Майкла, и тому с трудом удалось вырваться из его рук. «Не хватало ещё сумасшедшего на мою голову!» – подумал репортёр.

– Я бы вернул вам его… но я правда не помню, куда его дел.

Майкл тут же пошарил в карманах и озадаченно оглядел комнату. Снова, как и утром, у него вдруг начала болеть голова, перед глазами поплыли круги. «Наверное, это от духоты, – подумал Майкл. – Нужно выйти на улицу, а этот псих явно не собирается уходить. Он же не оставит меня в покое. И этот булыжник куда-то запропастился. В карманах нет, да и на полках тоже».

Выражение лица Неро из заискивающего постепенно превратилось в рассерженное. Майклу показалось, что за дверью кто-то скребётся. Брови Неро нахмурились и сдвинулись, рот слегка перекосился. Быстро обернувшись на дверь, он прошептал Майклу: «Я тороплюсь и должен идти, но я вас найду», распахнул дверь и бросился вон. После этого облегчённо вздохнувший репортёр услышал какую-то возню на улице, а потом всё стихло.

Через четверть часа после приёма обезболивающего голова перестала болеть, и он в спокойном состоянии обыскал комнаты в квартире. Нужного предмета нигде не было. Должно быть, Майкл где-нибудь его обронил. Он воспринял этот вывод почти с радостью: теперь-то уж его оставят в покое. Не тут-то было! Весь остаток дня, пока Майкл по горячим следам сочинял и отправлял в редакцию продолжение вчерашнего репортажа, добавляя к нему сенсационные новости из больницы, в подъезде, обычно тихом, кто-то беспрестанно слонялся мимо его двери. Когда же репортёр выходил на шум, то никого не обнаруживал. Тогда он спустился по лестнице к выходу и выглянул на улицу. Там гуляли обычные прохожие, и только входная дверь, доводчик с которой кому-то срочно понадобилось снять, вяло покачивалась от сквозняка.

Перед сном Майкл всё-таки решил принять успокоительное – на всякий случай. Он хотел провести ночь спокойно, не прислушиваясь к каждому скрипу. Когда он вытащил таблетку из пачки, у него вдруг дрогнула рука, из-за чего та упала на пол. Заглянув под кровать в поисках своей пропажи, он обнаружил тот самый камешек, будто спрятавшийся во мраке. Только благодаря слабому хрустальному блеску он смог разглядеть его в свете фонарика.

Майкл положил камень на прикроватный столик и накрыл находку стаканом, чтобы она не укатилась опять куда-нибудь в тёмный угол от сквозняка или неосторожного движения самого репортёра. Но как вернуть его владельцу? Неро не назвал ему ни своего адреса, ни телефона. Оставалось ждать, когда он появится снова. Вот чего Майклу хотелось бы избежать, но в то же время он понимал, что раз тот имеет выход на банду, то для того, чтобы раскрутить эту историю до серии репортажей, американцу нужен Неро.

Но странный гость больше не появился ни в этот же день, ни на следующий. Тем временем начали происходить поразительные вещи, заставившие Майкла задуматься: уж не сходит ли он с ума?

На следующее утро, когда Майкл проснулся, он снова не сразу нашёл тот камешек. Его не было под стаканом, куда репортёр его спрятал, зато он совершенно неожиданно обнаружил его под подушкой. Как осколок там оказался? Или Майкл стал настолько рассеянным, что сам его туда положил, а потом забыл? Мужчина достал из ящика письменного стола коробочку с цепочкой, предназначавшейся для старинных часов, которые купил на барахолке, продел цепочку сквозь отверстие в камешке и повесил его на шею, спрятав от посторонних взглядов под рубашкой.

А главное – Майкл на этот раз хорошо запомнил свой сон. Или что-то произошедшее той ночью с ним? Ему запомнилось, как он шёл по ночному городу и услышал какой-то треск позади себя. Он обернулся и увидел Неро, который следовал за Майклом, но почему-то боялся к нему приблизиться. А треск исходил от некой коробочки в руках Неро. Тут Майкл ускорил шаг, и улицы начали пролетать мимо него – или он сквозь них – так быстро, что ни Неро, ни кто-либо другой не мог его догнать. В считанные секунды Майкл оказался прямо перед входом в собор Святого Петра, совершенно беспрепятственно проник в него и остановился как вкопанный. Он увидел свет, дневной свет, проникавщий внутрь здания сквозь купол. Его невероятно яркие лучи разрезали воздух внутри собора и высветили пятна на полу. Огромные квадраты света. Как будто это Вселенная заглядывала внутрь и искала… Что или кого она хотела найти?

И в этот момент Майкла охватило волнение. Он словно почувствовал незримую связь с Вечностью. С холодной Вселенной, в которой все философские вопросы давно решены. Сколько каждому из нас отведено времени, что мы так спешим растратить его на пустяки? Зачем Майкла преследует этот Неро? Что ему, собственно, нужно? Неужели этот невзрачный камешек?

Майкл вышел из собора на площадь, залитую дневным светом, будто это не он ещё четверть часа назад блуждал по пустынным ночным переулкам. Он увидел сотни, если не тысячи людей, собравшихся в ожидании аудиенции и жадно следящих за всем, что будет происходить снаружи собора, пока перед ними не появятся сам Папа Римский и кардиналы. Швейцарцы лениво посмотрели Майклу вслед, опираясь на ограждение. Как будто не он только что вышел из собора, который они охраняли.

Майкл попытался влиться в толпу и чуть было не прошёл сквозь группу молодожёнов на привилегированных местах (Sposi Novelli), но на него тут же зашикали. Пришлось обогнуть этот сектор. Но и в соседних не было свободных мест. Майкла то просили нагнуться, чтобы не загораживать обзор, то не задерживаться и пройти ещё дальше. Но тут все зашевелились – кто-то появился на углу площади со стороны Ватикана. Возможно, секретарь понтифика или один из кардиналов. А может, даже он сам. Все взгляды устремились на прибывших. И только Майкл смотрел не на них, а на людское море, будто застывшее и затаившее многотысячное дыхание.

Вдруг через пару кресел от него смуглый мужчина в ветровке, похожий на выходца из Северной Африки, наклонился, словно собираясь завязать шнурок. Майкл услышал рядом с мужчиной звуковой сигнал, прозвучавший несколько раз. Тут же через забор на краю площади перемахнул другой мужчина и помчался по направлению к первому. Карабинеры попытались угнаться за ним, но он опережал их ярдов на двадцать, а стрелять через людей, за спинами которых мелькал убегавший, они не решились. Бежать до африканца, вокруг которого что-то продолжало пищать и тикать, оставалось секунд пять. В этот момент Майкл увидел, как смуглый мужчина достал небольшой прибор, возможно, спрятанный до этого в подошве его мокасин. На нём мелькали цифры. Майкл догадался, что в руках у мужчины взрыватель от бомбы в руках у убегающего человека. Ещё мгновение – и произойдёт непоправимое!

Но Майкл не дал им встретиться. С неизвестно откуда взявшейся силой он схватил террориста с взрывателем за шиворот, а подбежавшего сообщника за локоть и потащил их к выходу с площади – туда, где над притихшими от страха и пригнувшимися мирными людьми возвышалась патрульная машина.

Однако карабинеры вместо того, чтобы помочь Майклу, вдруг дали ему пройти, расступившись и словно окаменев перед опасностью. Только один из них сообразил отодвинуть ограждение и раскрыл дверцу машины, указав, куда нужно погрузить арестованных, а сам отбежал в сторону, где притаились его товарищи.

Не видя помощи от карабинеров, Майкл закинул сначала одного, потом другого задержанного внутрь патрульного автомобиля и с силой хлопнул дверцей от негодования. Только после этого он повернулся и по побелевшим лицам патрульных мгновенно догадался, что совершил ужасную ошибку. Террористы объединились и сейчас взорвут свою адскую бомбу!

Вокруг поднялась страшная паника. Кто падал, кто бежал – как можно дальше от проклятого автомобиля с бомбой. Но заряд наверняка был рассчитан на большую площадь поражения, так что беги не беги…

Майкл не побежал. Мгновенно, словно им управляла какая-то неведомая сила, он вскочил на ограждение, а оттуда – на крышу автомобиля. Что он собирался делать? Или что его заставят сделать высшие силы? Майкл не успел даже подумать, как вдруг автомобиль под ним затрясся и провалился под землю в образовавшуюся от взрыва огромную воронку. Вся разрушительная сила ушла в неё, не задев практически никого вокруг. У Майкла было полное ощущение, будто это он сам своею мощью придавил машину к земле и заставил её провалиться.

Ещё не развеялся поднявшийся к небу чёрный дым, как к краю воронки подошли карабинеры, и один из них даже протянул Майклу руку, чтобы помочь ему выбраться наружу. Репортёр выбрался из ямы и непроизвольно посмотрел на папский балкон. Ему показалось, что понтифик послал ему благословение.

Он вдруг ощутил, насколько сильно устал, и понял: у него не хватит сил выдержать ещё и растущее на глазах ликование спасённой толпы. Майкл застегнул рубашку на все пуговицы и, будто подгоняемый ветром, пересекая пустынные улицы, дома на которых словно расступались перед ним, меньше чем через минуту очутился у себя дома. Там, наконец, он упал на диван и забылся сном.

Полдня Майкл провёл в корпункте, выслушивая со всех сторон новости: утром полицейская машина по неизвестной причине оказалась под землёй, будто провалилась в огромную яму. Это произошло недалеко от собора Святого Петра. Рядом оказалось много людей, собравшихся на аудиенцию с Папой Римским, но никто не видел, что произошло со злосчастным автомобилем и как он туда упал. В прямом эфире свидетели только пожимали плечами и ограничивались рассказами, как какие-то люди устроили беспорядки, после чего поднялась паника и все, кто там находился, услышали взрыв. От машины остались только расплавившиеся в огне обломки, и вытаскивать её, скорее всего, никто не собирается. Дешевле будет так закопать.

Майкл понял: об истинной причине произошедшего взрыва власти решили умолчать, чтобы не вызвать переполох в обществе. Ещё немного – и от разговоров на эту тему останутся только насмешки. Кто-то из коренных римлян уже позволял себе высказывания в духе: подумаешь, машина провалилась, да ещё полицейская, наверняка её отправили к дьяволу из-за непочтительности людей в форме к собравшимся перед собором гражданам и популярного среди грешников неверия в силы небесные… Сто лет назад на площади Святого Петра люди слушали понтифика, не вылезая из экипажей – и никто не проваливался!

Просидев до обеда за размышлениями над услышанным от других и увиденным лично, Майкл перекусил, даже не почувствовав вкуса, и отправился в парк виллы Боргезе. Он шёл, избегая встречных парочек и забираясь в самую глубь, подальше от аллей с окружёнными мусором скамейками. Майкл решил в этот день не возвращаться сразу домой, а послушать шелест колеблемой ветром листвы и гудение собирающих пыльцу насекомых. В итоге он устал, присел под каким-то большим деревом и задремал.

Над вечным городом уже вовсю властвовал май, и даже ночной прохлады не хватало телу для того, чтобы остыть после жаркого дневного света. В такие дни Майкл не мог уснуть, пока не примет холодный душ, а после него тем более тянуло во двор – дышать прелой пылью, ароматами увядавших и возрождающихся цветов… А тут репортёр уснул как младенец, да ещё и на голой земле, а не в уютной постели.

Очнувшись у врат Дворца правосудия, он увидел вокруг себя полицейских, собравшихся как будто для того, чтобы охранять его сон, и старавшихся как можно более деликатно привести Майкла в чувство. Он был как никогда близок к тому, чтобы стать – и вполне заслуженно – пациентом психиатрической клиники. Но, на его счастье, он увидел, что недалеко от этого места оказалась сотрудница его родной редакции. Это была Вайнмун, которую ни Майкл, ни Данте не воспринимали всерьёз. «Каким ветром её сюда занесло? – подумал Майкл. – Ах да, она же бегает с бумагами по разным инстанциям, общается с бюрократами. Интересно, как они её встречают? Она же выглядит совсем несолидно. Нормального роста, но такая щупленькая и воздушная. Или им как раз такие и по душе?» Да, он никак не мог обознаться, это была китаянка: волосы у Вайнмун были привычно собраны на затылке в пучок, на него смотрели её глаза, миндалевидные и раскосые, как у большинства её соотечественниц, но в лице появилось что-то явно европейское. Девушка протиснулась сквозь толпу зевак и насколько могла сурово поинтересовалась у стражей закона, на каком основании Майкла задержали. Выслушав их и из всего сказанного сделав вывод, что «мужчина нуждается в помощи» и «что с ним не всё в порядке», она тут же настойчиво предложила отвезти его к себе – не к нему и даже не в участок – а к себе домой, чтобы напоить беднягу чаем, обработать ссадины и дать отдохнуть. Полицейский сомневался, рассматривая хрупкую восточную девушку, игравшую в строгую чиновницу.

– Вы, собственно, кем ему приходитесь? – поинтересовался он.

– Это моя невеста, – неожиданно вмешался Майкл, чтобы долго не объяснять подробности их с Вайнмун взаимоотношений и избежать дальнейших споров. Уж лучше к ней, чем в участок! Хотя Майкл заметил, что девушка, скорее, была готова к долгим объяснениям и немного шокирована вырвавшимся у коллеги признанием. Полицейский постарше повернулся к Майклу, посмотрел на него с интересом и некоторым сомнением: уж не шутит ли он? Но потом, оформив бумаги, он распорядился отправить Майкла вместе с девушкой на служебном авто.

Приняв, наконец, горизонтальное положение на мягком диване, Майкл пришёл в себя и расслабился до такой степени, что перепутал её дом со своим. Но, собираясь было задремать, вспомнил о Вайнмун, окружившей его такой заботой, что он почувствовал себя обязанным, и сконфуженно попросил:

– Милая девушка, безмерно вам благодарен, но прошу поскорее уйти, иначе меня арестуют за совращение несовершеннолетней.

– Что вы, синьор Картер, мне уже тридцать пять. И куда же мне уйти? Это ведь мой дом.

– Тридцать пять? – Майкл не смог скрыть удивления. – А ты хорошо сохранилась.

Сомнительный комплимент. Майкл вспомнил, что она всегда питалась чем-то эфемерным и совершенно некалорийным. Но откуда у неё столько сил? Он ни разу не видел Вайнмун утомлённой.

– Только не называй меня «синьор», хорошо? Ты забыла, что мы работаем вместе и меня зовут Майк?

«Невеста» выдавила из себя подобие улыбки, хотя было видно, что под мужским взглядом, изучающим её лицо, она чувствовала себя неловко. Майкл продолжил допрос:

– Как я там оказался? Что я там делал?

Девушка посмотрела на него как на инопланетянина, но, видя, что он передумал спать, помогла ему подняться и подложила ему под спину подушку.

– Наверное, как и все, кто приехал посмотреть на… Вы же слышали новости?

Она включила телевизор, и до Майкла наконец дошло. По всем каналам сообщали, что сегодня ранним утром к Дворцу правосудия кто-то подогнал тот самый фургончик, набитый золотыми слитками, который полиция засекла на видеозаписи возле банка. Когда машину открыли, то оказалось, что все слитки на месте. Водитель летел на такой скорости, что по дороге задел несколько машин, и сейчас полиция составляет список повреждений. Банк, обрадованный тем, что слитки нашлись, тут же объявил о готовности покрыть все издержки. Это кратко, если отбросить традиционную итальянскую эмоциональность.

Ошарашенный Майкл наблюдал за тем, как репортёры, перебивая друг друга, кричали в камеры, что именно они первыми прибыли на место происшествия. Также сообщалось, что один из журналистов так спешил, что получил небольшие царапины. А где же водитель фургончика? «Его не нашли», – сухо сообщил шеф полиции. Так… Значит, они не видели, как Майкл вылетел через лобовое стекло. Или не поверили своим глазам.

– Ты что-нибудь понимаешь? – поинтересовался он у Вайнмун. – Ты видела, как всё произошло?

– Нет, я выходила из здания, увидела вас в окружении полицейских и подумала, что нужна моя помощь. А вы сами совсем-совсем ничего не помните?

Майкл почувствовал, как из глубин памяти всплывают сцены словно в бреду… Он толкает какие-то массивные ворота, и они падают от первого прикосновения, ему навстречу выбегают разъярённые люди и стреляют в него, но пистолеты рассыпаются или взрываются в их руках. Потом он едет на какой-то машине, а другие автомобили, которые встречаются по дороге, отскакивают от неё, как резиновые мячики. И, наконец, свернув на мост Умберто Первого и проскочив по нему на глазах у всего города, Майкл останавливает машину – тот самый фургончик – у главного входа в Дворец правосудия. Если это всё действительно сделал он, то ему это так просто не сойдёт с рук!

Вайнмун соорудила из ничего нечто сытное, но некалорийное, покормила Майкла и велела не выходить из дома, пока он не окрепнет, а сама побежала на работу, чтобы отсканировать и зарегистрировать документы, которые ей в тот день удалось подписать. Девушка подавала прошение в кассационный суд по поводу регулярных отключений электричества, за которое корпункт заставляли платить сверх счётчика. Все апелляции по поводу тяжб с муниципалитетом отклонялись, поэтому пришлось идти в кассацию самой. Данте уговаривал её не связываться с судебными органами, а решать вопросы с водоснабжением и электричеством с помощью подарков. «Взятки? Невозможно», – категорически отметала его советы Вайнмун.

Оставшись один после ухода девушки, Майкл нафантазировал с целый короб о своих приключениях свыше того, что ему подсказывала память, и разволновался от этого ещё сильнее, и к её возвращению тем же вечером сформулировал для себя вероятные причины случившегося с ним. Сначала он подумал, что стал жертвой гипноза. А что такого? Майкл никогда раньше не посещал такие сеансы и не имел понятия, внушаем он или нет. А вдруг внушаем? Если да, то им могли управлять, и тогда бы он вполне мог действовать как в тумане и даже забыть о том, что делал. Но действие любого гипноза не вечно и уже должно было закончиться. Или ему могли подсыпать что-нибудь, чтобы подчинить своей воле. Но зачем? И почему именно его? Что он такого сделал за последние дни? Его мысли невольно возвращались к встрече в банке с Неро и неожиданному «подарку» от него…

Майкл снова почувствовал себя уставшим и заснул. День ещё не заканчивался, и Вайнмун ещё не пришла. И вдруг, очнувшись, как после обморока, он увидел, что обломок камня, выложенный им на стол после ухода девушки, светится, неярко, но вполне заметно. От него исходил тонкий прерывистый луч, свободно достигающий потолка. Что за наваждение?!

Могут ли изменения, происходящие в его жизни в последнее время, быть связаны с этим предметом, этим странным минералом, с которым он не расставался ни днём, ни ночью и который в эту минуту словно подмигивает Майклу, излучая слабый свет? В чём природа этого свечения и представляет ли она опасность для человека? Не из-за этого ли обломка сны Майкла стали такими яркими, тревожными и полными фантастических картинок?

А может, камень способен пробуждать у людей сверхъестественные способности? Не потому ли Неро умолял Майкла вернуть его? Не зря этот мужчина вызвал у репортёра подозрения. Он ещё тогда почувствовал, что с этим свёртком что-то нечисто. Слишком много вопросов, на которые нет ответа. И не у кого спросить…

Тут в замке повернулся ключ – вернулась «невеста». Майкл, пока она ещё не вошла в гостиную, едва успел спрятать камень в комоде между стопками белья. Вместе с Вайнмун пришёл и Данте – он принёс американцу известие о премии, выписанной за его сенсационные репортажи, растиражированные самим Данте в несколько изданий. Деньги должны были поступить на счёт со дня на день, так что теперь он мог спокойно отдыхать и наслаждаться бездельем.