Магия живет три года

– Зафиксировали? – спросил он у ближайшего полицейского.

Тот молча кивнул и снова вернулся к осмотру журнала выдачи книг.

Я провел рукой в воздухе, нащупывая энергетические линии. Перед внутренним взором открылась совсем иная картина.

Женщина не боялась. Но тот, кто убил ее, был в ярости. Что-то искал, но это и так было очевидно, иначе зачем тратить время на разбрасывание книг. Я присмотрелся. Женщина твердо стояла на своем, не давала человеку информацию. Но почему?..

Степаныч начал осторожно убирать книги, что покрывали тело несчастной библиотекарши. Я стал ему помогать. Тяжелые томики один за другим автоматически ложились в аккуратные стопки. Под книгами, на теле, лежали вырванные и скомканные страницы. Ярость убийцы считывалась даже без магического восприятия. А еще его магия была странной. Черной, как сама тьма, и холодной, как вода из колодца.

Степаныч молчал, только покачивал головой в недоумении. Оно и понятно – что могла сделать пожилая библиотекарша? Какую информацию могла так беречь? Вопросы крутились в голове, пока руки осторожно убирали бумагу с безжизненного тела.

Наконец последние листы были сметены, и я смог заглянуть в лицо убитой женщине. «Галине Фёдоровне», – услужливо подсказала память имя библиотекарши. Бледное лицо ссохлось. Глазницы и ноздри почернели и обуглились. Рот плотно сжат, но по обгоревшим губам было понятно, что открывать его нет смысла.

Я вытянул руку над изуродованным лицом и прикрыл глаза. То, что полиция не зря вызвала на место Комитет, было очевидным, но способ убийства вызвал оторопь даже у меня. По лицу несчастной я понял, что без магии здесь не обошлось. Обычно для этого использовали проклятия, завязанные на виде магии. Но Галину Фёдоровну выжгли чистой силой. Никогда прежде я не встречался ни с чем похожим. Даже в старых «до сменных» отчетах подобные способы убийства не упоминались.

Я нахмурился и снова взглянул на женщину уже своим обычным взглядом. Надел перчатки и попытался приподнять ее веко, но стоило мне коснуться обугленной кожи, как оно рассыпалась прахом.

– Кто же ее так? – вполголоса спросил Боря, который, как оказалось, успел забрать у полиции материалы дела и поговорить с молодой библиотекаршей.

– Если бы я знал, – покачал я головой. – Но кто-то или очень сильный, или совсем неразумный.

– Одно не исключает другого, – заметил Степаныч и вздохнул: – Жалко Галину.

– Жалко, – машинально ответил я. – Надо понять, что искал убийца.

– Что он мог искать в библиотеке? – задал риторический вопрос Боря. – Книги?

– Или подшивки старых газет, – сказал я, вспомнив рассказ Дарьи.

– Но зачем убивать библиотекаршу? – Степаныч встал, подвинул поближе к женщине стул и уселся на него.

– Отказалась давать книги? – вопросом на вопрос ответил Боря.

– А какие правила выдачи книг? – решил уточнить я и посмотрел на Бориса.

Тот, моментально считав намек, подтащил еще два стула и ушел за продолжающей всхлипывать молодой библиотекаршей. Та безвольно подошла к нам, уселась рядом, но, увидев тело, побледнела и снова зашлась плачем.

Я отодвинул свой стул так, чтобы девушка не видела, что осталось от Галины Фёдоровны, и начал расспросы, первым делом поинтересовавшись, как зовут свидетельницу.

Краем глаза я заметил, что Боря уже успел достать бумагу и начал записывать. Внутренне похвалил сотрудника и снова посмотрел на девушку. Совсем молоденькая и какая-то тонкая, она сжимала руки в угловатые кулачки и снова разжимала их.

– Олеся, – икнув, сказала девушка.

– Скажите, какие правила выдачи книг в вашей библиотеке? – сразу спросил я о том, что занимало мои мысли.

Ее лицо вытянулось от удивления, и она несколько минут смотрела на меня с недоверием. Потом всхлипнула и ответила:

– Сначала мы просим документы и регистрируем читательскую карточку. В нее вписываются все книги или газеты, которые брал читатель, а еще даты выдачи и возврата.

– А если человек не захочет предъявлять свои документы? – спросил я, красноречиво глянув на Степаныча.

– Тогда мы его не зарегистрируем, – с укором посмотрела на меня Олеся.

– А если человек будет настаивать? – подхватил мою мысль Степаныч.

– Мы его все равно не зарегистрируем.

– И книг не выдадите? – уточнил я.

– Нет, конечно.

Мы со Степанычем понимающе переглянулись. Мотив проглядывался очевидный, но убивать из-за того, что не выдали книгу?.. «Что же он искал?» – думал я. Обугленная женщина уже не могла нам ответить. Ярость убийцы, так и висящая в воздухе, – тоже.

Олесю мы отпустили домой, записав все ее данные, а сами столпились вокруг тела. Единственное, что я мог сказать об убийце, – ему была ближе магия огня. Но ни об уровне его мастерства, ни о том, были ли у него какие-то вспомогательные зелья, я сказать не мог – просто не хватало данных, только избыточная сила, которая говорила сама за себя. Убийца был очень силен. Или очень глуп. Но, как и сказал Степаныч, – одно не исключало другого.

Приехали ребята из морга и забрали тело на экспертизу. Полицейские тоже разъехались.

Оставшись наедине с беспорядком, мы немного помолчали, после чего я сказал:

– Надо попытаться определить, что искал убийца.

– И как мы это сделаем? – скептически спросил Боря.

– Ну, очевидно, перебрав этот бардак и сравнив его с каталогом зарегистрированных в библиотеке материалов.

– Долго возиться придется, – со вздохом подытожил Степаныч.

– Долго. Но надеюсь, что с помощью Олеси все-таки пойдет быстрее. – Я заметил, как приободрился при этих словах Боря, и хмыкнул: – Других вариантов все равно пока нет.

– Согласен, – с готовностью ответил Борис.

Мы со Степанычем переглянулись, не удержавшись от улыбок. «Все-таки работа в Комитете сделала нас всех немножко циниками», – подумал я.

Мы оцепили помещение, повесили печать на дверь, а я на всякий случай еще и навесил защитное заклинание на окна. Я не был уверен, что убийца нашел то, что искал, а это значило, что он мог вернуться. Это был бы прекрасный повод попытаться его поймать.

Вернувшись в Комитет, я обнаружил, что день уже перевалил за середину. Девочки передали, что мне дважды звонила Дарья, и я даже знал, по какому поводу: в маленьком городе новости распространялись быстрее, чем Даня разбрасывал игрушки.

Не успел я поговорить с женой, как в кабинет ввалились Андрей и Слава. Они сразу же положили передо мной стопку бумаг и сели напротив.

– Бабушкина Галина Фёдоровна, шестьдесят восемь лет, – начал Слава. – Всю жизнь проработала в нашей библиотеке.

– Принимала активное участие в жизни города, – добавил Андрей. – Сразу после Смены основала пункт помощи с адаптацией для волшебников.

– Смелая женщина, – удивился я. – Насколько я знаю, тогда боялись даже разговаривать с магами.

– Да, – согласился со мной Андрей и добавил: – Не только смелая, но и справедливая. Родные говорят, что она всегда стояла на своем до конца и не боялась отстаивать свою точку зрения ни перед кем, кто бы это ни был, пусть даже власть имущие.

– Видимо, за это и поплатилась, – проворчал я не без восхищения.

В памяти тут же пронеслось, что страха перед убийцей она не испытывала. Знала, что права, и до последнего вздоха защищала свои интересы. Дарья отзывалась о ней как о мудром человеке. Говорила, что Галина Фёдоровна когда-то помогла ей отпустить прошлое. Помогла найти силы жить дальше и не винить себя в смерти Павла. Лично я с библиотекаршей знаком не был – как-то не доводилось.

Андрей и Слава рассказали обо всем, что смогли узнать о жертве, и ушли, а я остался в кабинете с отчетом и вихрем непоседливых мыслей. «Не поторопился ли я с выводами?» – думал я. Конечно, мотив напрашивался сам собой, но не могли ли убить Галину Фёдоровну по личным обстоятельствам? Судя по характеру жертвы, это не менее вероятно, чем убийство из-за отказа выдать книги незарегистрированному человеку.

В окно запрыгнул кот. Посмотрел на меня большими желтыми глазами и, потянувшись, перепрыгнул на рабочий стол, раскидав бумаги.

– Ну и наглец же ты! – беззлобно выругался я. – Не мог как-то аккуратнее прыгнуть?

Рыжий вместо ответа ткнулся мордой в мое плечо, после чего улегся, подставив пузо для «почесушек». Я из вредности решил не гладить его и начал собирать бумаги. Кот огорчился, конечно, но мстить сразу же не стал. Пришлось нагло сдвинуть Рыжего на край стола и, проигнорировав его презрительный взгляд, разложить бумаги снова. «Но если кто-то хотел убить ее по личным мотивам, то зачем было приходить в библиотеку? Ведь было бы проще сделать это на улице или у нее дома. И среди эмоций не явно, но прослеживалось желание что-то заполучить, – вспомнил я об энергетических линиях. – А если некто хотел получить, например, фамильную драгоценность?»

Спустя час я сдался. Отправил Степаныча и Славу к родственникам погибшей, а сам погрузился в изучение общих данных о погибшей и очень удивился, узнав, что Галину Фёдоровну даже выдвигали на должность управляющей городом, но она отказалась. В который раз поразился тому, что люди, живущие рядом, хранили такой груз прошлого, что было сложно поверить.

Тем временем рабочий день подошел к концу, и желудок не преминул напомнить мне о том, что обед я пропустил. Пришлось собрать бумаги и, выкинув кота обратно в окно, выйти на улицу. В том, что рыжее котейшество всенепременно мне отомстит, я не сомневался. Но это будет потом.

Лето потихоньку приблизилось к своему завершению, вечерами уже становилось прохладно. Я шел домой, рассматривая знакомые улицы, и удивлялся тому, как внезапно покраснела рябина. Привычное примелькалось настолько, что я перестал замечать его. Наверное, снеси завтра один из домов, и я пролечу мимо пустого места, даже не заметив, что что-то изменилось. Глубоко внутри сжала свои пальцы холодная грусть. Сегодня погибла женщина. Умерла не от старости и не потому, что пришло ее время, просто некто решил, что его желание важнее чужой жизни.

Я понимал, что таких, как он, немало, и грустил даже не из-за внезапной смерти библиотекарши, а потому, что через пару месяцев все привыкнут к тому, что ее больше нет, а через год память о Галине Фёдоровне останется раной лишь для ее родных. Но в этом и суть жизни. В ее сменяемости, в постоянном течении и переплетении разных потоков…

Дарья встретила меня на террасе. Крепко обняла и, не проронив ни слова, повела ужинать. «И как она всегда догадывается, что я голодный? – снова удивился я ее проницательности. – Или это общая женская черта?

Да нет, это уникальная способность Дарьи – всегда чувствовать, когда со мной что-то не так. Ведь не может моя жена не быть самой потрясающей и невероятной».

– Пообещай мне, – попросила Дарья, когда я поел, – что найдешь того, кто это сделал.

– Тебе не надо просить, – устало улыбнулся я. – Я обязательно найду ее убийцу. Найду и посажу.

Дарья кивнула и, как и прежде, замолчала, глядя на озеро. Я проследил за ее взглядом и успел заметить одинокого ястреба, кружащегося над водной гладью. Уставшее солнце уже склонилось над дальним берегом, напоминая о приближении осени. В воздухе появились едва заметные нотки предстоящей прохлады.

Дарья поправила непослушную прядь светлых волос, отросших почти до поясницы, и мое сердце снова дрогнуло: вспомнился тот день, когда она рассказывала мне о Павле и так же грустно смотрела на озерную гладь, тем же жестом поправляла непослушные волосы. Тогда я впервые всерьез подумал о том, что не хочу оставлять здесь эту девушку одну.

– Ты чего? – с грустной улыбкой спросила Дарья.

– Рад, что остался здесь, – просто ответил я и удовлетворенно хмыкнул, заметив, как блеснули ее желтые глаза.

– Еще бы ты был не рад, – самодовольно ответила Дарья. – Где еще тебя будут так вкусно кормить?

Я заметил хитринку в ее взгляде и засмеялся:

– Как ты догадалась? Я ведь только из-за еды и остался. Смотри, как растолстел!

Дарья легонько ударила меня кулаком по ребрам и притворно насупилась.

– Ну скажи честно, ты же специально так вкусно кормила меня, чтобы я остался? – продолжил я поддевать жену.

– Конечно. Надо же было продукты на кого-то переводить. Особенно те, у которых срок годности кончается, – ехидно улыбнулась она.

– Ты рискуешь потерять репутацию и ценного поедателя.

– Насколько я помню, этот ценный поедатель уже давно не платил за обеды, – приподняла брови Дарья.

– Фу, как некультурно попрекать деньгами за еду! – делано возмутился я.

– Завтра пойдешь обедать в ресторан на площади и расскажешь им эту сказку, – ухмыльнулась Дарья.

– Я другим заплачу, – подмигнул я.

– Решишься на оплату обеда натурой? – хмыкнула Дарья. – Как низко ты пал вдали от столицы!

– Что ты понимаешь о падениях, моя дорогая!

– Ну, что ж… – протянула она. – Раз иначе не получается, то я согласна, – и чуть смущенно улыбнулась.

«До чего же очаровательная у меня жена, – в который раз восхитился я, – мне определенно повезло».

Дарья искоса посмотрела на меня и ухмыльнулась, словно поняла, о чем я подумал.

– Пойдем, – позвала она, и я пошел, как всегда, не спрашивая, куда и зачем.

Мы вышли на улицу и нырнули под своды древесных ветвей. Спустились по тропинке и подошли к тому самому бревну, на котором познакомились три года назад. От воды заметно тянуло прохладой, но нагретый за день песок еще не отдал тепло, и мы утопили в него ноги. Дарья оперлась о бревно руками и прикрыла веки, повернувшись к гладкой поверхности озера.

– Как думаешь, за что ее убили? – спросила она.

– Пока рано делать выводы, – вздохнул я.

– Но какие-то мысли же у тебя появились? Или пока нельзя об этом говорить?

– С тобой можно, – просто ответил я. – С тобой обо всем можно. – Я немного помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил: – Мне кажется, что кто-то хотел получить некие книги или газеты, не зарегистрировавшись в библиотеке. Так себе мотив, конечно, но он напрашивается сам собой.

– Смотря что ему было нужно, – кивнула Дарья. – Если это какая-то специфическая литература, то мог и убить из-за нее.

Я посмотрел на жену с уважением и сказал:

– А Галина Фёдоровна, конечно, не могла пойти против правил…

– Если убийца просил что-то, что могло оказаться опасным для других, то ее упорство было оправданным. Разве нет? – Дарья вздохнула и добавила: – Жалко ее.

– Жалко, – согласился я. – Но разве она не могла пойти на уступки для спасения своей жизни?

– Сразу видно, что ты не был с ней знаком, – хмыкнула Дарья. – Галина Фёдоровна крепко стояла на ногах и никогда не пошла бы на уступки даже в менее значительных делах.

– Это многое объясняет, – ответил я.

Солнце коснулось дальнего берега, и его свет разлился по небосводу, меняя цвет. Золотистый закат становился насыщенней, переходя от светло-желтого к оранжевому, а от него – к розовому. Идущие с запада тучи казались черными и будто впитывали остатки света, не имея возможности отражать его.

Я притянул Дарью к себе, вдохнул запах ее волос и закрыл глаза, отгородившись от всего мира за завесой спокойствия, окутывавшей озеро, которое называлось Фрешерским водохранилищем. Приоткрыв веки, я увидел, как красиво раскрасил закат светлые волосы Дарьи, и снова обрадовался, что именно мне когда-то посчастливилось защищать ее.

Я смог сделать это тогда. И теперь смогу.

6. Мия

Небо было таким же ярко-голубым, как и вчера, но в воздухе уже ощущалась осень. Солнце согревало землю, а в дыхании неба проскальзывали свежие нотки, будто в сладком пирожном попался слой мятного крема. Я мялась возле дверей Управления по образованию среди волшебников и невольно вспоминала, как волновалась, когда пришла устраиваться на работу в Комитет. Еще вчера те тревоги казались далекими, но сейчас они нахлынули с прежней силой.

Фёдор сильно ругался, когда узнал, что предложил мне Николай Иванович, а после моих слов о том, что я согласилась, долго молчал. Тишина в телефонной трубке была такой продолжительной, что я начала беспокоиться и подумала, что с братом случился удар. Но потом услышала его протяжный вздох и теплый голос, который, как всегда, обволакивал, словно пуховое одеяло.

– Ты была бы не ты, если бы отказалась, – сказал он.

– Я такая предсказуемая? – невесело хихикнула я.

– Я слишком хорошо тебя знаю, мартышка, – ответил Фёдор.

– Не смей меня так называть! – вспылила, было, я, но тут же успокоилась.

– Будь осторожна, Мий… – Брат замолчал, но я почувствовала, что Фёдор хотел сказать что-то еще.

– Что, Федь?

– Кто-то убил один из источников магии.

Горло перехватило сухим спазмом. Я сжала рукой колено, тут же отпустила, едва взглянув на побелевшие пальцы, и прошептала:

– Я знаю, Марик сказал.

– Ты знаешь, мне спокойнее от того, что Марик может постоянно контактировать с тобой, – сказал Фёдор. – Береги себя. Не знаю, от кого и как, но береги себя. И не стесняйся просить помощи. Одна не выгребешь.

– Спасибо, Федь, – только и смогла ответить я.

– Держись ближе к Николаю Ивановичу. Если будет нужно – расскажи ему.

– Рассказать все? – удивилась я.

– Все. Он многое узнал, когда был в Мадане. Об остальном, скорее всего, и сам догадался.

Я протяжно вздохнула, отбросила воспоминания и решительно открыла дверь. Дежурная на вахте быстро сориентировала меня, и уже спустя несколько минут я вошла в приемную управляющего учебным центром. В его кабинете кто-то был, поэтому я уселась на стул и, бросив взгляд на секретаршу, повернулась лицом к огромному окну.

Наконец дверь кабинета открылась, и из него, словно корабль, выплыла Виктория Викторовна собственной персоной. Несмотря на почтенный возраст, она была в туфлях на высоком каблуке и в фисташковом брючном костюме. На шее был повязан шелковый платок розового цвета – в тон к сумочке и заколке в волосах.

– Мия! Как я рада вас видеть, милейшая! – воскликнула она и, повернувшись к управляющему, очаровательно улыбнулась: – Я пришла по рекомендации этой прекрасной барышни.

Управляющий растерянно улыбнулся мне и прошел до дверей приемной, чтобы отворить их перед новой преподавательницей по бытовой магии.

– До свидания! Завтра вы зайдете ко мне перед началом занятий? – спросил он, склонившись в полупоклоне.

Я едва сдержала хихиканье, наблюдая, как мужчина, который был по меньшей мере на двадцать пять лет моложе Виктории Викторовны, распинался перед ней.

– Обязательно! – пообещала пожилая женщина и поплыла по коридору, оставив в приемной лишь шлейф своих духов.

Я невольно восхитилась ее умением держать себя.

– Вы ко мне? – спросил управляющий.

– Да, я от Николая Ивановича. – Я вскочила со стула и пронеслась мимо него в кабинет. Там, не дожидаясь приглашения, отодвинула стул и села, затем выудила из сумки рекомендательное письмо и передала его мужчине.

– Дела-а-а… – протянул он, все еще пребывая под впечатлением от Виктории Викторовны. – То никого не затащишь, а то идут кандидатки одна за другой.

– Бывает. – Я пожала плечами и улыбнулась.

– Сотрудница отдела по контролю за использованием магии? – удивился мужчина. – Возьметесь за экстремальную магию?

– Возьмусь, – кивнула я.

С учетом моей истиной причины устройства в школу для волшебников дисциплина, которую я буду преподавать, была не так уж важна.

– Сейчас у нас шесть групп в параллели. К сожалению, других преподавателей этой дисциплины нет, так что вам придется взять всех. Николай Иванович иногда читает эти лекции, но у него много дел, сами понимаете. Другие преподаватели смогут иногда перехватывать группы, но профессионалов в этой области мало, так что договариваться будете со своим начальником сами, – заискивающе улыбнулся управляющий. – А за Викторию Викторовну спасибо. Таких преподавателей нам очень не хватает.

Я улыбнулась в ответ, не чувствуя никакой радости. Из кабинета вышла с тяжелым чувством ответственности, которую сама на себя взвалила.

«Я сама пришла к этому», – убеждала я себя.

«Не смогла бы иначе», – говорила себе, идя по тротуару.

«Лучше меня с этим мог бы справиться только Фёдор», – скользила взглядом по витринам.

«Но он далеко», – пожимала плечами.

«Если будет нужно, он поможет», – улыбалась я своему отражению.

«Обязательно поможет»…

Мне стало намного легче, и я уже со спокойной душой возвращалась домой. Родители ни о чем пока не догадывались, и меня это несказанно радовало. Я даже не представляла, насколько громкий скандал закатила бы мама, если бы узнала, в какой переплет я влезла. Влезла сама, прекрасно осознавая все последствия, которые настигнут меня на этом пути.

А еще Марик и погибший источник. Где искать того, кто оказался способен на убийство источника? А как он нашел этот самый источник? В голове неминуемо возник образ Степана Петровича Мирного, который много лет охотился за нашим источником. Но откуда он узнал о нем? «Надо поговорить с его сыном и еще раз осмотреть дом и все изъятые вещдоки», – решила я и немного успокоилась.

Ветер ласково трепал мои волосы, уносил тревожные мысли в неведомые дали. Туда, где прятались еще никому не известные источники магии и их мудрые воплощения. Я шла и думала о том, что надо связаться с Фёдором и узнать подробности о погибшем источнике. Вдруг они догадались или узнали о чем-то еще? Но не по телефону же. А к сеансу мысленной связи надо было подготовиться.

Я дошла до дома, нырнула в подъезд и поднялась по широкой лестнице. Лифт обиженно скрипнул за моей спиной, но я это проигнорировала. Из него вышел высокий парень в низко надвинутом на лицо капюшоне и задумчиво посмотрел мне вслед. Я даже не обернулась. Хотелось вымотать организм, чтобы ни о чем не думать. Чтобы оставаться в блаженном неведении хотя бы еще немножко. Хотя бы до утра.

Дома царила идиллия. Мама пекла пирожки и напевала себе под нос песенку из старого фильма. Папа сидел на кухне, прижавшись щекой к древнему радиоприемнику. На кухне стоял и телевизор, но папа любил иногда вот так слушать радио, говорил, что в эти минуты снова возвращается в детство. Мы уже давно привыкли к его маленькой слабости и не вмешивались.

Я набрала себе в тарелку пирожков и вместе с большой кружкой чая заперлась в комнате. Конечно, мысль съехать от родителей появлялась у меня все чаще, но я не хотела их расстраивать. Знала, что мама обидится, а папа ничего не скажет, но будет переживать и ежедневно проверять, как у меня дела.

«Чуть позже, на следующей неделе», – решила я для себя и устроилась на подоконнике. Сумерки сгустились, тротуар скрылся в тенях нависающих деревьев. Я прислонилась затылком к окну и прикрыла глаза. Магия встрепенулась, потянула щупальца к незримым границам сознания. Я не стала ее одергивать, лишь приготовилась в случае чего вмешаться.

Энергия потекла в воздухе, просочилась сквозь защитную магию на окне и россыпью тоненьких линий раскинулась в воздухе. Сердце защемило от глухой тоски. Той, что рождается глубоко в недрах души и не имеет отношения к внешним обстоятельствам. Сила сама собой подстроилась под настроение и, сплетясь в нить, потянулась куда-то вниз. Несколько минут ничего не происходило. Я с едва ощутимым разочарованием потянула энергию обратно, но стоило мне подчинить силу, как по нити пробежал импульс.

Это могло значить только одно – энергия коснулась кого-то, кто послал ей этот любопытный сигнал. Не злой – это я почувствовала сразу, меня обдало теплой волной. Я хотела было попытаться снова отыскать того, чьей души коснулась моя сила, но не смогла. Энергия впиталась в меня и улеглась во внутренних глубинах, будто исполнив свой долг.

Небо окончательно потемнело. Звезды осветили его, и я подумала, что они похожи на маленькие фонарики. Я невольно улыбнулась им. Знала, как любил смотреть на небо Фёдор. Наверное, поэтому он и полюбил Мадан – ведь в нем прожекторы не перебивали свет небесных огоньков.

Скользнув взглядом по часам, я удивилась, что уже перевалило за полночь. Попыталась встать и отправиться в кровать, но замерла, не веря своим глазам: внезапно в небе появился яркий отсвет, а вслед за ним еще один и еще… Будто где-то далеко били в небо прожекторы. Включались и тут же гасли. А еще это было похоже на беззвучные взрывы. Далеко, но не очень.

Я прижалась лицом к стеклу, но чуть не упала, когда поняла, что огни горят приблизительно там, где находится главное здание Комитета.

«Нет, не может быть», – твердил внутренний голос. «Да. Это он», – тут же отвечало подсознание. В памяти возник Николай Иванович, рассказывающий о нападении на один из областных Комитетов. Перед глазами словно вживую пролетели листовки и надписи, что оставляли те странные люди, которые хотели вернуть старый порядок. Я до боли закусила губу и выскочила из комнаты, на ходу натягивая теплую кофту на плечи.

– Ты куда? – только и успела окликнуть меня мама, но двери лифта уже захлопнулись с противным лязгом и кабинка двинулась вниз.