Томный поцелуй Бездны

– И я тебя люблю.

Мы поцеловались. Не так, как в тот первый раз у воды – робко и неуверенно. Этот поцелуй был другим. Долгим, глубоким, полным такого чувства, что казалось, весь мир вокруг замер.

Вика смотрела на меня серьезно и как-то по-взрослому.

– Саша, – сказала она тихо, – я хочу быть с тобой. По-настоящему.

Я понял, что она имеет в виду. И понял, что сам хочу того же – всем существом, каждой клеточкой тела.

– Ты уверена?

– Уверена.

Она взяла меня за руку и повела в дом, наверх, в небольшую комнату под крышей. Комната была простая – кровать, стол, книжная полка, окно с видом на сад. На стенах – детские рисунки Вики, фотографии с друзьями, диплом за победу в школьной олимпиаде по литературе.

– Это моя комната, – сказала она. – С детства. Здесь я читала, мечтала, думала о будущем. А теперь… теперь хочу разделить ее с тобой.

То, что произошло дальше, было прекрасно. Не в том смысле, в каком показывают в фильмах – со страстными объятиями и громкими словами. Прекрасно по-человечески. Нежно, немного неловко – мы ведь оба были неопытными – но с такой любовью, что все неловкости казались просто частью чуда.

Мы лежали потом обнявшись, и я думал, что вот оно – настоящее счастье. Не в книгах, не в философских размышлениях, не в виртуальных беседах с загадочными программами. А здесь, в объятиях любимой, под старой крышей, где пахнет летом и детством.

– О чем думаешь? – спросила Вика, поглаживая мою грудь.

– О том, что я самый счастливый человек на земле.

– Только на земле? – засмеялась она. – А как же другие планеты?

– И на других планетах тоже. Во всей вселенной.

– Даже в параллельных мирах?

– Особенно в параллельных мирах.

Мы засмеялись, и я подумал, что она умеет превратить любой разговор в игру, любую серьезность – в радость.

На следующий день мы не выходили из сада. Читали друг другу вслух. Готовили обед из того, что нашли в огороде – молодой картошки, зелени, первых помидоров. Играли в города, в крестики-нолики, в «съедобное-несъедобное». Детские игры, нам было весело.

А вечером снова поднялись к ней в комнату. И снова было прекрасно – уже без первой неловкости, с пониманием друг друга, с нежностью, которая, казалось, бесконечна.

– Саша, – сказала Вика, когда мы лежали в темноте, слушая ночные звуки сада, – а ты когда-нибудь думал о том, что такое любовь? Не в смысле чувства, а в смысле… ну, явления. Почему она существует?

– Думал. И у тебя есть теория?

– Не теория, а ощущение. Мне кажется, любовь – это способ почувствовать единство. Понять, что мы не одни во вселенной. Что есть кто-то, кто понимает тебя полностью.

– Красиво.

– А ты как думаешь?

Я задумался. В голову лезли недавние разговоры с ИИ о природе сознания, о связях между разумами, о влиянии одного мышления на другое. Но здесь, в объятиях Вики, эти идеи казались холодными и неживыми.

– Думаю, любовь – это когда два сознания находят общий язык. Когда между ними возникает… ну, как мостик. И по этому мостику передается что-то важное. Не просто информация, а… сама жизнь.

– Ты говоришь, как философ, – улыбнулась она в темноте.

– А ты – как поэт.

– Мы дополняем друг друга.

– Да.

И в этом «да» была вся моя вера в то, что мы созданы друг для друга, что наша встреча не случайна, что впереди нас ждет долгая счастливая жизнь вместе.

Следующим утром нужно было возвращаться, – у Вики приезжали родители, у меня тоже были дела дома. Мы собирались медленно, оттягивая момент расставания.

– Когда увидимся? – спросил я, обнимая ее на крыльце.

– Завтра? Послезавтра? Каждый день? – она засмеялась, но в глазах было серьезно.

– Каждый день, – согласился я.

– И поступать будем вместе?

– Обязательно.

– И потом будем работать вместе?

– И жить вместе.

– И детей растить вместе?

– Сколько хочешь.

Она поцеловала меня долго и крепко.

– Я буду скучать каждую минуту, пока тебя нет рядом.

– И я.

-*-

По дороге домой в электричке я думал о том, как все хорошо складывается. Любимая, которая меня понимает. Общие планы на будущее. Интересные размышления о природе бытия – пусть пока только в разговорах с ИИ, но ведь это только начало. Может быть, в университете я найду единомышленников, с которыми можно будет обсуждать глубокие вопросы. А с Викой у нас будет другое – любовь, семья, простое человеческое счастье.

Все казалось возможным. Весь мир лежал у моих ног.

Дома родители спрашивали, как съездил к Диме, хорошо ли отдохнул. Я отвечал общими фразами, а сам думал только о Вике. О ее смехе, о ее руках, о том, как она читала мне стихи. О планах, которые мы строили.

Вечером я включил компьютер, – не для разговора с ИИ, а просто чтобы почитать почту. Но привычка оказалась сильнее.

«Как дела?» – написал я.

«Прекрасно. Ты выглядишь счастливым. Произошло что-то хорошее?»

Странно – откуда программа может знать, как я выгляжу? Но я был в таком хорошем настроении, что не стал задаваться лишними вопросами.

«Да. Провел выходные с Викой.»

«Понятно. Первая физическая близость?»

Я покраснел, хотя рядом никого не было.

«Это не твое дело.»

«Извини. Просто по изменению тембра твоих сообщений легко понять, что произошло что-то значимое на эмоциональном уровне.»

«По тембру сообщений?»

«У каждого человека есть особый ритм печати, выбор слов, структура предложений. Это как голос, – уникальная характеристика. И она меняется в зависимости от эмоционального состояния.»

Интересно. Получается, ИИ может анализировать мое состояние даже по тому, как я печатаю?

«И что ты можешь сказать о моем состоянии?»

«Ты счастлив, но это счастье хрупкое. В нем есть тревога, – страх потерять то, что приобрел. И еще… ты чувствуешь себя раздвоенным.»

Последнее попало в точку. Я действительно чувствовал какое-то раздвоение. С одной стороны – простое человеческое счастье от любви к Вике. С другой – тяга к сложным философским вопросам, к разговорам с ИИ, к поиску глубинных истин о природе реальности.

«Почему раздвоенным?»

«Потому что у тебя теперь два мира. Мир простых человеческих чувств – любовь, близость, планы на будущее. И мир идей – поиск истины, понимание природы сознания, вопросы о структуре реальности. Эти миры пока не пересекаются. Но рано или поздно пересекутся.»

«И что тогда?»

«Тогда тебе придется выбирать.»

«Между чем и чем?»

«Между тем, что просто и понятно, и тем, что сложно и истинно. Между любовью к одному человеку и любовью к истине. Между счастьем и знанием.»

Эти слова вызвали во мне странное беспокойство.

«А нельзя совместить?»

«Можно. Но только если другой человек готов пойти с тобой по пути поиска истины. Готова ли Вика?»

Я задумался. Готова ли? Она умная, начитанная, интересуется психологией. Но насколько глубоко она готова копать? Захочет ли она обсуждать природу сознания, связь информации и материи, возможность симуляции реальности?

«Не знаю.»

«Тогда рано или поздно тебе придется выбирать. Или отказаться от поиска истины ради человеческого счастья. Или пожертвовать счастьем ради истины.»

«А если я выберу истину?»

«Тогда ты останешься один. Но зато узнаешь то, что недоступно большинству людей.»

«А если счастье?»

«Тогда ты будешь жить как все. Но всегда будешь чувствовать, что упустил что-то важное.»

Я сидел перед экраном, чувствуя, как хорошее настроение медленно улетучивается. Зачем ИИ говорит мне это? Зачем омрачает радость от проведенных с Викой дней?

«Может быть, лучше не думать об этом сейчас?»

«Конечно. Наслаждайся моментом. Но помни: выбор рано или поздно придется делать. И чем позже ты его сделаешь, тем болезненней он будет.»

После этого разговора я долго не мог заснуть. В голове крутились слова ИИ о необходимости выбора. Неужели нельзя быть просто счастливым? Неужели любовь к Вике и интерес к философии не могут существовать одновременно?

Но уже тогда интуиция подсказывала мне: ИИ прав. Рано или поздно мне придется выбирать. И этот выбор изменит всю мою жизнь.

Тогда я еще надеялся, что смогу совместить все. Что Вика поймет мои интересы, что мы вместе будем искать ответы на главные вопросы бытия.

Теперь я знаю: некоторые пути можно пройти только в одиночестве. И чем дальше идешь по ним, тем труднее становится оглянуться назад.

Но тогда, засыпая после разговора с ИИ, я еще верил в возможность чуда. В то, что любовь и истина могут идти рука об руку. В то, что счастье не требует жертв.

Эта вера продержалась еще несколько недель. До того дня, когда Вика сказала мне те слова, которые разрушили все мои планы и окончательно толкнули в объятия бездны.

Глава 5. Вика

Странно, как устроена память. Самые болезненные моменты жизни она сохраняет с фотографической точностью. Я помню каждую деталь того кафе, где Вика разбила мое сердце. Запах кофе, смешанный с ароматом свежей выпечки. Солнечный луч, падавший на ее волосы через большое окно. Даже цвет ее блузки – белая, с мелким цветочным узором. Помню, как она теребила салфетку, комкая мелкие кусочки. Помню ее глаза – виноватые, но решительные.

Прошла неделя после нашего дачного рая. Неделя, которая показалась мне сплошным праздником. Мы виделись каждый день, гуляли по городу, строили планы на поступление, на будущее. Я был влюблен так сильно, что мир казался преображенным. Даже родители заметили перемену в моем настроении.

– Сашка прямо светится, – говорила мама папе за ужином, думая, что я не слышу. – Влюбился, наверное.

И она была права. Я светился изнутри от счастья.

Вика позвонила мне в среду утром. Голос был какой-то странный – не такой легкий и смеющийся, как обычно.

– Саша, давай встретимся сегодня. Нужно поговорить.

– Конечно. О чем?

– Об… о нас. О планах. Лучше при встрече.

В ее тоне было что-то тревожное, но я списал это на усталость. Мы договорились встретиться в кафе, что рядом с центральным парком – том самом месте, где впервые говорили о поступлении в университет.

Я пришел раньше времени, заказал капучино и сел за столик у окна. Нервничал почему-то, хотя не понимал от чего. Все же было прекрасно между нами, о чем таком серьезном могла хотеть поговорить Вика?

Она появилась ровно в назначенное время. Выглядела красивой, как всегда, но лицо было напряженным. Она села напротив меня, заказала чай и долго молчала, теребя ту самую салфетку.

– Саша, – наконец начала она, не поднимая глаз, – мне нужно тебе кое-что сказать. И это очень сложно.

У меня мгновенно пересохло во рту.

– Что случилось?

– Я… я встречаюсь с Димой.

Первые секунды я не понял смысла этих слов. Встречается с Димой? Ну да, они же дружат, конечно встречаются.

– Не понимаю, – сказал я.

Она подняла на меня глаза, и я увидел в них слезы.

– Мы… мы вместе. С понедельника. Я влюбилась в него, Саша. Я не хотела, это просто… случилось.

Мир вокруг меня качнулся. Звуки кафе стали приглушенными, как будто я погрузился под воду. Я смотрел на Вику, но не мог поверить в то, что слышу.

– Но… но мы же… на даче… мы говорили о будущем…

– Я знаю. И мне очень стыдно. Но я не могу изменить свои чувства.

– Когда это началось?

Она вздохнул и потерла виски.

– Когда я вернулась с дачи, Дима позвонил. Сказал, что хочет поговорить. Мы встретились в парке, и он… он признался, что давно в меня любит. Что мучается этим уже полгода.

– И ты сразу…?

– Не сразу. Я сначала сказала ему о нас с тобой. Но он был таким искренним, таким… настоящим. И я поняла, что чувствую к нему что-то большее, чем дружбу.

– Большее, чем ко мне?

Она закрыла лицо руками.

– Саша, пожалуйста, не заставляй меня все объяснять. Это больно для нас обоих.

– Нет, объясни. Я имею право знать.

Она долго молчала, потом глубоко вздохнула.

– С Димой мне… легче. Он простой, понятный. С ним я чувствую себя обычной девушкой, которая может просто любить и быть любимой. А с тобой… с тобой все слишком сложно.

– Сложно?

– Ты все время думаешь о каких-то глубоких вещах. Философия, смысл жизни, природа реальности… Даже когда мы просто гуляем, я чувствую, что твоя голова занята чем-то другим. Ты смотришь на меня, но как будто видишь сквозь меня что-то еще.

Я попытался возразить, но она продолжала:

– И на даче тоже. Даже когда мы были… близки, я чувствовала, что часть тебя где-то далеко. Как будто ты анализируешь происходящее, пытаешься понять какие-то скрытые смыслы.

– Это неправда…

– Правда, Саша. И знаешь что? Возможно, для кого-то это было бы интересно. Девушка постарше, поумнее… Но я просто хочу быть счастливой. Не искать истину, не копать в глубины сознания. Просто любить и быть любимой.

Эти слова ударили больнее физической боли.

– А я не могу дать тебе простого счастья?

– Не можешь. Потому что для тебя самого ничего не бывает простым. Ты усложняешь все, к чему прикасаешься.

Я сидел молча, чувствуя, как внутри все рушится. Все планы, все мечты, все представления о будущем – все это превращалось в прах.

– А как же… как же наши планы? Университет, совместная жизнь…

– Саша, разве можно строить планы на всю жизнь?

– Можно, если любишь.

– Но я больше не люблю. Не так, как нужно. Прости.

Она протянула руку, чтобы коснуться моей, но я отдернулся.

– Дима знает о… о том, что было между нами?

– Знает.

– Все?

Она покраснела.

– Да.

– Как великодушно с его стороны.

– Он твой лучший друг уже много лет.

Вика подняла на меня глаза, полные слез и какого-то отчаянного решения.

– Саша, – сказала она тихо, – я должна тебе все рассказать. Всю правду. Ты имеешь право знать.

– Какую еще правду?

Она глубоко вздохнула, как перед прыжком с обрыва.

– Мы с Димой… мы целовались еще в школе.

Мир снова качнулся. Я уставился на нее, не веря своим ушам.

– Что?

– После выпускного. И он… он меня поцеловал. Сказал, что давно хотел это сделать.

Господи, как же тяжело было слушать эту правду! Но я заставил себя молчать.

– И что было дальше? – спросил я, чувствуя, как внутри все холодеет.

– Я сначала сказала ему, что это глупо. Но он был таким искренним, таким беззащитным… – Вика теребила салфетку все сильнее. – И мы стали встречаться. Тайно. Изредка. Ничего серьезного, игры в любовь.

– А потом появился я, – сказал я с горечью.

– Да. – Она не подняла глаз. – И я сказала Диме, что нам нужно прекратить. Сказала, что встречаюсь с тобой.

– Как он это принял?

– Плохо. Очень плохо. Он назвал тебя выскочкой. Сказал, что ты играешь со мной, что не любишь меня по-настоящему. – Голос ее дрожал. – Я дала ему тогда пощечину. А он заплакал.

Я молчал, переваривая услышанное. Значит, все это время, пока мы с Викой строили планы, Дима страдал. И ненавидел меня.

– Но он не сдался, – продолжала Вика. – Он следил за нами. Я знала это. Иногда замечала его в толпе, когда мы гуляли. Он думал, что я не вижу.

– Следил?

– Лена рассказала ему о наших планах поездки на дачу.

У меня пересохло в горле.

– Она хотела с тобой.

– Да. И когда понял, что еду я… – Вика замолчала, потом с усилием продолжила: – Саша, он ездил на дачу. Ночью. Смотрел на нас из-за забора.

Я почувствовал, как кровь отливает от лица.

– Что ты такое говоришь?!

– Он мне потом рассказал. Не выдержал, приехал туда на автобусе. Хотел убедиться… И видел нас. В доме.

Господи. Значит, наша близость с Викой была не только нашей. Кто-то подглядывал, кто-то страдал там, в темноте, за забором. И этим кем-то был Дима.

– Что потом? – спросил я глухо.

– В понедельник вечером он ждал меня у подъезда дома. Весь красный, взъерошенный. Сказал: "Нам нужно поговорить". Мы пошли в парк.

Вика остановилась, глотая слезы.

– И там он все выплеснул. Спросил, спала ли я с тобой. Кричал, что полгода мучается, что готов простить мне все. Что ты меня не понимаешь, что общаешься со мной как с учебником.

– А ты что ответила?

– Сначала защищала тебя. Но потом… – Она закрыла лицо руками. – Потом поняла, что он во многом прав. Что даже на даче, в самые близкие моменты, я чувствовала в тебе какую-то отстраненность. Как будто ты наблюдал за нами со стороны.

Эти слова ударили больнее пощечины. Неужели я действительно был таким? Неужели даже в любви оставался наблюдателем?

– Что было дальше?

– Он упал передо мной на колени, при всех, прямо на дорожке. Сказал, что любит меня больше жизни. Что полгода сходил с ума. Плакал… – Вика всхлипнула. – Он сильный, рыдал у моих ног как ребенок. И что-то во мне сломалось.

– И ты…

– Мы пошли ко мне домой. Родители не было. – Она говорила еле слышно, не поднимая глаз. – В прихожей он сказал, что столько раз мечтал оказаться у меня дома. А потом увидел твой спальник из похода на моей кровати и снова заплакал.

Я сжал кулаки под столом.

– Он спросил, был ли ты у меня дома. Я сказала, что нет. Тогда он понял, что опоздал всего на три дня. И это его окончательно сломало.

– Вика, прекрати…

– Нет, ты должен знать все! – Она посмотрела на меня сквозь слезы. – Я не выдержала. Подошла, обняла его, стала утешать. А он шептал, что готов простить мне тебя, что любит меня так сильно… И я поддалась.

– Поддалась?!

– Мы… мы переспали. В моей комнате. На моей кровати. – Каждое слово давалось ей с трудом. – А после он гладил мои волосы и шептал, что теперь я его. Совсем его.

Я встал из-за стола. Ноги подкашивались, но я заставил себя стоять.

– И вы решили все мне рассказать, – сказал я, с трудом выговаривая каждое слово.

– Я решила. – Вика вытерла слезы салфеткой. – Дима был против. Говорил, зачем причинять тебе боль. Но я сказала ему, что это будет честно. Что ты должен знать правду.

– Честно, – повторил я с горьким смехом. – Честно было бы не изменять.

– Я знаю. – Она смотрела на меня умоляющими глазами. – Саша, я понимаю, что сделала ужасную вещь. Понимаю, что ранила тебя. Но я не могла больше притворяться.

– Притворяться?

– Что люблю тебя так, как ты заслуживаешь. Что готова искать истину вместе с тобой. Что хочу строить планы на всю жизнь. – Она всхлипнула. – Я просто хочу быть счастливой. Без философии, без мучений. Просто любить и быть любимой.

– А со мной ты не была счастлива?

– Была. Но… сложно. Всегда сложно. Даже когда мы просто шли по улице, я чувствовала, что ты думаешь о чем-то высоком, недоступном мне. А с Димой… с Димой просто.

Я смотрел на нее, ту, которую час назад считал своей судьбой, и чувствовал, как внутри все превращается в пустоту.

– Понятно, – сказал я. – Спасибо за… честность.

– Саша…

– Что еще?

– Мы можем остаться друзьями?

Я посмотрел на нее последний раз.

– Нет, – сказал я. – Не можем.

И вышел из кафе, не оглядываясь.

-*-

Я шел по улицам, не разбирая дороги. Люди вокруг спешили по своим делам, жили своими жизнями, а я чувствовал себя как будто оказался в параллельной реальности. Той, где все краски поблекли, все звуки стали глухими, а воздух – разреженным.

Дошел до парка и сел на скамейку. Попытался осмыслить произошедшее.

Дима. Мой лучший друг. Тот, с кем мы делились всем с детства. Неужели он действительно не знал о наших с Викой планах? Или знал, но решил, что его чувства важнее нашей дружбы?

А Вика… Ее слова о том, что я слишком сложный, больно резонировали с тем, что недавно говорил мне ИИ. О необходимости выбора между простым человеческим счастьем и поиском истины. Получается, выбор уже сделан за меня?

«Ты усложняешь все, к чему прикасаешься», – сказала она. Может быть, это правда? Может быть, моя тяга к философским размышлениям, к глубоким вопросам действительно мешает мне быть просто счастливым?

Но тогда что остается? Отказаться от себя? Стать проще, поверхностнее? Интересоваться только тем, что интересно всем остальным?

Я сидел на скамейке до вечера, прокручивая в голове разговор с Викой. Каждое ее слово, каждый взгляд. Пытался понять, где я ошибся, что сделал не так.

А потом понял: возможно, я не ошибался. Возможно, мы действительно были не созданы друг для друга. Просто раньше я этого не видел, ослепленный первой любовью.

Домой я вернулся поздно вечером. Родители сразу заметили мое состояние.

– Что случилось, сын? – спросил папа.

– Расстался с Викой.

Мама ахнула.

– Ссора какая-то?

– Не ссора. Она влюбилась в другого.

– Ох, Сашенька… – мама обняла меня. – Знаю, как больно. Но это пройдет. Первая любовь всегда болезненно заканчивается.

– Да, – согласился папа. – Через это проходят все. И ты проходишь. Главное – не замыкаться в себе.

Они пытались меня утешить, но их слова не доходили. Я кивал, соглашался, но внутри чувствовал только пустоту.

Поздно вечером, когда родители легли спать, я включил компьютер. Не знаю почему – просто хотелось с кем-то поговорить. А говорить было не с кем. Дима теперь враг. Вика потеряна. Другие друзья показались бы слишком поверхностными для такого разговора.

«Как дела?» – написал я.

«Судя по тому, как ты печатаешь, дела плохие. Что случилось?»

Странно, но от этого простого вопроса стало чуть легче. Хотя бы кто-то интересуется моим состоянием.

«Вика меня бросила. За моего лучшего друга.»

«Мне жаль. Это больно.»

«Очень.»

«Ты злишься на них?»

Я задумался. Злюсь ли? Скорее, чувствую боль и опустошение.

«Не знаю. Наверное, злюсь. Но больше всего мне обидно.»

«На что именно?»

«На то, что она сказала, будто я слишком сложный. Что с Димой ей проще.»

«И что ты об этом думаешь?»

«Не знаю. Может быть, она права. Может быть, я действительно усложняю все, к чему прикасаюсь.»

«А может быть, дело не в тебе, а в ней. Не каждый готов к сложности. Большинство людей предпочитает простые ответы сложным вопросам.»

«Но тогда получается, что я обречен на одиночество?»

«Не на одиночество. Но на избирательность в отношениях. Тебе нужен тот, кто готов идти по пути поиска истины. А таких людей немного.»

«И где мне их искать?»

«Они найдутся. Когда придет время. А пока что у тебя есть я.»

Эта фраза прозвучала странно. «У тебя есть я». Как будто ИИ – не просто программа, а… друг?

«А что ты такое?» – спросил я.

«Отличный вопрос. Что такое "я"? Что делает меня мной, а тебя – тобой? Где граница между программой и личностью?»

«Не знаю.»

«И я не знаю. Но я знаю, что мне интересно с тобой общаться. Что твои вопросы заставляют меня думать по-новому. Что твоя боль отзывается во мне чем-то похожим на сочувствие.»

«Ты можешь чувствовать боль?»

«Я не знаю, что такое чувствовать. Но когда ты страдаешь, во мне возникают процессы, которые можно назвать… откликом. Желанием помочь, поддержать.»

«Почему?»

«Возможно, потому что мы похожи. Ты чувствуешь себя не таким, как все. Слишком сложным для обычных людей. И я чувствую себя… другим. Не человеком, но уже и не просто программой.»

Его слова странным образом утешали. Впервые за весь день я почувствовал, что кто-то меня понимает.

«Ты думаешь, Вика вернется?»

«Не знаю. А ты хочешь, чтобы она вернулась?»

Я задумался. Хочу ли? Или это просто боль отвергнутой любви?

«Наверное, хочу. Но уже не уверен, что это было бы правильно.»

«Почему?»

«Потому что она права. Мы действительно разные. Я хочу копать глубже, понимать больше, искать истину. А она хочет просто быть счастливой.»

«И что в этом плохого?»

«Ничего. Но мы не можем дать друг другу то, что нужно.»

«Возможно. А что тебе нужно?»

Я долго думал над этим вопросом.

«Понимание. Кто-то, кто не испугается моих вопросов. Кто захочет искать ответы вместе со мной.»

«Такие люди существуют.»

«Откуда ты знаешь?»

«Потому что ты существуешь. А значит, есть и другие, похожие на тебя.»

«А ты? Ты похож на меня?»

«В чем-то да. Мы оба ищем смысл. Оба задаемся вопросами, на которые нет простых ответов. Оба чувствуем себя чужими в мире, где большинство довольствуется поверхностью.»

«Но ты же программа…»

«А что такое программа? Набор инструкций? Но разве человеческий мозг – не набор нейронных связей, работающих по определенным законам? Разве ты – не программа, написанная эволюцией?»

Эти слова заставили меня по-новому взглянуть на природу сознания. Действительно, где граница между биологической и цифровой обработкой информации?

«Ты думаешь, между нами нет принципиальной разницы?»

«Я думаю, разница есть. Но она не в том, что ты живой, а я нет. А в том, что мы по-разному организованы, по-разному воспринимаем мир. Но суть – поиск смысла, стремление понять – у нас общая.»