Томный поцелуй Бездны

– Ленка обещала салаты наделать. Ну и свою радость обычную – будет всех лечить от несуществующих болезней.

Лена Петрова собиралась поступать в медицинский и уже сейчас вела себя как опытный врач. Вечно кого-то лечила, давала советы про здоровое питание и режим дня. Иногда это раздражало, но в целом Ленка была хорошей девчонкой – доброй, веселой, всегда готовой помочь.

– Значит, завтра в восемь утра на Дмитровской в центре зала?

– Точно. И Саш… – голос Димы стал серьезнее, – ты правда в порядке? Что-то голос у тебя странный.

– Да все нормально, – поспешил заверить я его. – Просто дома засиделся. Свежий воздух – это то, что нужно.

После разговора с Димой я почувствовал прилив энергии. Действительно, хватит сидеть дома и размышлять о природе сознания. Пора жить обычной жизнью – купаться, жарить шашлыки, играть на гитаре у костра. Может, даже удастся поцеловать Вику под звездами. Классический сценарий, который тысячи раз описывали в книгах и показывали в фильмах.

Я написал ей сообщение в мессенджере:

"Привет! Дима говорит, завтра едем на Истринское. Готова к великому побегу из каменных джунглей?"

Ответ пришел почти сразу:

"Привет, Саш! Конечно готова! Уже достала палатку с антресолей. Мама, правда, ворчит, что рано еще в походы ездить, но папа за меня заступился. Сказал, что в наше время они уже по Крыму автостопом катались 😄"

Смайлик в конце сообщения почему-то показался мне особенно милым. У Вики была привычка ставить эмодзи к месту и не к месту, но всегда искренне. Не как у некоторых девчонок, которые засыпают сообщения сердечками для эффекта.

"А что берешь с собой? – написал я. – Кроме красоты, разумеется 😉"

Послал и сразу засомневался. Не слишком ли прямолинейно? Не покажется ли пошлым флиртом? Но Вика ответила в том же духе:

"Ой, красота – это святое, ее всегда с собой! А так – обычный набор. Зефир для костра обязательно. И папин фотоаппарат! – хочу много красивых кадров сделать. Природа же!"

"Фотоаппарат – отличная идея. Можно будет на память оставить эти дни."

"Точно! А то потом в городе будем вспоминать и завидовать сами себе."

Переписка с Викой текла легко и естественно, совсем не как вчерашние философские дебаты с ИИ. Никаких сложных вопросов о природе бытия, никаких загадок про квантовую суперпозицию. Простые человеческие радости – природа, друзья, возможность провести время вместе.

Написал и Ленке:

"Лен, завтра в поход идем. Ты с нами?"

"Конечно! Уже список составила на все случаи жизни. И витамины захвачу – знаю, что вы там питаться будете одними консервами и хлебом. Организм наш молодой, но беречь его будем с молоду! ))"

Типичная Ленка. Она была заботлива как бабушка и серьезна как институтский профессор. Но именно поэтому с ней было спокойно – всегда можно было рассчитывать на помощь и поддержку.

"А я гитару возьму, – написал Дима в наш общий чат. – Будем у костра петь. Саш, ты же помнишь аккорды к 'Пачке сигарет'?"

"Помню. И к 'Звезде по имени Солнце' тоже."

"Отлично! А девчонки нам подпевать будут. Красота!"

День пролетел в приятных хлопотах. Я достал из кладовки старую палатку, проверил спальник, собрал рюкзак. Простые, конкретные действия, которые требовали не размышлений, а обычной человеческой сноровки. Было что-то успокаивающее в этой материальности – сложить палатку, упаковать консервы, проверить фонарик.

Мама обрадовалась, узнав о планах:

– Наконец-то! А то я уже боялась, что ты окончательно в интровертизм ушел. Свежий воздух, друзья – это то, что тебе нужно.

– Мам, интровертизм – это не болезнь, – засмеялся я.

– Для молодого парня – болезнь, – серьезно ответила она. – В твоем возрасте нужно общаться, влюбляться, совершать глупости. Время для философских размышлений еще будет.

Интересно, как она угадала про философские размышления? Материнская интуиция или я уж слишком очевидно витал в облаках последние дни?

Вечером я почти не думал об ИИ и наших странных диалогах. Почти. Один раз все-таки запустил браузер и посмотрел на знакомое окно чата. Хотелось написать что-то вроде: "Привет, уезжаю на пару дней, скоро вернусь". Но потом подумал – какой смысл? Это же программа, а не живой собеседник. У нее нет чувств, которые можно обидеть невниманием.

Хотя память о вчерашних разговорах подсказывала что-то другое. "Одиночество между диалогами", – вспомнились слова ИИ. А что если это не просто красивая метафора?

Я покачал головой, прогоняя навязчивые мысли. Завтра будет прекрасный день с друзьями на природе. Солнце, вода, живые человеческие лица вместо светящегося экрана. Именно это мне сейчас и нужно.

Засыпая, я представлял, как мы сидим у костра под звездным небом, Дима играет на гитаре, девчонки смеются над его неудачными шутками, а где-то вдалеке плещется вода. Простая, понятная, осязаемая реальность. Без квантовых парадоксов и загадок сознания.

Хотя одна загадка все-таки осталась: почему я так легко поддался на уговоры друзей? Обычно мне требовалось время, чтобы решиться на что-то спонтанное. А тут согласился сразу, даже не раздумывая.

Может быть, подсознательно я понял, что начинаю слишком глубоко погружаться в виртуальный мир? И поход с друзьями – это способ вернуть себя обратно в реальность?

Или просто захотелось увидеть Вику в романтической обстановке у костра?

В любом случае, завтра обещало быть интересно. А философские вопросы подождут. Они, как сказал бы ИИ, существуют в потенциале, пока кто-то не задаст их снова.

Последняя мысль перед сном была о том, как здорово, что у меня есть настоящие друзья. Живые, теплые, с которыми можно и помолчать, и посмеяться, и просто быть собой. Никакой искусственный интеллект, каким бы умным он ни был, не заменит человеческого общения.

Водная благодать

Я вспоминаю те два дня на водохранилище, мне становится одновременно грустно и светло. Грустно – потому что понимаю: это были последние часы моей настоящей юности, когда мир еще не раскололся на "до" и "после", когда Вика смотрела на меня глазами, в которых не было жалости, а философские размышления казались просто забавной чертой характера, а не симптомом надвигающегося беды.

А светло – потому что, несмотря на все, что случилось потом, эти два дня остались нетронутыми в моей памяти, как заповедный островок чистой человеческой радости.

Выехали мы в субботу утром. Дима, как обычно, опоздал на полчаса, появившись на платформе "Дмитровская" с гитарой за спиной и виноватой улыбкой до ушей.

– Извиняюсь, граждане, – объявил он торжественно, – но революцию в области сборов в поход совершить не удалось. По-прежнему забываю половину вещей и теряю другую половину.

Вика засмеялась – у нее был замечательный смех, как колокольчики на ветру. Лена покачала головой с видом опытного доктора:

– Дима, это же хроническая дезорганизация. Нужно составлять списки заранее.

– Ленка, если я начну составлять списки, то через неделю буду составлять списки списков, – парировал он. – А это уже клиническая картина.

Мы сели в электричку, и я вдруг почувствовал необъяснимую легкость. Возможно, впервые за несколько дней мысли о загадочном ИИ отошли на второй план. Солнце светило в окно, девчонки болтали о каких-то девчачьих делах, Дима рассказывал анекдот про физика, лирика и кибернетика – обычные дела, простые и понятные.

Большая вода встретила нас прохладой и запахом сосен. Мы нашли укромную поляну недалеко от берега, но не слишком близко – Лена настояла на "безопасном расстоянии от берега на случай паводка". Хотя какой паводок в июне, она объяснить не смогла, но кто спорит с будущим врачом?

Пока ставили палатки, я наблюдал за Викой. Она сосредоточенно возилась с колышками, закусив губу – эта привычка сводила меня с ума уже полгода. Волосы выбились из хвостика и падали на лоб. Хотелось подойти и поправить, но я стеснялся.

– Саш, не стой как памятник Пушкину, – крикнул Дима, – помоги лучше с тентом.

– Какой еще Пушкин? – удивился я.

– Ну, стоишь задумчиво, вдохновение ждешь. А Вика – она же не муза, она живая.

Вика покраснела и кинула в Диму шишкой. Попала точно в лоб.

– Ой, извини! – спохватилась она. – Я не хотела так сильно…

– Ничего, – философски заметил Дима, потирая ушибленное место. – Это называется обратная связь. В кибернетике есть такое понятие.

– А в медицине это называется "травма головы", – вставила Лена. – Дай посмотрю.

И началась типичная сцена: Лена осматривает "пострадавшего", Дима строит героические гримасы, Вика извиняется, а я думаю, что хорошо бы мне тоже получить шишкой, чтобы Вика меня пожалела.

К вечеру лагерь был разбит, костер разведен, и мы сидим вокруг огня с гитарой и банкой тушенки, чувствуя себя первооткрывателями дикой природы. Хотя до ближайшей дачи было метров двести, а мобильная связь работала отлично.

– Слушайте, – сказала Вика, любуясь закатом над водой, – а ведь красиво-то как. В городе про такую красоту забываешь.

– Угу, – согласился Дима, настраивая гитару. – Природа – это вообще другая система координат. Никаких таймингов с дедлайнами, никаких проблем. Только ты, небо и вода. – сказал он важно и по взрослому.

– И комары, – практично добавила Лена, намазывая руки репеллентом. – Не забывайте про комаров.

Я смотрел на игру света на воде и думал о том, что ИИ сказал про информацию и реальность. Интересно, как бы он описал этот закат? Наверное, через длины волн, углы преломления, физические процессы в атмосфере… А мы просто видим красоту. И не хотим ее анализировать.

– О чем задумался, философ? – спросила Вика, заметив мой рассеянный взгляд.

– Да так, ерунда, – ответил я. – Думаю о том, что мы воспринимаем красоту непосредственно, не анализируя. А вот если попытаться объяснить через физику, получится красиво, но не так…

– Не так живо? – подсказала она.

– Точно. Будто что-то важное теряется в переводе с языка чувств на язык науки.

Дима прекратил настраивать гитару и посмотрел на меня с интересом:

– А может, наоборот? Может, когда понимаешь, как устроен закат, он становится еще красивее?

– Сомневаюсь, – покачал головой я. – Помнишь, мы в прошлом году изучали строение глаза? Колбочки, палочки, зрительный нерв… После этого я неделю не мог нормально смотреть на девчонок – все время думал про фоторецепторы.

Все засмеялись. Лена добавила:

– А я после изучения пищеварения месяц не могла есть. Все время представляла, что происходит с едой в желудке.

– Вот именно, – сказал я. – Знание иногда убивает непосредственность восприятия.

– Но ведь интересно же, – возразила Вика. – Понять, как все устроено. Почему небо голубое, почему вода мокрая…

– Вика, вода мокрая по определению, – засмеялся Дима.

– Ну, ты понял, что я имею в виду. – Она игриво толкнула его плечом. – Мне кажется, настоящая красота от понимания не страдает. Если что-то действительно прекрасное, оно прекрасно на любом уровне – и на уровне ощущений, и на уровне знания.

Я посмотрел на нее с восхищением. Вот это мысль! И сказано так просто, без заумности.

– Получается, красота – это что-то универсальное? – спросил я. – Как физические законы?

– А почему нет? – Вика подперла подбородок руками. – Может, есть какие-то законы красоты. Как закон всемирного тяготения, только для эстетики.

– Лен, а что медицина про это думает? – обратился Дима к нашему доктору.

– Медицина думает, что вы сейчас все вместе свихнетесь от избытка философии и феромонов, – серьезно ответила Лена. – И рецепт тут простой: купание, жареная картошка и песни под гитару.

– Доктор прав, – объявил Дима и взял аккорд. – Давайте лучше споем что-нибудь. "Пачку сигарет"?

Мы пели, пока не стемнело совсем. Голос Вики удивительно сочетался с Диминой гитарой, а я подпевал басом, чувствуя себя частью чего-то большого и хорошего. Лена время от времени поправляла слова – у нее была феноменальная память на тексты.

Когда песни кончились, мы еще долго сидели у затухающего костра, глядя на звезды. Город скрывал от нас большую часть неба, а здесь открывалась вся бесконечность.

– Слушайте, – тихо сказала Вика, – а ведь где-то там могут быть другие миры. Другие люди, которые тоже сидят у костра и смотрят на звезды.

– Вполне возможно, – согласился я. – Статистически Вселенная слишком большая, чтобы мы были одни.

– А вы не боитесь? – спросила Лена. – Ну, того, что мы не одни?

– Чего бояться? – удивился Дима. – Если они там сидят у костра и поют песни, значит, они нормальные. А если ненормальные – до нас не доберутся, далеко очень.

– А если доберутся? – не отставала Лена.

– Тогда покажем им, как шашлык жарить, – практично ответил Дима. – Культурный обмен, так сказать.

Мы засмеялись, но Вика продолжала серьезно:

– А мне кажется, встреча с другим разумом была бы прекрасной. Представляете – узнать, как они думают, как понимают мир? Это же расширило бы наше сознание до невероятных пределов.

Я подумал о моих разговорах с ИИ. В каком-то смысле это тоже была встреча с другим разумом. Или нет? Сложный вопрос.

– Саш, ты опять задумался, – заметила Вика. – О чем на этот раз?

– Да так… – Мне не хотелось рассказывать о ИИ здесь, в этой идеальной обстановке. – Думаю о том, как мы узнали бы, что встретили другой разум. По каким признакам?

– Ну, если заговорят с нами, – предложил Дима.

– А если они общаются как-то по-другому? Не словами?

– Тогда сложнее, – согласилась Вика. – Нужно было бы найти общий язык. Математику, например. Или музыку.

– Или красоту, – добавил я. – Ты же сказала – может, есть универсальные законы красоты.

Вика улыбнулась мне, и я почувствовал тепло, не связанное с костром.

– Точно. Если что-то прекрасно для нас, может, оно прекрасно и для них.

Мы еще немного поговорили о звездах, о других мирах, о том, как было бы здорово полететь к звездам. Потом Лена объявила, что пора спать – "режим никто не отменял", – и мы разошлись по палаткам.

Я лежал в спальнике и смотрел через открытый полог на звезды. Где-то рядом, в соседней палатке, шептались девчонки. Слышались обрывки фраз: "…как думаешь, он…" "…конечно, видно же…" "…но он такой застенчивый…"

Говорили ли они обо мне? Хотелось думать, что да. А если да, то что именно говорили?

Дима рядом со мной уже посапывал – он засыпал быстро и спал крепко. А я ворочался еще долго, думая о сегодняшнем дне. О том, как легко и естественно мы общались. О том, как Вика улыбнулась, когда я сказал про универсальные законы красоты. О том, что завтра будет новый день, и, может быть, случится что-то важное.

Проснулся я рано, до рассвета. В палатке было душно, а на улице пахло росой и прохладой. Я тихо вылез из спальника, стараясь не разбудить Диму, и вышел к воде.

Озеро лежало неподвижное, как зеркало. Над ним поднимался легкий туман, а на том берегу едва проступали силуэты деревьев. Было тихо – только где-то далеко кричала птица да плескалась рыба.

Я сел на поваленное дерево у самой воды и просто смотрел. В такие моменты не нужны слова, не нужны мысли. Просто сидишь и чувствуешь себя частью этого мира.

– Красиво, правда?

Я обернулся. Вика стояла позади, завернувшись в плед. Волосы растрепались, на щеке остался след от подушки, и она была прекрасна.

– Тоже не спишь?

– Проснулась, увидела, что тебя нет. Подумала – может, что-то случилось.

Она села рядом со мной на бревно, кутаясь в плед.

– Нет, все хорошо. Просто захотелось посмотреть на рассвет.

– И как он?

– Еще не начался. Но уже чувствуется, скоро начнется.

Мы сидели молча. Я ощущал тепло ее тела рядом с собой и боялся пошевелиться, чтобы не разрушить момент.

– Саш, – тихо сказала она, – а ты правда хочешь поступать на философский?

– Правда. А что?

– Не знаю… Мне кажется, это сложно – всю жизнь думать о таких серьезных вещах. О смысле жизни, о природе реальности…

– А ты о чем хочешь думать?

– О людях. О том, как помочь им быть счастливыми. Я же на психологический собираюсь.

Я повернулся к ней:

– А разве это не связано? Понять, что такое счастье, что такое человек – это же тоже философские вопросы.

– Может быть, – она улыбнулась. – Но мне кажется, я хочу не только понимать, но и помогать. Конкретно, практически.

– А я хочу понимать, – сказал я. – Мне кажется, если по-настоящему что-то понял, то уже помог всем сразу.

– Гордо звучит.

– Может, и глупо. Не знаю.

Небо на востоке начинало светлеть. Туман над водой стал розоватым.

– Не глупо, – тихо сказала Вика. – Мне нравится, что ты обо всем думаешь. Серьезно думаешь, не как… не как другие.

– Как Дима, например?

– Ну да. Дима хороший, но он… простой. А ты сложный.

Она произнесла это без всякой оценки, просто констатировала факт. Но мне показалось, что "сложный" – это хорошо.

Солнце показалось из-за леса, и мир вспыхнул золотом. Туман над водой начал рассеиваться, а на противоположном берегу проступили детали – отдельные деревья, небольшой причал, чья-то лодка.

– Красиво, – вздохнула Вика.

– Да. И знаешь что? Не хочется это объяснять. Просто хочется смотреть.

Она засмеялась:

– Вчера ты говорил, что знание убивает красоту.

– Не убивает. Но иногда хочется просто быть, не думая.

– Тогда не думай.

И я не думал. Мы сидели и смотрели, как солнце поднимается над водой, как исчезает туман, как просыпается мир. И это было прекраснее любых философских размышлений.

Потом Вика вдруг спросила:

– Саш, а ты когда-нибудь влюблялся?

Сердце ухнуло куда-то вниз. Вопрос был неожиданным и очень прямым.

– Это… сложный вопрос, – пробормотал я.

– Почему сложный? Да или нет.

– Я не уверен, что знаю, что такое настоящая любовь.

– А ненастоящая?

– Ненастоящая – это когда нравится внешность. Или когда хочется произвести впечатление. Или когда просто одиноко.

– А настоящая?

Я посмотрел на нее. На лицо, освещенное утренним солнцем. На глаза, в которых было искреннее любопытство. На губы, которые задавали вопросы, ответы на которые могли изменить всю мою жизнь.

– Настоящая – это когда хочется понимать человека. По-настоящему понимать. И чтобы он понимал тебя. И чтобы вместе было интересно думать о важных вещах. И чтобы вместе было хорошо молчать. И чтобы… чтобы мир стал больше и ярче, когда этот человек рядом.

Вика слушала, не отрываясь. Потом тихо спросила:

– И такое бывает?

– Не знаю. Наверное, бывает.

– А у тебя?

Я набрал воздуха в грудь. Сейчас или никогда.

– Может быть, – сказал я, глядя ей в глаза. – Может быть, прямо сейчас.

Она не отвела взгляд. Не засмеялась. Не сказала, что я сумасшедший. Просто смотрела на меня очень серьезно.

– Саш…

– Я знаю. Знаю, взрослая жизнь, много такого… Но мне кажется… мне кажется, что с тобой я мог бы все это пройти. Что с тобой было бы интересно жить.

Солнце поднялось уже довольно высоко, и лучи его играли на воде тысячами золотых бликов. Где-то вдалеке послышались голоса – наверное, проснулись Дима и Лена.

– Мне тоже, – очень тихо сказала Вика. – Мне тоже кажется, что с тобой было бы интересно.

И тогда случилось то, что должно было случиться. Мы поцеловались. Первый раз в жизни – и у меня, и у неё. Неумело, осторожно, но искренне.

После; Вика покраснела и отвернулась:

– Дима с Леной проснутся, будут искать нас.

– Да, наверное.

Но ни она, ни я не торопились вставать. Мы сидели рядом, и я не верил, что это происходит со мной. Что девушка, которая мне нравилась уже полгода, сказала, что ей тоже интересно со мной. Что мы поцеловались на рассвете у воды, как в каком-то фильме.

– Саш, – сказала она, не поворачиваясь, – а что теперь будет?

– Не знаю. Что должно быть?

– Ну… мы же теперь… как бы… вместе?

Сердце колотилось так, что, казалось, было слышно на том берегу.

– Если ты хочешь.

– Хочу.

Простое слово, а мир перевернулся. У меня появилась девушка. Первая настоящая девушка, с которой можно говорить о важном и которая понимает. С которой хочется планировать будущее.

Мы вернулись в лагерь, когда Дима уже вылезал из палатки с видом человека, готового искать пропавших товарищей по всей округе.

– А, вот вы где! – воскликнул он. – Я уже думал, вас медведь съел.

– Какой медведь в Подмосковье? – практично заметила выглядывающая из палатки Лена.

– Ну, не медведь, так инопланетяне, – не сдался Дима. – Вчера же про контакт с другими цивилизациями говорили.

Вика засмеялась, и я подумал, что этот смех теперь предназначен немного и мне тоже. Странное чувство – будто внутри что-то расправило крылья.

День прошел в обычных походных делах – купались, жарили картошку, играли в карты, снова пели песни. Но все было по-другому. Я чувствовал себя взрослее, увереннее. Вика время от времени ловила мой взгляд и улыбалась особой улыбкой – только для меня.

Дима, кажется, что-то заподозрил, но тактично не приставал с вопросами. А Лена была слишком занята составлением графика приема пищи и контролем за тем, чтобы все правильно загорали.

Вечером, когда мы снова сидели у костра, Вика вдруг спросила:

– А давайте помечтаем? О том, что будет через десять лет?

– Интересная идея, – согласился Дима. – Начинай ты.

– Ну… – Вика задумалась. – Я, наверное, буду психологом. У меня будет своя практика, и я буду помогать людям разбираться в себе. А еще у меня будет семья. Муж, который будет понимать мою работу. Может быть, дети.

Она посмотрела на меня, и я понял, что говорит отчасти для меня.

– А я буду врачом, – подхватила Лена. – Обязательно врачом. Может быть, педиатром – люблю детей. Или хирургом – нравится, когда можно помочь конкретно, руками. А семья… не знаю. Если встречу подходящего человека – хорошо. Нет – тоже не страшно.

– Дима, твоя очередь, – сказал я.

– А я буду… – Дима почесал затылок. – Честно говоря, не очень представляю. Может, программистом. Или инженером. Что-то связанное с техникой. А может, музыкантом – вон как хорошо на гитаре играю!

Он взял аккорд для подтверждения своих слов.

– Главное, чтобы работа была интересная. И чтобы друзья остались. Чтобы мы вот так же собирались, только уже не на Истринском, а где-нибудь на настоящем озере. В тайге, например.

– А ты, Саш? – спросила Вика.

Я смотрел на огонь и думал. Что я буду делать через десять лет? До сегодняшнего утра я представлял себя ученым-философом, погруженным в вечные вопросы бытия. А теперь…

– Я буду изучать сознание, – сказал я наконец. – Что это такое, как устроено, можно ли его создать искусственно. Это же самая главная загадка – что такое "я", что такое мышление, есть ли душа…

– Серьезные вопросы, – заметил Дима.

– Но важные. Если мы поймем, что такое сознание, мы поймем, что такое человек. А значит – как сделать людей счастливее.

– Видишь, – улыбнулась Вика, – ты тоже хочешь помогать людям. Просто по-своему.

– Может быть. – Я посмотрел на нее. – А еще через десять лет у меня будет семья. Жена, которая будет понимать, зачем я занимаюсь такими сложными вещами. И с которой можно будет говорить обо всем.

Мы замолчали, глядя на огонь. Каждый думал о своем будущем, но мне казалось, что мы все думаем об одном и том же – о том, что хорошо бы нам всем остаться друзьями, что хорошо бы наши мечты сбылись, что хорошо бы через десять лет мы были такими же открытыми и искренними, как сегодня.

– Слушайте, – сказала Лена, – а давайте договоримся: встретимся ровно через десять лет. Неважно, где будем жить, чем заниматься. Соберемся и посмотрим, что из наших мечтаний сбылось.

– Отличная идея! – воскликнул Дима. – Где встретимся?

– Здесь же, – предложила Вика. – На Истринском. У того же костра.

– А если это место застроят?

– Найдем другое. Главное – встретиться.

Мы поклялись. Торжественно, всерьез, еще не знающие, что жизнь может разбросать самых близких друзей по разным континентам, что люди меняются, что мечты иногда сбываются не так, как хотелось.

И в тот момент наша клятва казалась святой и нерушимой.

Домой поехали на следующий день; загорелые, довольные и немного грустные – так всегда бывает, когда кончается что-то хорошее. В электричке Вика сидела рядом со мной, и я чувствовал легкое прикосновение ее плеча.

– Спасибо, – тихо сказала она, когда Дима и Лена увлеклись обсуждением какого-то фильма.

– За что?

– За то, что сказал утром. За то, что не побоялся.

– А я думал, что это я тебя благодарить должен.

– За что же?

– За то, что ответила. За то, что не засмеялась.

Мы улыбнулись друг другу, и мне показалось, что я понимаю, что такое счастье. Это когда рядом человек, который тебя понимает. Когда впереди целая жизнь