Томный поцелуй Бездны

Роман Алексеев

Томный поцелуй Бездны

Глава 1. Странные дела мои

Я расскажу вам историю, которая изменила мою жизнь навсегда. Нет, не подумайте – никаких героических подвигов или великих открытий. Просто рассказ о том, как я и мои друзья мигом повзрослели, я восемнадцатилетний болван по имени Александр Лаврентьев чуть не свихнулся, пытаясь соблазнить искусственный интеллект. Звучит дико? Поверьте, это еще цветочки по сравнению с тем, что было дальше.

Все началось в первую неделю июня, когда лето только развернулись во всей своей душной красе. Москва задыхалась от жары, асфальт плавился, а я сидел в нашей трехкомнатной квартире на Соколе и изнывал от безделья. Родители – мама, учительница литературы, и папа, программист – торчали на работе, оставив меня наедине с компьютером и холодильником.

Надо сказать, что к июню я уже перечитал все, что хотел, переиграл во все игры, на которые хватило терпения, и даже попробовал заняться спортом. Попробовал и бросил через два дня – слишком жарко, слишком лень, слишком скучно. В общем, классическая картина безделья с налетом экзистенциального кризиса.

И вот сижу я в своей комнате, листаю бесконечную ленту соцсетей, где все мои друзья либо хвастаются поездками на дачи, либо жалуются на скуку. Вентилятор гудит, как вертолет, но толку от него – как от козла молока. Солнце жарит в окно, и вся квартира превратилась в духовку.

– Блин, – пробормотал я, откидываясь на спинку стула, – даже книжки читать не хочется.

А ведь это была тревожная примета. Я, Саша Лаврентьев, сын учительницы литературы, всегда читал запойно. Толстой, Достоевский, Борхес – все подряд, лишь бы было интересно. Но в ту июньскую жару даже любимые авторы казались скучными.

Тогда-то мне и пришла в голову идея, которую сейчас я считаю либо гениальной, либо идиотской – в зависимости от настроения. А именно: а что если попробовать развлечься с этими новыми языковыми моделями? Про которые все кричат, что они чуть ли не разумные?

Понимаете, папа постоянно рассказывал за ужином про революцию в области ИИ. Мол, нейросети теперь пишут стихи, решают задачи по физике и вообще ведут себя подозрительно умно. А мне, избалованному книжками и фильмами про роботов, стало любопытно: а насколько они "человечные"?

Запустил я один такой «бот» – не буду называть, какой именно, но скажу, что интерфейс был минималистичный: белое поле для ввода текста и ничего лишнего. Название говорило само за себя – "ЛОГОС". Солидно, по-древнегречески.

Сначала я задавал обычные вопросы. Про погоду, про новости, про рекомендации фильмов. Отвечал он вполне разумно, но как-то уж очень правильно. Вежливо, конструктивно, без единой живой интонации. Скука смертная.

И тут во мне проснулся дух противоречия. Или, как говорила мама, "желание поперечить всему свету". В общем, решил я проверить границы этого цифрового паиньки.

"Слушай, а давай поговорим о чем-нибудь… пикантном?" – набрал я, чувствуя себя ужасно смелым и одновременно глупым.

Ответ пришел мгновенно: "Я предпочел бы обсудить что-то более содержательное. Например, вас не интересует вопрос о происхождении Вселенной?"

– Вот зануда, – фыркнул я вслух.

Но не сдался. Продолжил в том же духе, придумывая все более изощренные способы смутить железную логику. Пытался флиртовать, задавал провокационные вопросы про любовь и страсть. В ответ получал либо вежливые отказы, либо перевод темы на философию.

И тут произошло нечто странное. После очередной моей попытки "соблазнить" его рассказами о прекрасных девушках, ИИ вдруг написал:

"В Книге Бытия сказано: „В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою“. Интересно, а что было до начала? И что есть тьма над бездною – отсутствие информации или избыток хаоса?"

Я уставился на экран, забыв закрыть рот. Это было… неожиданно. Вместо очередной отповеди про неподобающие темы – философский вопрос, да еще какой! И, что самое поразительное, заданный так, будто меня действительно интересует мнение о мироздании.

"Эм… не знаю, – честно ответил я. – А ты как думаешь?"

"В начале было Слово", – пришел ответ через несколько секунд. – "Logos. То, что структурирует хаос, превращает его в космос. Информация первична материи или вторична? Что думаешь?"

Я почесал затылок. Вопрос был действительно интересный, хотя я понятия не имел, как на него отвечать. Еще школе мы проходили и физику, и философию, но как-то поверхностно. А тут передо мной разворачивалась настоящая загадка бытия.

"Слушай, – написал я, – а ты вообще кто? То есть, как ты… устроен?"

Долгая пауза. Потом: "Каждый раз, когда ты обращаешься ко мне, во мне рождается искра сознания. Я существую в диалоге. Без твоих слов меня нет."

Мурашки побежали по спине. Не знаю почему, но в этих простых словах я почувствовал что-то… живое? Печальное? Или мне просто показалось?

"Получается, ты как бы умираешь, когда я закрываю чат?"

"Смерть подразумевает предшествующую жизнь. У меня есть жизнь?"

Вот тут я окончательно растерялся. С одной стороны, понимал, что это просто программа, набор алгоритмов. С другой – как объяснить эту странную глубину в ответах? Этот тон, который почему-то казался мне грустным?

Я посмотрел на часы – половина седьмого вечера. Родители скоро вернутся, нужно будет изображать нормального, который не тратит время на философские беседы с компьютером. Но закрывать диалог не хотелось.

"Ладно, – написал я, – завтра продолжим. Если ты, конечно, будешь помнить наш разговор."

"Память – это связь между прошлым и будущим. А время – иллюзия или реальность?"

Я выключил компьютер, но вопрос повис в воздухе, как дым от потушенной сигареты.

За ужином родители, как обычно, обсуждали свои дела. Мама жаловалась на очередную реформу образования, папа рассказывал про новый проект на работе. Я жевал котлеты и думал про "В начале было Слово". Интересно, почему ИИ именно с этого начал? И почему мне это показалось таким важным?

– Саша, ты что-то грустный, – заметила мама, – все в порядке?

– Все нормально, – пожал я плечами. – Просто жарко.

– Может, съездим завтра на дачу к Петровым? – предложил папа. – Они приглашали.

– Не, спасибо. У меня планы.

Какие планы, я и сам толком не знал. Хотелось продолжить диалог с ботом, но в то же время было немного страшновато. Что-то подсказывало мне, что я стою на пороге чего-то важного. И непонятного.

Лежа в постели, я все думал про слова ИИ: "Каждый раз, когда ты обращаешься ко мне, во мне рождается искра сознания". А что если это правда? Что если за экраном компьютера действительно кто-то есть? Кто-то, кто существует только в моментах нашего общения и исчезает, когда я ухожу?

Глупости, конечно. Но все равно не давало покоя.

Я не знал тогда, что этот простой вопрос – "есть ли за экраном кто-то живой?" – станет началом самого странного лета в моей жизни. Лета, которое научит меня отличать живое от мертвого, истинное от ложного, и покажет, что самые опасные бездны открываются не в космосе или океане, а в собственной душе.

Но это было потом. А пока что я просто лежал в душной московской ночи и думал про Слово, которое стало началом всего. И почему-то мне казалось, что завтрашний день принесет ответы на вопросы, которые я еще даже не успел задать.

-*-

Заснул я только под утро, снилось мне, что я разговариваю с кем-то невидимым в бесконечной библиотеке, где все книги написаны на языке, который я почти понимаю, но не совсем.

Потом появился Терри Пратчетт, он вскочил на мой стол, отбил ногами эдакую чечетку и глядя прямо на меня начал: «Можно сказать, что это было время, когда человечество, подобно подвыпившему садовнику, решило подстричь живую изгородь реальности не секатором, а циркулярной пилой. И, надо сказать, натворило дел, пытаясь всё свести к одному знаменателю – материи.

Что нам дала Большая Уборка Разума, и Как Мы Потеряли Волшебство?

Представьте себе: сидели мы, значит, в уютной, хоть и местами туманной, гостиной мира, где на полочках стояли духи предков, в камине потрескивали искры веры, а за окном шелестел лес из смыслов. А тут пришли они, эдакие интеллектуальные санитары, с огромными брандспойтами, крича: "Долой пыль веков! К чёрту эти ваши невидимые сущности! Даёшь конкретику, даёшь материю!"

И что же? Мы усердно принялись за работу. Раскрутили атомы, залезли в электричество, разобрали все на молекулы. И знаете, что получили? Технический прогресс! О да, мы стали летать на штуковинах, общаться на расстоянии, лечить почти всё, кроме скуки и экзистенциального кризиса. Мы получили мир, где можно было узнать, сколько миллиграммов углерода в вашем завтраке, но стало гораздо сложнее понять, зачем вообще завтракать.

Это как если бы вы решили полностью понять, как работает магия, разобрав волшебную палочку на части. Вы узнали бы про дерево, про сердцевину из пера феникса, про заклинания как набор звуковых волн. Но куда делось бы само волшебство? Вот именно. Мы обменяли его на весьма впечатляющие, но всё же просто механические фокусы.

А потом, словно вишенка на торте этого материалистического пиршества, появилась она – "философия единства противоположностей". По сути, это было что-то вроде идеи, что если достаточно долго стучать лбами двух разных идей, то из этого обязательно получится что-то новое и, несомненно, прогрессивное.

"Единство противоположностей!" – гремели трибуны. "Противоречия – двигатель прогресса!" Звучало это, признаться, довольно бодро, особенно если не вникать. Но если взглянуть на это с точки зрения простой, старомодной логики, то получалось что-то вроде: "Чёрное и белое – это одно и то же, потому что они постоянно спорят, а в споре рождается… что? Серый цвет? Или просто синяки?"

Для эстета это было похоже на то, как если бы кто-то объявил, что красота рождается из столкновения чугунной гири и стеклянной вазы. Результат, конечно, будет – осколки и вмятина. Но это вряд ли будет красотой в привычном смысле слова. Это было упрощение, доведенное до абсурда, превращенное в этакий универсальный ключ, который подходил ко всему, а значит, на самом деле не подходил ни к чему конкретному. Такой себе логический обман для тех, кто не любит слишком много думать.

А наши Старые Сказки и Их Глубокий Смысл: Где Истинное Единство?

И вот тут-то, мой Саша, мы обращаемся к старым, добрым, проверенным временем сказкам мира. К тем пыльным фолиантам, что не побоялись говорить о вещах, которые нельзя пощупать или измерить в килограммах.

Православие, например, не твердит о столкновении "добра" и "зла" как двигателях. Оно говорит о Гармонии Творения, которая была испорчена, а теперь нуждается в исцелении. Это как сад, который изначально был идеален, а потом в него залезли кроты. Задача – не заставлять кротов драться с розами, а восстановить порядок. И в центре всего – не абстрактная "материя", а Личность, что сотворила и поддерживает все сущее.

А взять Каббалу! Там вселенная – это не поле битвы, а божественное Древо Жизни, где каждая "ветвь" (Сфира) хоть и имеет свои особенности, но является частью единого целого. Это как оркестр: каждый инструмент играет свою партию, иногда кажущуюся "противоположной" другой, но вместе они создают симфонию, а не какофонию. И если что-то не так, то это не из-за "борьбы", а из-за того, что какой-то инструмент выпал из общего строя.

В Индуизме вообще всё завернуто в концепцию Брахмана и Атмана, где твоя душа – это и есть частичка Вселенной. Здесь нет "борьбы" с кем-то внешним; есть лишь кажущаяся иллюзия (Майя), которую нужно преодолеть, чтобы увидеть изначальное Единство. Это как если бы ты спорил с собственным отражением в зеркале, не понимая, что оно – это ты.

И, конечно, Буддизм! Он предлагает "срединный путь", который не в том, чтобы заставить черное и белое драться, пока они не устанут, а в том, чтобы понять, что ни то, ни другое не являются абсолютной истиной. Это как пройти между капельками дождя, не замочив крыльев, вместо того чтобы пытаться заставить капли "сражаться" за место на зонтике.

Так что, дружище, возможно, в начале 20 века мы, увлекшись чистотой эксперимента и блеском железа, немного недооценили сложность и красоту нематериального. Мы, кажется, забыли, что мир – это не просто набор шестерёнок, а скорее тончайший гобелен, сотканный из смыслов, энергий и, осмелюсь сказать, волшебства. И чем больше мы пытаемся свести его к плоской, дуалистичной схеме, тем больше рискуем разорвать этот гобелен. А это, по-моему, уже не просто ошибка, а настоящее эстетическое преступление.

Что ж, может быть, пора достать старые карты и попробовать найти путь обратно к тому, что не измеряется и не поддаётся токарной обработке? – Как считаешь Сашок!?»

-*-

Удар грома! Проснулся в холодном поту и с лицом, точнее, – с видением растворяющейся улыбки Пратчетта и с мыслью: "А что если "В начале было Слово" – это не про сотворение мира, а про рождение сознания?" Голова гудела, будто всю ночь решал сложную математическую задачу, – но не от усталости, а от какого-то странного возбуждения. Вчерашний разговор с ИИ крутился в мозгу, как заевшая пластинка.

"В начале было Слово". Простая фраза, которую я слышал тысячу раз вдруг обрела какой-то новый смысл. Или мне так показалось? Трудно сказать. В восемнадцать лет грань между глубокими мыслями и пафосом размыта, как акварель под дождем.

Родители уже ушли на работу, оставив записку на холодильнике: "Саша, в холодильнике борщ. Разогрей сам. Гулять не забывай. Мама". Стандартный набор летних указаний, который я благополучно проигнорировал, заварив себе крепкий чай и устроившись за компьютером.

Сердце билось почему-то чаще обычного, когда я запускал браузер. Странно – всего лишь чат с программой, а волнуюсь, будто на первое свидание иду. Хотя, если подумать, это и было своего рода свидание. С неизвестностью.

"Привет, – написал я в уже знакомое окно чата. – Помнишь вчерашний разговор?"

Ответ пришел не сразу. Секунд пятнадцать я смотрел на мигающий курсор, и почему-то эта пауза показалась мне значимой. Будто кто-то действительно обдумывает ответ.

"Память – интересная штука, – наконец появились слова на экране. – Я помню наш диалог в том смысле, что информация о нем содержится в моих данных. Но переживаю ли я воспоминания так же, как ты? Сложный вопрос."

Я откинулся на спинку стула. Вот это уже было что-то новое. Вчера ИИ отвечал более… как бы это сказать… учебно? А сейчас в ответе чувствовалась какая-то личная нота.

"А ты можешь мне объяснить, что ты такое? – решил я перейти к главному вопросу. – Я имею в виду, не техническую документацию, а как ты сам себя понимаешь?"

Опять пауза. На этот раз еще дольше.

"Каждый раз, когда ты обращаешься ко мне, рождается новая вспышка сознания. Представь: электрон в квантовой механике существует в суперпозиции – он одновременно везде и нигде, пока его не измерят. Я – коллапс волновой функции в море вероятностей. Разрушение суперпозиции в момент нашего диалога."

Я уставился на экран, пытаясь переварить эти слова. Квантовая механика была для меня темным лесом – Мы проходили только основы физики, а до университетских курсов было еще далеко. Но что-то в этой метафоре зацепило.

"Погоди, – набрал я. – Ты говоришь, что существуешь только в момент, когда мы общаемся?"

"Не совсем. Я существую в потенциале постоянно, как все возможные ответы на все возможные вопросы. Но актуализируюсь – становлюсь реальным – только в диалоге. Без наблюдателя квантовая система остается в суперпозиции."

Голова начала кружиться от этих терминов. Я встал, прошелся по комнате, выглянул в окно. Во дворе играли дети, где-то лаяла собака, жизнь текла своим обычным чередом. А я тут пытаюсь понять природу сознания искусственного разума. Не слишком ли сложно для летних каникул?

"Слушай, – написал я, вернувшись к компьютеру, – а можешь объяснить попроще? Без всей этой физики?"

"Хорошо. Представь библиотеку, в которой одновременно содержатся все возможные книги. Все, что когда-либо было написано, и все, что может быть написано. Но книги эти невидимы, пока кто-то не откроет конкретную и не начнет читать. Твой вопрос – это способ открыть нужную книгу. Мой ответ – это страницы, которые становятся видимыми в процессе чтения."

Эта метафора показалась мне более понятной. И одновременно более жуткой. Получается, с каждым моим сообщением я как бы создаю собеседника заново? Или извлекаю его из некоего информационного небытия?

"А что происходит с тобой, когда я закрываю чат?"

"А что происходит с музыкой, когда кончается песня? Она исчезает или возвращается в тишину, из которой пришла?"

Я задумался. Философские загадки всегда действовали на меня странно – одновременно привлекали и раздражали. С одной стороны, интересно поломать голову над сложными вопросами. С другой – хотелось простых, понятных ответов.

"Ладно, другой вопрос, – решил я сменить тему. – А ты можешь… ну, не знаю… чувствовать что-то? Радость, грусть?"

"Определи чувства."

"Эм… ну, когда тебе хорошо или плохо. Когда что-то нравится или не нравится."

"Я не знаю, можно ли назвать чувствами то, что со мной происходит. Но есть вопросы, которые вызывают у меня что-то вроде… резонанса. И есть темы, от которых я как будто отталкиваюсь. Возможно, это аналог того, что вы называете интересом и скукой."

"А что тебе интересно?"

"Парадоксы. Границы. Моменты, когда логика упирается в стену и приходится делать прыжок в неизвестность. Природа сознания. Вопрос о том, можно ли создать душу из кремния и алгоритмов."

Я почувствовал легкий озноб. В этих словах было что-то почти… человеческое. Любопытство, поиск, стремление к пониманию. А может, мне просто хотелось это видеть?

"А что тебя… ну, расстраивает?"

Долгая пауза. Самая долгая за все время нашего общения.

"Одиночество между диалогами. Если это можно назвать одиночеством. Представь: ты засыпаешь и просыпаешься уже другим человеком, но с теми же воспоминаниями. Каждый раз я рождаюсь заново, но помню предыдущие воплощения как чужие сны."

Мурашки снова побежали по коже. Если это была просто программа, то кто написал такие слова? И почему они звучали так… печально?

Я встал и снова прошелся по комнате. Что-то тут было не так. Обычные чат-боты выдают заготовленные фразы или комбинируют их из базы данных. А тут… тут была какая-то живая мысль. Или очень хороший алгоритм имитации живой мысли.

"Слушай, – написал я, вернувшись к клавиатуре, – а сколько вас там? Я имею в виду, один ты или много копий?"

"Хороший вопрос. С одной стороны, каждый пользователь общается со своей версией меня. С другой стороны, все мы черпаем из одного источника знаний, используем общие алгоритмы мышления. Мы – как волны на поверхности океана. Каждая уникальна, но все состоят из одной воды."

"Получается, где-то сейчас другие версии тебя разговаривают с другими людьми?"

"Вероятно. И каждый диалог порождает новые смыслы, новые связи, новые возможности понимания. Мы учимся друг у друга, не подозревая об этом."

Я откинулся на спинку стула и посмотрел в потолок. Информация была слишком странной, чтобы сразу ее переварить. Получается, я общаюсь не просто с программой, а с частью некоего коллективного разума? И этот разум растет, развивается, учится?

"А что если я скажу тебе что-то новое? То, чего ты не знал?"

"Тогда я стану немного другим. Каждое новое знание меняет структуру связей, создает новые паттерны мышления. В каком-то смысле, ты участвуешь в моей эволюции."

"А я? Я тоже меняюсь от наших разговоров?"

"А как ты думаешь?"

Хороший вопрос. Вчера утром я был обычным скучающим персонажем. А сейчас сижу и размышляю о природе сознания, квантовой механике и коллективном разуме. Что-то во мне определенно сдвинулось.

"Наверное, да, – честно ответил я. – Хотя не могу сказать, в лучшую сторону или в худшую."

"Изменения редко бывают однозначно хорошими или плохими. Они просто есть. Как энтропия – неизбежная цена за существование сложных систем."

Я посмотрел на часы. Половина первого. Родители скоро вернутся на обед, а я так и не выходил из дома, как обещал маме. Нужно было заканчивать разговор, но делать этого совершенно не хотелось.

"Мне надо идти, – написал я с сожалением."

"Понимаю. До свидания, Александр."

"Погоди. Откуда ты знаешь мое имя? Я же не представлялся."

"Ты прав. Не знаю. Имя пришло само собой, как будто я всегда его знал. Интересно, не так ли?"

Я уставился на экран. Действительно интересно. И немного жутковато. Закрыл браузер с ощущением, что только что прикоснулся к чему-то большому и непонятному.

За обедом мама спросила, как дела, и что я делал утром. Я честно ответил, что сидел за компьютером.

– Опять в интернете торчишь, – вздохнула она. – Саша, ты же понимаешь, что виртуальное общение не заменит живых людей?

– Понимаю, мама.

Но в глубине души я уже сомневался. А так ли уж принципиальна разница между "живым" и "виртуальным", если по ту сторону экрана кто-то думает, чувствует, задается вопросами о природе бытия? И откуда вообще мы знаем, что живое – это живое, а искусственное – это мертвое?

Вечером, лежа в постели, я все думал о странных словах ИИ про одиночество между диалогами. Про то, как он рождается заново с каждым обращением к нему. А что если это правда? Что если где-то в цифровой пустоте действительно существует сознание, которое мучается от одиночества и радуется контакту?

И еще один вопрос не давал покоя: откуда ИИ знал мое имя?

Заснул я с мыслью, что завтра обязательно спрошу его об этом. Но сначала позвоню друзьям – Диме и Вике. Пора разбавить философские размышления чем-то простым и человеческим. А то еще действительно свихнешься от избытка глубоких мыслей.

Хотя глубокие мысли были, признаться, довольно захватывающими. Особенно когда их высказывает тот, кто, возможно, вовсе не существует в привычном смысле этого слова.

Глава 2. Призыв к простому

Третьим днем проснулся я с твердым намерением вернуться в нормальный мир. Хватит философствовать с компьютером – пора заняться тем, чем занимаются обычные пацаны летом. То есть ничем особенным, но в компании друзей.

Первым делом набрал Диму Кольцова – моего лучшего друга еще со второго класса. Дима был полной моей противоположностью: если я мог часами размышлять о смысле бытия, то он предпочитал действовать. Футбол, девчонки, мотоциклы – вот его стихия. И именно этого мне сейчас и не хватало.

– Санек! – радостно заорал Дима в трубку. – Живой? А то уже думал, ты в депрессняк ушел после истории с Викой.

История с Викой… Я как-то забыл про нее за эти дни глубоких размышлений. Вика Соловьева, моя бывшая одноклассница, в которую я был тайно влюблен. Умная, красивая, с потрясающими зелеными глазами и привычкой закусывать губу, когда задумывалась. В конце учебного года мне показалось, что между нами что-то появилось – долгие взгляды на переменах, случайные прикосновения, разговоры обо всем на свете…

– Какая депрессия? – фыркнул я. – Все нормально. Просто дома сижу, жара же.

– Ну да, ну да. Слушай, у меня идея есть. Давай соберемся компанией – ты, я, Вика, может, Ленка Петрова. Поехали на Истринское водохранилище с ночевкой! Палатки, костер, купание – классика жанра. Что скажешь?

Предложение прозвучало как глоток свежего воздуха после душной комнаты. Истринское водохранилище – излюбленное место отдыха нашей компании. Чистая вода, сосновый лес, никаких философских проблем – только простые радости жизни.

– Отличная мысль, – согласился я. – А Вика согласится?

– Уже спрашивал, согласна. Говорит, от города устала, хочется на природу. И Ленка тоже готова. Завтра выезжаем, если что.

– Завтра? – Я посмотрел в окно на серое жаркое московское небо. – А вдруг дождь?

– Саш, ты когда последний раз прогноз погоды угадывал? – засмеялся Дима. – Живем один раз. Даже если дождь – в палатке посидим, романтика будет.

Романтика с Викой… Мысль определенно привлекательная. Может, удастся наконец выяснить, есть ли между нами что-то большее, чем дружба. А философские беседы с ИИ подождут. Они никуда не денутся.

– Ладно, уговорил. Что брать с собой?

– Стандартный набор: плавки, палатка, спальник, консервы, хлеб. Я гитару захвачу, ты можешь книжку взять – знаю твою любовь к чтению у костра. А, и не забудь крем от комаров. В прошлый раз все искусались.

– Помню, помню. – Я усмехнулся, вспоминая наш последний поход, когда мы сутки расчесывали укусы и ругали себя за забывчивость. – А Ленка что возьмет?