Счастье за печкой. Сборник

Светлана Шевченко

Счастье за печкой. Сборник

Ведьма

Повесть

Глава 1.

– Как только я могла повестись на это всё?! Почему от твоей дурной головы моим ногам покоя нет, а? – шёпотом ругалась Лера, увеличивая в планшете размытые картинки, отчего они превращалась в одно сплошное зелёное пятно с мазками песочного и коричневого.

Ругаться тоже смысла никакого не имело, потому что своя голова на плечах есть. Но обступивший со всех сторон лес, и догоняющий, наползающий, сочащийся сквозь стволы деревьев туман заставлял вздрагивать, холодеть спиной и потеть ладонями, шептать – непонятно зачем, и изо всех сил стараться не вспоминать все фильмы ужасов разом. Маруська смотрела жалобно, тыкала дрожащим пальчиком в экран, стараясь не касаться Лериного локтя, который, как и вся Лера, выражал крайнюю степень гнева, и говорила тоже шёпотом: «Наверное, вот тут надо было на развилке свернуть, а мы вот тут, да?».

Конечно, надо вернуться в ту точку, куда тыкал хрупкий Маруськин пальчик. Но во-первых, было просто жутко возвращаться снова в это молоко густого тумана, а во-вторых, дотянет ли Лера до пансионата? Сунув планшет подруге, которая сейчас сильнее всего была похожа на ту Маруську в восьмом классе, который свёл двух таких разных девчонок на веки вечные. «Ну натурально рахитичный воробей» – сокрушённо подумала Лера, решительно сдавая назад, выворачивая руль резче, чем стоило, и сдерживая себя, чтобы не поддать газку, поехала в обратную сторону.

Пока переваливала своего верного железного коня через корни и рытвины, пыталась сообразить, как быть дальше. Маруська сложила воробьиные лапки на коленках и всем существом выражала покорность судьбе и подруге.

Дорога, несмотря на ранний подъём, началась даже приятно. Ворчала и зевала Лера только для виду, на самом деле накануне она вдруг обрадовалась этой поездке. Короткий отпуск удалось выбить практически путём шантажа и угроз только в конце августа. И трёх дней рядом с матерью хватило, чтобы позорно бежать обратно в город. Сенька в первый день не отлипал от неё, но уже утром следующего был подхвачен привычным водоворотом своей дачной жизни. Когда выносить нотации матери стало совсем невмоготу, и Лера собралась обратно в город, сын не выразил ни малейшего желания ехать с ней. Она пыталась соблазнить его и фонтами в Петергофе, и киношкой, и кафешкой, но только снова поругалась с матерью.

Возвращаться на работу категорически не хотелось, а чему посвятить больше половины выторгованных у начальства дней, Лера совершенно не придумала. Вот тут-то и нарисовалась Маруська, с фанатичным блеском в глазах и умопомрачительным румянцем, который сама считала крестьянским, а Лерка завидовала. Трепеща ресницами и завораживая пластикой тонких кистей, Маруська соблазняла поездкой в Новгородскую область. Путаясь в километраже, названиях озёр и населённых пунктов, она уверяла Леру, что «ты же никогда в жизни по своему хотению не поедешь!», и порхая пальчиками по экрану смартфона, листала фотографии с изумительными видами.

Наконец, надежный Леркин автомобиль довёз подруг до той злополучной развилки. Туман здесь висел невнятными клочками, зато теперь со всех сторон стали наползать сумерки, и Лера была готова и себя, и подругу треснуть за то, что ещё час назад они веселились и сочиняли, что вот проедут они сквозь туман и окажутся в прошлом. Или в будущем. И спорили, где интересней.

Лера остановила машину. И не глядя на застывшую истуканчиком Марусю, выбралась наружу. Позвоночник стал чужим, а мышцы заиндевели от попы до затылка. Маруська, у которой наверняка тоже всё затекло, покидать машину не торопилась. «Ну и что дальше?». Навигатор показывает час с небольшим до базы отдыха, а вот до точки, где по идее, но не точно, тот самый хутор, где обитает местная ведьма – или не местная, или не ведьма, – не более получаса. Если он там есть, этот хутор. Если проклятущий муж, проклятущей знакомой, другой знакомой… Тьфу, пропасть! В общем, если им прислали правильную точку. «Бабка» – провидица и экстрасенс, вроде как может и комнатку сдать, или что там? И можно уже не ехать, размять наконец затёкшее тело и выпрямить пальцы, принявшие форму руля.

Если бы не этот туман, который был абсолютно фантастическим, и было поначалу жутковато и весело. Если бы до того не ливень этот страшенный с громами и молниями, в котором ползли 20 км в час, пока вообще не сползли на обочину, потому что вместо дороги везде была вода! Везде: сверху, снизу, по бокам. И если бы до этого ехать, останавливаясь только на АЗС, или, уж если приспичило, в лесочек под кусточек. А они останавливались! Потому что благодарная и вдохновлённая Маруся ойкала и восторгалась каждые 15 км – ой, ты посмотри какой вид, ой, какие домики, смотри какая церквушка, о-о-о, а вот тут если свернуть, мы можем доехать до святого источника! И две дуры останавливались, фотографировались, умывались в источнике и глазели на развалины какого-то сарая и на старые надгробия у той самой церквушки, которая оказалась полуразвалившейся часовенкой. Если бы… Тогда они бы уже посетили Маруськину ведьму и отдыхали в пансионате, который на фотографиях выглядел вполне цивилизованно и даже уютно.

Лера застонала при мысли пусть о казённой, но кровати, горячем душе, бокале вина, которое подруги предусмотрительно взяли с собой.

– Марусь, если там этой твоей бабки нет или у них переночевать негде, я не знаю, как мы доберёмся до пансионата. И честное слово, если я таки до этой базы доберусь, я там высплюсь, и мы поедем домой.

Маруська то ли всхлипнула, то ли воздух втянула со свистом, но молчала.

– Ну, не всерьёз же ты веришь в эту бабку, ну, Мар! – снова злилась Лера, но на Марусю смотреть не решалась. Для Маруськи – всерьёз. Дурость, конечно, несусветная, бабка эта. И не надо было глупостям потакать! Но так заманчиво было уехать из каменного Питера, вот так просто, не по делу, не с миссией «перевезти своих на дачу», а на несколько дней покоя. А про «бабку» Лера думала: ну, заплатит подруга той сколько-то тысяч, дадут ей какую-нибудь мяту позаваривать, обманут обещанием, может, она успокоится? Да, глядишь, забеременеет?

– Ты не понимаешь. Поехали, как решишь. Может, и правда, никакая там не ведьма, а шарлатанка.

Лера, которая только что была полна решимости ехать всё-таки до пансионата, резко повернула ключ в замке зажигания, и поехала туда, куда вела проклятущая точка, присланная знакомым чьим-то мужем. Может, и шарлатанка. Но если эта дурища совсем с ума сходит и не слышит Леру и все её доводы, что Макс любит тебя, что у вас ещё не так критично всё, что ты не кривая, и если все врачи говорят, что в целом и даже в нюансах – вы здоровы, то может, стоит расслабиться и просто жить? Макс против ЭКО? Ну, ты снова дурища, Мар, потому что Макс сказал предельно ясно: «Мы здоровы. Нагружать тебя гормонами, без гарантии, подвергать стрессу – я не стану». И увозил тебя, идиотка ты невменяемая, в очередные отпуска! Лера давно уже укрепилась в мысли, что вся эта история – кокетство Маруси и потребность вить верёвки из преданного и бесконечно любящего Макса.

Краснея от злости и усталости, Лера снова вела машину через рытвины и корни, уговаривая себя, что едет к «бабке» не ради идиотки Маруськи, а потому что там, по чьим-то заверениям, есть где переночевать. Там, говорят, ещё и рыбалка отменная, но вот это уж совершенно не интересовало Леру.

***

Когда свернули, наконец, за кромку леса по хорошо усыпанной гравием дороге, Лера даже притормозила ненадолго, вглядываясь в раскинувшуюся впереди картину. Долгий лес будто выступал гигантской ширмой, хорошо скрывающей постройки, которые теперь внезапно открылись взгляду. Лес обрывался, его кромка уходила влево, а перед девушками открылся огромный луг, который простирался до озера. Левый берег его занимал внушительный домище, с какими-то пристройками по обеим сторонам. По другую сторону широкого луга, виднелась слабо освещённая, прикрытая кустами и низкими деревцами вытянутая низкорослая постройка. Теплый свет заливал пространство перед самым домом, но сам он, а уж тем более пристройки выглядели плоскими декорациями. От открывшейся картины у Леры мгновенно и одновременно возникли две мысли: «Здесь просто не может обитать никакая ведьма» и «Похоже, надо срочно разворачиваться и ехать назад, нас здесь и не найдут, если что».

Маруська так же растерянно вглядывалась вперёд. Лера побарабанила пальцами по рулю и решилась:

– Так, достань баллончик из бардачка. Ты говорила, что они сдают комнаты? – спросила нарочито строгим и холодным тоном. Та кивнула испуганно. – Поехали. Попробуем узнать.

***

По дороге к дому обнаружилась стоянка с аккуратным микроавтобусом и двумя легковушками, туда же Лера припарковала свою машинку. Сжимая в одной руке перцовый баллончик, а другой вцепившись в Маруськин локоть, Лера двинула к дому и, оглушённая басистым коротким лаем, присела на ватных ногах. Лай смолк. Но стоило девушкам сделать шаг, как короткий низкий лай повторился. На освещённой террасе возникла фигура, а сбоку, от угла дома – вторая, и эта, вторая, держала, казалось, прямо за шерсть мохнатое чудище.

Маруська тряслась, а Лера, преодолевая желание немедленно бежать к машине, сжимая ещё крепче в потной ладони баллончик, хрипло крикнула:

– Здравствуйте!

Фигура сделала несколько шагов к крыльцу, остановилась и непонятно махнула рукой.

Лера решительно двинула к дому, волоча за собой Маруську.

Подойдя ближе, Марусяы со окончательно струхнула. Они были прекрасно освещены, как и фигура, которая держала здоровенного лохматого пса. А на той, что на крыльце, была тень, и Лера почувствовала, как у неё холодеет позвоночник и баллончик норовит выпрыгнуть из ослабевшей руки.

Зрелище было жутковатым. Фигура с собакой оказалась парнем, и до Леры не сразу дошло, что с ним не так. Слишком непропорциональное лицо, перекошенные неестественно плечи и зловещая ухмылка вызывали ужас и желание завизжать. Фигура на крыльце была, очевидно, женской, но в этот момент легко верилось в ведьму. Высокая, в какой-то непонятной тёмной хламиде женщина с крупными и грубыми чертами лица и густыми, сведёнными к переносице бровями, дружелюбной не выглядела.

Лера окончательно растерялась, а Маруська неожиданно пискнула:

– Александра Николаевна?

Женщина помолчала, внимательно разглядывая девушек, и спросила низким, чуть хриплым голосом:

– Вы от Липатовых?

Кто такие Липатовы, подругам было неведомо.

– Нет, – всё так же тоненько сказала Маруся, – мы от… И замялась. Тот самый муж знакомой сам бабку не знал. Ни имени, ни фамилии тех, кто скинул им эту точку на карте и рассказал про ведьму, Маруська даже не спросила.

– Нам ваш адрес знакомые дали, – начала решительно Лера, осеклась и сбивчиво и путанно, чувствуя себя конченной идиоткой и испытывая непреодолимое желание пнуть Маруську, попыталась рассказать про пансионат, и что они заблудились и не решились ехать дальше.

– Александра Николаевна! Нам сказали, вы комнаты сдаёте? – спросила Лера.

– Я Нина, – сообщила вдруг женщина, а Александра Николавна – вон, – и махнула за спины Леры с Маруськой: и тут же сзади раздалось бодрое «Здравствуйте, девушки!».

Маруська икнула и присела, а Лера таки взвизгнула и резко обернулась, вскидывая руку с балончиком. Прямо перед ними стояла женщина, которая никак не походила ни на ведьму, ни на экстрасенса. И уж тем более на бабку! Хотя определить возраст этой особы со смеющимися глазами Лера бы не смогла. Успела заметить только открытое и ласковое лицо, приятную женственную полноту и густые, без намёка на седину волосы, собранные в небрежный пучок.

– Александра Николаевна, – представилась она и, улыбаясь ласковой, дружелюбной улыбкой, добавила, – ну что же мы на улице, пойдёмте в дом.

***

Чай был восхитительным, огромная кухня-столовая – приветливой и уютной, а от угощений даже сдержанная Лерка не могла оторваться. Вяленое мясо и рыба – всё своё, удивительно вкусный хлеб, и тоже – свой, и сыр с какими-то приправами, в меру солёный и пикантный, конечно – свой! Лере хотелось наплевать на все правила приличия и этикета и мычать от удовольствия, но она сдерживалась. А ещё – сдерживала Марусю, которая открывала периодически ротик, чтобы заговорить, а Лера пинала её под столом ногой или щипала за бок и делала страшные глаза. Маруська сникала. Александра Николаевна легко рассказывала про живущих тут людей, коротко про своё большое хозяйство и про то, что с сыном и мужем её девушки познакомятся завтра, потому что те уехали.

Им показали не просто комнатку, а скорее квартирку в той самой вытянутой постройке за лугом, и провожала их сама Александра Николаевна и парень, которого представили Павлушей. И только теперь Лера наконец смекнула, что парень просто болен, а улыбается он всем и с удовольствием, хотя Лере по-прежнему было жутковато.

Вид предоставленного им жилья подействовал умиротворяюще. В домике пахло свежим деревом, всё в нём было скромным, но чистеньким, новым и приятным.

Сытая и успокоенная Лера, принявшая наконец горячий душ, блаженно потягивалась в кровати, прислушиваясь к Маруськиной возне. В сон провалилась мгновенно, не успев подумать ни про день прошедший, ни о планах на завтрашний.

Глава 2.

Такого пробуждения Лера и припомнить не могла – когда сначала чувствуешь только тело. Как ни странно, отдохнувшее после вчерашней дороги! Только копчик выражал недовольство тянущей болью. Голова ещё полусонная, мысли нестройные, и вертится какая-то строчка из песни. Вроде «утро красит», и нужно непременно вспомнить, каким именно светом, нежным или ярким, красит утро стены древнего Кремля. Но радость уже есть. Предвкушение, как в летние школьные каникулы: что принесёт сегодняшний день?

Лера с превеликим удовольствием нежилась бы ещё в постели, прислушиваясь к себе. И книжку какую-нибудь бы, и читать, читать, перечитывая по нескольку раз один и тот же абзац, потому что никак не сосредоточиться на приключениях героев, ибо думаешь о собственных приключениях, которыми был наполнен день вчерашний и сегодняшний непременно будет наполнен!

И валялась бы, если бы в это сладостное предвкушение не встревала занозой тревога.

Маруська дышала во сне так тихо, что Лера даже наклонилась над ней, прислушиваясь. Вот эта тревога и не давала насладиться пробуждением. Маруся и их дурацкая бессмысленная затея. Маруськина затея! – сердито поправляла себя Лера.

В шкафчиках были банки с чаем и кофе, растворимым и натуральным, посуда на три персоны. Даже турка нашлась, и Лера решила заварить кофе.

Вчера, когда они осматривали свои «апартаменты», как назвала их жильё Нина, удивлялись, изумлялись и нервно хихикали, вспоминая, как с баллончиком шли к дому. Лера, напустив на себя вид деловой и строгий, всё-таки высказалась: «По твоей милости, Мар! По твоей!». И добавила, что это с самого начала это была глупость, и что ей подругу жаль, но завтра чтобы даже не смела позориться сама и позорить её расспросами про ведьму.

От турки исходил аромат такой упоительный, терпкий, бодрящий, что Лера вдруг поняла, что дома кофе так не пахнет. Она даже банку взяла и понюхала. Нет, кофе как кофе. Кофейничать решила на террасе, где вчера заметила не то стул, не то кресло.

Переодеваться было лень, а чтобы не промёрзнуть зябким утром в кокетливой пижаме, взятой специально для цивилизованного отдыха в пансионате, решительно завернулась в Маруськин кардиган. Будто назло подруге! Хрупкая тоненькая Маруська в кардигане толстой вязки выглядела и правда потрясающе – ещё больше подчёркивая свою хрупкость и как бы призывая: меня надо беречь, окружать заботой, лелеять, вот так!

Лера скептически рассматривала себя в узком зеркале крошечной прихожей и вздыхала: ноль хрупкости и беззащитности. В вырезе норовит выскочить грудь, крупная вязка слегка расходится на бёдрах, а ниже торчат голые ноги. Если вот так распахнуть кардиган – то ничего даже, соблазнительно смотрится, особенно эта тонкая полоска кружев от шорт на гладкой крепкой ноге.

Так и пошла на террасу, сунув ноги в кроссовки и придерживая под грудью распахивающиеся половинки кардигана.

На террасе задохнулась, зажмурилась – тишина. Нет, есть отдалённый шум, он вон там, где дом, который утром выглядел ещё величественней и внушительней. Но эти звуки – очень правильные, они тут и должны быть, они не мешают, не портят. С озера тянуло ветерком и водным духом. Лера спустилась с крылечка и побрела в сторону озера. На берегу стояла небольшая беседка, а рядом – обработанные чурбачки и брёвна, и Лера направилась к ним. Уселась, мостясь поудобней, прихлёбывая кофе, всматриваясь в озёрную рябь, блаженно улыбаясь.

Пока не видит Маруська, можно и улыбаться! И радоваться свежему утру и тишине, и запаху кофе, и озеру.

«Сидеть бы так вечность. Или хотя бы всё утро. И надо ли ехать в пансионат? Предоплата пропадёт, да и фиг бы с ней…», – мысли резкими всполохами возникали и гасли. Вспомнился вчерашний туман, и тревога снова кольнула. Лера запахнула кардиган, улыбаться перестала – момент был упущен. Теперь эта заноза будет дёргать, нарывать и болеть, если её не вытащить.

Глупость, безумие, идиотизм и нелепость! Эпитетов не только для Маруськи, но и для себя не хватает!

С чего ей всё показалось безобидным? Бабушка-ведьма с травками за пару тысяч, как же! А если бы и впрямь была тут какая-нибудь надуманная ведьма, опаивающая Бог знает чем?! И что они скажут Максу? Оставить в тайне вчерашние «приключения» и ограничиться версией про пансионат и короткий отпуск? Или сказать, чтобы Макс знал, что у него жена окончательно свихнулась на почве ребёнка?

Но Макс решит, что и Лерка свихнулась, раз позволила втянуть в авантюру с бабкой-ведьмой себя.

Нет и нет. Как бы не хотелось вот тут, на бережку, провести вечность или хотя бы утро. Сегодня утро, завтра утро… Но лучше продолжить путь, не возвращаться же? Это ещё глупее, да и будет жаль окончательно испорченного отпуска.

Лера выговаривала себе, но не двигалась с места. Потому что там, в домике – телефон. Там вот это всё – озеро, запах кофе, тишина – закончатся! Тут можно сидеть в кардигане поверх пижамы и с всклокоченными волосами, потому что пугать кроме Павлуши некого, как и соблазнять. И ни перед кем не надо держать лицо.

Можно остаться. Почему бы и нет? А Максу спокойно объяснить: заблудились, была ещё вот эта точка и контакт, решили отдыхать здесь…

Вон там и лодки стоят, а они хотели покататься. Александра Николаевна рассказывала, что у них тут полно живности, и даже лошади есть. Так что если и надо ехать, то только назло Маруське и её диким фантазиям.

– Назло, – бормотала Лера. – У меня хорошо получается делать назло, – кивнула себе и добавила, – на том и живём и добиваемся, несмотря и вопреки!

***

Решения так и не было, кофе остыл, а открытые голые коленки начали отдавать синюшным оттенком: всё-таки конец августа, и с озера ветерок вполне прохладный. Лера резко потёрла замёрзший нос, поднялась и побрела к домику, глядя под ноги и бормоча расстроенно, что даже насладиться вот этим всем она не может. Потому что ответственная. Всю жизнь. За всех. И за подругу тоже. С тех самых пор, когда пришла Маруська в их восьмой класс. Такая робкая, болезненная, тоненькая. И Лера тут же решительно взяла её под свою защиту и опеку. И удивлялись, конечно, этой дружбе окружающие. Категоричная, решительная, вечно готовая к любой революции Лера и ласковая, избегающая любых конфликтов Маруся. Одна – спортивная, ловкая, выносливая. А вторая – вечно освобождена от физкультуры и способна получить травму, даже если будет просто стоять на ровном месте. И пропала бы в их буйном и бурном классе Маруся, как пить дать, пропала бы, если бы не Лера, которую даже самые отчаянные парни не рискнули бы задирать, а самые строгие учителя не спешили вступать в дискуссию.

***

К апартаментам пошла, забрав большой круг, успела рассмотреть беседку и всё-таки подумала, что завтра с утра надо бы вытянуть сюда Маруську кофе пить и сходить в большой дом – спросить про завтрак. При мысли о завтраке в животе буркнуло, и воспоминания о вчерашней трапезе с домашними вкусностями заставили чуть ускорить шаг. Лера тряхнула головой и громко сказала:

– Нежным! Нежным светом! – И пропела, отчаянно фальшивя: – утро кра-а-асит нежным светом, – набрав воздуху в грудь и сделав шаг, огибая дом, – стены дре-е-евнего Кремля!

Осеклась, заметалась, как заполошная курица, тряся и размахивая чашкой с кофе. Во дворе домика, напротив двери, ближней к озеру, стоял мужик.

– Привет, – сказал мужик и хмыкнул.

– Драсьте, то есть, здравствуйте, – окончательно растерялась Лера.

Мужик зато не терялся, а рассматривал Леру. Она прекратила пытаться пригладить кудри буйны, начала суетливо и неуклюже запахивать треклятый кардиган. И всю себя представила – с синюшными коленками, нелепыми кокетливыми пижамными шортиками и грудью в вырезе: «Вот пропасть!».

Мужик, продолжая рассматривать и ухмыляясь, спросил:

– Соседи? – кивнул на их с Маруськой дверь.

Лера, понимая, что позор уже случился, тоже начала в открытую рассматривать мужика. Кивнула, мол, да, соседи. И почему-то начала оправдываться, что заблудились вчера.

Во-первых, мужик был большой. Ну или крупный. Во-вторых, он был в футболке и шортах, и на футболке, на груди, было мокрое пятно пота, видимо, спортом занимался. Бегал? В-третьих, и тут Лера вспыхнула, мужик был притягателен. Не красивый, нет. Красивый – это Маруськин Максим. Или Митя, последний Леркин поклонник, который был отправлен на всё четыре стороны аккурат в Новый год.

«Брутальный», – вспомнила Лера слово. «Не в моём вкусе», – зачем-то тоже подумала. Распрямила плечи, разжала пальцы, комкавшие на груди расползающийся кардиган, и, напустив на себя свой самый любимый вид, неприступный, деловой и слегка высокомерный, потопала мимо. Уже у двери не удержалась и обернулась. Да! Он смотрел ей вслед и махнул рукой, когда Лера оглянулась.

***

Маруся прокричала из душа, что им продуктов кучу принесли, и Лера двинула в кухню. На столе стройной пирамидкой стояли контейнеры, заполненные едой, а рядом на стуле стоял деревянный ящик, и там тоже были продукты. Когда Маруська появилась в дверном проёме, Лера уже покончила с разбором, заварила чай и накрывала на стол. От обычного чая отказалась в пользу травяного, который был в ящике. Бумажных пакетов с травяным сбором было два, от руки на них было написано: «утренний» и «вечерний», а на наклейках, уже печатных – перечень трав.

– Давай, садись, смотри, какая вкуснотища! – командным тоном велела Маруське и, чтобы не касаться пока острых вопросов, продолжила, – прикинь, мы тут не одни. Ну, в этом доме. Я кофе на берегу пила, а потом мужика встретила, – Добавила, уже уплетая бутерброд со свежим ароматным домашним белым хлебом и куском буженины (конечно, домашней!).

Маруська вяло кивала и крошила хлеб и сыр своими тонкими и трепетными пальцами. Только ресницы подрагивали. Подавляя раздражение на подругу, Лера бодро продолжала.

– Ты знаешь, я подумала, что можно и не ехать в пансионат, если нас отсюда не выгонят. Ты как?

Маруся неопределённо повела плечом.

– Маруська, хватит страдать! – наконец в сердцах сказала Лера. – Я всё понимаю, я понимаю тебя, но так нельзя!

Маруська переместила взгляд на свои пальцы.

– Всё, – Лера решительно поднялась, – я так не могу. Я привезла тебя сюда. Я повелась на этот бред только ради тебя, понимаешь? Теперь ты убедилась, что никакой бабки, ведьмы, ничего подобного тут нет. И я тебя очень прошу, Мар, прекращать искать других шарлатанов! Или можешь не прекращать, но уже без меня.

– Мы же не спрашивали, Лерочка. Ты не дала вчера спросить. Ведь кому-то она помогла, Александра Николаевна.

– Тьфу, ты, пропасть, – вскочила Лера, – Да это… Слухи, понимаешь! Ты даже не знаешь эту «знакомую знакомых».

Маруся молчала, и Лера молчала тоже, борясь с самой собой. Хотелось задержаться здесь и просто побыть оставшиеся дни в покое. Но Маруськина упрямая сумасшедшая идея злила так, что хотелось чем-нибудь в стену запустить.

– Мы уезжаем, – сказала сухо и начала собирать со стола посуду.

– Нет, – тихо и твёрдо ответила Маруся. И в ответ на недоумевающий взгляд добавила, – ты можешь ехать. Прости, что втянула тебя в это, но я останусь.

Лера вытаращилась на подругу:

– Ты с ума сошла? Что я Максу скажу?! – спросила, повышая голос и сдерживаясь, чтобы не закричать.

– Ничего. Я Максу сама всё скажу. Мне надо хотя бы спросить у Александры Николаевны. Нет так нет. Побуду тут.

Лера опустилась на стул, вдохнула поглубже и сделала строгое лицо, чтобы начать уговаривать, но Маруська выставила перед собой руки, будто защищаясь, и скороговоркой заспешила: