Люди-губки

Изо стола я встал вторым и поплелся в комнату с мыслями о том, что скорее бы предпочел провести остаток школы в одиночестве. Жить в квартире матери, получать скромные деньги от государства сироте, но одному, без лишних голосов и глаз в соседних комнатах.

Изначально такая жизнь, как здесь, казалась идеальной даже мне. Большой дом, любящие родители, совместные завтраки по утрам и вечерний просмотр кино, выезд в парк на выходных, отдельная комната, в которую регулярно поступают все новые приблуды, облегчающие мое существование. Тут даже интернет есть – и о нем я узнал непозволительно поздно, хотя в моей рутине мало что поменялось, я в основном читал книги, пока Мэйсон шлялся со своими дружками по Мёлькерну, а Итан где-то зависал со своей, неизвестной мне, компанией.

А вот и подводные камни: на завтраке у всех лица каменные, безучастные, кроме планов на день язык ни у кого не поворачивался ничего спрашивать, во время просмотра кино все сидят молча, и так же молча встают и уходят, когда оно кончается, парк – такое красочное, живописное место – становится серым и угрюмым, когда семья Вединых выбирается в него и пытается делать вид прилежной семьи. И вот вопрос: так всегда было или стало, когда появился я? Ответа я ни от кого не узнаю.

Август начался с громкого стука в дверь. На понедельник первого августа у меня запланирован сон, книга, фильм по этой же книге, занятие математикой, а там как силы останутся: если да, то прогулка, если нет – то буду валяться в постели. Да, я решил в последнем месяце лета, когда наконец-то все самые яркие моменты в жизни устаканились, провести время с пользой и начать изучать программу восьмого класса.

К сожалению, я буду учиться в одном классе с Мэйсоном. Мне двенадцать, а ему пятнадцать, и, по идее, он должен идти в девятый, однако в прошлом году за плохую успеваемость его оставили на второй год, и даже мистер Ведин не смог ничего с этим поделать. Учителя тащили его, как могли, с рассказа Якоба, который сообщал мне новость из первого предложения в этом абзаце так, будто выиграл в лотерее миллион. Он, видимо, думает, что раз с этим не справлялся строгий и безучастный Итан, то я буду помогать Мэйсону с учебой. Разбежались. Скорее братец заставит меня делать за него домашку да прикрывать на контрольных, даже не говоря «спасибо».

На удивление, программа алгебры в восьмом классе оказалась не такой уж сложной, даже наоборот, приятной. Я увлекся решением уравнений с дробями и ложился вчера с предвкушением сегодняшнего вечера, однако чаще, чем час в день я себе заниматься не позволяю. Не хватало еще окончательно слететь с катушек и стать безумным математиком. Мне хватает Торы в моменты особенной психической нестабильности, хотя за прошедшее время она больше не появлялась.

Я лежал на уже нормальной кровати спиной к стене и окну. Новенькие мятные шторы наглухо закрыты и не пропускают солнечный свет, переполненный желанием упасть на мои глаза, однако плотная ткань им этого не позволяет. На столе валяются ручки и карандаши, в открытой тетрадке выведены сегодняшние уравнения, рядом лежит стопка книг. Из всех я уже выделил сегодняшний бессмысленный роман, категорию которого я уже назвал: «убей-время». Читаются быстро, легко, никакой смысловой нагрузки, иногда герои тупят, но от этого забавнее смотреть, как они волшебным образом разгребают то дерьмо, которое сами же и создали. Другое дело, когда на мир ложится опасность, которая от них не зависит, и приходится носиться тут и там, пытаясь от напасти избавиться, но таких сюжетов мало. Грубо говоря – мне понравились книги «убей-время». Не так сильно, чтобы я занимался ими все свободное время, но вполне неплохо для нескольких часов по утрам после завтрака.

Еле раскрыв глаза, я начал медленно осознавать, где нахожусь. Половиной головы я все еще на тонком одеяле вместо кровати прикован к батарее, четвертью вместе с матерью в скромной двушке, и только оставшимся куском сознания здесь. Только благодаря глазам я в это верю, но и, судя по иногда появляющейся Торе, им тоже нельзя до конца верить.

Со стороны двери вновь послышался стук, громче. Я встал, почувствовав головокружение от резкого действия, и, пошатываясь, шлепая босыми ногами, подошел к двери, потянув ручку. Для меня непривычна практика стука в дверь. С мамой мы жили в одной комнате, уделив вторую бабе Марте, потом отец врывался, чуть ли не сшибая дверь с петель, а бабушка в домике в деревне кричала мое имя снизу, не рискуя подниматься по крутой лестнице. А тут нонсенс.

На пороге оказался Итан. Я ожидал кого-то из приемных родителей – потому что именно они стучались, прежде чем ко мне зайти, Мэйсон бесцеремонно врывался с громким воплем, намеренно стараясь напугать меня, а вот Итан еще ни разу ко мне не заглядывал. Его взгляд холодный, скулы могут порезать, если до них дотронуться, волосы зализаны назад. Вот от кого действительно чувствовалась угроза – это от него, а не от придурка-Мэйсона. Я парировал его пустой взгляд, мы принялись играть в гляделки, и я победил, когда он сказал:

– Тебя родители. – Затем бесшумно развернулся и ушел.

Я усмехнулся, ведь успел заметить, как напряжена была его шея. Он тоже испытывает ко мне неприязнь, которую логически объяснить невозможно, это надо углубляться в дела семьи Вединых, но это не мое дело. Пройдя мимо ванной, я не стал заставлять Якоба и Саманту ждать, поэтому сразу спустился к ним.

Но за обеденным столом сидел только мистер Ведин. Все еще сложно воспринимать его без полицейской формы, и, даже несмотря на то, что сегодня понедельник, график вынуждал его работать по сменам. Как и сложно воспринимать то, что я вообще здесь нахожусь и живу, а этот человек внезапно стал моим опекуном. Он заметил, что я спустился, и жестом пригласил сесть за стол, что я и сделал.

Якоб одет в рубашку, держит в руках сегодняшний выпуск газеты и пьет чашку кофе. Отхлебнул глоток и со звоном поставил ее на блюдце, подняв глаза на меня.

– Как ты чувствуешь себя, Герман? – Неожиданно спросил он меня.

– Нормально. – Неуверенно ответил я.

– Тебе здесь нравится?

– Да.

– Я рад. – Сказал он и неловко замолчал. Затем продолжил, опустив глаза, – Я вижу, что тебе все еще неловко.

– Да. – Согласился я.

– Надеюсь, в скором времени это изменится. – Грустно улыбнулся мне он, потом нервно хохотнул и продолжил, – Даже не знаю, что могу сделать для тебя, чтобы ты чувствовал себя более расслабленно.

Я сглотнул подступивший к горлу ком. Не самая приятная тема для разговора с утра пораньше.

– Поэтому мы с Самантой приняли решение на выходных провести время в совместной поездке за городом! Что думаешь?

Мои глаза недоверчиво впились в оживленное лицо Якоба. Он это сейчас серьезно?

– Если вы считаете это нужным…

– Замечательно. Итану и Мэйсону я скажу об этом вечером. Обещаю, вы подружитесь!

В комнату я вернулся, переполненный чувством озадаченности. Мне не хочется пересекаться со своими братьями чаще, чем того хотят их родители, но и расстраивать Якоба тоже желания мало. Он и так много для меня делает, пожираемый чувством вины и долга добропорядочного полицейского, коих встретить сейчас – как единорога в лесу.

Судя по возмущенным возгласам, которые донеслись аж до моей комнаты с первого этажа, Мэйсону и Итану такая идея тоже была не по душе. Но настойчивый голос отца пересилил ругань, Итан сразу смирился с решением Якоба и пошел в свою комнату, миновав мою, а Мэйсон продолжал ругаться. К сожалению или к счастью, я не слышал, что именно он так возмущенно высказывал своему отцу, но в итоге тоже громко затопал к себе.

В какую семейку я попал, что здесь настолько не рады совместному времяпрепровождению? Мне еще предстоит это выяснить или все намного глубже, чем мне кажется? Не хотелось бы испытать на своей шкуре неприятных сюрпризов, в моей жизни их уже скопилось достаточно. А сейчас, думаю, настало время для математики.

***

Во-первых, легковушка Ведина совершенно не подходит для перевозки одновременно пятерых человек, разве что если не засунуть одного из в багажник, чего Якоб, естественно, сделать не позволил. Во-вторых, капучино с заправки не вызывает бодрости и наслаждения. Более того – он вызывает только чувство тошноты и головной боли, и сложно понять, виноват его безобразный вкус, духота, стоящая в машине уже битый час, или мое положение креветки: справа меня подпирает дверь, а слева массивная туша Мэйсона. Кости болят, все вокруг плывет, так еще и миссис Ведина допытывает нас вопросами, делая вид, что происходит диалог, а не допрос с пристрастием.

Когда ты отдыхаешь дома, теряешь показатель айкью лежа на кровати, время проходит быстро. Даже быстрее, чем на уроках в школе, когда ты сосредоточен на решениях задач и уравнений, что сильно меня удивило. Вот когда время реально идет медленно – это в заточении или в ожидании чего-то. Каникул у бабушки, к примеру. Я решил, что в этом году больше к ней не поеду, только на зимние каникулы: слишком болезненны последние воспоминания, связанные с тем местом, которые нужно переварить в голове какое-то время, и то не факт.

Еще медленнее оно идет, когда ты в позе знака вопроса сидишь, сплюснутый по бокам и задыхаешься, когда стиснутые легкие изо всех сил стараются глотнуть кислорода, которого в машине и так мало. Моральный дух еще хуже: Якоб сосредоточен на дороге, Саманта спрашивает всякую чушь по очереди каждого из детей, то есть нас, сидящих, как шпроты банке, на заднем сидении. Итан отвечал односложно и коротко, Мэйсон грубовато, но более сговорчиво, а я еле бубнил себе под нос.

– Чем планируете заняться, когда мы приедем? – Спросила она.

– А мы куда хоть едем? – Услужливо вместо меня спросил Мэйсон. Саманта вздохнула.

– В загородный отель на природе. – Ответила она. – Мы там проведем этот день и ночь.

– Тогда спать. – Довольно сказал Мэйсон, будто в доме ему это делать запрещают.

– А ты, Итан?

– Отдохну. – Одно слово, зато какое информативное.

– Там есть бассейн и спортивная площадка. – Подал голос Якоб. – Помимо столовой и домиков.

– Мы все обязательно сходим в бассейн! Иначе зачем я сказала вам взять плавки и полотенца? – Лукаво произнесла Саманта. – А ты, Герман?

Как-то подозрительно все звуки в машине стихли, когда очередь дошла до меня. Всем своим телом я ощутил недовольство братьев, неловкость повисла в воздухе, поэтому я поспешно выпалил:

– Почитаю… Что-нибудь.

– Молодец, Герман, все время в книжках. – Улыбалась Саманта. Ребрами я почувствовал, как сжался кулак Мэйсона. – Вот с кого пример надо брать, Мэйс!

Ох, зря она это сказала. Теперь мне дышать еще труднее, хотя, казалось бы, куда уж хуже. В конце концов, Якоб этого не выдержал и включил радио, которое немного помогло сгладить неловкость.

Машина свернула на узкую грунтованную дорогу. С кочками. Моя задница вовек не забудет эту поездку, как и грудь и вообще все тело, на котором наверняка осталась пара-тройка синяков. Хотя они ничто по сравнению с…

В окне в глубине леса показались маленькие деревянные домики и открылся вид на парковку. Черные кованые ворота ограждали местность загородного отеля, каменная дорожка вела к домишкам и кирпичному зданию, находящемуся сразу справа от забора, скрытого за елками.

Якоб оставил машину на свободном парковочном месте и вышел помогать нам забирать вещи из багажника. Я взял свой потрепанный рюкзак и с раскрытым ртом оглядывал сплошной лес вокруг – никакого просвета, одни елки, дубы да сосны. Тихое, уединенное место вызывало восхищение и желание забраться куда-то поглубже в чащу, вырыть себе берлогу и остаться жить в ней. Людей вообще не было! Ни охраны, ни прогуливающихся постояльцев – тишина, слышны только птицы на макушках деревьев и шелест листьев и травы. Воздух показался кристально чистым, никакого запаха бензина, гари или асфальта, который привычно витал в городе, мне чувствовалась свежесть и приятная влага. Сегодня не так жарко, как было неделю назад, что добавляло наслаждения разгоряченному в душной машине лицу. Волосы растрепались, когда я его выставил навстречу ветерку, качнувшего стволы деревьев, посыпались зеленые листочки и еловые иголки, кое-где виднелись целые оторванные веточки, по которым я мог сделать вывод: недавно тут был сильный ветер.

Грязная, изрядно потрепанная каменная дорожка привела молчаливых нас ко входу. На лицах Саманты и Якоба читалось восхищение, Итан оставался безразличным, хотя по сторонам озирался, и только рожа Мэйсона кривилась от происходящего. Что-то его персона нравилась мне все меньше и меньше с каждым разом, как на нее смотрю. С интуицией у меня всегда было плохо, но сейчас вообще все в моем теле старалось держаться от него подальше – я неосознанно отошел от него на несколько шагов, даже того не заметив. Даже его грузная походка не предвещала ничего хорошо.

Я был ниже и меньше его по меньшей мере в полтора раза. Итан выше, но щуплее, подтянутей, а вот Мэйсон – ходячая груда мышц, к тому же тупая, как пень, иначе бы сына уважаемого полицейского не оставляли на второй год в седьмом классе. Старшие классы я, может, и мог бы понять, мол, душа не лежит к учебе, спортом заниматься охота, а программа уже сложная, но седьмой? Я его осилил параллельно с шестым и не нашел ничего такого, над чем реально следовало попотеть. Следовательно, я вполне объективно могу сделать вывод о его умственных способностях.

Вот об Итане вообще мало известно. Переходит в десятый, по рассказам Саманты, отличник, золотце, гордость семьи и так далее и тому подобное. Эти двое – противоположности друг друга, как они вообще умудряются жить под одной крышей столько лет? Даже если в разных комнатах, просто как их родители не сошли с ума с ними двумя?