Град разбитых надежд. Белый Дракон

– Ну что, Джо, обоим нам не повезло? Как будто злой рок какой-то над всеми нами, – грубовато начала она, криво улыбаясь. – Но ты не унывай, я же… не унываю. У тебя вроде руки-ноги на месте. Если что, в академии встретимся. Главное, что жив.

Джоэл заметил, что ее лицо исполосовали новые шрамы. В то утро, когда ее искалечил сомн, они и не увидели, слишком потрясенные, чтобы засекать детали. Теперь в монотонной смене дня и ночи Джоэл сделался невероятно внимательным к любым мелочам. Он не привык к безделью, прояснившийся разум цеплялся за движение пылинок и случайные пятнышки на серой гофрированной ткани ширмы. И заставлял нервно вздрагивать, когда неподвижность доводила до предела.

Хотя его переворачивали, заботливо протирали влажной губкой – иногда врачи, иногда друзья, – заставляли немного шевелиться, берегли от пролежней. Он не сопротивлялся, стремился к движению. Но оставалось просто ждать, коротая зыбкое время, плавясь от нежеланного жара лета.

Джолин больше не приходила, зато Ли появлялся почти каждый день, бледный, с серыми кругами под глазами – совсем не высыпался. Но утверждал, что его больше не терзают кошмары. Значит, сам себя терзал переживаниями. Приходил, кормил, помогал переодеться, подвигать руками и ногами, сесть в кровати и тому подобное. Даже раздражало, что напарник сделался на время нянькой. Но выбора не оставалось. К тому же их не отгораживало друг от друга никакое смущение.

Иногда Ли читал стихи, красиво, медленно, как настоящий артист. Но их театром оставался кровоточащий град, исходящий солнечным зноем. Лето проходило мимо Джоэла, он застрял в невыносимой весне, в том времени, когда впервые увидел Джолин и Вестника Змея. Не верилось, что город снова спокоен, что все миновало и можно умиротворенно вслушиваться в колыхание интонаций Ли, читающего рифмованные строчки.

– Ли, ты не обязан проводить со мной все свободное время, – оправдывался Джоэл. Голос окреп, напитался привычными низкими нотками. Собственный голос уже хотя бы узнавался, пусть все еще негромкий и скрипящий.

– А с кем еще, Джо? И чем мне занимать свободное время, по-твоему? – пожал плечами Ли. – Мне разрешают приходить не в часы приема, я этим пользуюсь. Ты теперь особенный, ты герой, победитель Вестника Змея. Ты заслужил, чтобы кто-то был рядом с тобой, не оставлял в одиночестве.

– Тебе надо отдыхать, а не возиться со мной.

– Я отдыхаю. Да и не вожусь особо, в самом деле, Джо! – обиженно воскликнул Ли, всплеснув руками и едва не уронив старый табурет, на котором сидел.

– Я доверил тебе расследование. Им надо заниматься, – слишком сухо оборвал Джоэл.

За время вынужденного заточения он обнаружил в себе небывалую сварливость. Особенно когда пришлось практически заново учиться ходить, хватаясь за брусья, как младенцу: подранная укусами голень не позволяла снова бегать. Да какой там бегать… Упражнения длились меньше получаса, а чувствовал себя после них как после самых тяжелых дежурств. Сломался он, пожертвовал собой. И не знал, восстановит ли когда-нибудь прежнюю форму. Может, Грэм и Бим тоже пытались уничтожить тварь. Жаль, если он, как и искалеченные друзья, зря рискнул всем.

– Расследование идет. Пока новых улик нет. Но… – официально отчеканил Ли и негромко добавил: – Я кое-что нашел насчет Джолин.

– Рассказывай! – жадно схватился за крупицы свежей информации Джоэл. Он бы ни на миг не позавидовал удачливости и проницательности Ли, если бы напарник сумел докопаться до правды. Если бы спас Джолин от тирании Зерефа Мара.

– Пока ничего особенного. Я составил карту адресов, куда она носит пирожки. Это, конечно, юрисдикция бастиона. Но мне кажется, это приведет к разгадке, что с Джолин и пекарней не так. Пока проверяю, кто ее постоянные клиенты. Вот и толкусь в Цитадели вблизи от архива. Ну и к тебе захожу…

Друг, естественно, лукавил. Вовсе не ради архивных дел он находился в Цитадели, отказывая себе в радостях и проказах, без которых раньше жить не мог. Джоэл почувствовал себя виноватым. Чем плотнее едва не выхваченный на волю дух прибивался к искалеченной плоти, тем больше не нравилось ощущать себя кому-то обязанным. Выздоровление затягивалось, не помогали даже стимуляторы. Лето перевалило за половину, а он только-только смог вставать с постели без посторонней помощи. И то через раз.

Когда ему впервые позволили принять душ, наконец-то по-настоящему отмыть пот и грязь под горячими струями воды, Ли увязался за ним.

– Не надо, я могу и сам! – воспротивился Джоэл, но Ли настоял. И оказался прав: едва узкое помещение наполнилось паром, перед глазами мир закружился. Джоэл больше ничего не запомнил, очнулся безвольно висящим на крепко держащем его Ли.

– Вот, ну я же говорил. Подожди, Джо. Набегаешься еще по крышам, – пообещал друг. Но Джоэл уже не верил. По его мнению, времени прошло более чем достаточно. Дух бродячего пса рвался на волю.

– Да когда же?!

– Джо, ну что ты… Ты уже почти сам ходишь.

– «Почти»! Все «почти»…

Больше всего Джоэл боялся, что Ли придется на всю жизнь остаться рядом с калекой. Да еще что Джоэл не сможет спасти Джолин. Она не заслужила прозябания в роли рабыни-служанки.

«Ли, если я останусь калекой, женись на Джолин! Пожалуйста! Оставь меня, оставь службу, но спаси ее! Она же тебе тоже нравится, я вижу», – немо просил Джоэл, устало вычеркивая себя из уравнения.

Хотя если бы его самого списали, отправили в запас, он бы смог жениться на Джолин, не спрашивая разрешения начальства и уж тем более Зерефа Мара. И общество не осудило бы.

Странная светлая мысль поддерживала и давала силы существовать дальше, карабкаться через духоту бесконечных дней. Он ведь мечтал сбежать в горы стригалем. Жениться на Джолин и уйти от службы под предлогом тяжелого ранения. Чем не шанс? Джоэл обнаружил в себе невероятную способность принимать удары судьбы. Если бы и правда все закончилось. Если бы Вестник Змея был сражен… Хватило бы с него всей этой войны асуров. Но Страж Вселенной вернул к жизни для новых битв. Каких? Какие битвы для хромого охотника? Но, может, еще не все завершилось.

Так длился долгий путь от одного до другого угла в тренировочном зале при госпитале, где проходили реабилитацию охотники. Кто-то разрабатывал сломанные руки, слабо шипя и морщась от боли, кто-то восстанавливался после разрыва связок. А он учился заново ходить и не задыхаться. Все ведь просто: вдох – шаг, шаг – вдох. Почему же раньше не ценил легкости, с которой дышало это тело? Потому что не заходилось сердце, не разрывала дрожь слабости. Но он упрямо шел, как последний человек в темной пустыне за стеной.

В один из дней Ли рядом не случилось: уже ушел собираться на дежурство, – а Джоэл заставил себя подняться и идти. Грэм и Бим как-то научились жить, плести сети, управлять целым складом. Значит, и он научился бы снова ходить и дышать: у него-то ноги остались целы. Впрочем, не совсем, судя по тому, как подгибалась правая. Странно, что он даже не заметил, кто из чудовищ нанес эту рану, которая теперь причиняла наибольшие неудобства, наводя на мысли о собственной гадкой немощи. Но тогда он позабыл вовсе о своем бренном саркофаге души. В тот миг остался только меч и линии. Теперь навалилась все новыми слоями привычная реальность.

Внезапно двери отворились, донесся зычный голос:

– Приветствую, Джоэл!

– Какие гости… Уман… – начал в известной небрежной манере Джоэл, но вспомнил, что рассказывал Ли, и прикусил язык, продолжая свой бесконечный путь от одного конца брусьев к другому. С приходом верховного охотника зал как-то незаметно опустел – значит, никто не хотел им мешать. Джоэл же старательно делал вид, будто ничего необычного не случилось.

– Рад, что ты уже достаточно здоров, чтобы острить. Узнаю Джоэла, м-да, – подбоченился Уман. – Извини уж, что не было возможности навестить тебя раньше.

– Мне Ли все рассказал. Сп… – Джоэл подавился словами и невольно сменил резкий тон на искренний: – Спасибо!

Уман молча улыбнулся, широко, радушно, но опустил голову, точно в нем пробудилась почти убитая совесть. Его единственный глаз с сожалением смотрел в сторону. Джоэл только теперь понимал, как тяжело навсегда лишиться какой-то части тела. И делалось даже смешно: всю их бравую команду постепенно «поедали» сомны, отрывали по кусочку. У Энн руку, у Умана глаз, Джоэл едва не лишился селезенки, да и вообще жизни. Везло только Ли и Батлеру, но Батлер постоянно терял напарников. Вермело проверял их всех на прочность. Уман в свое время, похоже, не выдержал. Джоэл надеялся, что ему не придется сделаться каким-нибудь секретарем верховного охотника.

– Если бы мы лучше знали наш город, этого не случилось бы, – неуверенно начал Уман, но его крупные кулаки сжались, он с остервенением продолжил: – И если бы с нами делились всей информацией. Если бы… Ты бы, возможно, не получил эту рану!

Джоэл остановился, облокотившись на брусья, и озадаченно уставился на Умана. Он не ожидал от бывшего друга такого порыва. Бывшего ли? Теперь в верховном узнавался тот крепкий парень из академии, с кем они вместе тащили в мансарду Джоэла тяжелый вещевой сундук, с которым впоследствии выходили на первые дежурства. И с которым убили первого легендарного сомна. Они ведь еще тогда узнали, что эти твари способны соединяться. Но из-за чего? Кто-то скрывал от них правду.

Джоэл рассматривал Умана, только теперь замечая, как тот располнел. Его силуэт в дорогом костюме выглядел чужеродно в окружении облупленных стен тренировочного зала при госпитале. Но раз уж он пришел, раз уж в критический момент отдал кровь, значит, устал терпеть глухое молчание тех, кто стоял над ним, тех, кто затыкал ему рот. Устал от тайн, переданных по наследству от прошлого малодушного верховного. Тайн, которые не ведал и ненавидел отстраненный от высокого поста Нейл Даст. Наверное, не захотел принимать правила той грязной игры, в которой увязал Вермело.

– Уман, можешь ответить… как другу и как охотнику, который был готов умереть за Цитадель, – начал неуверенно Джоэл.

– Спрашивай, Джо, – кивнул Уман.

– Кем был Бифомет Ленц? Ты ведь… знаешь?

Уман нахмурился и потер складку между бровей, поправив повязку на левом незрячем глазу.

– Одним сектантом, – после паузы ответил он.

– Почему о нем так мало информации в архивах? Зачем ее уничтожили?

– На самом деле… мне нечего сообщить, – раздраженно дернул плечами Уман. – Кое-что скрывают даже от меня. Он был опасным сектантом – это все, что известно охотникам.

– Сгоревшее поместье принадлежало ему? – в лоб задал вопрос Джоэл.

– Да, – без промедления кивнул Уман.

– Спасибо! – воскликнул Джоэл, но его прервал кашель, сорвал голос на хрип. – Это многое объясняет.

– Что именно? Ты считаешь, что легендарный сомн вышел оттуда? Карты эпидемий превращений это не подтверждают, – явно не понимал Уман. Значит, он не скрывал информацию, а действительно половину не знал, как и опасался Джоэл. Лучше бы верховный все знал о Вестнике Змея. Но это также означало, что он скрывает нечто иное, нечто, до чего пока не дошло расследование Джоэла и Ли. И явно этот секрет имел отношение к гибели Рыжеусого.

– Пока ничего не утверждаю, – примирительно и буднично отозвался Джоэл, но в нем снова пробудилась ноющая сварливость: – Если я вообще имею право еще что-то расследовать. Что будет теперь, Уман? Меня еще считают… боевой единицей?

– В сложные времена все становятся боевыми единицами, – твердо ответил верховный охотник. – Но сейчас затишье. Сосредоточься пока на умственном труде, которого в твоей службе хватает. Ты же хотел узнать, кем был Бифомет Ленц. Так попытайся.

– Каков статус по превращениям? – поинтересовался Джоэл, садясь на узкую скамейку вдоль стены и прислоняясь спиной к ободранной сизой штукатурке.

– После массовой эпидемии отмечен резкий спад обращений.

– Думаешь… – начал Джоэл, ощущая болезненную тяжесть у сердца, но не от раны. – Думаешь, я реально его победил?

– Думаю, народ увидел, что Цитадель не лгала и Вестник Змея существовал. Если он объявится вновь, мы не будем снова сеять панику.

– Мы знаем, как с ним сражаться? Знаем, почему сомны организовались в «улей»?

– Механизм до сих пор не изучен. Речи о полном прекращении обращений, к сожалению, не идет. Но больше «ульев» не отмечалось за все время твоего выздоровления, то есть с начала лета, – ответил Уман и перерезал глотку робкой надежде, что все наконец-то завершилось. Если никто не видел труп Вестника Змея, значит, он мог и укрыться в сплетениях черных линий. Но Джоэл четко помнил, как уничтожил Бифомета Ленца или кого-то, кого называл этим именем.

Уман вскоре покинул зал, озираясь, как вор. Джоэл остался один в нерешительности. Если Уман говорил об умственном труде, значит, искалеченного охотника и правда намеревались отправить копаться в документах. В такой ситуации он мог бы и уйти совсем из Цитадели. Забрать Джолин, навечно избавить ее от кошмаров, не разбираясь, на кого и зачем ей приходится работать. Да и с Ли ничего не мешало общаться. С жильем бы они как-нибудь разобрались, съехал бы из квартала Охотников. И все же что-то навечно привязало к Цитадели, как черные линии мелких монстров к Вестнику Змея.

– Пойдемте, Джоэл, пора вколоть дозу стимуляторов и отдохнуть, – отвлек мягкий голос медсестры. Он и не заметил, как едва не заснул, прислонившись к холодной обшарпанной стене.

«Отдохнуть… После стимуляторов. Кто бы мог подумать, что доживу до такого», – зло думал Джоэл и задыхался от липкой досады. Ответ Умана про поместье не принес умиротворения, не дал надежды, будто отныне Вермело ждет спокойная жизнь.

Глава 25

Осколки чужих тайн

Лето обрушивалось буйством красок и нестройностью ароматов. В садах наливались плоды: сочные яблоки, гроздья винограда, у кого-то даже апельсины. Глаза, привыкшие к полосатому свету сквозь больничные жалюзи, неуверенно щурились. Джоэл задумчиво рассматривал мир вокруг, мир, который и не чаял больше увидеть после той роковой ночи.

– Пойдем, Джо. Пойдем домой, – сказал Ли, который вел его под руку от самого госпиталя. Они забрали оттуда все немногочисленные вещи и с радостью распрощались с больничной палатой, подписав необходимые бумаги.

– Домой… – выдохнул умиротворенно Джоэл, все еще щурясь, и тут же поморщился. – Только не надо меня вести. Я и сам могу. Зря, что ли, тренировался?

Сам он шел, признаться, по-прежнему весьма неуклюже: врачи пообещали, что вырванные мышцы голени со временем восстановятся при должных упражнениях, но пока пристегнули вокруг ноги металлический подвижный каркас да выдали трость, как заправскому денди из квартала Богачей.

Джоэл всегда презирал праздно шатающихся аристократов, которые во время променадов боялись покидать надежные стены своего района, последнего осколка былой роскоши. Дорогие трости он всегда иронично величал не иначе как костылями для немощных. Теперь же сам ковылял, нелепо подпрыгивая, опираясь на палку, как старуха на клюку. Та самая убитая старуха, которая жаловалась на развешанные Ловцы Снов. Почему-то ее образ не желал отставать, хотя прошло уже немало времени. Совсем немало. Только выйдя на яркий свет летнего солнца – Желтого Глаза, – Джоэл в полной мере осознал, как много дней стерлось из его жизни, как изменился Вермело.

– Неужели не врали мне? В городе и правда тихо? – поразился Джоэл, шествуя по улицам квартала Охотников.

– Да. Кордоны даже убрали недавно.

Вокруг спешили по делам спокойные опрятные люди: охотники, торговцы, шахтеры. Резво пробегали рикши, гремя колесами повозок по старой мостовой, кое-где встречались паланкины с красавицами в пестрых ханьфу.

Показалось, что мелькнул даже окосевший рыжий парень, уверенно тянущий за собой новый лакированный экипаж. Возможно, город постепенно исцелялся от той болезни, что темными корнями проросла сквозь него весной. Восстанавливался, как и Джоэл от ран.

В сердце разливался чарующий покой выполненного долга. Даже если великая незримая война со Змеем все еще продолжалась. Не его война. Хотелось верить, что уже не его. Да не верилось.

– Вермело жив, – невольно сорвалось с губ легким шепотом.

– Эй, Джо, может, рикшу кликнем, ты же все-таки… – начал Ли, поминутно косясь на правую ногу напарника. Или уже бывшего напарника. Уман так и не дал четких инструкций, выписал из госпиталя, отправив еще на какое-то время восстанавливаться дома и работать с архивными записями.

– Не надо! – воспротивился Джоэл, хотя от первой полноценной прогулки выступил пот на висках, а в глазах плясали круги. Шли медленно – вернее, кое-как плелись, – а он чувствовал себя как после неслабой пробежки. Паршиво, очень паршиво. Джоэл с каждым шагом понимал, что ему уже не показывать эффектные приемы в академии в поединках с Ли. Доломал его родной город, перемолола тяжелая служба. Но он все еще жил, мог вдыхать тепло и запахи лета, мог говорить с друзьями.

– Да, конечно, – тут же кивнул Ли. Он изо всех сил старался не превращать заботу в жалость, а Джоэл изо всех сил стремился не злиться и принимать искреннюю помощь. Когда он сам опекал Ли, почему-то не задумывался, как порой ранит чрезмерная забота. Но она же и поддерживает, непостижимо, но действенно.

– Видишь, иду! Да хоть сейчас сундук наверх втащу, – пробурчал Джоэл, когда они поднимались по лестнице. Внизу, как оказалось, поселили мальчишку Мио Ямато.

– Здравия желаю! – пискнул он из-за дверного косяка и тут же скрылся.

Джоэл махнул ему и улыбнулся. Новый сосед обещал быть спокойным и неворчливым. Старость сменилась молодостью, как весенняя листва уносит в небытие труху осенней. Так все и вертелось, и Джоэл надеялся, что его осень еще впереди, а не наступает в эти дни тихой радости человека, который прошелся по острой грани между мирами. Да что там прошелся – хорошенько потанцевал на ней. Но ничего, его опасный номер чокнутого акробата остался в прошлом. Теперь уже никто не боялся, что он внезапно надумает умереть. Ждали новые расследования, новые факты, особняк Бифомета Ленца в первую очередь. Для осмотра развалин не требовалась особая прыть: голова-то соображала по-прежнему неплохо. Вроде бы.

– Ну, вот и дом! – воскликнул Ли, распахнув дверь.

Джоэл не узнал свою мансарду: Ли повесил светлые занавески с изображением бамбука, отмыл окна, купил или выменял вешалку для плащей и треуголок, обтянул колченогие табуретки зеленой тканью и покрыл лаком старый стол. Унылые вещевые сундуки то ли сам, то ли с чьей-то помощью и вовсе расписал яркими узорами гор, драконов, пагод и цветов. Щели в стенах, похоже, тоже заделали свежей паклей, изгнав из комнаты привычную сырость.

– Готовился к моему приходу?

– Можно и так считать. С возвращением, Джо! Теперь здесь так будет всегда, если ты не против, – расцвел Ли.

– Нет, не против. Совсем не против. Но у меня же теперь не мансарда, а театральные декорации! – улыбнулся Джоэл и сначала обнял Ли, а потом ловко перехватил в шутливый захват и привычным жестом взлохматил непослушные темные волосы друга. Напарник вывернулся и звонко рассмеялся.

– Хотелось, чтобы стало красиво, – запротестовал он. И они продолжали какое-то время просто смеяться и возиться, словно мальчишки. Джоэл позабыл и об усталости, и о вечно ноющей правой ноге. Он и впрямь точно очутился на театральных подмостках среди ярких нарисованных цветов. И все ему виделось чудесным и правильным.

– Ну как, Ли, как ты тут без меня? – спросил Джоэл, когда они вдвоем сидели за столом на обновленных табуретах и пили ягодный взвар после прекрасного обеда. Конец лета – время изобилия, когда поспевают первые фрукты и овощи. С мясом, впрочем, в Вермело год от года становилось все хуже. Разоренный квартал Птиц нанес урон экономике. Похоже, добыть занавески оказалось дешевле, чем купить тощую курицу. Рыбы пока хватало благодаря озеру Добрар. Тому самому, возле которого пострадала Энн.

– Справляюсь, – не без тени смятения ответил Ли.

– С кем патрулируешь теперь? С Батлером? – поинтересовался Джоэл. Он изголодался по новостям и хотел узнать истинное положение вещей. В госпитале ему рассказывали о чем угодно, только не о работе.

Уман поделился секретом и больше не приходил. Все боялись, что ненасытный до расследований Джоэл вырвется раньше срока или причинит себе вред чрезмерным беспокойством. Но теперь-то его выписали. И хотелось верить, не списали.

– Нет, Батлер работает один… С упряжкой собак. Он вообще… странный такой стал: то радостный, прямо блаженный, а то вдруг лица на нем нет от тревоги. Ладно, он сам расскажет, наверное. – Ли пожал плечами. – А я работаю с Мио, ну, младшим охотником. Вроде обучаю его. Забрали мы мальчишку от того идиота Найта. С ним работать-то никто не хочет.

– Хм, Мио… И Мио теперь наш сосед. Ты решил наставлять его и после работы? Уже учишь, как к чужим женам в окошки лазать? – усмехнулся Джоэл.

– Да ни в коем случае! Он все сам. Сам! Этот малец оказался большим ценителем женских прелестей, в свободное от работы время, разумеется. К нему Лулу шастает из академии только так, – отшутился Ли.

– Да, разумеется. Я не всерьез. Ну а ты? Небось с Мартиной зажигал? – беззлобно продолжил подтрунивать Джоэл. Но на этот раз Ли задумчиво ссутулился и тихо проговорил, обхватив обеими руками круглый глиняный стакан:

– Я ждал. Наводил порядок в мансарде, расписывал сундуки. Так-то и времени особо не было, но когда выдавалась минутка… В общем, ждал, что ты выйдешь из госпиталя и мы снова окажемся здесь. Здесь, под самой крышей.

– А как же утешение вдов и прочие радости?

– Никак, – энергично помотал головой Ли. – Пока ты лежал там, пока мучился, я не мог думать о каких-то там радостях. Без тебя все потеряло смысл.

– Но вот я здесь.

– И я рад! – воспрянул духом Ли и широко улыбнулся. – Ладно, Джо, мне уже пора на дежурство.

– Так рано?

– Да, приходится показывать Мио, как правильно развешивать Ловцы Снов. Ты же знаешь, сколько у новичков тратится на это времени.

– Я бы мог помочь. Показать, – предложил Джоэл.

– Пока не стоит. Потом – да, возможно. Но пока отдыхай. Ты же первый день вне госпиталя.

Снова забота уколола тонкой занозой обиды. Джоэл покорно вздохнул:

– Ладно, я буду ждать вас.

– Мио! Мио! Эй ты, дуб зеленый, криворукий неумеха! Вперед, подъем! – донесся снизу решительный голос Ли, но его подколки не шли ни в какое сравнение с грубым обращением предыдущего наставника. Мио радостно вылетел из своей скромной комнатки.

– М-да, Ли, учитель ты еще тот, – усмехнулся Джоэл, как-то незаметно для себя вытягивая вперед правую ногу. Дурная привычка. Он хоть и обещал помочь, научить развешивать Ловцы, но при этом чувствовал, что после недолгой прогулки голень налилась тяжестью и пульсировала. Плохо…

Он ощутил себя подранным во множестве свар старым псом, передающим неразумным щенкам необходимые для жизни знания. Первым щенком был Ли, который теперь сам шефствовал над зеленым выпускником академии. А Джоэл уже оставался в мансарде. Если еще не списанный, то близкий к этому.

Он задумчиво рассматривал свое отражение в мутной поверхности ягодного взвара. И хоть картинка представала красновато-бурой, она не скрывала новых морщин, тянущихся лапками в уголках глаз. Еще он знал, как поблекла их пронзительная синева, выгорела усталостью, точно холст на солнце. К счастью, самоуничижение продлилось недолго: в дверь постучали. Джоэл встал с места и открыл медленнее, чем хотел бы.

– Я… я могу войти?

– Батлер! Как я тебе рад, старина!

Батлер еще не собирался на дежурство, даже одежда на нем оказалась не рабочая, а, наоборот, праздничная. Бежевый костюм и белая рубашка не вязались с привычным образом друга. Джоэл задумался, с чего бы такое преображение. Последние несколько месяцев Батлер носил исключительно черное, словно траур по всем напарникам, которых не сумел уберечь. Он всегда безукоризненно следил за собой: подстригал темно-каштановую бороду, чистил ногти, но никогда не выглядел таким нарядным и… счастливым. Джоэл не понимал, в чем дело, и терялся в догадках. «На Энн ты, что ли, наконец женился?» – подумал он, но засомневался.

– Как дела? – спросил Джоэл и указал Батлеру на табурет, где недавно сидел Ли, затем налил ягодного взвара и предложил мелкую зажаренную рыбу и свежих яблок. Друг, впрочем, отказался, только торопливо сделал несколько глотков, как будто у него резко пересохло в горле.

– Хорошо, – выдохнул Батлер, и глаза его заблестели от потаенного восторга, но весь образ выражал тревогу. Он что-то скрывал. Нечто прекрасное, но, казалось, запретное. Джоэл перебирал в голове варианты, приходя к выводу, что для охотника существует не так уж много табу. Кроме нескольких… Возможно, самых важных. И одновременно с пронзившей сознание мыслью, воплотившейся в свинцово тяжелую уверенность, Батлер сам признался: