Град разбитых надежд. Белый Дракон

Пожалуй, следовало именно так и выставить ее побег, спрятать от шантажа, а потом совершить облаву по адресам, разведанным Ли и Мио. И после ареста всех бунтовщиков уже никто не помешал бы их счастью.

Если бы Джоэл открыто забрал Джолин, Зереф Мар лишился бы своего курьера, который относил сообщения заговорщикам, и, возможно, в отместку передал бы властям информацию, которую Джолин так боялась сообщать. А бесследное исчезновение хоть и наводило на подозрения, но не давало права жаловаться и угрожать.

«Знать бы, против кого заговор. И за что они призывают бороться. За что? По обе стороны стены хаос. Ничего, Джолин, ты больше не будешь в этом участвовать. Очень хорошо, что ты не спишь в эту ночь», – подумал Джоэл и бесшумно пробрался в переулок, где его уже ждала новая лестница, приставленная к стене дома.

Сперва она показалась непреодолимой преградой: нога в скобе почти не гнулась, не желала держаться на ступеньке. Чтобы достаточно ловко забраться, пришлось вколоть себе стимулятор, будто собирался на сложнейшее задание. Мир привычно предстал преувеличенно ярким, отчетливо стали различаться звуки и запахи. Даже сильнее, чем прежде. Запахи… Слишком много посторонних запахов, которые он чувствовал даже через стены.

Они доносились из пекарни: хлеб, мука, дрожжи, остатки душного жара в печи, ароматы развешанных в кладовке трав и стоящих в банках приправ. Джоэл впервые так прислушивался ко всем этим переливам. Или же обрел какую-то новую способность, пока его лечили улучшенными снадобьями. Он словно получил чуткое обоняние дикого зверя и обостренный слух.

А вот ловкость все равно подкачала: по лестнице он взбирался долго и, как ему казалось, шумно. Впрочем, если бы Джолин заблаговременно услышала его, он бы только обрадовался.

Вскоре Джоэл приник к освещенной щели между штор. Он уже собирался тихонько постучать в окно, когда его оглушил внезапный чужеродный запах. Дикий зверь в нем ощутил чье-то присутствие, встревоженный пес ощерился. Он без сомнения чувствовал Джолин, ее тонкий, приятно волнующий аромат молодой женщины. Но также и кого-то еще.

Кислый запах немолодого и не слишком здорового тела. Пекарь! Кому же еще быть? Зереф Мар сочился вонью больного желудка и грибка стоп. Вероятно, ходил босиком, громко шлепал по старым доскам пола. Джоэл пожалел, что принял стимуляторы: он не желал так отчетливо улавливать исходящую от пекаря вонь.

Значит, Зереф Мар что-то забыл в комнате Джолин. Что-то… Здравый смысл четко подсказывал, что именно. Джоэл собирался спуститься и громко постучать во входную дверь, как и планировал изначально. Забрать Джолин прочь от всех этих запахов, прочь от этого мерзкого типа.

Но, себе на беду, он прильнул глазом к освещенной щелочке между штор. Комната Джолин, узкая, как чуланчик, озарялась единственным огарком свечи. В углу мерцала серебристыми нитями порванная паутина, на подоконнике загораживал обзор куст земляники в глиняном горшочке. Той самой земляники, которой она угощала Джоэла перед их первым поцелуем. Но теперь аромат ягод перебивали другие запахи, другие звуки. Скрипели половицы, кто-то глухо топтался у двери, а потом двое вышли на свет.

Зереф Мар зашел в комнату, грубый, бесформенный, в сальной ночной сорочке, и взял колченогий стул. Сел на него как на трон, развалился, расставив колени и выкатив между ними тяжелое пузо.

Джоэл подавился отвращением, надеясь, что действие стимулятора скоро пройдет, но оно все тянулось, и приходилось слышать все с преувеличенной громкостью, как гул колоколов, как воющие сигналы тревоги.

Зереф Мар не замечал, что за ним наблюдают, не смотрел на окно, ведь все его внимание приковала Джолин…

Джоэл замер, руки похолодели, а во рту пересохло. Вот теперь он испугался по-настоящему, казалось, хуже, чем перед легендарным сомном: Джолин стояла перед самодовольным Зерефом Маром, медленно расстегивая пуговки своего невзрачного серого платья. Пристойная одежда с тихим шелестом крыльев умирающих стрекоз сползла на пол. Светлые вьющиеся волосы бесстыдно разметались по обнаженным плечам, на которых проступали свежие синяки и старые шрамы.

Внезапно Джолин бросила короткий взгляд на окно, точно почувствовала что-то. Джоэл отшатнулся, но успел заметить, что в обреченных синих глазах Джолин застыло отвращение. Но он не мог раскрыть себя: тогда бы перед властями его выставили виновным в подсматривании вне служебных обязанностей. Вновь он оказался беспомощным, точно Вестник Змея откусил руки и ноги, оставив лишь глаза, которые все смотрели и смотрели в щель между штор, где совершалось ужасное. Где росла и множилась извечная чума Вермело.

– Да, давай, девочка моя. Сюда, иди к своему сладкому папочке, – причмокивая и ерзая на стуле, облизывался Зереф Мар. И Джолин покорно шла, шаг за шагом вдоль крошечного чуланчика, перешагивала через сброшенное на пол платье. И совершалось истязание, длилась пытка.

Джоэлу хотелось ворваться в комнату и прекратить паскудную игру. Но Джолин, оставшись лишь в чулках и короткой нижней рубашке, покорно подошла к Зерефу, этому мерзкому, вероломному пекарю, от которого несло хуже, чем от трупа.

– Давай, сделай как я люблю, – шипя от предвкушения, приговаривал он, похлопывая по коленям. И Джолин наклонилась к нему, ожидая указаний, податливая и молчаливая, как тряпичная кукла.

Джоэл понимал, что это уже не первый раз. И сердце его разрывалось от отчаяния и ненависти. «Ее надо спасать!» – было его первой мыслью, и рука сама потянулась к мечу. Он уже готовился вынести окно вместе с рамой и изрубить на куски Зерефа. Но отчего-то остановился, замешкался. Если бы Джолин сопротивлялась, если бы пекарь притиснул ее в темном углу против воли, Джоэл бы не раздумывал ни секунды. Но она молчала, очевидно, опасаясь разбудить жену пекаря. Преступление совершалось с согласия жертвы.

«Чего я ждал от девчонки из трущоб?» – с омерзением подумал Джоэл, пока Джолин покорно отдавалась пекарю. Сквозь щель окна Джоэл видел все, видел слишком много, слишком неправильно, задыхаясь, глотая горечь. И не мог уйти, не мог прекратить эту пытку.

«Все! Хватит! Довольно! С меня довольно!» – беззвучно крикнул он себе и торопливо спустился по лестнице. Его уже не заботило, кто узнает о вторжении. Он бежал прочь с Королевской улицы, шумно волоча искалеченную ногу, загребая ножнами бесполезного меча. Он уносился, как вор, как побитый пес.

«Джолин… Джолин… Просто шлюха Зерефа Мара и информатор бунтовщиков. Использовала меня, втиралась в доверие, вот даже в Цитадель проникла как свидетель. Кто знает, не украла ли из госпиталя пару ампул новых стимуляторов, – озлобленно думал он, медленно тащась по пустынным ночным улицам, но тут же каялся в собственных мыслях: – Нет! Нет! Ли тоже не мог вырваться. Но Ли… Ли сбежал! А Джолин… Джолин так уже… сколько лет? Но Ли парень, он дрался. А Джолин… Джолин каждое утро выходит с пирожками. Ее никто не приковывает цепями. Она могла уйти, могла сбежать. Сбежать ко мне. Я ведь ждал, я так ждал!»

Подозревать и увидеть воочию – слишком разные вещи. Джоэл злился – на себя, на свою наивность и на Джолин. Робкое и трогательное доверие между ними рухнуло в одночасье. Он не представлял, что заставляло ее оставаться в пекарне, какой злой рок велел отдаваться Зерефу Мару. Может, ему померещилось отвращение в ее глазах? Может, ему померещилось, будто она посмотрела не в темноту, а на него? Будто… просила помощи. Но он не угадал, не распознал.

Она солгала, опять солгала. Он же просил верить в него, просил доверять. Ради нее Ли разведывал о клиентах пекарни, привлек даже Мио к общему делу. Ради нее они сражались с Вестником Змея. С ее именем на устах Джоэл умирал на заваленной трупами мостовой. Все ради нее!

А она не захотела довериться и сбежать из пекарни еще в тот день, когда угощала земляникой. Воспоминание о сладком вкусе отозвалось горьким ядом на губах. Тех губах, которые в эту ночь терзал и кусал Зереф Мар.

Тянулась и мучилась долгая ночь, где под светом Алого Глаза спали далеко не все. Джоэл шатался по улицам, хватаясь за стены. Все тело немилосердно трясло, мысли путались, окатывая то гневом, то отчаянием.

Он ощущал себя преданным. Не столько из-за того, что увидел в окне, сколько из-за слишком долгого молчания Джолин. Она не доверяла. Так о каком сотрудничестве могла идти речь? Он ведь клялся избавить от кошмаров, вывести в новую жизнь. Только какую? Сам не ведал.

Видимо, клеймо охотника – это проклятье. Они ночные звери не лучше сомнов: утаскивают в темные норы Цитадели, мучают на допросах и казнят на заднем дворе психушки. Так повелось двести лет назад, когда агонизирующий город установил новый порядок, чтобы выжить. Или уже не двести лет, ведь Змей перемолол ход времени и, видно, всю их хлипкую человечность. Остались только разврат и жестокость.

– Джо… Джо! Где Джолин?

Голос Ли пробился сквозь липкий полусон, в который Джоэл снова погрузился возле стола в мансарде. До дома он добрался посреди ночи, кое-как, хромая и несколько раз едва не падая.

Новое потрясение точно сорвало рубцы на всех ранах, дрожь прошивала от темени до кончиков ног, спутывала реакции, меняла причины и следствия местами. Похоже, он уже сошел с ума от всевозможных стимуляторов и обезболивающих, с ним что-то сделали, как-то изменили.

Он все еще слишком остро ощущал запахи, слышал звуки. Вот где-то по улице в отдалении простучали колеса повозки окосевшего рикши, вот донесся аромат свежих яблок – все пустое, бессмысленное, покрытое грязью впечатлений прошлой ночи. На языке тлел тошнотный кислый привкус. Клеймо. Да, он чувствовал себя заклейменным.

Теперь-то он видел ясно: от ярма охотника никто не мог сбежать. Вот и доверчивого Батлера его Ида наверняка использовала. В городе зрела новая революция, даже если пока все скрывалось за восстановленными фасадами приличий и мнимого благополучия. Вермело горел – так говорили сны.

– Нет и не будет, ей и в пекарне нормально, – рявкнул Джоэл и вскочил с места. Меч он оставил, зашвырнул в сундук, как ненужный металлолом. Им он зачем-то защищал от легендарного сомна ту, что не пожелала довериться, не пожелала спастись. Значит, добровольно оставалась с Зерефом Маром. Джоэл не знал, куда деваться от этой бесконечной злобы.

В то утро он ненавидел всех: и себя, и Джолин, и Цитадель, и Иду, которая точно так же обманула Батлера. Да, об Иде определенно следовало доложить Уману, сделать все по правилам.

Если уж его все предали, оставались только приказы и устав. Значит, охотник должен жить по правилам охотника, если он не заслуживал доверия, если ему рассказывали все в последнюю очередь. Лицо Джоэла застыло в кривой гримасе. В тот миг он возненавидел даже Ли, который тоже участвовал во всем этом вранье, не отчитывался о ходе расследования, не рассказал, что работает вместе с Мио. Все решили, что побитого пса Джоэла надо исключить из жизни города.

– Джо, куда ты собрался? – растерянно спросил Ли.

– Доложить начальству, – выплюнул Джоэл.

– О чем?

– О нарушении устава.

– Ты… ты предаешь Батлера! Как ты можешь? Он же доверился тебе! – Ли всплеснул руками.

– Он нарушил клятву охотников: никаких семей, никаких детей. Никак иначе, – прорычал Джоэл.

– Но он наш друг. И ты пообещал ему. Он уходит из охотников, – опустив голову, бесцветно отчеканил Ли. И между ними тоже выросла стена непонимания, как в кошмарном сне. Джоэл не хотел никого слышать, ни о ком думать. Теперь он во всех видел предателей. Смещенное восприятие на грани бреда заставляло бежать прочь, и втайне Джоэл надеялся, что Ли остановит его, врежет как следует, вырубит, а потом успокоит, вернет ясность помыслов и целей. Но Ли молчал, слишком пораженный, чтобы вмешиваться. А Джоэл продолжал нести околесицу:

– Да. И это опасно! Для всего нашего ордена. Сначала один, потом второй. Думаешь, только Батлеру хочется уйти? Новые приходят все реже. Старые копят жалование, чтобы свалить. Кто будет защищать Вермело от сомнов?

– Джо, я не думал, что ты крыса. Да еще какая крыса! – озлобленно выругался Ли. – Ну давай, признайся: ты был у Джолин, и она тебе отказала? Давай! Дальше пестуй свой эгоизм! Как же! Обидели великого охотника!

– Не твое дело! – фыркнул Джоэл и выскочил из мансарды, пока Ли кричал ему вслед:

– Если не остановишься, можешь забыть, как меня зовут! Считай, мы незнакомы!

Глава 26

Тайна стража Цитадели

Трактир взрывался шумом и неприятными запахами. Джоэл все еще чуял их слишком обостренно. Это раздражало. Да и не только это. Все доводило до холодного бешенства, поэтому он упрямо вливал в себя разбавленный непонятной дрянью самогон, называемый на Рыбной улице саке. В меню по-прежнему маячила крысятина, которую новый хозяин – прежний обратился – выставлял как курицу или даже рыбу. Но от озера Добрар до Рыбной улицы, как известно, ничего не доезжало. Джоэлу даже нравился этот низкопробный обман, он и сам попался в такую же ловушку.

Он сидел у грязной стойки на высоком табурете, как пропащий человек, окончательно утративший всякое уважение к себе. И задыхался от вони: потные тела усталых шахтеров, нестиранное тряпье безработных отбросов общества, крепкий перегар, несвежий дух сомнительной подливы, прогорклое масло – эта симфония впивалась в ноздри острыми ножами.

Действие стимулятора, по идее, давно прошло. Джоэл осознал, что вдобавок к его личным бедам за время лечения он стал подопытным зверьком Цитадели. Под видом курса по восстановлению на безнадежном пациенте некий Марквин испробовал новые снадобья. Возможно, даже с позволения Умана. Уж точно не с согласия Ли. Но напарник теперь не желал знаться.

Джоэл ощущал себя бездомным и всеми покинутым. В мансарду он возвращаться не хотел и только надеялся, что вскоре отупеет достаточно, чтобы ни о чем не вспоминать. А если бы он отключился и выпустил в этом местечке на волю свои потаенные кошмары, так, наверное, половина пропащих душ во главе с ним самим обрадовалась бы прекращению земных страданий. Здесь никто не ценил свою жизнь, особенно из поздних завсегдатаев. Когда зазвенел колокольчик на двери, Джоэл обернулся и приветствовал вошедшего почти как друга:

– Биф! Пьянчуга Биф! Какие люди!

– Господин Джоэл! А вы живы? Уди… уди-ительно! – нетвердо, но тоже радостно отозвался Биф, плюхаясь на соседний табурет и опираясь на стойку локтями.

– И я удивлен, что ты еще жив!

– Проваливай отсюда, Биф, тебе все равно нечем платить, – прорычал новый трактирщик. – Иди! Ищи на помойке остатки пойла и смешивай, как вся ваша братия. Вот и будет тебе «коктейль», пьяная ты морда. А у нас здесь, видишь, приличные люди.

Трактирщик указал на Джоэла, тот поморщился, безрадостно рассмеялся. И вдруг осадил хозяина заведения:

– Не гони его! Налей за мой счет моему единственному другу!

– Другу! Вот это разговор! – просиял Биф, насколько позволяло просиять опухшее небритое лицо.

Джоэл смотрел на бродягу и видел в нем свое отражение, вернее, свой внутренний портрет. Душа его выгнивала и наливалась чернотой, как синяки под заплывшими глазами Бифа. Так двое пожизненных бродяг обменивались глупыми подобиями улыбки у стойки, с которой капала дешевая выпивка, вытекшая из опрокинутой бутылки.

Трактирщик поставил перед Бифом замызганную глиняную кружку и налил обоим посетителям все того же забористого «саке». Джоэл неохотно проталкивал в себя эту дрянь, а Биф глушил с удовольствием, как парное молоко. И оба не знали, куда отправятся с наступлением ночи.

«Интересно, как ты дошел до такой жизни, Биф», – подумал Джоэл, но мысли уже плохо складывались в затуманенном разуме. Он ждал, когда упадет мордой на стойку, а потом либо очнется вместе с бродягами в каком-нибудь переулке за таверной, либо не очнется уже никогда. И то и другое избавило бы от лишних терзаний.

Почти смешно делалось от мысли, как же легко живется Бифу: не о чем тревожиться, не за что цепляться. Если у него в прошлом и случились какие-то трагедии, то они давно миновали, выкинув на обочину жизни, на край вечного сумрака, где нет разницы между существованием и небытием. Оттого и не мучили кошмары: не осталось ни сожалений, ни совести, ни разума.

– Выпьем еще, приятель. – Джоэл хлопнул собутыльника по плечу.

– Это точно, – воодушевился Биф, потянувшись к кружке.

Внезапно колокольчик на двери тревожно звякнул и упал на заплеванный пол, вывороченный из стены. Едва не снеся притолоки, в таверну ввалились трое или четверо мужланов в сальных кепках. Квадратные небритые подбородки, низко нависшие лбы, желтые зубы и огромные кулачища выдавали в них местных задир. А может, и мелких подручных якудза. Многочисленные цветные татуировки указывали на последнее.

Джоэл не переставал анализировать даже в подпитии, а этим молодчикам не требовалось мыслить. Такие вечно встревают в драки, будь то случайная потасовка на улице, народный бунт или начало стачки на заводе. Таких же он когда-то изрубил мечом за совершение насилия над несчастной женщиной. А потом сам же утащил ее в Цитадель, отдал на растерзание. Верный пес, следующий правилам.

К Хаосу все правила! На Батлера он и не подумал докладывать, вовсе не приближался к постылому глухому забору. Нетвердой походкой слонялся по улицам, искал, чем отвлечься. Но даже в трактире не нашел покоя. И только немного погодя осознал, в какую историю совершенно глупо вляпался теперь.

– Гля, кто тут! – хохотнул один из сомнительной компании, пожевывая измусоленную соломинку.

Грубые голоса окружали плотным кольцом, давили на виски. Здравый смысл кричал, что надо бежать. Трое на одного – слишком много. Раньше, когда был на пике формы, он бы с легкостью своротил челюсти всем вломившимся уродам, не разбираясь, с чего это они к нему цепляются. Раньше. В прошлой жизни.

– Гребаный победитель легендарного сомна. До хрена герой!

В памяти смутно всплывала давняя история: как-то раз он возил мордой по стойке одного из этой шайки, пока Ли в углу пинал другого. Недоумки пытались ограбить ночных стражей перед дежурством. А теперь, значит, пришли взять реванш, подкараулили одинокого изодранного охотника. В Вермело, похоже, каждая собака была наслышана о ранении победителя Вестника Змея.

Но если с двумя головорезами дела обстояли понятно, то третий поначалу не вызывал никаких ассоциаций. Лишь поначалу, пока не показалась его неправильно сросшаяся рука, которую он опасливо прятал за спиной. Тогда Джоэл безошибочно узнал громилу из борделя в квартале Птиц. Значит, молодчик сбежал до появления стражи.

– Эй, охотник, ну, чем врежешь мне теперь, может, костылем? А? – пробасил он, подскакивая к стойке.

Джоэл и впрямь перехватил трость как меч. Он позабыл, что оставил верное оружие в мансарде. В своем бывшем доме, где уже не ждал Ли. Или ждал? В такой сомнительной компании помощь напарника не помешала бы. Вторжение заядлых нарушителей порядка немного привело в чувство. Тревога расставляла по местам мысли и ощущения, разгоняя туман бесполезных сожалений. В конце концов, Ли-то он в чем обвинял? Друг все ради него делал. Джоэл слегка протрезвел, мысленно обругав себя. Но было уже поздно.

– Отвали, идиот! Это Джоэл, тот самый победитель Вестника Змея, – пытался урезонить хулиганов перепугавшийся владелец трактира.

– Да мне плевать, кого он победитель. Этот урод отделал меня в прошлом году! – выступил вперед один из банды.

Джоэл чувствовал себя в окружении. Прочие посетители трактира притихли, как мыши в присутствии кота, затаились мутными тенями и не показывались из-за столиков. Несколько особо робких малых спешно ретировались, но остальные замерли благодарными зрителями.

Похоже, они едва удерживались от того, чтобы не начать делать ставки и заключать пари. Как же! Как интересно: охотник против простого люда. Интереснее разве что притащить какого-нибудь монстра из Хаоса и травить его собаками в яме. Такие забавы практиковались сто лет назад, но потом их запретили, опасаясь гнева Змея. Может, тоже столкнулись с эпидемией превращений. Зато окружать охотника стаей дворняг никем не возбранялось. Стража на Рыбную улицу заглядывала редко. А дурака Джоэла вечно тянуло посетить места своего детства.

В этот смутный день он тоже потоптался на заросшем пустыре с плитами фундамента, где раньше стоял унылой глыбой сиротский приют. Он посещал это печальное место каждый раз, когда доходил до края отчаяния. Пустырь его уже не ранил бы, не растревожил сожженную душу. Лучше уж пустырь. Только нелегкая занесла в этот трактир, себе на беду.

«Трость – тот же меч. Набалдашник достаточно тяжелый. Давай, идиот, вспомни, чему тебя учили в академии. Никто не начинает с настоящим оружием. Зажрался ты, загордился. Вот сейчас они и проверят, чего ты сто́ишь», – подумал Джоэл и уклонился от первого удара. Он даже не вскочил с места, а только слегка накренил табурет, зависнув на одной ножке и выиграв себе время.

Бандит неудачно саданулся грудью о край барной стойки, подавился воздухом, озверел и попытался развернуться, но Джоэл огрел его краем трости по темечку. Противник взвыл и схватился за новоявленную шишку.

Но легче не стало. Нежданные враги напали все вместе, разом. Джоэл пропустил хук слева и полетел на заплеванный пол. В ушах поднялся звон. Но вместо боли обожгла обида: он чувствовал колебания воздуха в момент удара, но тело потеряло сноровку, не позволив достаточно быстро выставить блок. При таком раскладе в поединке с сомном он бы уже лишился головы. У нарушителей порядка, по счастью, с собой не нашлось ничего, кроме скверных заточек. Джоэл перекатился за стойку, уклоняясь от тычка кривого лезвия.

– Прекратить беспорядки! – вопил трактирщик, рискуя оттоптать пальцы схоронившемуся за ненадежным укрытием охотнику.

Со стороны драка выглядела наверняка грубо и неотесанно. Джоэл хоть и взмахивал тростью как мечом, но забывал, что палка не умеет рубить. Впрочем, меткий удар промеж глаз быстро вырубил одного из нападавших. Какого именно – Джоэл не разобрал, только заметил тушу, которая лезла на него через стойку, да и откинул ее обратно, как мяч в игре. Бандит нелепо ойкнул и бухнулся на пол, ломая по ту сторону табуретки и разбивая посуду.

– Мое саке! – обиженным ребенком воскликнул Биф, которому не хватило мозгов по-быстрому испариться. Судя по звукам, он сам ввязался в драку, но не очень успешно.

Джоэл, хватаясь за стойку, поднялся. Скоба на голени цеплялась за одежду и мешала двигаться. Все проклятая скоба! Джоэл вдруг понял это, когда кинулся на помощь пьянчуге. Не сказать, чтобы он ценил Бифа или хоть немного уважал, но старый бродяга единственный заступился за него в этом трактире. Или же за свое саке. Джоэла это мало интересовало, когда неловко упавшего Бифа лупили ногами, как набитый мешок. И как из прохудившегося мешка, из бродяги выплескивалось с рвотой все вылаканное пойло.

– Не лезь не в свое дело, урод! – пересыпая речь отборной бранью, твердили задиры. Удары трости не сбили с них спесь и не отправили в долгий сон с головной болью. Но они на пару мгновений отвлеклись от Джоэла, а он не мешкал и атаковал, выкрутив в захвате руку знакомому бандюге из борделя.

– Поздравляю, второй перелом на том же месте, – злобно хохотнул Джоэл, пока бандит корчился на полу рядом с Бифом, дергая ногами, как умирающий кузнечик.

Вкус паршивенькой победы продлился недолго: один из противников с ходу засветил Джоэлу в глаз. Мир потемнел с левой стороны, налился алыми красками, но вроде не померк совсем. Очнулся Джоэл через несколько секунд все там же, на полу, кляня себя сто раз, что ввязался в драку. Но на диалог никто из шайки не шел изначально. Они, похоже, выслеживали охотника по всему району, мечтая взять реванш – конечно же, нечестным путем.

Одновременно в Джоэле пробудился азарт: а чего он сто́ит без меча, без стимуляторов и особых преимуществ. Если уж его действительно превратили в какое-то новое существо во время лечения, то эта сила здорово помогала в драке. Обостренные обоняние и слух буквально подкидывали вверх, заставляя уклоняться от новых ударов. Но проклятая правая нога мешала достаточно быстро вскочить, поэтому пришлось стерпеть еще несколько пинков под ребра, катаясь по полу так, словно на нем загорелась одежда. Джоэл охнул, когда тяжелый сапог врезался в живот; согнулся пополам, но понял, что следующим ударом ему готовятся размозжить череп.

– Стража! Стража! – кричал где-то на периферии сознания трактирщик, но боялся выползти из дальнего угла. Посетители тоже не шевелились. Теперь-то уж ставки их не интересовали.

Обычные работяги любили драки, но боялись настоящих убийств. Джоэл же привык, что почти каждый поединок заканчивается убийством. Он видел в нападающих уже не людей, а сотни щупалец легендарного сомна. Трость еще оставалась в руке, требовалось только наплевать на ограничения немощного тела и совершить новый рывок, как в прежние времена.