Ошибка выживших

– А вас как звать-величать? – весело поинтересовался сосед.

– Таисия, – замешкавшись, ответила я.

– 24 квартира? – Никита задумчиво затянулся и выпустил густой дым.

– Да, кажется. А что? – недоверчиво спросила я.

– Всего лишь праздное любопытство. Стало быть, вы – подруга Алана. Мда-а…

Алан. Теперь я знаю имя хозяина квартиры.

– Вообще-то, я… просто квартирантка, – хотела уже пройти мимо, но мужчина не двинулся с места, продолжил курить.

– Даже лучше, – он усмехнулся.

– Что, простите? – я тщетно вглядывалась в темное лицо.

– Да так. Мыслишки вслух, – Никита стряхнул пепел. – Стало быть, претензий к нашему знакомству у него не возникнет. Видите ли, дело в том, что мы с Аланом не очень-то ладим.

Толком и переехать не успела, уже впутываюсь в какие-то соседские междоусобицы. Этого только не хватало.

– Извините, мне надо идти, ещё столько дел, – я легким жестом отстранила любопытного соседа, чтобы освободить себе путь.

– Понял, принял. Простите ещё раз. Я не хотел вас напугать, честно, – я заметила свежие глубокие царапины на его руке, как если бы Никита неосторожно играл с агрессивным животным. – Что-нибудь понадобится, смело заходите. Вечерами я всегда дома и по выходным редко отлучаюсь…

Свет моргнул, я обернулась и смогла, наконец, разглядеть Никиту во всей красе. Стрижка-ёжик, круглая голова, светлые глаза, пухлые щёки. Сосед был широк в плечах и талии. Мягкие домашние тапочки, просторные штаны с вытянутыми коленками и клетчатая фланелевая рубаха создавали образ типичного безобидного увальня. Мне стало совестно за то, что поначалу я отнеслась к нему враждебно. Его улыбка была открытой, глаза – добрыми. Но когда свет моргнул снова, я заметила, как резко изменилось выражение его лица – будто на долю секунды он забыл, что должен выглядеть приветливым.

– Я бы ещё поболтала, но мне правда пора. В другой раз, – я улыбнулась ему, чтобы смягчить ситуацию. Никита простодушно кивнул мне и отвернулся.

Вот и чёрная дверь на шестом этаже. Я потянулась к звонку, но вспомнила про ключи в кармане. Войдя и заперев за собой, подергала ручку, сняла кроссовки и поставила их на аккуратный коврик для обуви рядом с начищенными до блеска ботинками хозяина. Куртку с сумочкой оставила в шкафу. Любопытство привело меня на кухню. Чем же так вкусно пахнет? Острый соус карри. Аромат был яркий, пряный, теплый и чуть сладковатый, чувствовались чеснок и имбирь, корично-гвоздичный шлейф и лимон. Сотейник с соусом стоял на плите, Алан вынимал блюдо из духовки. Амплуа кулинара не очень вязалось с первичным впечатлением. Я подошла к окну и принялась разглядывать детскую площадку во дворе.

– Божественный аромат.

– Хотите? – любезно предложил он.

– Увы, не ем индюшатину, – я с грустью посмотрела на образцовую золотистую корочку.

– Вы – вегетарианка?

– Нет, конечно, – со смехом отмахнулась я. – Мне просто не нравится вкус мяса индейки. Может, этих птичек чем-то пичкают или в магазине отмачивают в каком-нибудь растворе, чтобы дольше казались свежими.

– Я покупаю продукты с фермы, – сообщил Алан, беря в руки нож.

– Можно я кофе сварю? – зябко потерла плечи.

– Варите, кухня в вашем распоряжении.

Я вернулась из своей комнаты с пакетиком молотого кофе, вместительной туркой, больше напоминавшей стильный медный ковш, и пузатой чашкой. Хозяин показал мне, как включать варочную панель, его позабавило, когда я с испуганным возгласом отпрянула, случайно вызвав неожиданно мощный столб пламени. Алан аккуратно срезал аппетитные ломти мяса и выложил их на большую плоскую тарелку с подушкой из бурого риса, полил ароматным соусом, на край положил нарезанный кружочками огурец без кожицы и сердцевины и очищенные ломтики сельдерея. Остатки накрыл колпаком. Мой кофе был почти готов, дождалась момента, когда над туркой выросла шапочка пены, и убрала с огня.

– Будете кофе? – он отрицательно покачал головой. – У вас есть лимон? Могу я позаимствовать кусочек?

– В холодильнике. Кофе с лимоном – необычный выбор, – удивился Алан.

– Кислинки не хватает. Это робуста, а я предпочитаю арабику.

Я поставила на стол свою любимую большую чашку, что вызвало загадочную ухмылку на лице хозяина квартиры. Перелила в неё кофе, достала лимон и, отрезав кусок побольше, плюхнула его в чашку. Алан продолжал с нескрываемым интересом наблюдать за мной. Кривая ухмылка не сходила с его чопорного лица.

– Что вас развеселило?

– Первый раз вижу, чтобы кофе пили ведрами на ночь глядя, приправив лимоном.

– Стандартная порция, – фыркнула я. – Терпеть не могу мензурки. Я – кофеманка со стажем, так что на меня почти не действует.

Забрав готовый напиток, я горделиво удалилась. С удовольствием обозрела свои новые владения. Говорят, к хорошему быстро привыкаешь, интересно, сколько времени потребуется мне, чтобы обжиться на новом месте? С приятными мыслями о наконец-то обретенной свободе и независимости я открыла ноутбук. Сашка подключил меня к wi-fi соседей, подобрав пароль. Это было моё обычное вечернее занятие – бродить по Интернету, читать всякое, попивая кофе, конечно, если никто не пришел мне помешать. Вдвойне приятно теперь пребывать в стойкой уверенности, что вездесущая матушка больше не явится смотреть телевизор, а на самом деле шпионить за мной, ведь по легенде именно в моей комнате каналы с её любимыми передачами показывали лучше всего. И папа не экспроприирует мой ноутбук, потому что он ему срочно понадобился. Он наотрез отказался покупать себе личный. Как-то заразил его вирусами, в результате безвозвратно пропала часть важных файлов, и пришлось даже переустановить операционную систему. Наконец-то мои личные границы отодвинуты на несколько десятков километров и уж точно теперь полностью неприкосновенны.

В дверь постучали. На пороге возник Алан и стал разглядывать обстановку комнаты.

– Я вам не представился. Меня зовут Алан, – сказал он.

– Имя указано в договоре, – я сидела с ноутбуком в кресле, подвернув под себя ноги. Чашка стояла на подоконнике.

– Мне следовало раньше… Невежливо получилось, – он сделал несколько шагов к центру комнаты, взгляд замер на моем портрете.

– Таисия. Официальное знакомство состоялось, – заключила я, делая вид, что с головой погружена в чтение.

Формальности соблюдены, повод для нахождения хозяина квартиры на сданной в аренду территории исчерпан. Каждый из нас может заниматься своими делами и не докучать другому.

– Ваши данные мне сообщила агент по недвижимости, – он принялся с любопытством разглядывать подпертую стопкой книг картину. – Как устроились?

– Вроде бы хорошо, благодарю. Привыкаю к новому месту, – я не выдержала этой затянувшейся экспертизы художественного изображения моей персоны и спросила: – С портретом что-то не так?

– Рама отсутствует. Это специально?

– Ага. Считаю, чем проще, тем проще.

– Вас рисовал какой-нибудь студент или уличный мазила?

– «Мазила», – с улыбкой повторила я. – Почему вы так решили?

Алан подошел к портрету ещё ближе. Ну, чего привязался? Данных, сообщенных обо мне словоохотливой Маргошей, наверняка предостаточно, чтобы потерять ко мне всякий интерес. Представился, удостоверился, что я пока не устроила на полу костёр, не расписала стены граффити, и можешь быть свободен. Я занята своими делами, в компании не нуждаюсь.

– Странная манера, – наконец изрек он, после молчания.

– Вы находите? И что же вам кажется странным? В манере.

Ах, да, надо непременно поговорить о живописи, без этого, видимо, не сможет уснуть.

– Грубая. Автор был весьма небрежен, не довел рисунок до конца, – прокомментировал Алан. – Или такой стиль. Детали не проработаны, изображению недостает объёма и цвета, – он коснулся края полотна пальцем, будто искал там пыль.

– Всё так ужасно? – я отставила ноутбук на подоконник. – Полагаете, мне следовало бы избавиться от портрета, раз он не льстит мне яркими красками?

Алан не ответил и перевел взгляд на мою внушительную библиотеку.

– У вас много книг.

– Да, это трудно не заметить, – сказала я, выдерживая его изучающий взгляд, обращенный теперь ко мне.

Он склонился и потянулся к одной из стопок.

– Вы позволите? – спросил хозяин квартиры, игнорируя мой хмурый вид и нарочитую занятость.

– Конечно. Не стесняйтесь, – я допила остатки кофе.

Алан взял верхнюю книгу, принялся вертеть и листать.

– Увлекаетесь Фрейдом? – с иронией спросил он, перелистывая страницы, как будто пытался найти нечто вложенное между ними.

Я узнала потрепанный томик. Какая банальность – первая книга, попавшаяся Алану под руку – «Толкование Сновидений» на немецком. Вообще-то, правильно говорить «Фройд». Как если бы Пушкина кто-нибудь назвал Пуськин. Впрочем, откуда бы это знать мастеру кисти, пусть даже очень известному в сплоченных кругах ценителей его искусства. Наверняка Маргоша в подробностях рассказала обо мне всё, включая род моих занятий. Обычно она сразу сдаёт меня с потрохами новым знакомым, считая это делом чести. Если Алан подобным образом пытается напроситься на халявную консультацию, то у него ничего не выйдет. Я ведь поселилась здесь не бесплатно. Присутствие в комнате постороннего человека начинало меня по-настоящему раздражать. Непредвиденный минус вынужденного соседства.

– Послушайте… я собиралась занять ванную. Вы не против?

Он положил книгу на место, повернулся ко мне. Уличное освещение разукрасило его белую рубашку. Некоторое время Алан продолжал стоять и смотреть на меня, застыв, подобно неуместному манекену. Очевидно, дожидаться, когда он уйдет, можно было очень долго. Я закрыла ноутбук, встала с кресла и прошла к шкафу, достала халат и пару полотенец.

– Мне хотелось бы разместить там кое-какие вещи, – в самом деле, не бегать же каждый раз в комнату за мылом, зубной щёткой или шампунем.

– Да, конечно, – он ожил и шагнул в сторону. – Можете занять любую полку.

Постоял ещё немного, будто ожидая чего-то, и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Его затянувшийся визит произвел на меня странное впечатление. Надеюсь, у Алана не войдёт в привычку без особого повода заявляться ко мне каждый вечер и глазеть в подобной раздражающей манере. Я достала шампунь и гель для душа, зубную щётку и пасту, направилась в ванную. Все полки оказались заняты. Чтобы освободить одну, мне пришлось переселить с нее бритвенный станок хозяина и гель для бритья. Обычно я стараюсь не трогать личные вещи других людей без крайней необходимости. Пару раз случалось в гостях искать пластырь или йод с зеленкой, которые часто хранятся в подобных местах. У Костика и Сашки, например, справа от старого треснувшего зеркала, вмурованного в стену из неровной плитки, весит длинная перекошенная полочка. Все на виду: бритвенные станки, пена, тюбик, перепачканный пастой, подарочная кружка без ручки, которая служит стаканчиком для зубных щеток, кусок размякшего мыла в перламутровой мыльнице и раздутая автомобильная аптечка, под весом которой эта полочка когда-нибудь упадет. В их съемной квартире крошечный совмещенный санузел и всего два крючка для полотенец, но есть старая шелушащаяся батарея, побывав на которой вещи покрываются чешуйками облупившейся темно-зеленой краски. Кран с пластмассовыми ручками течёт, перепутано подключение горячей и холодной воды. В квартире моих родителей ванная комната обустроена просто и компактно. Конечно, краны не текут и установлен электрический полотенцесушитель. Но все стандартное, скромное. В ванной Алана царила совсем иная обстановка. Красиво и стильно как в музее. Личные вещи были скрыты от посторонних глаз. Электрическая щетка пряталась в специальном футляре, тюбик зубной пасты был плотно закрыт, на поверхности большого зеркала со встроенной подсветкой не то, что брызг или пятен, не было даже разводов, под каким углом ни смотри. Стильный диспенсер для жидкого мыла будто парил в воздухе. Пожалуй, здесь не хватало спонтанности – цепочки, забытой на краю широченной раковины, случайного волоска на полотенце. Пойдя на поводу у своего любопытства, я продолжила исследовать содержимое шкафчика. Там оказался дезодорант с приятным ароматом, глазные капли, пузырек с витаминами, тоник для умывания, шампунь и ещё несколько баночек – Алан о себе заботится. Я улыбнулась этому внезапному откровению. Полотенца, аккуратно висевшие на специальных держателях, были абсолютно новые, пушистые и приятно пахли, банный халат располагался не на крючке, как у всех обычных людей, а на модных плечиках. Он был длинный, махровый, насыщенного темно-синего цвета. Огромная ванна с гидромассажем манила скорее опробовать её функционал. Пожалуй, начну с душевой кабины. Прежде чем приступить к ритуалу чистоты, я дополнительно удостоверилась, что дверь надежно заперта.

Рутина

Первая ночь на новом месте прошла спокойно. Проснувшись около полудня, я удивилась обилию солнечного света. С воодушевлением распахнула окно. Ветер игриво рванул тонкие портьеры, впуская звуки улицы и бодрящую прохладу. Конечно, в Питере воздух не такой чистый и свежий, как в зеленом пригороде. Густой смог и скрипящая на зубах городская пыль – неизменные спутники моей свободы.

Плотнее закутавшись в плед, я вышла в коридор. В квартире было тихо, на кухне – никого. Вчера я успела запихнуть в холодильник только то, что могло бы испортиться. Четыре стаканчика йогурта, косичка соленого сыра, зеленое яблоко, пакет обезжиренного молока и нарезка ветчины вполне успешно пережили ночь в недрах шикарного холодильника, в котором можно без проблем хранить месячный запас еды. Мельком глянула на другие полки. Аккуратные столбики контейнеров, на некоторых приклеены стикеры с датами. Пугающий порядок, строгость и организованность. Надеюсь, это не останки предыдущих жильцов. Принюхалась, мертвечиной вроде не пахнет. Я поспешила захлопнуть дверцу, чтобы не быть застигнутой врасплох за разглядыванием коллекции чужих мисок и контейнеров.

Принесла коробку с посудой. Буду пользоваться своей – так гигиеничней. Водрузила на стол литровую бутыль с широким горлышком, которая служила мне для сбора остывшей кипяченой воды. Подложила под неё записку «не выливать! холодная вода». Пока варила кофе, я отвлеклась всего на секунду, в результате пришлось мыть варочную панель, столешницу и дверцу, по которой горячий напиток-беглец стекал на пол.

Хозяина нет дома, я могу осмотреться в спокойной обстановке. Огромная по моим меркам кухня, квадратов тридцать. Вдоль стены выстроилась дизайнерская мебель. Явно спецзаказ – шкафы и тумбы были значительно выше стандартных габаритов. Это и понятно, хозяин квартиры ростом под два метра. Узкий стол, выполненный в виде барной стойки, являлся продолжением кухонного островка и ограждал используемое пространство. Треть кухни пустовала. Алан мог бы поставить сюда обеденный стол персон на шесть, или мягкий диван. Видимо, он живет настолько уединенно, что гости в этом доме – чрезвычайная редкость.

Составила список покупок. Прежде всего, мне нужны шторы блэкаут – люблю сидеть в темноте. Сенсорная депривация успокаивает мысли, уравновешивает чувства. Хозяйские оказались слишком тонкими и прозрачными, а окно моей комнаты выходило на юго-восток.

Весь день я проколесила на велосипеде, рюкзак за спиной заметно потяжелел и раздулся. Домой вернулась затемно. Втаскивая наверх свой транспорт, я столкнулась с Никитой. Он любезно предложил свою помощь. Обливаясь потом и пыхтя как старый паровоз, на финишной прямой сосед уронил мой рюкзак и принялся громко сконфуженно извиняться.

Неделя началась с очередного аврала. Погода била рекорды непредсказуемой изменчивости. Давление прыгало, народ дурел, кареты скорой помощи с громким воем носились по улицам. Осеннее обострение в самом разгаре.

Работаю я психологом в Центре Психологической Консультации и Коррекции, Индивидуальной, Групповой и Семейной Терапии имени В. Н. Мясищева ранее именовавшимся просто Психологическим Центром и для краткости прозванным среди посвященных лиц ПЦ. Дополнительно я пописываю контент в стиле лайт-лайт-научпоп для нескольких интернет-порталов, иногда за скромную плату делаю переводы исследований и статей зарубежных психологов на русский.

Коллектив в ПЦ преимущественно женский, я бы даже сказала «бабский», очень образованный и высокоинтеллектуальный. Как часто бывает в подобных случаях, обыкновенный клубок змей разной степени ядовитости. Больше всего кусают новичков, – это я сполна испытала на себе в былые дни. Трудятся у нас в основном дамы «кому за сорок», а кому и за пятьдесят, шестьдесят и так далее. В ПЦ я – самый молодой сотрудник. К тому же внешне я попросту не дотягиваю до своих паспортных двадцати четырех. Чтобы меня воспринимали всерьез, приходится прибегать к некоторым имиджевым хитростям. На работе я ношу очки без диоптрий в строгой классической оправе, прическу образцовой библиотекарши и одеваюсь официально-чопорно, избегаю юбок выше колена, провокационных вырезов и чересчур облегающую одежду. В моих повседневных футболках-джинсах, без косметики, да если волосы распустить, в магазине пиво и сигареты мне без паспорта не продают. Но и в рабочем камуфляже я, мягко говоря, не вполне соответствую амплуа прожженной жизнью, умудренной опытом психологини.

С первых дней у меня появились заботливые покровительницы и принялись с усердием наставлять в духе принятых в ПЦ негласных норм. Принеси-подай, кофе-пирожными угости, задержись после работы, чтобы помыть окна и убрать бардак, оставленной клиентами после групповой терапии, которую проводили коллеги, уже успевшие слинять домой пораньше. Не тут-то было. При первой же попытке «бабьей дедовщины» я прекратила общение с причастными коллегами. Тогда про меня стали сплетничать. Позже выяснилось, что нашим распоясавшимся «дембелям», не нравится во мне абсолютно всё: внешность, голос, манера речи, ВУЗ, выдавший мне диплом. Вечное противостояние психологов из пединститута имени Герцена («педопсихологов»), коих в ПЦ большинство, выпускников психфака СПБГУ (я из их числа) и так называемой элиты ВЕИПа («избранных», «просвещенных»).

Я зову коллег кумушками. Как водится, они меня уже неоднократно всесторонне продиагностировали заочно, нашли множество комплексов и внутренних конфликтов, поставили печальный диагноз. Ни один день в ПЦ не обходится без профессионального коллоквиума на тему акцентуаций, девиаций, фиксаций, скрытых мотиваций и так далее. И это было бы вполне уместно, если бы относилось непосредственно к работе с клиентами, супервизиям, и повышало ее продуктивность, но нет. Усерднее всего психологических блох ищут в рабочем коллективе. Обсуждения ведутся в курилке, до и после работы, на коротких перерывах, за обедом, шёпотом, в пассивно-агрессивной манере. Естественно, никто никого не хочет обидеть, все друг другу желают исключительно добра.

Я перестала остро реагировать на кривые взгляды и разговоры за спиной лишь полгода спустя. Порция токсичного яда стала значительно меньше и со временем у меня выработалась спасительная резистентность.

Во вторник объявился влюблённый в меня клиент. Тревожный нытик-страдалец. Впервые он обратился в наш ПЦ в начале марта по поводу капризов дочки пяти лет. Вертлявая девочка ни в чём не получала от взрослых отказа, умело воздействовала на них слезами и истериками, часто болела. Папа с дочкой приходили регулярно. Ребенок в моем присутствии вел себя совершенно иначе, что казалось отцу непостижимым волшебством. Девочка прекращала кривляться и капризничать, мне не стоило труда разговорить её, вовлечь в игру или занять рисованием, пока родитель отчитывался о посещении очередного чудо-доктора. Её капризы и плохое поведение, на которые он жаловался, не представляли клинической ценности, аллергия волшебным образом проходила сама собой, когда дома спадало напряжение, и возникала вновь, провоцируемая очередными разборками родителей. Папаша садился в соседнее кресло и пускался в пространные рассуждения о родительском долге, окольными путями пробираясь к сути волновавших его вопросов. Взрослые часто говорят о собственных чувствах и проблемах, робко выглядывая из-за плеча ребенка – выходит не так стыдно и страшно. Родители обошли всех специалистов в нашем городе, регулярно сдавали анализы, съездили в Москву к светиле-академику, вернулись и в семье случился окончательный разлад.

Как-то раз клиент явился один, сел в кресло и долго молчал, ковыряя заусенец. К концу встречи он собрался с духом и рассказал мне, что жена забрала ребёнка, уехала к родителям в Казахстан. Он признался, что чувствует себя покинутым, опустошённым и счастливым, ни капельки не скучает по своей семье, за что ему немножко стыдно. Из плюсов: дома теперь тихо. Нет разговоров на повышенных тонах, которые «только не при ребенке», отпала необходимость в каждодневной влажной уборке, ведь у дочери была ужасная аллергия на пыль. Больше не нужно прятать сладости и фрукты – вдруг она найдет, съест и опять покроется сыпью. Не приходится ездить по врачам, тратить огромные суммы на лекарства и обследования, выслушивать детские капризы, истерики и упрёки жены, которая единственная всегда знает, что и как нужно делать, любит ему указывать, навязывать, поучает и пилит. Из минусов: еду приходится покупать и готовить самому, стирать грязную одежду – тоже. В общем, как это и было до женитьбы. Он ощутил свободу, но что с ней делать, так и не понял. Клиента замучили угрызения совести, он спонтанно напился с другом, а на утро внезапно ему открылось, что он уже очень давно влюблен в меня. И вот он пришел рассказать мне о своих чувствах. Даже цветы купил – красные гвоздики, но оставил их в холле, переволновался. Отведенное на прием время вышло. Толком не успев прояснить чувства клиента и обсудить границы профессиональных отношений, я проводила его за дверь и впустила мамашу с близнецами. Любовь любовью, а регламент работы нашего ПЦ никто не отменял. На одного клиента отведено строго 50 минут.

Беспокойство обосновалось в моем теле в виде болезненного спазма в области левой лопатки. Слегка помешанный на теории заговора и враждебности окружающего мира Сашка давно советует мне обзавестись перцовым баллончиком на всякий случай.

Влюблённый записался ко мне через неделю, пропустил приём, потом явился без записи, на перерыве всучил коробку конфет – белый шоколад с фруктовой помадкой. Спросил, когда у меня день рождения и кто я по гороскопу. От продолжения диалога меня спасло присутствие коллег. Предупредила секретаршу, что для этого клиента у меня нет свободного времени на ближайшие десять лет, но он снова как-то просочился. Его признание в любви было предсказуемым – классический перенос. Бедолага цеплялся за меня, как за спасательный круг – я стала символом свободы от его прежней жизни. Но объяснять это клиенту было бесполезно – он не хотел слышать про «эффект переноса», Влюбленному нужна была сказка про «единственную, которая понимает». Этот человек вызвал у меня смесь замешательства и дискомфорта, и я решила, что с Влюбленным пора заканчивать. Спросила, не считает ли он теперь более продуктивным посещать другого специалиста, ведь я – детский психолог. Клиент предпочел продолжить наши встречи, однако, не смог четко сформулировать цель своих визитов. Я знала, как правильно работать с переносом… но «правильно» в нашем центре означало «выжать максимум денег».

Его пропуски порой нервировали меня больше, чем визиты. Спустя некоторое время мне удалось свыкнуться с ситуацией. Чем спокойнее и безразличнее я была, тем реже он наведывался в ПЦ.

Однажды Влюблённый записался к нашему прославленному «спецу по истеричкам». Я обрадовалась – наконец-то его удалось сбыть. После той единственной встречи, он пропал. И сегодня появился вновь, чтобы рассказать, что ему на выходных звонила жена, плакала, хотела вернуться, а он ответил, что полюбил другую женщину и потому их разрыв окончателен. Он сиял гордостью, а мне хотелось биться головой о стену. В конце часа Влюблённый попросил меня о личной встрече вне стен ПЦ. Я категорически отказала, сославшись на этику рабочих отношений. Есть старое поверье – если гость тебе неприятен, и ты не желаешь, чтобы он пришел снова, проводив за дверь, надо вымыть за ним полы. Пожилая уборщица взялась за швабру сразу после ухода моего невольного поклонника. Хоть бы это помогло.

С детьми все же приятней работать. Они более искренни в проявлении своих чувств, непосредственны и открыты, их манипуляции прозрачны, как оконное стекло: видно, откуда ветер дует. Это крик о помощи, а не расчетливая игра взрослых.

Тот клиент с первых дней вызывал у меня лишь недоумение и стойкую физическую неприязнь до дрожи. От него пахло дешёвым одеколоном и потом – сладковатым, как у грызунов в лаборатории. Его признания в любви не льстили, а, наоборот, роняли мою самооценку в недра болезненной саморефлексии.

А вот наш «спец по истеричкам» – высокообразованное светило – несколько лет назад закрутил тайный роман с клиенткой. Поговаривали о любовных сведениях во время психоаналитических сессий. Закончилась история приездом полиции и рентгеном нижней челюсти, по одной версии мужа, по другой – светилы. Представляю, как бушевала общественность, получив такую солидную порцию зрелищ. Хоть той же общественности верить нельзя, и всё это может оказаться очередным плодом чьей-нибудь бурной фантазии, помноженной на скуку. Доподлинно известно только одно – вышеупомянутый мэтр до сих пор специализируется на клиентах с истерическим неврозом и гистрионным расстройством личности или подозрением на таковой, исключительно женского пола, приятной наружности и не старше тридцати пяти лет. Остальные не входят в круг профессиональных интересов почетного психоаналитика, некогда проходившего стажировку в Сорбонне, и попадают на раздачу другим специалистам.