Ваша пахлава достойна похвалы

Вот Штангенциркуль и побежала туда, куда ее послал Яндекс. К психологу. И не абы к какому, а к тому, что развернул свою практику на одном из этажей их многоквартирного дома. Более того скажу я вам, этот «пройдоха» (цитата) и «шарлатан» (цитата), и «возможно, наркоман» (тоже цитата) настолько проникся духом этого дома, что на всякий случай впитал в себя страх пред чванством и даже пред фанаберией Генриетты Иосифовны.

Вся в непонятных чувствах, в неизведанных эмоциях и в черном пальто Генриетта Иосифовна стояла у окошка регистратуры и думала, стоит ли ей поделиться наболевшим с «этим шарлатаном» или приберечь психотерапию до лучших времен. Потом, осознав, что в лучшие времена ей никакая помощь не потребуется, она нажала на ручку двери.

Доктору Артуру Мотылькову достаточно было секунды, пока открывалась дверь, чтобы принять решение не биться головой о стол, сетуя на психологические тяготы его психотерапевтической деятельности.

– Генриетта Иосифовна, удивлен увидеть вас в своем кабинете, – и в самом деле удивился доктор и приготовился к внутреннему ощущению, что все, что он ни скажет, будет расцениваться как попытка принизить достоинство и посягнуть на честь не только самой Генриетты, но и всех филологов нашей страны и ближнего зарубежья.

– Отчего же? – Генриетта хотела вопросительно приподнять бровь, но подумала, что психолог, проанализировав ее жест с точки зрения фрейдизма, расценит его как сексуальное домогательство. Нельзя допустить, чтобы хоть одно движение могло заставить доктора подумать о ней неправильно. Поэтому с совершенно каменным выражением на лице она продолжила:

– Пчмвдматчтнмгпркнслтрвтсвс?

– Простите, я сейчас не совсем понял, что вы сказали, – изрек Артур Мотыльков после нескольких секунд переговоров со своим собственным «я» на тему «а не проверка ли это?».

Решив, что хоть какой-то минимум нужно оставить для своих движений (хотя бы открывать рот при разговоре), Генриетта прошествовала к креслу, так и не расшифровав сказанное несколько мгновений назад. Ну, мы-то с вами прекрасно поняли, что филологиня имела в виду «почему вы думаете, что я не могу проконсультироваться?»

– Давайте начнем по порядку. С первого.

– Давайте. На первое я предпочитаю суп-пюре из брокколи.

Не то чтобы Артур не любил брокколи в частности или с пренебрежением относился к супам в общем, просто он завис на том, как бы сказать даме, что он имел в виду совсем другое. И желательно без… хотя бы… физических неприятностей для себя.

– Я пошутила, – продолжила Генриетта и широко улыбнулась. – А вы, наверное, подумали, что я с ума сошла.

– Нет, ну, что вы? – начал заикаться Артур.

– А я ведь сошла? – Штангенциркуль растопырила пальцы, сделала безумные глаза и этими же растопыренными пальцами растрепала волосы. Для пущего эффекта пораздувала ноздри, помотала головой и сняла одну туфлю.

– Кря… – только и смог выдавить опешивший доктор.

– Я опять пошутила, – ответствовала госпожа Штангенциркуль, надела туфлю и приняла самую пристойную из всех поз, которым ее учили в доме матери. – Просто захотела, чтобы вы немного расслабились.

– Хорошо, – Артур потянулся за блокнотом, пока тянулся, взял себя в руки и продолжил: – Расскажите, что вас привело ко мне?

Генриетта прослушала вопрос, так как не только не могла отвести взгляд от простой домашней тапки на столе доктора, но и не в силах была прекратить думать мысль о том, что эта тапка там, собственно, делает. Она скосила глаза на обозначенный предмет, отчего у нее перед глазами появилось сразу два обозначенных предмета.

Артур проследил за окосевшим глазами дамы и ответил на застывший в них вопрос:

– Все просто, у некоторых моих пациентов настолько агрессивные тараканы, что современная психиатрия не в силах с ними справиться. Вот и приходится пользоваться дедовскими методами.

– Понятно, – соврала Генриетта Иосифовна. На самом деле ни у филологов, ни у просто досточтимых граждан нашей необъятной Родины в обязанности не входит разбираться в методах лечения особо запущенных психоневрологических расстройств или в способах ментальной дезинсекции. – Артур Сергеевич, как вы считаете, если готовить раз в неделю, покажется моя стряпня вкуснее?

– Госпожа Штангенциркуль, при всех ваших парадоксальных способностях вы – прекрасный кулинар, и никто никогда не скажет, что вам нужно что-то менять. Мне кажется, вы чем-то иным хотели поделиться? – Мотыльков натянул самое располагающее выражение лица и сказал то, о чем он и понятия не имел.

– Вы правы, – Генриетта опустила глаза в пол, выдохнула и прошептала: – Мне кажется, у меня проблемы с самоконтролем.

– Что-то конкретное?

– Вот, например, вчера я съела два кусочка торта.

– Ну, это не страшно…

– …восемь раз. Но это же лучше, чем восемь кусочков дважды?

– Вы опять шутите, Генриетта Иосифовна, ведь так? – доктор Мотыльков заметил лукавую улыбку Генриетты и рассмеялся. – Вы опять решили меня разыграть. И все же я чувствую, что вас что-то гложет, и вы действительно хотите этим поделиться, но каждый раз вас что-то останавливает.

– Опять вы правы, – филологиня снова посерьезнела. Она дала себе минуту, чтобы собраться с мыслями, а доктору – две минуты, чтобы сделать необходимые записи. – Даже не знаю с чего начать. Я пытаюсь с этим бороться, но понимаю, что от себя не убежать.

– Тех, у кого все же получится убежать от себя, все равно поймают санитары, – доктор хотел рассмеяться своему каламбуру, но Генриетта даже не улыбнулась, и он тихонько кашлянул, чтобы хоть как-то использовать набранный для смешка воздух.

– Меня беспокоит Трифон Серов, сантехник из нашего ТСЖ. Он очень странно себя ведет в последнее время.

– Генриетта Иосифовна, я не совсем понял. Вас беспокоит странное поведение сантехника, к которому мы обязательно вернемся, но при этом вы упомянули, что не можете бежать от себя. Как одно связано с другим?