Колдунья и палач

И я пообещал приглядеться и поехать, и поехал с готовностью. Ведь охота на ведьм – это мое искупление, а призвать к ответу ещё одну колдунью, душегубительницу – это ещё один шаг к прощению.

Но глядя, как Кенмар затачивает освящённые кинжалы и запасается осиновыми кольями, я недовольно нахмурился. Никто не спорит, что обучать мальчишку надо, только зря лорд Саби отправил со мной новичка. Бывали случаи, когда новички портили дело почище самых злобных ведьм и упырей.

Мы остановились в Лейше, в трактире. С нашим приездом деревня будто вымерла – даже общий зал внизу опустел.

Можно было бы сразу отправляться к озеру, если бы не мой новоявленный ученик. Он отчаянно боялся, хоть и пытался это скрыть. Боялся, но горел желанием себя показать. Среди послушников много таких. Которые бредят битвами с упырями и поединками с колдуньями. Из таких редко выходит толк. Слишком горячие и суетливые всегда гибнут первыми.

– Кенмар, – позвал я, и он с готовностью вскинул голову. – Сколько у нас святой воды?

– Две фляжки, мастер.

– Этого мало, – сказал я задумчиво. – Возьми ещё две и сходи к церкви.

Он мысленно прикинул путь туда и обратно и взмолился:

– Но я же успею только к утру!

– Ночью мы не станем нападать на ведьму, ночью ведьмы особенно сильны. Вот к утру их силы ослабевают, а к полудню они уязвимы. Нападём перед полуднем, так что ты успеешь вернуться и подготовиться.

Было видно, что идти в ночь ему не хотелось.

– Или боишься? – подначил я. – Так битва с ведьмой опаснее, чем поход ночью до церкви и обратно.

– Я понял, мастер, – Кенмар накинул плащ, взял две кожаные фляжки и осенил себя знаком яркого пламени, прежде чем вышел из комнаты.

– Возвращайся поскорее, – сказал я вслед.

В окно я видел, как Кенмар быстрым шагом направился по дороге, откуда мы совсем недавно пришли, и едва послушник скрылся за лесом, начал сборы.

Взял немного, потому что по опыту знал, что зачастую снаряжение остается без надобности – обходишься подручными средствами. Осиновый кол за голенище сапога, кинжал с тонким лезвием на поясе слева, меч со знаком яркого пламени на рукояти – на поясе справа. И ещё простая дорожная сумка на плечо. Потому что никогда не знаешь, где привёдется поесть или принять противоядие.

Медальон, подаренный лордом Саби, в котором хранилась частица мощей святой Меданы, всегда был при мне. Я поцеловал его, прося у своей любимой принцессы благословения. Так же, как Кенмар, осенил себя знаком яркого пламени, и вышел.

Внизу хозяин таверны встретил меня удивленным и опасливым взглядом.

– Вашей милости что-нибудь угодно? – спросил он.

– Когда вернется мой ученик, покажи ему вот эту ложку, – я протянул хозяину серебряную лжицу, маленькую, как для ребенка. – Он всё поймет.

– Конечно, господин, не извольте беспокоиться, – он спрятал лжицу в ящик стола, поколебался и спросил: – Вы идёте прогуляться? Я запру двери, если не возражаете, но дождусь вас – только постучите.

– Я не вернусь сегодня, – сказал я, натягивая перчатки. – Возможно, завтра. К обеду. Если будет угодно яркому пламени.

Он всё понял, и глаза его стали совсем белыми от страха.

Накинув капюшон, я вышел из таверны.

Ночь была тихой, очень тихой. От болот тянуло сыростью, и даже лягушки молчали. Тонкий месяц висел над кронами деревьев, и рядом с ним сияла яркая звезда. Хорошая ночь для поимки ведьмы.

Утром придет Кенмар, и хозяин покажет ему лжицу. Если она будет чистой, Кенмар помчится на озеро, досадуя, что я поймал ведьму без его участия. А если лжица потемнеет, то он соберет вещи и отбудет в Тансталлу, сообщив лорду Саби, что Ларгель Азо проиграл ведьме и погиб. Заговорённые лжицы были у каждого учителя и послушника. Были и у нас с Кенмаром такие.

Я шёл через лес долго, пока не услышал скрипучий крик озерной выпи. Это означало, что озеро колдуньи рядом.

Прежде чем выйти на берег, я преклонил колени и помолился, утишая сердце и приводя разум в состояние полного спокойствия. Ведьму невозможно победить яростью. Нужны пост, молитва и смирение. Смирение перед волей небес.

Раздвинув еловые лапы, я вышел к самой воде, не прячась и не таясь. Над озером плавали седые космы тумана – слишком густого, чтобы быть настоящим. И в этот туман от берега уходил мост без перил, шириной в три доски. На расстоянии пяти шагов мост полностью терялся. Где-то там была ведьма, и она ждала меня. Я почувствовал её ожидание. И ещё страх.

Доски заскрипели, когда я сделал первый шаг. Туман был такой густой, что приходилось раздвигать его руками, как занавеси. И вдруг воздух очистился, и передо мной оказался покосившийся дом на крохотном острове. Вокруг дома росли ивы и пара кривых елей. Они шевелили лапами, хотя ветра не было. Окна чернели, как пустые глазницы, а потом внутри зажегся огонь, а ещё через секунду от стены отделилась чёрная тень и вышла вперед.

Это была женщина. Стройная, высокая. Распущенные волосы укрывали её чёрным плащом. Ведьма.

– Я не сдамся, ты никогда меня не получишь! – сказала она громко и вскинула руки, призывая колдовскую силу.

Ведьмы всегда начинают с громких слов. Как будто истинного служителя веры можно напугать напыщенными фразами.

Остановившись посреди мостков, я призвал на помощь Медану и всех святых, а сам следил за колдуньей, пытаясь разгадать, каким заклинанием чёрной магии она воспользуется.

Туман заклубился, как дым. Первые капли дождя упали на деревянные мостки, но не сбили седые космы. Наоборот, туман стал гуще и плотнее, и теперь хватал за руки, как живой.

Рассказывает Айфа Демелза

Однажды Вольверт привел меня в оружейный зал. Было раннее утро, и замок только-только начал просыпаться. Ставни окон были закрыты, и солнечный свет ложился на пол длинными жёлтыми полосками, проникая в щели. Я редко бывала в этом зале, потому что, по моему мнению, для женщины нет ничего интересного и полезного в мечах, щитах и кинжалах разных размеров и форм. Но Вольверт считал иначе.

– Ты готовишься принять огромное знание, – сказал он внушительно, давая понять, что предстоит важное дело. – Большое знание – это не только большая власть, но ещё и опасность. Многие захотят помериться с тобой силой, а то и погубить из зависти. Ты должна уметь защищаться.

– Защищаться? – я посмотрела на двуручный меч дедушки моего мужа и даже засмеялась, настолько эти слова показались мне нелепыми. – Ты хочешь, чтобы я училась владеть мечом, милорд? Но разве женщине это под силу?

– Мечом – не под силу, – Вольверт проследил мой взгляд на оружие и мягко покачал головой. – Но есть другие средства.

И начались особые занятия – те, что мы держали в строжайшей тайне, потому что за практику чёрного колдовства полагалась смерть. Вольверт приводил в замок наемника – платил деньги странствующему барду или нищему бродяге. Когда он впервые показал мне такого наёмника – готового на все за пару серебряных монет, я испугалась, но муж меня успокоил.

– Потом он ничего не вспомнит, будь уверена. А теперь действуй. Сначала постарайся обезвредить его. Погрузи в сон, как я тебя учил.

Я достала из поясного кармашка белый полупрозрачный камень на цепочке и раскачала его перед наемником.

– Посмотри на меня, – сказала я ласково и ровно. – А потом посмотри на камень. Он белый, как луна. Когда светит луна, то на сердце становится спокойно… тихо… тепло… Тебе ведь сейчас тепло?

– Да, – ответил мужчина, не отрывая взгляд от качающегося туда-сюда камня.

– И спокойно…

– Да.

– И ты чувствуешь, как сон сковывает тебя, тебе хочется спать…

– Да…

Веки его отяжелели, и голова безвольно склонилась к плечу.

Погруженного в магический сон поставили у стены, а меня Вольверт отвел на несколько шагов к противоположной стене и положил руку мне на плечо.

– Теперь найди в противнике брешь, – учил Вольверт. – У каждого есть духовная броня, как доспех. Представь, что ты ощупываешь доспех на расстоянии и ищешь уязвимое место. Как будто отвалившуюся заплату на доспехе. Найдешь – и посылай туда свою силу. Представь, что направляешь стрелу из глубины своего сознания.

– А если доспех без бреши? – спросила я.

– Такого не бывает, – заверил меня муж. – У каждого есть брешь. Надо только найти. Не пытайся её увидеть – телесным зрением тут не обойдешься. Закрой глаза и почувствуй…

Он положил ладонь мне на лицо, и я послушно закрыла глаза и попыталась почувствовать.

– Если человек зол, у него бурлит желчь, – слышала я монотонный голос Вольверта. – Прощупай печень. Наверняка, брешь там. Сластолюбец – будет брешь в паху. Трус – брешь в сердце. Если жаден, его слабость – живот. Бей туда, не и не ошибешься.

Я сосредоточилась на человеке, который стоял у стены.

– Не молчи, – посоветовал Вольверт. – Он нас все равно не слышит, а мне будет легче наставлять тебя, если будешь рассказывать, что делаешь и о чём думаешь.

– Мне не известно, кто этот человек, – заговорила я медленно, собираясь с мыслями и старательно подбирая слова. – Я не знаю, каковы его слабости. Поэтому иду наугад… Представляю его, как статую, и ощупываю, чтобы найти слабое место. Руки и ноги холодны… там нет бреши. Грудь и живот также защищены.

– Пропустила пах, – подсказал Вольверт совершенно обыденным тоном.

– Это неприлично… – начала я, но муж резко и сердито меня оборвал.

– О каких приличиях ты говоришь, когда на кону может стоять твоя жизнь?! В чёрном колдовстве нет места стыду и небрежности. Проверяй всё.

Сгорая от стыда, я проверила пах, но и там было холодно. Тогда я поспешила передвинуться выше.

– В области лба его доспех уязвим, – сказала я, волнуясь, как девочка. – Я чувствую, как будто камень проваливается под моими пальцами!

– Правильно определила, – похвалил Вольверт. – Он – отъявленный гордец. И ты нашла незащищенное место, а теперь бей.

Я медлила.

– Что такое? Это страх? Ты боишься?

– Не причиню ли я ему вреда? – спросила я, поколебавшись. – Ведь он ничего мне не сделал…

– Когда придет тот, с кем надо будет сражаться всерьёз, твоя сегодняшняя боязнь сыграет дурную шутку. Как ты сможешь обезглавить врага, если не можешь отрубить голову курице?

– Но он не курица, – я вырвалась из-под руки Вольверта и с ужасом уставилась на человека у стены. – И он ничего мне не сделал.

Холодный взгляд Вольверта вдруг смягчился. Он поцеловал меня лоб и увел из зала.

– Вот за это я и люблю тебя, дитя мое, – сказал он ласково. – Ты ещё веришь в добро, которого нет. Я уже давно утратил эту веру, но твоя наивность греет мое сердце. Ты ещё не готова, надо подождать.

И мы ждали.

Несколько дней, месяц, два.

Муж больше не заставлял меня метать стрелы магии в людей, но почти каждый день мы тренировались, отыскивая брешь в духовной защите. Чаще всего Вольверт приводил мужчин, но попадались и женщины. Странно, но с ними было труднее – я могла отыскивать брешь в духовной защите часами, но с каждым разом это удавалось мне всё лучше и лучше. И с каждым разом всё больше подхлестывало любопытство – а что будет, если я пошлю удар? Сильна ли я настолько, чтобы защитить себя без армии, копий и мечей? Может, всего один раз попробовать? Всего один раз…

И однажды я решилась.

В тот день Волверт привёл очередного наёмника, я быстро погрузила его в магический сон и нашла брешь – он оказался редким сластолюбцем, и его чресла были открыты, как на ладони. Я больше не стеснялась ощупывать мужчин в столь потаённом месте, это стало такой же обыденностью, как налить кошке молока в миску.

Вольверт ещё не учил меня отправлять магическую стрелу, но я словно по чьей-то подсказке представила, как от кончиков моих пальцев до человека у стены проходит синяя нить. Она не была прямой, а наоборот, извивалась, подобно ручью, бегущему среди камней, и она ударила не стремительно, как настоящее оружие, а проникло в тело исподволь, медленно. Наемник вдруг глухо вскрикнул и упал на колени, по-прежнему находясь во власти заколдованного сна.

Я испуганно открыла глаза, понимая, что это я оказалась причиной падения, и не зная, что предпринять, но Вольверт сжал моё плечо, призывая к спокойствию.

– Умница, – произнес он ласково. – Стрела благой воды была прекрасна.

– Ты видел? – спросила я с тревогой и в то же время с жадным интересом.

Неужели, у меня так легко получилось?

Муж погладил меня по голове и приобнял, выказывая особую нежность.

– Конечно, видел. Она была синяя и сверкающая, как сапфир. Благая вода – тот же дар, что и у меня. Я не ошибся, – он прижал меня ещё крепче и зашептал на ухо: – А теперь почувствуй его дыхание, как я тебя учил. Только не прикасайся к нему, ощути на расстоянии. В настоящем поединке ты вряд ли сможешь подобраться к противнику близко, да это и опасно…

Я привычно представила, как мужчина дышит. Представила, как его жизненная сила, словно струи воды, переливается ко мне. Но сколько ни пыталась, его дыхания не чувствовала. Зато ощутила нечто иное.

– Ты опять волнуешься? – спросил Вольверт.

– Нет, я просто чувствую…

– Что?

– Его кровь.

Мне вдруг припомнился королевский замок, где я погружала в сон подружку своей младшей сестры. Вольверт объяснял, как забрать частичку чужой жизненной силы, чтобы прибавить силы себе. Тогда я тоже почувствовала не её дыхание, а кровь – юную, бурлящую страстью, сладкую.

Почему-то муж молчал, и я посчитала, что он, как обычно, ждёт моих рассуждений.

– Мне кажется, на него легче воздействовать через кровь, – заговорила я, протягивая вперёд руки. – Я словно прикасаюсь к его сердцу. Вот оно пульсирует, я держу его в ладони… Стоит немного сжать…

Наёмник застонал, и я разжала пальцы. Вольверт странно посмотрел на меня и сразу подошел к мужчине, и склонился над ним. Только сейчас я заметила, что у моего предполагаемого противника идет носом кровь. Совсем как тогда, у Сесилии. Я даже вспомнила имя той девочки.

– Что это, Вольверт? – спросила я, вздрогнув. – Что я делаю не так? Почему опять кровь?

– Не знаю, моя леди, – ответил муж, потирая подбородок, что было у него признаком глубокой задумчивости. – Твоя стихия – вода, но почему кровь? Никогда раньше с подобным не сталкивался. Впрочем, кровь – тоже вода. Вода жизни. Возможно, именно в этом дело. Но на сегодня нам надо прерваться.

Он увел меня из оружейного зала и оставил одну до вечера. Я знала, что он поспешил войти в подвальную дверь, окованную серебром, и сгорала от любопытства узнать, зачем он отправился туда. Кто скрывается за той дверью? С кем мой муж ведет долгие разговоры? И о чём? Или о ком? Обо мне?

Я ходила по комнате, переплетая в волнении пальцы.

Этот зов, этот безмолвный голос, что звал меня… Значит ли, что есть кто-то, кому известно о тайнах больше, чем моему мужу? Знает ли он мои тайны? Почему я не чувствую дыхания, а чувствую кровь? Чёрное колдовство запрещено само по себе, а чёрное колдовство на крови – об этом даже старинные летописи упоминают вскользь, словно боясь накликать беду, и нет ни одного заклинания по магии крови, потому что все они уничтожены, как противные небесам. Неужели я, и правда, настолько талантлива, что могу призывать страшные силы о которых давно позабыли?..

Последние месяцы я задавала себе этот вопрос сотни, если не тысячи раз.

И вот теперь, когда начался поединок, к которому готовил меня Вольверт, я напомнила себе, что владею чем-то, чего нет ни у одного живого существа в нашем мире. Мои силы непостижимы, и я училась ими управлять. Пришло время проверить талант и навыки на деле.

Когда я вышла из хижины, закрапал дождь. Это я призвала его, потому что вода смывает любую защиту. И еще я призвала туман. Призвала больше тумана, чтобы он окружил того, кто явился на мой остров. Чтобы туман связал пришлого, сковал его движения и мысли.

Ночь была тёмной, и тучи почти мгновенно сгустились над островом, скрыв звезды. Только из окна моей хижины струился слабый свет. Я пожалела, что не загасила свечу. Наверняка, меня видно с берега. Перебежав в сторону от света, я вгляделась в туман. Как и в моих снах, кто-то шел по мосткам, раздвигая его клубы. Кто-то высокий, чёрный, опасный. Это Харут. Он нашел меня. А разве могло произойти иначе?

Глубоко вздохнув, я призвала себя к спокойствию. Поединок выигрывает тот, чей дух спокоен.

– Ты напрасно пришел! – громко сказала я, и мой голос разнесся эхом, отразившись от стены леса, окружавшей озеро. – Я не сдамся, и ты никогда меня не получишь.

Наверное, моя решимость заставила его заколебаться. Он остановился, словно раздумывая – не повернуть ли обратно. Я не стала дожидаться его решения и вскинула руки к небу, призывая силу благодатной воды. Сейчас хлынет настоящий ливень, сметающий всё на своем пути, и тогда…

Молния прочертила небосвод, ударив в берег озера, и её извилистая стрела была видна даже через серую пелену тумана. А потом раздался чудовищный грохот над самой моей головой, и я со страху позабыла о заклинаниях. Гроза? Почему началась гроза?..

Чёрная фигура небрежным движением разметала полосы тумана и двинулась по направлению ко мне. Ещё одна вспышка, и я увидела, что это не Харут. Человек! Какой-то мужчина в чёрных одеждах, косматый и небритый, как разбойник. За секунду вспышки я успела лишь мельком разглядеть его худое, горбоносое лицо, с плотно сжатыми губами. Я никогда не видела его раньше и от этого испугалась ещё больше. Как он миновал заградительную линию, которую я самолично обвела вокруг озера? И что ему нужно? Или это один из рабов Харута?..

Я приказала себе успокоиться и несколько раз глубоко и ровно вздохнула и выдохнула.

Человек – тем лучше. С человеком справиться легче. Стараясь не обращать внимания на грозу, я закрыла глаза и сосредоточилась на противнике, вспоминая уроки Вольверта.

Надо найти брешь в его духовном доспехе. И воспользоваться этой брешью, воспользоваться его слабостью.

Как наяву мне послышался давний разговор между мной и мужем:

«А если доспех без бреши?»

«Такого не бывает. У каждого есть брешь».

Но Вольверт ошибался. Передо мной стоял человек, в доспехе которого не было изъяна. Я снова и снова ощупывала его с макушки до носков сапог, но всюду были холод и твердость камня. Человек без слабостей, без пороков? Разве такое возможно?

Новый удар молнии, и я в отчаянии застонала, чувствуя себя дичью, загнанной ловчими.

Нет бреши? Хорошо. Мне известно иное заклинание, против которого не выстоит даже человек, чей дух непробиваем. Его раскрыл мне не Вольверт. Мой муж ничего не знал об этом заклинании, но я проверяла его не раз. Втайне. И никто не мог ему противостоять.

– Благая вода, не ходи песками и лесами, ходи в плоть и кровь, – заговорила я, не понижая голоса. Меня всё равно никто не услышал бы, потому что над озером уже бушевала гроза. Казалось, что тучи накрыли маленькое лесное озеро, словно ладонями, и молнии били уже не в берег, а в кочки посредине озера, отчего прошлогодний камыш вспыхивал и выгорал мгновенно. – Пройди плоть, как песок, влейся в кровь, забери её и вернись ко мне.

В первые несколько мгновений мне удалось почувствовать его сердце. Оно стучало размеренно, и, пожалуй, слишком неторопливо. Я сжала пальцы, словно сжимала это неторопливое сердце. Еще немного, и у разбойника пойдет носом кровь, он ощутит слабость, упадет и…

Руку мою обожгло, словно я схватилась за горящую головню. Вскрикнув, я затрясла кистью, не понимая, что произошло.

Еще одна вспышка осветила человека в чёрном. Он был совсем рядом и прижимал ладонь к груди. К сердцу. Прижимал правую руку к груди, а левой доставал из ножен меч.

– Благая вода, не ходи песками… – снова забормотала я, отступая к хижине, будто она могла бы меня защитить, и снова протянула руку, готовая схватить, сжать и выдавить всю кровь до капли. Но последовал очередной удар молнии, и сначала я подумала, что небеса попали в меня – настолько сильной оказалась боль, пронзившая руку от кончиков пальцев до плеча.

Боль схлынула так же быстро, как появилась, и я поняла, что это была магия. Совсем другая, отличная от моей. И гораздо сильнее моей.

Я метнулась в сторону хижины, потом опомнилась и сделала несколько шагов навстречу противнику, но сражаться с ним не смогла, потому что меня сковал страх. Жуткий, древний, не поддающийся человеческой воле. Я опять бросилась к двери и опять остановилась, и крикнула:

– Кто ты?! – не слишком надеясь на ответ.

Крикнула, чтобы подбодрить себя звуком голоса. А может, крикнула от отчаяния, понимая, что вся моя бравада, вся моя уверенность в собственной исключительности – всего лишь иллюзия. Обман. Женщина, обыкновенная женщина, наделавшая глупостей, грешница, проклятая небесами – вот кто я. И сейчас я ненавидела себя за это.

[1]Об этом рассказывается в книге «Война меча и сковородки»

Глава 3

Рассказывает Ларгель Азо

Молитва яркому пламени всегда удерживает колдовство. Я молился, и ведьма тщетно призывала на помощь водную стихию. Когда вода и огонь соединяются, всегда происходит гроза. Я видел такое раз двадцать, не меньше. Вот и сейчас яркое пламя вступило в единоборство с магией воды, и над озером собрались грозовые тучи. Ведьма испугалась. Я видел это и чувствовал. Она так и шарила по мне колдовскими невидимыми лапами, пытаясь найти уязвимое место, и не находила. В какой-то момент я решил, что она отступится и сдастся. Или попытается бежать. Но вдруг сердце мое словно сжали в тисках, заставляя кровь заледенеть в жилах. Я прижал ладонь к сердцу, ведьма подскочила, как ужаленная, и я знал, почему. Яркое пламя обожгло её. Ни один колдун не может бороться с этим огнем. Но ведьма попыталась. «Какая смелая. Или глупая», – подумал я с усмешкой, доставая из ножен меч. Нет, убивать я её не собирался. Пока.

Ведьма попыталась достать меня и опять обожглась. Космы тумана поредели и теперь стелились по воде, не имея силы подняться. Они таяли, потому что я читал молитву, и колдовские чары оказались бессильными.

Это напугало ведьму, и она заметалась по мосткам до хижины и обратно, не зная, что предпринять – отступить или продолжить колдовство, и крикнула:

– Кто ты?!

Крик стоил ей сил, и туман провалился в озеро, как в чашку без дна.

Ведьма меня не узнала, и это было преимуществом. Но кодекс рыцарской чести обязывал назваться даже противнику, и я ответил, продолжая идти вперед:

– Мое имя – Ларгель Азо. Милостью яркого пламени епископ, служитель церкви. Сдайся и я обещаю тебе справедливый королевский суд.

– Королевский суд! – она схватилась за голову и застонала. – Зачем ты пришёл, человек? Уходи сейчас же!

– Уйду, – сказал я спокойно. – Но только с тобой.

– Ты не знаешь, что творишь! – крикнула она и бросилась бежать.

В темноте я не сразу заметил привязанную лодку. Ведьма прыгнула в неё с легкостью горной козы, одним движением развязала узел на корме и оттолкнулась от берега маленьким кривым веслом. Я бросил сумку и меч, и прыгнул за ней, чтобы не упустить. Лодка закачалась от моего прыжка. Я устоял на ногах, а вот ведьма упала на колени, но не растерялась и ударила. Она ударила не заклинанием, и не ведьминым колдовством. Она меня толкнула, и я настолько не ожидал этого, что не успел защититься. Ноги оскользнули, и я рухнул в воду. Но прежде, чем упасть, прядь ведьминских волос коснулась моей ладони, и я не оплошал – сжал пальцы и утянул ведьму за собой.

Шум грозы, бушевавшей над озером, исчез, как по волшебству.

В озере было темно, и лишь вспышки молний на короткие мгновения освещали его недра, выхватывая из мрака то колышущиеся водоросли, то полузатопленную корягу, похожую на ощерившееся чудовище. Я умел плавать, но озеро затягивало меня, а ведьма бестолково молотила руками и ногами, пуская гирлянды пузырей изо рта. При других обстоятельствах это могло бы показаться забавным – ведьма, владеющая магией воды, и не умеющая плавать. Но сейчас было не до забав.

Ведьма забилась, пытаясь всплыть, и я схватил ее ещё и за кушак, увлекая ко дну. Я готов был умереть, но только вместе с ней. А вот она умирать не хотела. Она пыталась вырваться, и лишь быстрее израсходовала запас воздуха, схватилась за горло и вдруг обмякла, превратившись из живого существа в подобие тряпичной куклы.

Сила, тянувшая ко дну озера, сразу же исчезла. Я схватил ведьму поперёк туловища и в несколько гребков поднялся на поверхность.

Теперь гроза утихала, но дождь усилился. Огонёк в окне горел по-прежнему, обещая приют и тепло, и я поплыл туда, стараясь держать ведьму над водой, и гадал – жива ли? Или счастливо избежала королевского суда?

Утопая по колено в тине, я выбрался на берег, волоча на себе ведьму. Она не подавала знаков жизни, и я разложил её прямо на мостках и прижался к груди ухом, выслушивая сердце, хотя лачуга так и манила укрыться от непогоды. Но в этом деле промедление даже в несколько секунд могло сыграть плохую шутку. Ведьма и вправду перестала дышать, а это в мои планы не входило. Я дернул ворот её платья, разрывая лиф до самого пояса. Открылась красивая полная грудь, белая, как молоко, с темными пятнами сосков.