Долг и страсть

– Все свободны, – объявил Макаров.

Лариса подошла ко мне, когда мы выходили из конференц-зала:

– Алиночка, не расстраивайся. Это большой опыт для тебя. И потом, я обязательно упомяну твой вклад в работу над проектом.

Упомяну мой вклад. В работе над моей же идеей.

– Спасибо, Лариса Павловна. Очень мило с вашей стороны.

Она не расслышала сарказма в моем голосе. Или сделала вид, что не расслышала.

– Кстати, – добавила она небрежно, – Игорь Львович попросил передать тебе все материалы по "ИнноТех". Для плавной передачи дел. Можешь принести к обеду?

Все материалы. Включая мои аналитические записи, черновики, расчеты. Всё, что поможет ей довести до совершенства украденную идею.

– Конечно. До обеда все будет готово.

Лариса улыбнулась и пошла к лифту, насвистывая какую-то мелодию. У нее был вид человека, который только что выиграл в лотерею.

А может, и выиграл. Чужой талант, чужую работу и чужое признание.

Я вернулась в свой кабинет и заперла дверь. Сижу теперь за столом, смотрю на папки с документами, которые через час передам Ларисе. Два месяца работы. Сотни часов анализа. Десятки бессонных ночей.

И молчание Глеба Андреевича.

Это было хуже всего. Не кража идеи – в корпоративном мире такие вещи случаются. Не предательство Ларисы – от нее я другого и не ждала. А молчание человека, который знал правду и не сказал ни слова.

Человека, которого я… которому доверилась.

Я открыла нижний ящик стола и достала маленькое зеркальце. Лицо в отражении выглядело спокойным, даже равнодушным. Только глаза выдавали – в них горел огонь, который я старательно скрывала последние три дня.

Непроницаемая маска. Как у него.

Странно, как быстро учишься прятать эмоции, когда понимаешь, что искренность – это роскошь, которую ты не можешь себе позволить.

В дверь постучали.

– Алина Денисовна, можно?

Глеб Андреевич. Наконец-то решил появиться.

– Проходите.

Он вошел и закрыл дверь за собой. На лице – то же непроницаемое выражение, что и в конференц-зале.

– Хотел обсудить передачу дел.

Передачу дел. Не объясниться, не извиниться. Обсудить формальности.

– Слушаю.

– Лариса Павловна попросила подготовить полный комплект документов. Надеюсь, это не займет много времени?

Надеется, что это не займет много времени. У меня даже смеяться захотелось. От абсурдности ситуации, от его спокойного тона, от собственной наивности.

– Нет, Глеб Андреевич. Не займет. Я уже почти все подготовила.

– Хорошо.

Он повернулся к выходу, но я остановила его:

– Глеб Андреевич.

– Да?

– Скажите честно. Вы действительно считаете, что идея Ларисы Павловны была лучше моей?

Пауза. Долгая, тяжелая пауза.

– Я считаю, что Лариса Павловна – опытный юрист с хорошей репутацией. Клиент будет доволен.

Клиент будет доволен. Не ответ на мой вопрос, но ответ по существу.

– Понятно. Спасибо за честность.

– Удачи на новых проектах, Алина Денисовна.

Он ушел, оставив после себя запах того самого одеколона с нотками бергамота. Того самого запаха, который я чувствовала на террасе "Метрополя" четыре дня назад.

Четыре дня. Всего четыре дня назад я думала, что между нами есть что-то настоящее. Что он видит во мне не просто младшего юриста, а равного партнера. Что поцелуй что-то изменил.

Изменил. Только не в ту сторону, на которую я надеялась.

Я открыла папку с документами и начала складывать их в коробку. Аккуратно, методично. Каждую страницу, каждый расчет, каждую идею.

Когда закончила, коробка оказалась тяжелой. Два месяца жизни весят довольно много.

Пора идти к Ларисе. Отдать ей мою работу, мои мысли, мое будущее в этой фирме. Потому что после сегодняшнего дня все поймут: Алина Каверина – это юрист, который не умеет защищать свои идеи. Человек, которого можно обокрасть среди бела дня и не понести за это никакой ответственности.

Но когда я встала и взяла коробку в руки, в груди вспыхнуло что-то новое. Не ярость – холодная решимость.

Если они думают, что я сломалась, то ошибаются.

Если они думают, что я смирилась, то тоже ошибаются.

Я проиграла этот раунд. Но игра еще не закончена.

И в следующий раз я буду готова.

Глава 8

Глеб

Вечерело. За панорамными окнами моего кабинета Москва переливалась тысячами огней, готовясь к ночи. Я стоял у стекла, глядя на свое отражение, и не узнавал человека, который смотрел на меня в ответ. Когда я стал таким? Когда превратился в того, кто может молчать, наблюдая, как крадут чужие идеи? Кто способен предать человека, которому… которому что?

Которому я не имею права ничего чувствовать.

Отражение казалось чужим. Глаза того Глеба, что смотрел на меня из стекла, были пустыми. Безжизненными. Как у человека, который давно перестал задаваться вопросами о том, что правильно, а что нет.

За спиной раздался знакомый голос:

– Глеб, зайди ко мне. Срочно.

Макаров. Я даже не слышал, как он вошел.

Я обернулся. Управляющий партнер стоял в дверях моего кабинета с лицом, не предвещающим ничего хорошего. В руках у него была папка – та самая, которую Лариса передала ему после презентации.

– Конечно, Игорь Львович.

Мы прошли в его кабинет молча. Он закрыл дверь, что было плохим знаком, и жестом предложил мне сесть. Сам остался стоять – еще один плохой знак.

– У нас проблема, – сказал он без предисловий. – Серьезная проблема.

Сердце ёкнуло, но я постарался сохранить спокойствие:

– Слушаю.

– Алина Каверина. – Макаров произнес ее имя так, словно это было что-то неприятное. – Она, видимо, не до конца понимает, в какой ситуации находится.

– В каком смысле?

– Сегодня днем она подходила к Ларисе с какими-то претензиями по поводу презентации. Намекала, что идея принадлежит ей. – Макаров сел за стол и внимательно посмотрел на меня. – Ты знал об этом?

Конечно, знал. Идея действительно принадлежала Алине. Я видел ее наброски, мы обсуждали схему неделю назад. Лариса просто присвоила чужую работу, а я… я промолчал.

– Алина Денисовна действительно работала над похожей концепцией, – сказал я осторожно.

– Похожей? – Макаров поднял бровь. – Или идентичной?

Пауза затянулась. Я понимал, что следующие слова определят не только мою карьеру, но и судьбу Алины в фирме.

– Есть… определенные совпадения.

– Определенные совпадения, – повторил Макаров с сарказмом. – Глеб, я тебя ценю. Ты один из лучших юристов фирмы, и я всегда мог на тебя положиться. Поэтому говорю прямо: у нас есть два варианта.

Он открыл папку и достал несколько документов.

– Вариант первый. Мы признаем, что младший юрист внесла некий вклад в разработку проекта. Поблагодарим ее, может быть, даже премию дадим. Но проект остается за Ларисой – она опытнее, надежнее, и клиент ей доверяет.

– А второй вариант?

Макаров помолчал, изучая мое лицо.

– Второй вариант более… радикальный. Алина Каверина показала себя как конфликтный сотрудник, неспособный работать в команде. Есть основания полагать, что она могла попытаться присвоить чужую работу. В таком случае нам придется пересмотреть ее статус в фирме.

Уволить. Он говорил об увольнении, не произнося этого слова.

– Игорь Львович, не кажется ли вам это слишком жесткой мерой?

– Жесткой? – Голос Макарова стал холоднее. – Глеб, ты забываешь о репутации фирмы. Мы не можем позволить себе сотрудников, которые создают конфликтные ситуации. Особенно когда речь идет о таких масштабных проектах.

Он встал и подошел к окну – тому самому месту, где еще полчаса назад стоял я.

– К тому же, есть еще один аспект, который нас беспокоит.

– Какой?

– Твои отношения с Алиной Кавериной.

Кровь застыла в жилах. Значит, он не только знал о поцелуе, но и решил использовать эту информацию.

– Мои отношения с Алиной Денисовной строго профессиональны.

– Конечно. – В голосе Макарова звучала насмешка. – Но, видишь ли, даже видимость непрофессиональных отношений может нанести ущерб репутации фирмы. И твоей репутации в частности.

Угроза была высказана без обиняков. Либо я соглашаюсь на увольнение Алины, либо под угрозой оказывается моя собственная карьера.

– Что конкретно вы от меня хотите?

– Твоего мнения как старшего юриста. Считаешь ли ты, что Алина Каверина подходит для работы в нашей фирме?

Вопрос прозвучал обманчиво мягко, но я понимал его истинный смысл. Мне предлагали стать палачом. Самому вынести приговор женщине, которая доверилась мне. Которая…

Которую я предал уже однажды.

– Мне нужно время подумать.

– Времени у нас нет. – Макаров вернулся за стол. – Завтра утром у нас встреча с клиентом. Лариса будет презентовать проект. Я должен быть уверен, что никто не будет создавать проблем.

– А если я скажу, что идея действительно принадлежала Алине?

Макаров улыбнулся – холодной, хищной улыбкой.

– Тогда мне придется поставить под сомнение твою объективность. И твою лояльность фирме. – Он сделал паузу. – Глеб, ты умный человек. Неужели ты готов разрушить свою карьеру ради… романтических увлечений?

Романтических увлечений. Он свел все к этому – к банальной служебной интрижке.

– Дай мне до завтра утра.

– Хорошо. До восьми утра. И, Глеб… – Макаров посмотрел на меня серьезно. – Подумай хорошенько. Некоторые решения невозможно отменить.

Я вышел из его кабинета с ощущением, что весь мир перевернулся. В коридоре было тихо – большинство сотрудников уже ушли домой. Только в нескольких кабинетах горел свет.

Один из них – кабинет Алины.

Я остановился у ее двери. Она сидела за столом, склонившись над документами. На лице – выражение сосредоточенности, которое я так хорошо знал. Она работала над новым проектом, тем, на который ее перевели после исключения из команды "ИнноТех".

Она почувствовала мой взгляд и подняла голову. Наши глаза встретились через стеклянную перегородку, и я увидел в ее взгляде… ничего. Полное равнодушие. Как будто между нами никогда ничего не было.

Как будто я не держал ее в объятиях четыре дня назад.

Как будто не предавал ее дважды за эти четыре дня.

Она отвела взгляд и вернулась к документам. Показательное игнорирование. Я заслужил его.

Я пошел к лифту, чувствуя, как в груди разрастается что-то тяжелое и болезненное. Вина. Стыд. И что-то еще – злость на самого себя за то, что превратился в человека, способного на такие поступки.

Дома я не мог найти себе места. Ходил по квартире, пытался читать, включал телевизор – ничего не помогало. В голове звучал голос Макарова: "Некоторые решения невозможно отменить".

Что я скажу ему завтра утром? Что Алина должна быть уволена? Что ее идея никчемна, а сама она – проблемный сотрудник?

Или скажу правду?

В половине одиннадцатого я сдался и налил себе виски. Не помогло. Алкоголь только обострил чувство вины.

Я достал телефон и открыл контакты. Имя Алины светилось на экране как обвинение.

А потом вспомнил отцовские слова, которые он говорил мне, когда я был подростком: "Глеб, в жизни бывают моменты, когда нужно выбирать между выгодой и совестью. Именно в эти моменты определяется, кто ты на самом деле".

Кто я на самом деле?

Тридцать три года я строил карьеру. Работал по четырнадцать часов в день, отказывался от отношений, от простых человеческих радостей – все ради того, чтобы стать тем, кем стал. Успешным юристом. Человеком, которого уважают и которому доверяют.

Но какой ценой?

Я встал и снова подошел к окну. Город внизу жил своей жизнью, не подозревая о том, что в одной из квартир человек пытается понять, кто он такой.

А потом понял.

Понял, что последние четыре дня я вел себя как трус. Что позволил страху за карьеру затмить все остальное. Что предал человека, который этого не заслуживал.

Человека, который сумел разбудить во мне то, что я считал давно мертвым.

Совесть.

Я снова взял телефон. На этот раз не колебался.

Алина ответила не сразу. Когда голос прозвучал в трубке, он был ледяным:

– Что вам нужно?

– Алина Денисовна, это Глеб. Нам нужно поговорить.

– Говорить? – В ее голосе послышался смех – короткий, злой. – Время для разговоров было днем, когда Лариса воровала мою работу. Вы молчали.

– Я знаю, что поступил подло…

– Подло? – Она повысила голос. – Вы поступили как трус. Как человек, для которого карьера важнее элементарной честности.

– Алина…

– Все, что вы хотели сказать, вы уже сказали. "Профессиональная ошибка". "Определенный уровень". Помните?

Каждое слово резало, как лезвие. Но я заслужил эту боль.

– Завтра утром Макаров ждет от меня решения. И я хочу, чтобы вы знали…

– Мне все равно, какое решение вы примете. – Ее голос дрожал от сдерживаемых эмоций. – Поздно пить боржоми, Глеб Андреевич.

– Алина, прошу вас. Дайте мне шанс объяснить.

Долгая пауза. Я слышал ее дыхание в трубке.

– Один разговор, – сказала она наконец. – Но не думайте, что красивые слова что-то изменят.

Я положил трубку и понял, что руки дрожат. От напряжения, от принятого решения, от понимания того, что назад дороги нет.

Завтра утром я войду в кабинет Макарова и скажу ему правду. Скажу, что идея принадлежала Алине. Что Лариса ее украла. Что я был свидетелем этой кражи и молчал из трусости.

А потом… потом посмотрим, что будет.

Возможно, меня уволят. Возможно, моя карьера в "Макаров и партнеры" закончится. Возможно, репутация будет разрушена.

Но я смогу смотреть на себя в зеркало.

Я оделся и вышел из дома. На улице было прохладно – октябрьский вечер напоминал о приближающейся зиме. Я шел по Тверской, чувствуя, как с каждым шагом становлюсь легче.

Впервые за четыре дня я делал то, что считал правильным.

Впервые за много лет я выбирал совесть вместо выгоды.

Кафе оказалось почти пустым. Алина уже была там – сидела за столиком у окна, в том же строгом костюме, в котором работала днем. Но все в ней кричало о недоступности: прямая спина, сложенные руки, взгляд, устремленный в окно. Она не посмотрела на меня, когда я подошел.

Я сел напротив. Она продолжала смотреть в окно.

– Алина…

– Говорите, – сказала она, не поворачиваясь. – У меня мало времени.

– Идея принадлежала вам. Я это знал и молчал. Завтра утром я скажу об этом Макарову.

Теперь она посмотрела на меня. В ее глазах не было благодарности – только холодное любопытство.

– И что изменится? Лариса уже назначена ведущим юристом. Презентация прошла. – Она пожала плечами. – Поздно спохватились, Глеб Андреевич.

– Я знаю, что поздно. Знаю, что предал вас. Дважды. – Мои слова звучали жалко даже для меня самого. – Но я не могу больше жить с этим.

– С чем именно? С тем, что вы трус? Или с тем, что я об этом знаю?

Каждое ее слово било точно в цель. Но я заслужил эту боль.

– С тем, что превратился в человека, которого сам презираю.

Алина откинулась на спинку стула и впервые за весь вечер внимательно посмотрела на меня.

– А знаете, что самое обидное? – сказала она тихо. – Не то, что вы предали меня в кабинете Макарова. И не то, что молчали, когда Лариса воровала мою работу.

– А что?

– То, что четыре дня назад я поверила, что между нами есть что-то настоящее. – В ее голосе прозвучала боль, которую она пыталась скрыть за холодностью. – А вы на следующий же день назвали это ошибкой.

Вот оно. То, что болело больше всего. Не профессиональное предательство – личное.

– Тот поцелуй не был ошибкой, – сказал я тихо. – Ошибкой было то, что я сказал после него.

– Правда? – В ее голосе зазвучал сарказм. – А завтра что скажете? Что это тоже была ошибка?

– Завтра я, возможно, буду без работы.

– И что с того? – Она наклонилась вперед, и в ее глазах вспыхнул гнев. – Думаете, я должна вас пожалеть? Восхититься вашим самопожертвованием?

– Нет, я…

– Вы хотите индульгенцию? Отпущение грехов? – Она встала. – Ищите у священника, не у меня.

Алина взяла сумку и направилась к выходу. Я догнал ее у двери.

– Алина, подождите.

– Что еще?

– Если нас обоих уволят… мы могли бы открыть собственную практику. Вместе.

Она остановилась и медленно обернулась. В ее глазах было такое изумление, словно я предложил ей полететь на Луну.

– Вы серьезно?

– Абсолютно.

– После всего, что произошло, вы предлагаете мне… партнерство?

– У нас есть опыт, есть связи. И есть то, чего не хватает многим юристам – принципы.

Алина долго молчала, изучая мое лицо.

– И вы думаете, я вам поверю? После того, как вы уже дважды показали, что ваши принципы стоят ровно столько, сколько угрожает вашей карьере?

– Не знаю, поверите ли. – Я сделал глубокий вдох. – Знаю только, что хочу это доказать. Делом, а не словами.

– Доказать что?

– Что я не тот человек, которым был на этой неделе. Что я могу быть лучше.

Она смотрела на меня долго и внимательно. Потом качнула головой:

– Мне нужно подумать.

– Сколько времени вам нужно?

– Не знаю. – Она пошла к двери. – Сначала докажите, что способны сказать Макарову правду. А потом посмотрим.

Я остался стоять в кафе, глядя, как ее силуэт исчезает в ночной темноте. Никаких обещаний. Никакого согласия. Только холодное "посмотрим".

И, как ни странно, это вселяло больше надежды, чем любые заверения. Потому что это была честность. А честности между нами не было уже очень давно.

Завтра я войду в кабинет Макарова и скажу ему все, что думаю о его методах. О Ларисе. Об украденной идее.

И о том, что некоторые вещи важнее карьеры.

Совесть, например. И люди, которые заслуживают справедливости.

И, возможно, любовь. Хотя это слово я пока не решался произнести даже про себя.

Но завтра… завтра многое может измениться.

Глава 9

Алина

Я проснулась в пять утра от звонка телефона. Номер был незнакомый, и на секунду мелькнула мысль не отвечать. Но что-то заставило меня поднять трубку.

– Алина Денисовна? – Голос был встревоженный, незнакомый. – Это Наталья Сергеевна, секретарь отдела. Простите, что звоню так рано, но…

– Что случилось?

– Игорь Львович просил передать, чтобы вы сегодня не приходили в офис. – В голосе Натальи Сергеевны слышалось замешательство. – Он сказал, что с вами свяжутся дополнительно.

Чтобы не приходила в офис. Значит, все. Меня увольняют. После вчерашнего разговора с Глебом Андреевичем в кафе я почти на это надеялась, но реальность все равно ударила болезненно.

– Понятно. Спасибо, что предупредили.

– Алина Денисовна, а еще… – Наталья Сергеевна понизила голос. – Утром был ужасный скандал. Глеб Андреевич и Игорь Львович кричали друг на друга так, что слышно было на весь этаж. А потом Глеб Андреевич ушел, хлопнув дверью.

Сердце ёкнуло. Значит, он действительно сказал правду. Выполнил обещание, данное вчера вечером.

– Спасибо, Наталья Сергеевна.

Я положила трубку и села на кровати. Итак, моя карьера в "Макаров и партнеры" официально закончена. Два года работы, надежды на развитие, мечты о большой юриспруденции – все это рухнуло за одну неделю.

Странно, но я чувствовала не отчаяние, а какое-то странное облегчение. Как будто с плеч свалился тяжелый груз. Больше не нужно делать вид, что между мной и Глебом Андреевичем ничего не было. Больше не нужно притворяться, что меня не задевает наглость Ларисы. Больше не нужно играть в корпоративные игры, правил которых я так и не поняла.

Я встала и подошла к окну. Москва просыпалась – на улицах появлялись первые прохожие, спешащие на работу. Люди, у которых есть цель, место, куда нужно идти.

А у меня больше нет ни того, ни другого.

Телефон зазвонил снова. На этот раз номер был знакомый.

– Алина? – Голос Глеба звучал устало, но в нем слышалась неуверенность. – Мы можем встретиться?

– Зачем? – Мой тон был подчеркнуто равнодушным.

– Вас тоже уволили?

– Мне сказали не приходить. – Я сделала паузу. – А вас?

– Не совсем. Я сам ушел. – Короткая пауза. – После того, как сказал Макарову все, что о нем думаю.

Что-то дрогнуло в груди, но я заставила себя остаться холодной. Слова – это одно. Поступки – другое.

– И что теперь? Чувствуете себя героем?

– Чувствую себя идиотом, который слишком поздно очнулся. – В его голосе не было самодовольства, только усталость. – Алина, можем встретиться? Есть кое-что, что я должен вам сказать.

– Все важное уже сказано, Глеб Андреевич.

– Пожалуйста. – Он помолчал. – Я понимаю, что не имею права просить, но… дайте мне десять минут.

Десять минут. После всего, что произошло, он просит десять минут.

– Бар "Раки и гады" на Маросейке. Через час. – Я сделала паузу. – И не думайте, что это что-то меняет.

Собираясь, я долго выбирала, что надеть. Деловой костюм больше не подходил – я больше не была корпоративным юристом. Джинсы и свитер тоже казались неуместными для такого серьезного разговора. В итоге остановилась на простом темном платье и пальто. Что-то среднее между официальностью и повседневностью.

Как моя новая жизнь, которая начинается сегодня.

Бар действительно был почти пустым. За стойкой скучал бармен, в углу за столиком сидела парочка, тихо о чем-то беседуя. Глеб уже ждал меня за столиком у окна, перед ним стояла нетронутая чашка кофе.

Он выглядел… по-другому. Без привычного строгого костюма, в простой рубашке и джинсах, он казался моложе. И определенно более человечным.

– Привет, – сказал он, когда я подошла.

Привет. Не "Здравствуйте, Алина Денисовна", а простое, человеческое "привет".

– Привет, – ответила я, садясь напротив. – Рассказывай, что случилось.

Он усмехнулся – горько, но без злости:

– Утром я пришел к Макарову и сказал ему, что идея по "ИнноТех" принадлежала тебе. Что Лариса ее украла, а я молчал, потому что был трусом.

– И что он ответил?

– Сначала попытался отрицать. Потом начал угрожать – карьерой, репутацией, связями в юридическом сообществе. – Глеб сделал глоток кофе. – А когда понял, что я не отступлю, предложил компромисс.

– Какой?

– Оставить все как есть, но дать тебе премию и хорошие рекомендации для трудоустройства в другой фирме. – Он посмотрел мне в глаза. – Я отказался.

Что-то теплое разлилось в груди. Он действительно пошел против системы. Ради меня. Ради справедливости.

– И тогда?

– Тогда он сказал, что я больше не сотрудник фирмы. Что репутация у меня будет такая, что ни одна приличная компания меня не возьмет. – Глеб пожал плечами. – Возможно, он прав.

Я молчала, переваривая услышанное. Он разрушил свою карьеру. Ради идеи, которая даже не была его. Ради человека, которого он четыре дня назад назвал ошибкой.

– Зачем? – спросила я тихо. – Зачем ты это сделал?

Он долго смотрел в окно, где за стеклом проходили редкие прохожие.

– Помнишь, ты как-то сказала, что есть вещи важнее денег и карьеры?

– Помню.

– Я всегда считал это наивностью. – Он повернулся ко мне. – Оказалось, что ты была права. Есть вещи важнее.

– Какие?

– Возможность смотреть на себя в зеркало. Уважение к самому себе. – Он сделал паузу. – И люди, которые заслуживают честности.

Сердце забилось чаще. В его голосе было что-то новое. Не та официальная вежливость, с которой он обращался ко мне последние дни, а что-то настоящее. Живое.

– Глеб…

– Позволь мне сказать до конца, – перебил он. – Вчера ты спросила, почему я изменился. Почему решил говорить правду. Честный ответ – из-за тебя.

– Из-за меня?

– Из-за того, как ты смотрела на меня, когда я сказал, что поцелуй был ошибкой. Из-за того, как молчала, когда Лариса крала твою идею. Из-за того, что ты не просила о помощи, хотя имела на это право. – Он наклонился ближе. – Ты вела себя с таким достоинством, а я… я чувствовал себя ничтожеством.

Бармен принес мне кофе, который я не помнила, как заказывала. Я механически добавила сахар, пытаясь переварить его слова.

– Что теперь будет? – спросила я.

– У меня есть предложение, – сказал он серьезно. – Помнишь, вчера я говорил об открытии собственной практики?

– Помню.

– Я серьезно. У меня есть накопления, связи, опыт. У тебя есть талант, свежий взгляд и принципы. Мы могли бы создать что-то свое.

Собственная практика. Мечта каждого юриста, которая казалась недостижимой для кого-то вроде меня.

– Ты предлагаешь мне партнерство?

– Равное партнерство. Пятьдесят на пятьдесят. Решения принимаем вместе, прибыль делим поровну. – Он протянул руку через стол. – Что скажешь?

Я смотрела на его руку. Сильную, с длинными пальцами, без обручального кольца. Руку человека, который только что перевернул свою жизнь ради принципов.