Долг и страсть

Анастасия Вежина

Долг и страсть

Глава 1

Алина

Звонок будильника прорезал тишину квартиры ровно в семь утра, но я уже час как не спала. Лежала и смотрела в потолок, мучительно перебирая в голове вчерашнее совещание, где Игорь Львович многозначительно посмотрел в мою сторону, произнося: "Завтра обсудим новые назначения." Тон был такой, словно он объявлял о грядущей казни.

В груди скребли кошки. Что-то должно было произойти. Что-то, что перевернет мою спокойную жизнь младшего юриста.

Душ смыл остатки тревожного сна, кофе обжег язык привычной горечью – сегодня даже любимый эфиопский сорт казался слишком крепким. Деловой костюм – темно-синий, строгий, но идеально сидящий по фигуре – стал броней для предстоящей битвы. В зеркале отражалось лицо двадцатисемилетней женщины, которая два года назад окончила МГУ с красным дипломом и до сих пор каждый день доказывала всем вокруг, что заслужила место в "Макаров и партнеры" не папиными связями, а собственными мозгами.

Москва встретила меня октябрьской прохладой и влажным ветром, который забирался под пальто и заставлял поежиться. В метро я перечитывала материалы по делу "Балтийского судостроения" – моему текущему проекту, скучному и предсказуемому как учебник по договорному праву. Хотелось чего-то большего. Чего-то, что заставило бы сердце биться чаще, что дало бы почувствовать себя настоящим юристом, а не клерком с университетским дипломом.

Будьте осторожны в своих желаниях.

– Алина Денисовна, – голос секретарши Игоря Львовича прозвучал как приговор суда, когда я проходила мимо приемной управляющего партнера в половине десятого. – Вас ждут. Прямо сейчас.

Ледяные иголки пронзили позвоночник. Елена Викторовна никогда не вызывала к боссу без предварительной записи – в этой фирме даже чихнуть можно было только по расписанию. Ее каменное лицо с безупречным макияжем не выражало ничего, но я прекрасно знала этот тон – срочно, критично важно и без лишних вопросов.

Я разгладила юбку влажными ладонями, проверила, не растрепались ли волосы в строгом пучке, и постучала в дверь из красного дерева.

– Войдите.

Кабинет Макарова всегда производил на меня впечатление музея собственного величия. Массивный стол, за которым можно было проводить заседания правительства, кожаные кресла цвета темного коньяка, стены увешанные дипломами в золоченых рамах и фотографиями с людьми, чьи лица мелькали в новостных сводках. Здесь пахло дорогим табаком, кожей и властью – тяжелый, густой аромат, от которого хотелось дышать осторожнее.

За столом сидел сам Игорь Львович – шестидесятилетний патриций российского права с седыми висками и умными, холодными глазами, которые, казалось, видели каждую твою мысль.

– Садитесь, Алина Денисовна. – Он указал на кресло напротив, и я почувствовала себя студенткой на экзамене у самого строгого профессора. – У меня для вас новость.

Я села, сложив руки на коленях и приготовившись к худшему. Может, мое дело с "Балтийским" провалилось? Может, кто-то пожаловался на мою "излишнюю принципиальность", которая, по мнению некоторых коллег, только мешала эффективной работе?

– Вы переходите в команду Соболева, – произнес Макаров, и мир на секунду остановился. Даже тиканье старинных часов в углу затихло. – Проект "ИнноТех". Крупнейший клиент, сложнейшее дело. Государственные контракты на сотни миллионов рублей.

Соболев. Глеб Андреевич Соболев.

О нем ходили легенды в коридорах фирмы. Тридцать три года, самый молодой старший партнер в истории "Макаров и партнеры". Блестящий ум, стальные нервы и репутация человека, который выигрывает дела любой ценой. А еще – репутация циника, который считает этику роскошью, которую могут позволить себе только неудачники и идеалисты.

– Я… это большая честь, Игорь Львович, – выдавила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Сердце колотилось где-то в районе горла.

– Соболев сам вас выбрал, – добавил Макаров с едва заметной усмешкой, которая могла означать что угодно. – Сказал, что ему нужен "свежий взгляд". Не подведите, Алина Денисовна. Этот проект может сделать вашу карьеру. – Пауза, тяжелая как судебный приговор. – Или сломать ее.

Из кабинета я вышла на ватных ногах, и коридор поплыл перед глазами. "ИнноТех" – я слышала об этой компании. Инновационные технологии, государственные контракты, связи на самом верху власти. И теперь я буду работать над их делом. С самым безжалостным юристом фирмы.

– Каверина?

Знакомый голос заставил меня поднять глаза, и мир снова остановился, но уже по другой причине.

Передо мной стоял он. Глеб Соболев во плоти, а не в виде легенды из офисных сплетен. Высокий, широкоплечий, в безупречно сидящем угольно-сером костюме, который, вероятно, стоил больше моей месячной зарплаты. Темные волосы с благородной сединой на висках, которая только добавляла ему солидности и опасной притягательности. Точеные черты лица словно высечены скульптором, который знал толк в мужской красоте. И эти глаза – серые, как московское небо перед грозой, холодные и пронзительные, изучающие меня так, словно я была подозрительным документом, который нужно было срочно проверить на подлинность.

– Глеб Андреевич, – я протянула руку для рукопожатия, стараясь, чтобы голос звучал увереннее, чем я себя чувствовала.

Его рукопожатие было крепким, уверенным, обжигающе теплым. Он держал мою руку на секунду дольше, чем требовали правила делового этикета, и я почувствовала странное тепло, поднимающееся по щекам и предательски выдающее мое смущение.

– Итак, вы мой новый "свежий взгляд", – произнес он, и в его голосе – низком, бархатном – послышалась нескрываемая ирония. – Надеюсь, ваш университетский идеализм не помешает нам выиграть дело, Каверина. Здесь играют по-взрослому. По правилам, которые не преподают в МГУ.

Что-то горячее и острое вспыхнуло у меня в груди. Злость на его снисходительность? Оскорбленная гордость? Или просто нежелание сдаваться перед этим красивым, самоуверенным мужчиной, который смотрел на меня как на наивную девочку с игрушечным дипломом?

Я выпрямилась во весь рост, подняла подбородок и посмотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда.

– Я играю по правилам, Глеб Андреевич, – произнесла я тихо, но отчетливо, чеканя каждое слово. – По правилам закона.

Глава 2

Глеб

Час пролетел незаметно в привычной рутине – просмотр документов, звонки клиентам, короткие совещания с младшими партнерами. Но мысли предательски возвращались к той сцене в коридоре. К ее поднятому подбородку, к решительному блеску в глазах, к этой дерзкой фразе: "Я играю по правилам закона." Сказано было тоном человека, который готов умереть за свои принципы.

Наивная. Красивая, умная и безнадежно наивная.

Но почему-то именно эта наивность не раздражала, а… интриговала.

В пять минут одиннадцатого я вошел в переговорную номер три – просторную комнату с панорамными окнами, из которых открывался вид на Садовое кольцо. За овальным столом уже сидели четверо: Вишневская со своим вечно недовольным выражением лица, Петров из налогового отдела, Михайлов – наш лучший аналитик, и она.

Каверина сидела прямо, сложив руки на столе, в том же строгом синем костюме. Волосы убраны в безупречный пучок, никакого макияжа, кроме помады нейтрального оттенка. Деловая женщина до кончиков ногтей. Но было в ней что-то… живое. Настоящее. В отличие от остальных, которые давно превратились в красиво одетые функции.

– Доброе утро, – я занял место во главе стола и открыл папку с материалами. – Проект "ИнноТех". Кто в курсе?

Михайлов кашлянул, поправляя очки:

– Компания занимается разработкой инновационных технологий для нефтегазовой отрасли. Крупнейший поставщик оборудования для "Газпрома" и "Роснефти". Сейчас им грозит иск от экологической организации "Чистая Земля" на два миллиарда рублей за якобы нанесенный природе ущерб.

– Якобы? – переспросила Каверина, и в ее голосе прозвучала нотка, которая мне не понравилась.

– Конечно, якобы, – отрезала Вишневская с плохо скрытым раздражением. – Эти экологи к любому крупному бизнесу цепляются. Им только дай повод.

Я наблюдал за лицом Алины. Она изучала документы с той же тщательностью, с какой археолог исследует древние артефакты. Брови слегка нахмурены, губы сжаты в тонкую линию. Думает. Анализирует.

Опасно.

– Наша задача проста, – продолжил я, включая презентацию на большом экране. – Доказать, что экологические нарушения либо не имели места, либо не связаны с деятельностью "ИнноТех". У нас есть заключения независимых экспертов, показания свидетелей, документальные подтверждения соблюдения всех норм.

– А что если эти заключения… – начала Каверина и замолчала, словно сама испугалась своих мыслей.

– Что именно вас смущает, Алина Денисовна? – спросил я ровным тоном, чувствуя, как напряжение в комнате растет.

Она подняла глаза от документов, посмотрела на меня, потом на остальных, потом снова на меня. В ее взгляде была борьба – между желанием промолчать и потребностью высказать то, что ее беспокоило.

– Здесь указано, что экологическая экспертиза проводилась компанией "ЭкоПроект", – сказала она медленно, и в ее голосе прозвучала та самая опасная нотка принципиальности. – Но если посмотреть на учредительные документы этой компании… – она перелистнула несколько страниц с точностью опытного следователя, – то видно, что один из ее основных акционеров – дочерняя структура самой "ИнноТех". Не кажется ли вам, что такая экспертиза может быть… скажем так, субъективной?

Воцарилась мертвая тишина. Петров и Михайлов уставились в свои блокноты, словно там внезапно появились чертежи вечного двигателя. Вишневская смотрела на Каверину с плохо скрытым злорадством – мол, сама нарвалась на неприятности.

А я чувствовал, как во мне поднимается знакомая волна раздражения. Не потому, что она была неправа. Черт возьми, она была абсолютно права, и это меня бесило. Раздражение вызывало то, что эта принципиальная девочка с горящими глазами могла одним вопросом разрушить стратегию, над которой мы бились месяцами.

– Ваша задача, Алина Денисовна, – произнес я медленно, делая голос холодным как лед, – искать юридические лазейки в документах оппонентов, а не дыры в стратегии собственного клиента. – Я сделал паузу, давая словам дойти. – Если вы сомневаетесь в компетентности нашей команды или честности наших методов, возможно, вам стоит поработать в благотворительной организации. Там ваша… совестливость… будет более уместна.

Она побледнела, но не опустила глаза. Более того – выпрямилась еще больше.

– Я не сомневаюсь в компетентности команды, Глеб Андреевич. Я просто считаю, что мы должны быть готовы к тому, что противная сторона заметит эту связь и использует ее против нас в суде.

Умно. Дьявольски умно. Она не стала защищаться или оправдываться, а перевела разговор в конструктивное русло. Но я не мог позволить себе показать, что впечатлен.

– Это понятно, – отрезал я холодно как сибирский мороз. – Но есть способы работать с такими нюансами, не подрывая позицию клиента. Об этом вы узнаете, когда наберетесь опыта… и научитесь думать как юрист, а не как прокурор на крестовом походе.

Унижение было публичным и рассчитанным на максимальный эффект. Я видел, как она сжала руки в кулаки под столом, как дрогнули уголки ее губ, как в глазах промелькнула боль. Но она молча кивнула, не дав мне удовольствия увидеть слезы.

– Продолжаем, – сказал я, переключая презентацию на следующий слайд.

Остальной час прошел в рабочем режиме. Распределили обязанности, обсудили сроки, наметили план действий. Каверина больше не задавала вопросов, только делала пометки в блокноте и изредка кивала. Профессиональная маска опустилась на ее лицо, скрывая все эмоции.

Когда совещание закончилось, она вышла первой, даже не взглянув в мою сторону.

– Ну и зачем тебе эта принцесса? – спросила Вишневская, оставшись последней. – Она же тебе всю работу развалит своими моральными принципами.

– Посмотрим, – ответил я коротко.

Но когда Лариса ушла, я остался один в переговорной, глядя в окно на серое московское небо. Почему-то перед глазами стояло лицо Алины в тот момент, когда она задала свой неудобный вопрос. Решительное, честное, без тени страха перед последствиями. Лицо человека, который еще верит в то, что правда может изменить мир.

Дерзкая. Или глупая. А может быть, просто храбрая.

В этом мире такие долго не выживают. Система их ломает, перемалывает в муку или выплевывает как инородное тело. А жаль – в ней было что-то, чего я не видел уже много лет. Что-то, что напоминало мне самого себя двенадцать лет назад, когда я еще верил в справедливость и думал, что закон существует для защиты правды, а не для защиты тех, кто умеет им манипулировать.

До того, как Макаров научил меня настоящим правилам игры. Научил выживать в этом аквариуме с акулами.

В любом случае, она долго здесь не продержится. Если я ей не помогу. Вопрос только в том, стоит ли она того.

И почему меня это вообще волнует?

Я собрал документы, выключил проектор и направился к выходу. Время покажет.

Глава 3

Алина

Часы на стене переговорной показывали без четверти десять вечера, когда я наконец подняла глаза от документов. За окнами давно опустилась осенняя тьма, и в стеклах отражались только наши силуэты – моя, склоненная над папками, и его, сидящего напротив.

За эти три дня после того памятного совещания мы обменялись не более чем десятком фраз. Строго деловых, отточенных до совершенства. Он давал задания – я их выполняла. Никаких личных разговоров, никаких попыток сгладить неловкость. Холодная профессиональная вежливость, от которой хотелось либо кричать, либо швырнуть в него чем-нибудь тяжелым.

Но швырять было нечем, а кричать – непрофессионально. Поэтому я молча глотала обиду и доказывала свою компетентность удвоенным усердием.

– Каверина, – его голос заставил меня вздрогнуть. – Идите домой.

Я подняла голаза. Глеб Соболев выглядел уставшим – первый раз за все это время я видела на его лице что-то кроме непроницаемой маски. Галстук ослаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута, волосы слегка растрепаны. Почему-то это делало его еще более притягательным.

– Я еще не закончила с анализом прецедентов, – ответила я, указывая на груду документов. – По делу Владимирского нефтехимического комбината есть интересные параллели…

– В половине десятого вечера? – В его голосе прозвучало удивление. – Алина, вы здесь с восьми утра.

Странно было услышать свое имя без отчества. Интимнее как-то. Теплее.

– Работа есть работа, – пожала я плечами, возвращаясь к документам. – К тому же, дома меня никто не ждет.

Зачем я это сказала? Зачем выдала эту личную подробность человеку, который и так считает меня неопытной выскочкой?

Он несколько секунд молчал, изучая меня взглядом, в котором было что-то новое. Любопытство? Понимание?

– Хорошо, – сказал он наконец, и в его голосе промелькнула нотка… уважения? – Тогда работаем вместе. Но сначала спустимся в архив. Нужно поднять дела за последние пять лет по аналогичным искам. И Алина… – он впервые назвал меня по имени, и от этого что-то тепло шевельнулось в груди. – Хорошая работа с прецедентами. Профессионально.

Комплимент прозвучал сухо, но для меня он был дороже любых цветов.

Архив располагался в подвале здания – просторное помещение со стеллажами до потолка, заставленными коробками с документами. Здесь пахло пылью, старой бумагой и забытым временем. Флуорисцентные лампы под потолком давали резкий белый свет, от которого быстро уставали глаза.

Мы работали молча, доставая нужные папки, перебирая дела, отмечая стикерами важные моменты. Изредка наши руки соприкасались, когда мы тянулись за одним и тем же документом, и каждый такой случайный контакт отзывался странным теплом где-то в районе солнечного сплетения.

– Вот это интересно, – пробормотала я, наткнувшись на дело трехлетней давности. – "Экопром против Сибирской угольной компании". Та же схема – экологический иск, та же экспертная компания, те же методы защиты.

Глеб поднял голову от стеллажа, где искал еще одну папку.

– И чем закончилось?

– Выиграли. Но посмотрите на это, – я протянула ему документ. – Через год после окончания суда "Сибирская угольная" была ликвидирована, а на ее месте появилась новая компания с тем же руководством и тем же профилем деятельности.

Он взял бумагу, быстро пробежал глазами текст, и я увидела, как его брови слегка нахмурились.

– Совпадение, – сказал он, но голос звучал не слишком убедительно.

– Возможно, – согласилась я. – Но если "ИнноТех" планирует аналогичную схему…

– Тогда нас используют, – закончил он мою мысль. – И когда дело будет выиграно, клиент просто исчезнет, оставив нас разбираться с репутационными рисками.

Мы посмотрели друг на друга, и впервые за эти дни между нами не было стены отчужденности. Мы были просто двумя юристами, которые наткнулись на неприятную правду.

– Кофе? – спросил он неожиданно.

– В архиве?

– В моем кабинете есть кофе-машина. И кое-что покрепче, если честно.

Его кабинет на двенадцатом этаже разительно отличался от помпезного кабинета Макарова. Современная мебель, несколько картин в стиле модерн, стеллажи с юридическими справочниками и художественной литературой. Удивительно – я не ожидала, что Глеб Соболев читает что-то кроме кодексов и договоров.

Он достал из бара бутылку дорогого виски и два стакана.

– Я обычно не пью на работе, – начала я.

– Сейчас уже не работа, – прервал он, наливая янтарную жидкость. – Сейчас это попытка понять, во что мы влипли.

Виски оказался мягким, согревающим. Я сделала небольшой глоток и почувствовала, как напряжение последних дней начинает отступать.

– Откуда вы знаете о таких схемах? – спросила я.

Глеб усмехнулся, но в этой усмешке не было радости.

– Опыт, Алина. Печальный опыт. – Он сделал глоток, задумчиво покрутил стакан в руках. – Знаете, я тоже когда-то был идеалистом. Верил в справедливость, в силу закона, в то, что правда всегда побеждает.

– Что изменилось?

– Жизнь, – коротко ответил он. – Настоящая жизнь. Когда понимаешь, что клиенты врут, суды продаются, а справедливость – это роскошь, которую могут позволить себе только те, кто не знает настоящей цены победы.

В его голосе была горечь, которую он обычно тщательно скрывал. И вдруг я поняла – его цинизм был не природным качеством, а защитной броней. Кто-то его ранил. Глубоко и больно.

– Но вы все еще здесь, – сказала я тихо. – Все еще боретесь.

– Привычка, – пожал он плечами. – Или упрямство. А может, просто не знаю, чем еще заниматься.

Мы замолчали. За окном мерцали огни ночной Москвы, в кабинете было тепло и уютно, а виски делал свое дело, размывая границы между нами.

– Расскажите что-нибудь смешное, – попросил он неожиданно. – Из университета. Или из жизни. Что угодно.

И я рассказала ему о своей практике на втором курсе, когда я перепутала статьи кодекса и чуть не отправила невиновного человека за решетку. О том, как краснела перед всей аудиторией, когда преподаватель указал на ошибку. О том, как потом три дня не могла спать, переживая из-за этого промаха.

Он слушал и впервые за все время нашего знакомства улыбался. Настоящей, теплой улыбкой, которая меняла все его лицо, делала его моложе и… человечнее.

– Забавно, – сказал он. – А я в том же возрасте был уверен, что знаю все ответы на все вопросы.

– И что, теперь знаете?

– Теперь знаю, что вопросов гораздо больше, чем ответов.

Усталость навалилась внезапно. Долгий день, стресс, виски – все это сделало свое дело. Веки стали тяжелыми, в глазах расплывалось. Я откинулась в кресле, намереваясь просто закрыть глаза на минутку…

Проснулась я от прикосновения чего-то мягкого и теплого. Открыла глаза и увидела, что лежу в том же кресле, а на мне лежит мужской пиджак – его пиджак. Пахнущий дорогим одеколоном с нотками бергамота и чем-то еще, сугубо мужским и неожиданно успокаивающим.

Глеб сидел за своим столом, работал с документами при свете настольной лампы. Заметив, что я проснулась, поднял голову, и в его взгляде было что-то такое мягкое, что сердце пропустило удар.

– Спи, Каверина, – сказал он тихо, и в его голосе не было ни капли привычной холодности. – Утром разбужу.

В этих простых словах была такая нежность, такая неожиданная забота, что у меня перехватило дыхание. Впервые за эти дни его присутствие не пугало и не напрягало, а, наоборот, успокаивало, словно он был не грозным боссом, а… защитником.

Я закрыла глаза, крепче укутавшись в его пиджак, и позволила себе снова провалиться в сон. Последнее, что я помнила – тихий звук переворачиваемых страниц и удивительное ощущение того, что я в полной безопасности рядом с самым опасным мужчиной в фирме.

Глава 4

Глеб

Утро встретило меня ощущением, которого я не испытывал уже много лет – предвкушением рабочего дня не как рутинной обязанности, а как захватывающего приключения. Не потому, что меня ждали особенно интересные дела или важные переговоры. А потому, что вчера впервые за долгое время я почувствовал себя… живым.

Когда я вернулся в кабинет в половине седьмого утра – привычка рано вставать никуда не делась – на кресле для посетителей лежал женский пиджак, аккуратно сложенный и оставленный с запиской: "Спасибо. А.К." Почерк был аккуратным, решительным – как и сама его обладательница.

Она ушла сама, не дожидаясь, пока я ее разбужу. Наверное, проснулась рано – как и я, она из тех людей, кто не умеет долго спать, когда голова полна мыслей. И, видимо, не захотела создавать неловкую ситуацию утренними разговорами после вчерашней близости.

Умно. И очень в ее духе.

Вчерашний вечер изменил что-то между нами. Не знаю что именно, но барьер отчужденности дал первую серьезную трещину. Она показала мне свою уязвимость – усталость, сомнения, способность доверять. А я… я почему-то позволил себе снять маску циничного профессионала и рассказать правду о своем прошлом.

Опасная тенденция. И почему-то невероятно притягательная.

В восемь утра Алина появилась в дверях моего кабинета с двумя стаканчиками кофе из автомата в холле. Темные круги под глазами выдавали короткую ночь, но взгляд был ясным и решительным.

– Доброе утро, Глеб Андреевич, – сказала она, протягивая мне кофе. – Я подумала о вчерашнем разговоре.

– И к каким выводам пришли?

– К тому, что нам нужно проверить нашего клиента. Тщательно. – Она села в кресло, поставила свой кофе на стол и открыла блокнот. – Я составила список вопросов, которые требуют прояснения.

Я взял протянутый листок и пробежал глазами. Двадцать три пункта, каждый из которых бил точно в цель. Структура собственности "ИнноТех", связи с подрядчиками, история предыдущих исков, финансовые потоки через оффшорные зоны. Работа, которую должен был проделать аналитический отдел, но которую она взяла на себя.

– Впечатляющий список, – признал я. – Но на такой анализ уйдет неделя, а у нас есть три дня до встречи с руководством "ИнноТех".

– Я уже начала, – она достала из папки распечатки. – Работала дома до четырех утра. Первые результаты… интересные.

Следующие два часа пролетели незаметно. Алина методически разбирала корпоративную структуру клиента, прослеживала связи между компаниями, анализировала финансовые отчеты. Ее подход был математически точным и в то же время интуитивно правильным – она чувствовала закономерности там, где другие видели только цифры.

– Посмотрите сюда, – сказала она, указывая на схему, которую нарисовала на доске. – "ИнноТех" официально принадлежит кипрской компании "Инвест Партнерс Лимитед". Та, в свою очередь, контролируется британской "Глобал Технолоджи Холдинг". А настоящие владельцы…

– Спрятаны за цепочкой подставных лиц, – закончил я. – Классическая схема через заграничные фирмы.

– Не совсем классическая. – В ее голосе прозвучала нотка возбуждения. – Я нашла связь с российским владельцем. Один из подставных директоров "Глобал Технолоджи" – некий Дэвид Смит – числится в российской налоговой. И этот номер принадлежит…

Она сделала театральную паузу, наслаждаясь моментом.

– Кому?

– Давыдову Семену Михайловичу. Депутату Государственной Думы от "Единой России".

Я почувствовал, как что-то холодное сжалось в груди. Депутат. Политические связи. Это меняло всю картину дела.

– Вы уверены?

– Проверила трижды. – Она протянула мне распечатку из налоговой базы. – Господин Давыдов очень осторожный человек, но не настолько, чтобы полностью скрыть следы.