Средь бесконечной череды созвездий. Книга 5.3. Захпур

«Дыр – дыр – тррр…» – пел вновь тронутый моею рукой варган.

А темная фигура все приближалась.

И вскоре стало видно, что это господин Инженер собственной персоной.

Подойдя к валуну, он посмотрел на меня мало чего выражающим взглядом и нехотя произнес, опустив голову вниз:

– Я не знаю, куда мне идти.

Взгляд его был пуст и черен. А ветер трепал седые волосы на поникшей голове.

– Садись. Подумай, – прерывая игру, доброжелательно предложила я подполковнику. – А там и надумаешь что-нибудь.

И снова тронула пальцем струну.

Варган вновь зазвучал, вторя вою псов и входя с ним в диссонанс.

Инженер молча кивнул. И чуть отошел от меня в сторону, усаживаясь на краю предполагаемого оврага.

В груди защемило. Мне очень хотелось ему помочь.

Поняв это свое желание, зафиксировав на нем внимание, я в то же мгновение ощутила у себя под вытянутой ногой нечто продолговатое.

А ухватив эту штуковину и рассмотрев, поняла, что это дудук.

Прям подарок.

Что ж…

Я перевела взгляд на ссутулившуюся фигуру подполковника, одиноко сидящего на краю… чего-то там. Поднесла флейту к губам и…

Открыла глаза в Поминальной, растерянно глядя на пламя свечи и чуть испуганно моргая.

Не столько от перехода из полной темноты к хоть какому-то освещению, сколько от пристальных взглядов собравшихся, направленных на меня.

Впрочем, отчитываться перед ними я совершенно не собиралась. Поэтому продолжила сидеть молча. Разве что позу сменила. И теперь восседала на стуле, закинув ногу на ногу.

Остальные тоже помалкивали.

Тем временем, судя по всему, близилось утро. Потому что Злюка подал рукой знак, приглашая всех на выход. А сам начал гасить свечи и курильницы, едва мы поднялись со своих стульев.

Так что выходил он из комнаты последним, если не считать так же притормозившего на выходе Верховного Лорда. Оба задержались на выходе. Оставшись наедине, теперь уже в полной темноте Поминальной.

Что наверняка их не пугало.

Все же взрослые мальчики. Поэтому и не боятся ни темноты, ни покойников.

(Но это не точно.)

Я про себя ухмыльнулась, глядя на задерживающихся на выходе и чувствуя, что меня может понести…

Поэтому, натянув вожжи собственного ехидства, изобразила на физиономии отстраненную задумчивость, а взгляду придала выражение глубокой кротости и смирения, только что не святости. До нее я пока не дотягивала.

Хотя и с остальным, видимо, переборщила.

Поскольку, посмотрев на меня, Посол аж шарахнулся, хватаясь за голову. Волкодавий Папа насмешливо хмыкнул (вроде ничего другого от меня и не ждал). А каботера просто посмотрели на меня глазами, полными какого-то доверчивого ожидания.

Так поклонники смотрит на занавес в театре перед началом спектакля. В предвкушении выхода любимых актеров.

Красноголовый же сердито шикнул на меня, зашипев рассерженным лесным котом.

Мне даже захотелось проверить: встала ли шерстка дыбом у него на загривке?

Но я воздержалась.

Все же инстинкт самосохранения не спал, в отличие от остального организма. Хотя и я, и он уже более-менее взбодрились.

Вот что вредность святая делает!

К тому же зловредность не только способствовала обретению бодрости, но и помогала не думать об Инженере.

А то мысли про то, как он там, постоянно лезли мне в голову.

Но начинался новый день… И этим тревогам было не место и не время для обитания у меня в черепушке.

Надо было включаться в работу.

***

Вторая ночь поминальных бдений началась по тому же сценарию.

Разве что, обнаружив подполковника в Сером Мире на том же месте и в той же позе, я отправилась в ближайший лесок за дровами.

Валежник нашелся быстро, а вой псов меня не пугал. Я почему-то чувствовала нечто сродни духовной близости с ними. Они были для меня свои. Как и я для них.

Собрав все на костер и разложив его поближе к Инженеру, я отошла прочь, вновь забравшись на валун.

Бывают такие моменты, когда надо побыть одному. Помолчать, подумать. Но одновременно и одиночество нестерпимо. Рядом нужен кто-то, близкий тебе. Чтобы понимал без слов, чтобы можно было просто помолчать, ощущая внутреннее тепло и поддержку. Побыть в итоге не в одиночестве, но наедине с самим собой. Так бывает. Как выяснилось, не только в жизни. Да и когда еще есть столько времени на раздумья, как не в посмертии?

Подполковник посмотрел на меня угольно-черными глазами, подвигаясь поближе к огню.

А я, наигрывая нежную, словно душа ребенка, мелодию на дудуке, подумала о том, что душа инженера расстается со своими привязками. К кому-то и чему-то. Отпуская тех, кто дорог, прощая самому себе так и не сказанные слова, невыполненные дела, непроявленные чувства.

Это всегда трудно, холодно и больно.

Мелодия дудука лилась то нежная и пронзительная, как первая любовь, как первый взгляд ребенка на свою маму, то трепетно печальная, напоминая о несбывшихся надеждах, о несчастной любви, о потере близких. Но не было в ней обреченности, а была щемящая радость пополам со светлой печалью и надежда на что-то далекое, но точно хорошее.

Если варган обрывал привязки, то дудук очищал душу.

Мир, словно калейдоскоп, завертелся в лавандовом танце, и я… вздрогнув, вновь обнаружила себя сидящей на стуле. В легком тумане благовоний, крадущемся вдоль эбеновых стен комнаты.

Наступало утро.

***

Третья ночь подарила мне барабан.

Который я обнаружила на уже полюбившимся мне камушке вместо дудука и варгана.

Вздохнув, я посмотрела в беспросветное небо, на греющего у костра руки инженера. И легонько прошлась пальцами по натянутой мембране инструмента. Пробуя его «на вкус» и выбивая незатейливый ритм.

«Джембе.» – название барабана в виде мыслеформы ветром принесло в мою голову, четким слепком отпечатав в сознании, словно босую ступню ноги на морском песке.

Я вздохнула. Все в нашей жизни временно.

И вновь пробежалась пальцами по поверхности мембраны.

Сегодня в Мире Посмертия было особенно ветрено.

Где-то совсем рядом залаяли псы.

Зафиксировав ногами корпус барабана, я начала отбивать ритм, легко касаясь ладонями рук его туго натянутой кожи.

Играла то, что само лилось в сознание. То чередуя игру пальцами и ладонями, то совмещая их.

Я играла самозабвенно, став частью отбиваемого ритма, не обращая ни на что внимание.

Барабан пел и гудел под моими руками.

Темп становился все басовитей, пока неожиданно не оборвался.

Я подняла глаза и обнаружила звездное небо над головой и стоящего ко мне спиной на краю обрыва подполковника.

Но едва я оборвала ритм, как инженер повернул в мою сторону голову и медленно произнес, глядя на меня черными колодцами глаз:

– Я принял решение, девочка.

Он усмехнулся краешком рта и неожиданно, чуть склонив голову набок, ровным голосом процитировал:

«…Я ведь помню,

Как ветер умеет зализывать раны!

Я ведь помню,

Как из-под копыт летит звёздная пыль.

Я ведь тоже был

От путешествий безумный и пьяный.

Я ведь тоже немало

В далёких мирах наследил…»**

С этими словами подполковник, резко повернувшись ко мне спиной, широко распахнул объятья, подставляя лицо ветру.

И… взмыл в воздух.

Винтом вворачиваясь в покрытое звездами, словно веснушками, черно-синее небо. Кометой, презревшей законы притяжения, исчезая среди этой бриллиантовой россыпи еще недавно скрытых от глаз светил.

А темно-синяя высь сверкала созвездьями!

Словно с высокого Неба сорвали завесу, и теперь звезды вдруг оказались совсем близко и от нас, и от этой лавандовой поляны.

Так близко, что казалось – просто протяни руку…

И я спокойно смогу коснуться нежной вуали туманностей этой Галактики. Бережно держа сотни разноцветных Солнц на ладони, словно стаю светлячков.

Звезды искрились, оседая на лавандовых травах, будто капли росы поутру, словно драгоценные капли долгожданного дождя на томимой жаждой листве.

Сила звенела струной, даря энергию этому месту.

Вот только…

То была некроэнергия. Энергия Смерти.

Почувствовав, что меня начинает буквально уносить в невидимый туннель, протянувшийся нам навстречу из сине-черной бесконечности Вселенной, я перестала барабанить. Пальцами впившись в гранит валуна и изо всех сил стараясь остаться в своем теле. Здесь. На месте. А не рвануть окончательно на тот свет вслед за инженером.

Как-то, по моим ощущениям, рано мне еще было туда…

(Пока что расставание с собственной душой не входило в мои планы.)

– Не сейчас, – прошептали мои губы.

И меня словно отпустило, оставив пушистый комок божественной субстанции, зовущейся душой, на своем месте.

(По моим ощущениям, на анатомическом атласе моей фигуры, место души находилось где-то в глубине солнечного сплетения. Но это не точные координаты объекта…).

Тем не менее проявление собственно воли как намерения помогло.

И водоворот смертной энергии успокоился, позволив моей собственной энергетике заякорить монаду*** в теле.

А когда я, справившись с трудностями, огляделась, то обнаружила отсутствие подполковника.

Вокруг стояла тишина. И царствовала пустота.

Но по-прежнему простиралось лавандовое поле с вновь затягивающимся мглой Небом у меня над головой. Да лаяли псы в деревне Стражей.

И только я начала пытаться понять, точно ли у меня все осталось на месте, после таких некровывертов…

(В смысле не раздербанило ли мне все энерготела к чертям собачьим? И надо ли провести ревизию организма в принципе? Или не надо?)

…Как буквально слетела со стула от закатанной мне соседом оплеухи.

Соответственно, приходя в себя и осознавая себя же как личность, – просто лежащей на полу, без всякого обследования собственной энергетическо-духовной составляющей.

Но нет, обследоваться мне явно не дали. Уложив на пол.

Та не, я не просто валялась, а прям возлежала.

Ровно так возлежала.

Рядом с опрокинутым стулом.

Красиво распластавшись на плитах в ногах у мужиков, аж привставших со своих мест (не иначе, чтобы лучше видеть мои большие глаза). Пред их озабоченно- испуганными взглядами, пристально взирающими на мою распростертую на мраморном полу тушку.

Прям «Уронили мишку на пол…»**** получается.

Хорошо хоть лапы не поотдирали к чертям собачьим.

– Ты чего, дурак? – искренне поинтересовалась я у Злюки, в один мах вскакивая с пола, сердито сверкая на него глазами и с чувством крутя пальцем у виска.

– М-мм… – прикрыв глаза рукой, как-то неопределенно промычал Батя Волкодавов.

Каботера просто, молитвенно сложив перед собой ладошки, молча и быстро засеменили к выходу.

Вскочивший было со своего места Красноголовый то ли с оханьем, то ли со стоном (это было нечто среднее) плюхнулся обратно на стул и, вытянув ноги, прикрыл глаза, не издав больше ни звука.

(То есть оставил меня соображать: этот стон у него что, может, песней зовется? Или это нервное? Ну, он же у него не предсмертный, правда?)

Посол сидел, уперев локти в край гроба и обхватив голову руками. Молча.

(Ну хоть в гроб не сиганул. И то ладно.)

А Верховный Лорд с отстраненно-отсутствующим видом так же, ни слова не говоря и не глядя на нас, отстукивал бусами четок одному ему ведомый ритм.

В итоге я поняла, что выяснять отношения с соседом придется мне лично.

Поскольку в сухом остатке выглядели дееспособными только мы вдвоем. Остальные явно были не в форме.

А я?

Я даже не была сердита. Просто не считала, что у кого-то была уважительная причина лепить мне… пощечины (судя по горящей щеке).

(Ничего личного. Без обид. Но – объективно. Я не люблю, когда меня бьют. Тем паче за просто так. И тем более меня злит, когда это делают из-за угла или пользуясь определенным моим состоянием. То есть беспомощностью.)

Неизвестный тем временем смотрел на меня в упор – пристально и зло. При этом в его взгляде не было эмоций. Он был злым по факту.

(Что? Тоже ничего личного?)

Кроме того, я бы сразу засадила ему с ноги…

Но… Он был старше меня по званию.

Что меня и остановило.

(Все же стоило быть осторожной. Особенно в моем положении.)

Правда, сей злостный тип был не в форме.

Что и позволило мне, с одной стороны, высказаться. А с другой – нивелировало резкость этого самого высказывания. Одновременно не мешая началу разборок на физике, если тот их захочет.

(Не я же первая их начала.)

Однако драки не вышло.

Не успела я начать грубить неизвестному дальше (а собиралась), как Волкодавий «Начальника» ожил. Молниеносно взвившись со своего места и одним махом сиганув через гроб с покойником, заходя мне за спину.

После чего, схватив меня в охапку, крепко прижал одной рукой к себе и, плотно закрывая мой рот пухлой ладонью второй, бегом поволок мою особу к выходу со словами:

– Совсем забыл. Девушке пора на занятия. Сейчас начнется первая пара, – бубнил полковник, конкретно ни к кому не обращаясь.

Я, покорно обвиснув в его объятьях, удивленно косила глазом на «похитителя девиц»: «Какая нах… первая пара начнется, если еще и время завтрака не наступило?» – думалось мне.

Но я не спорила.

Во-первых, приятно, когда тебя волокут сильные мужские руки. Во-вторых – вообще интересная ситуация складывается.

Так-то здесь вроде как прощальные бдения происходят. Видимо, плавно перерастающие в раздачу оплеух девицам с последующим их спасением добрыми молодцами в образе чужих полковников. Так-то не Красноголовый меня оттаскивать кинулся.

Вот я и думала про себя, болтаясь в ласковых мужских ручках, словно куль с картошкой (рот-то мне ж зажали, поэтому вслух приходилось молчать): «А ничего так прощание с Инженером проходит. Не томно, хочу заметить. Местами даже бодренько».

Мысль, что все они чокнулись, я тоже рассматривала.

Но это была не основная версия происходящего.

Скорее всего, неизвестный мне тип решил, что я начинаю отправляться вслед за подполковником… в мир иной. И сделал единственное, что мог в этой ситуации, – влепил мне леща. Приводя таким образом в чувство.

(Хорошо хоть без дыхания рот в рот обошлось.)

Тем не менее это все равно было с его стороны большим хамством.

Вволю покипеть праведным гневом мне не давал командир Волкодавов, к этому времени бегом волокущий меня на вытянутых руках по многочисленным и длинным проходам Училища.

Так, держа перед собой мою мирно покачивающуюся в такт его иноходи персону под плечики, полковник шустро дотащил меня до каюты.

У самого входа в которую он наконец решился поставить меня на пол.

Опустил прямо у входа, аккуратно придержав при этом.

(Наверное, чтоб не упала. Все же растряс, пока тащил.)

Но не успела я по этому поводу и рта раскрыть (исключительно для высказывания комплиментов в его адрес), как полковник резко встряхнул меня.

И, не выпуская моих плеч из своих крепких рук, наклонился, приблизив свое лицо максимально в упор к моей физиономии. Горячо и яростно зашептав мне прямо в губы:

– Ты. Сейчас просто идешь к себе в комнату. Ложишься спать. А затем строго следуешь учебному плану. Строго. Поняла? Ни шагу в сторону. Ни слова лишнего. Ходишь вместе со всеми. В темные места не суешься. Одна нигде не остаешься. Сделай, как я прошу. – Сузив глаза, главный Волкодав вновь потряс меня, словно садовник грушу: – Обещай мне, что так и поступишь. Пожалуйста. О – бе – щай, – прошипел он, больно сжимая мне плечи и обдавая горячим пряным дыханием.

«Синяки останутся», – поняла я.

И, тяжело вздохнув, выцедила сквозь зубы, хмуро глядя на встревоженного полковника:

– Ладно. Обещаю.

Уголок его рта нервно дернулся.

Но, молча встряхнув меня еще пару раз, Волкодавий Батя все же резко опустил руки и, развернувшись на каблуках, удалился, не произнеся больше ни слова и не оглядываясь.

***

– Ты решил оставить меня разбираться с этой… – холодно произнес тот, кого я обозвала Злюкой, обращаясь к оставшемуся с ним в Поминальной Верховному Лорду.

– Вам обоим было бы это полезно, – тонко улыбнулся тот, передвинув сразу несколько черепов четок, по витому шнуру.

Брови его собеседника удивленно взлетели вверх.

__________________________________________________

* Варган – музыкальный инструмент в виде рамки и свободно колеблющегося в ней язычка, приводимого в движение пальцем или дёрганьем за нитку.

Инструмент устанавливают в области рта. Ротовая полость и глотка, а также носовая полость и нижние дыхательные пути служат резонатором, усиливающим громкость. Управляя работой артикуляционного аппарата и дыхания, изменяют тембр звучания варгана за счёт усиления тех или иных тонов в его звуковом спектре.

**Алексей Костюшкин, стихи «Ночной полет».

*** Здесь монада = душа (син.) – часть индивидуального духа как частицы Бога, проявленная в физически воплощенном человеке.

**** Стихотворение Агнии Барто.

Глава 6. Предпосылки

Что ж… До летной практики оставался год. Но его еще надо было прожить.

А это было непросто и мне, и училищу в целом.

Ведь его главному инженеру требовалась замена. Тем более что он же был в нем и основным преподавателем. Особенно на старших курсах. Плюс уровень как знаний, так и умения их донести у подполковника был весьма высок. Так что подыскать нечто подобное ему начальству было сложновато.

К тому же новенькому надо было еще и ужиться с начальником училища. А того с подполковником связывали особые отношения. Соответственно, и психологически, зная Красноголового, такая притирка простой для вновь принятого не будет.

Поэтому, заняв свои места в аудитории перед началом пары, весь поток задавался вопросом: кто же теперь будет ее вести? Ставя на каждого из оставшихся преподов- инженеров.

Я же про себя решила, что такая простая замена типа подмены ведущего преподавателя кем-то из имеющихся в училище коллег, ведущих ту же специализацию, будет совсем не в духе Красноголового.

Нет, этот что-нибудь придумает этакое…

Хотя… Кто ж его, иезуита, знает?

Интрига разрешилась, едва в аудиторию вошли начальник училища и… (барабанная дробь!)

И Злюка собственной персоной.

Притом одетый все в ту же форму без формы.

Глядя на то, как он обводит своими сферическими глазищами наши ряды, я в очередной раз поняла, что пережить этот год мне будет непросто.

Еще бы!

Ведь инженерное дело у нас все еще шло основным предметом. Это с шестого курса оно становилось факультативом. Да и там особо не расслабишься. А уж сейчас…

Холодный взгляд осколком стекла скользнул по мне, не задерживаясь, но и не оставляя без внимания.

И мне прям очень-преочень захотелось соскользнуть под парту, ветошью затаившись там до самого выпускного. Авось новый препод не вспомнит о моем существовании, а?

Мечты, мечты…

Мы с разным выражением лиц смотрели на Злюку.

А ассан после представления нам нового преподавателя стоял молча, сцепив руки за спиной и полуобернувшись к окну. Так, что казалось, что он больше не обращает никакого внимания ни на нас, ни на незнакомого потоку педагога.

Создавалось впечатление, что ни он, ни мы ему не интересны.

Так что, едва исполнив долг вежливости, по отношению к нам ко всем, то есть познакомив и нас, и нового инженера друг с другом, Красноголовый с отсутствующим выражением на лице молча уставился в окно. Отрешенно рассматривая раскинувшуюся за ним панораму.

Да, честно говоря, по большому счету и знакомством-то это явление потоку вновь назначенного препода нельзя было назвать.

Ни звания новенького, ни его предыдущего места службы он просто не озвучил.

– Господа курсанты, представляю вам временно исполняющего обязанности главного инженера училища и вашего преподавателя. Рой Соль, – бесстрастно объявил нам начальник училища, глядя куда-то поверх наших голов в одну лишь ему ведомую точку пространства.

Я даже мысленно график себе начертила типа: куда ведут параллельные начальственного взора?

Не, мы, конечно, стояли на вытяжку. Притом заинтригованные вопросами о новом преподавателе. И, естественно, дружно грянули:

– Здравия желаем, господин Рой Соль.

И все. Интрига сохранилась.

Кто? Что? Откуда?

Сие так и осталось скрыто от наших пытливых умов.

Мы потом, конечно, попытались порасспрашивать знакомых про него. Но этот мир умел хранить тайны. А у нас не было ни достаточного уровня допусков, ни связей.

Ко всему это вообще могло быть не имя, а псевдоним.

Такое здесь иногда практиковалось.

В общем, грустноватенько как-то этот год начинался.

«Ладно, – решила после этого невнятного представления неизвестного я, – Буду выживать, как получится. А что делать? Придется».

И, незаметно вздохнув, переключила внимание с собственных мыслей на преподавателя и на то, о чем он, собственно, начинает вещать.

Что-то мне подсказывало, что этот тип явно не потерпит рассеянности, тем паче от меня.

***

Забегая вперед… Что сказать?

Если до этого меня гоняли так, что я по винтику могла полностью собрать и разобрать любую орбитальную фигнюшку, любую наземную базу. То теперь я все это проделывала с закрытыми глазами и при нахождении в крайне неблагоприятных средах, создаваемых Злюкой на симуляторе.

При том что про «с закрытыми…» – это не фигура речи. Это было его требование к нам в прямом смысле слова. И нам приходилось его выполнять.

Смогли не все.

Некоторые были отчислены за неуспеваемость уже после зимней сессии.

К тому же «временно исполняющий…» Гэхэджа явно затянулось.

Ну, или представление о временности у нас было разное.

Сам же начальник училища не обращал на меня никакого внимания. А если мы с ним случайно и сталкивались, то равнодушно взирал куда-то мимо меня и сквозь меня.

Короче, создавалось впечатление, что смотрит он на приговоренного к смертной казни.

Так что мне каждый раз от пустоты в его глазах, обращенных на меня, становилось весьма неуютно. Даже более неуютно, чем от взгляда Злюки, которым тот изредка меня одаривал.

Слава Господу Сущего, что Нота Злобности Моих Дней (Соль) на меня внимания обращал не больше, чем на пыль под ногами, пока дело не касалось учебы. Там-то он с меня все шкуры сдирал.

Но сессию я закрыла.

Правда, у меня не случилось ни одной увольнительной: ни в город, ни даже просто в привокзальное кафе. Было не до того.

***

А во втором семестре порадовал инженер-бионик.

Занятия в медицинском блоке тоже ведь никто не отменял. Так что мы много времени проводили и в операционных, и в лабораториях.

Для меня вообще сутки перестали исчисляться часами. Время слилось в одну прямую бесконечность… С редкими перерывами на сон и еду.

Поэтому недельный перерыв между концом сессии и началом второго полугодия, несмотря на работы в оранжерее, был сущим отдыхом для организма.

Был.

Пока одним прекрасным вечером этот самый вечер не перестал быть томным. И я почти ночью, заканчивая посадки, в пустой оранжерее не столкнулась с одним из наших инженеров-биоников.

Самым углубленным в себя, хочу заметить.

Он никогда не разговаривал с нами на сторонние темы. Никогда не рассказывал никаких историй из своей жизни или случаев из практики. Нет. Чисто следил за проведением опытов. За работами в теплицах, если был дежурным.

Это не значит, что он не знал нас, не наблюдал за нами. Знал. Наблюдал. Просто не реагировал на нас как на объекты, достойные его внимания.

Как выяснилось, до поры…

Не знаю, что вдруг взбрело в его покалеченную голову?

Но однажды поздним вечером, когда основной свет в оранжерее был уже погашен, а я, прихватив ящик с рассадой, двинулась в один из ее темных уголков, чтобы оставить его там до утра, обычно наглухо закрытая дверь в лабораторию, находящуюся при оранжерее, неожиданно открылась, явив на своем пороге инженера-бионика.

Ну возник мужик и возник. И что?

У него, собственно, рабочее место было при этой теплице.

Поэтому особого значения его появлению мною и не придалось.

Так-то я уже о кроватке мечтала.

Мне спать хотелось.

Тем более что обстановка располагала к воплощению этого желания в жизнь.

Ночь. Темно. Пахнет сырой почвой и травами. Над головой – Луна, стоящая в зените и подсвечивающая своим неверным зеленоватым светом редкие растения, собранные здесь, некоторые из которых отвечают ей взаимностью – обмениваясь с Ночной Красоткой свечением.

Вокруг царит негустой мрак, слегка разбавляемый лунным светом, светом ночных цветов и светом, пробивающимся из полупрозрачных дверей и стен лаборатории и из примыкающих к оранжерее коридоров.

Тишина.

Лишь щебечут ночные птахи, живущие в парнике и за его пределами, да стрекочут цикады.