По тропинке из хлебных крошек

Василий сделал приглашающий жест, а когда я вышла, посигналил на прощанье, и машина укатила куда-то вглубь двора. Делать нечего, пришлось идти. Уже на подходе заметила в окне второго этажа мелькнувшую мордашку – узкое белое лицо. Мелькнуло и пропало. Но меня увидели.

Со скрипом тяжелая деревянная дверь пустила внутрь. В тишину и сумерки. Пришлось остановиться и дать глазам привыкнуть. Что оказалось весьма разумным: за высоким порожком в просторный холл с колоннами спускались три ступеньки. Ни единого звука не долетало сюда, будто в обитую ватой коробку, пылящуюся на полке музея. Только под эхо своих шагов я и отправилась по шахматным вытертым и потрескавшимся плиткам.

На развилке пришлось остановиться: то ли мне вверх по лестнице, то ли в темный коридор с мутно белеющим отсветом впереди. Лестница казалась логичнее, но морийский туннель щекочуще манил, и я, конечно, не устояла. В коридоре было совсем темно, идти приходилось медленно, надеясь, что не встретится нежданная ступенька или забытый стул. Хоть и не заброшка из ужастика, но мало ли. Отсвет, на который только и можно было ориентироваться, падал откуда-то сбоку, но дойти я не успела. Неловко споткнувшись на выщербленной плитке, шатнулась, оперлась о стену и задела ручку незаметной двери. Та с легким свистом приоткрылась. Кладовка была заполнена множеством вещей. Коробки, сломанные стулья, мощные столбы свернутых плакатов и контурных карт громоздились друг на друга, закрывая даже окно, едва пропускающее свет сквозь эту выручай-комнату. Прямо по центру стояли шесть-семь манекенов, примерно моего роста. Сплетенные из гладкой лозы туловища с аккуратными слепыми головами. Очевидно, для уроков технологии. Оставалось надеяться, что их сослали окончательно, и мне не придется мучиться с одной из болванок. Шитье уж точно не для меня.

Я закрыла дверь и тут же увидела кошку. Полосатая очаровашка стояла в начале коридора, и глаза ее посверкивали в полумраке.

– Милашка! Кис-кис-кис.

Она подождала, пока я пройду полпути, потом развернулась и потрусила в сторону лестницы. Проверила, что иду следом, и легко поскакала по ступенькам. На втором этаже распахнулся коридор, где друг на друга глядели окна и двери классов, а вбок шел другой –поуже, огибая лестничный проем. Кошка выбрала его и так припустила, что скоро исчезла за углом. «Сегодня первый урок – физкультура», – поняла я и рванула следом. Только вот за поворотом коридор резко закончился, оборвавшись в комнату, и я нос к носу столкнулась с женщиной в зеленой твидовой юбке и блузке со старомодным бантом. Таких мама называет «пышечками», когда в ширину столько же, сколько в высоту, но миленькие. Эта, правда, была миленькой лет десять назад. Посмотрев на меня сквозь стекла больших круглых очков, она кивнула рыжеватым пучком и улыбнулась:

– Женя, доброе утро. Мы как раз тебя ждали.

Под «мы» подразумевалась не кошка, а двое ребятишек, заслоненных широкой юбкой. Худенькая девочка с черными косичками, мелькнувшая в окне, и пухлощекий мальчишка почти на голову ниже.

– Здравствуйте. Я, наверное, опоздала…

– Вовсе нет. Я имела в виду, что мы рады. Для школы любой ученик подарок, но сразу видно, что ты умница, – и она очень душевно улыбнулась. – Уверена, и мы тебя не разочаруем.

Ого! Я точно бесплатно учусь?

– Вот твои товарищи, – из-за спины учительницы выудилась не очень-то радостная парочка. – Мал и Дарья. Ярослав сейчас в саду. А меня зовут Роза Георгиевна, и я отвечаю за гуманитарный профиль.

– Это как?

– Буду преподавать тебе русский и иностранные языки, литературу, историю и обществознание.

– Сразу все? Это потому что в школе учителей не хватает?

– Педагогов у нас не много, но дело не в этом, дорогая. Каждого учителя должно «хватать» на свой профиль. Все эти предметы связаны и не могут преподаваться в отрыве друг от друга. Разве это не очевидно?

– Эм… Наверное. Нам иногда на литературе учительница рассказывает что-нибудь по истории, чтобы понятнее было. И на английском разбираем тексты. Но учителя все разные.

Роза Георгиевна покачала головой:

– Удручающе. Образование слишком важная сфера, чтобы допускать рискованные эксперименты.

«Эксперименты?»

– Но не будем о грустном. Для начала нужно осмотреться и познакомиться со всем. Ребята помогут удовлетворить твое любопытство. Наш девиз – «Будь неистов в постижении нового». Это находит отклик в сердце любого ребенка (если только он не погубил себя) и лучших взрослых. Поэтому: «добро пожаловать» и встретимся через час в проекторной.

Она еще раз улыбнулась, энергично хлопнула в ладоши, подбадривая начать «знакомство», и не оставалось ничего другого, кроме как развернуться и выйти в коридор вместе с навязанным сопровождением. Мы добрались до лестничного пролета, и тут мелюзгу как прорвало:

– А ты весной родилась или осенью?

– Тебе понравилось, понравилось у нас?

– Ты очень красивая!

– Будешь с нами гулять?

– Ну… мы и так уже вроде гуляем.

– Нет, нет, во дворе!

– В школьном дворе, там много интересного.

– Мы все, все покажем.

– Давайте сначала здесь, в школе.

– Да!

– Правильно.

– Тогда нам сюда, – кивнула Даша, и мы отправились в большой коридор.

На дверях классов висели таблички, и я сразу заприметила, где та самая «Проекторская». Остальные были не менее чудными: вместо кабинета физики, математики или номера класса там значилось – «Опытная», «Рабочая», «Лекцклуб».

– А сколько в школе учеников?

– Ярослав в саду, – напомнил Мал.

– Ок, а вообще сколько?

Они замолчали и уставились на меня.

– Только не говорите, что вас трое.

– Четверо, – улыбнулся мальчишка, ткнув в меня пальцем.

Просто отлично! Супер! Куда я попала?

В этот момент юзнуло уведомление Телеги – малыши подпрыгнули. Анжи захлебывалась от восторга (я успела скинуть ей фото машины-динозавра): «вау! ты хоть понимаешь, что это?? Форд Модель Делюкс! я папе отсылала, он сказал, такие в 20 годах прошлого века делали. на заре блин автопрома! да еще в суперском состоянии, на ходу! ты в сказку попала, подруга».

Ага! Принцесса есть, ждем дракона. Дети между тем таращились на телефон. Мал сопел, Даша хмурилась.

– Вы как будто смартфона не видели.

– А зачем он?

Так я узнала, что «веселья» впереди еще много.

Глава 4.

Распахнув все пять фиолетовых лепестков вокруг алого венчика, на подлокотнике моего стула лежал цветок. Я старалась сосредоточиться на фильме, но краем глаза замечала робкую улыбку Ярослава. Каждый день ждет маленький «привет» из его сада – цветок, или красивый листик, или, однажды, завиток побега. Зимний сад при школе – владения Славы. Его «проект». Комната со стеклянным потолком в глубине левого крыла, наполненная зеленью всех оттенков. Слова не вытянешь из этого мальчишки, только щурит светло-голубые глаза, да морщит острый нос, засеянный веснушками. Но среди своих горшков он царь и бог. То, что разговаривает – шепотком – с любимыми джунглями, это еще ладно, бабульки тоже, бывает, рассаде чуть не имена дают, но ведь зелепуха ему как будто отвечает! Иначе откуда он так точно знает, где веточку подвязать, где тлю найти, где чуть подрыхлить.

На панорамном экране между тем вовсю шел мульт про крестовые походы. Типа, урок истории. Хотя «урок» здесь понятие относительное. Относительно всего, к чему я привыкла.

– Как нет расписания? – удивилась мама. – А как же ты готовишься к урокам?

– Я к ним и не готовлюсь, – читавший рядом новости Сергей фыркнул в чай и захихикал. – Мы закрепляем новый материал заданиями прямо в школе. Я поэтому и возвращаюсь позже обычного.

– Тебе не тяжело?

– Непривычно. Но так даже лучше: пока свежее в голове, делается быстрее.

Вот да. Чем копаться потом в памяти, проще решить тест сразу после этого мульта. Пока крестоносцы с сарацинами не разбежались. Впрочем, туда им на самом деле и дорога. Фильм кукольный, как и прочие, но даже так противно видеть, до чего людей жадность, глупость и жестокость доводит. Даша вон откровенно морщится.

– Подожди, ты же сказала, что эти ребята тебя младше, – недоумевала мама, узнав, что учимся мы все вместе.

– Ну, да. Славка на год, а ребята в пятом классе, по идее. Но куда нас еще и делить? Задания разные, конечно, дают. А так – им интересно. «Стимулирует воображение», как Роза Георгиевна говорит.

– Ох, она вообще много чего говорит, – нахмурилась мама. – Я понимаю, новые подходы, методики, но у них все совсем уж с ног на голову. Уроков толком нет, учебников тоже, о программе никто и не слышал. Как бы нам это боком не вышло: будет потом отставание по всем предметам.

– Не суетись, – обнял ее Сергей. – У школы чудесная репутация: я наводил справки. Да, детей очень мало, но два года назад их выпускник поступил в МГУ, причем с легкостью. Если хочешь, договоримся, и Женя сдаст экзамены в конце года по ключевым дисциплинам. Проверим. Зато человек доволен – видишь.

Да. В целом. Несмотря на все непривычности и странности. Это я еще не стала маме рассказывать, что в школе не было уроков физкультуры, музыки и рисования. Как выразилась на мой осторожный вопрос Олимпия Карловна (спец по естественным наукам): «Если взрослые думают, что они могут объяснять ребенку, как он должен двигаться, рисовать или петь, они ничего не понимают ни в детях, ни в искусстве». При этом «игровая» комната, где тихо работало радио на классической волне и имелись все инструменты для ИЗО, всегда была открыта, а для игр во дворе выделялось особое время.

Когда в Телеге ко мне приставали «объясни да объясни, как там» – я ответила: «Свободно». Можно свободно прогулять урок, зачитавшись в библиотеке (я так однажды пропустила геометрию, и никто не хватился), можно свободно перекроить план уроков, если внезапно проклюнулся бутон на лысом колючем кустике в саду Славы, и следует срочно изучить особенности семейства лавровых, или когда мы обнаружили подсобку школьного театра, и два дня уходит на любительскую постановку «Ревизора», потому что «пьесу грех читать, если можно показать».

Да, у меня было предостаточно времени, чтобы исследовать все углы и закоулки школы. В сопровождении неунывающих и неотстающих Мала и Даши. Я у них стала личным айдолом: что ни сделай, ни скажи – парочка всегда «за». Не сказать, что неприятно, но бывает напряжно.

На Хогвартс здание вполне тянуло: масштабно, запутанно и с нужным градусом таинственности. Это походило на прогулку по заброшенному городу: когда-то здесь кипела жизнь, вот ее следы, вот напоминания, вот имена и лица тех людей, кого давно нет, а может, и не было. Нашелся даже маленький музей истории школы – квадратная комната без окон, по стенам – тематические стенды, вымпелы, манекены с формой. В моей прежней школе тоже был подобный уголок, только здесь на флагах красовались надписи с «ерами» и «ятями», а один манекен принарядился в форму гимназиста царских времен. Распухшие альбомы со статьями и фотографиями лежали раскрытые на столах, горделиво напоминая о славном прошлом. Что ж, было о чем: и праздники они устраивали знатные, и спектакли ставили, и активно помогали лесничеству. Об этом шефстве над лесом материалов было больше всего. Дело-то хорошее, если так посмотреть.

– Мы сюда часто приходим, – поделилась Даша. – Роза Георгиевна говорит, что с прошлого нужно время от времени сметать пыль.

– С настоящего тоже неплохо.

Она посмотрела удивленно.

– Настоящее движется.

Вот иногда они выдавали что-нибудь непонятное. Мелкие, мелкие, а как брякнут. Или это: всюду провели, все показали, а потом выясняется, что у них тоже есть «проекты», но «туда пока нельзя, нет, нет, не смотри, надо доделать». Я бы подумала: интригу нагнетают – если бы не видела, как им не терпится меня провести в святая святых. И однажды этот день настал. Торжественнее только инаугурация проходит. Еле сдерживалась, чтобы их не расстроить. Но терпеть пришлось только до тех пор, пока Мал не открыл неприметную дверь в тупике правого крыла. Неприметную, но весьма надежную, потому что из-за нее совершенно не просачивались шорохи, писки и прочие звуки крохотного зоопарка.

Кабинет не мог тягаться размерами с зимним садом Славы, поэтому казалось, что всего здесь слишком много: глаз, хвостов, лап, крыльев. За стеклами и решетками клеток шевелились, перепархивали, спали питомцы Мала. Несколько крыс развлекались в просторной клетке, вставая на задние лапки, юркая по лесенкам, волоча за собой длинные лысые хвосты. Безразличным пухнястым комочком спали сбившиеся в кучу хомячки, а по соседству, ни на кого не обращая внимания, неслась в колесе серо-рыжая белка. В большущей клетке скакала с веточки на веточку целая стая: желтоватые, с зеленым отливом, с алой грудкой – маленькие птички, поскрипывающие, попискивающие, пускающие нежную трель. Наособицу сидели два пузатых, нахохленных снегиря. «Снегирь обыкновенный (Pyrrhula pyrrhula)» – гласила аккуратная табличка под красавцами. Активной мелкотой оказались малиновки и овсянки, вьюрки и зеленушки. Взгляд скользнул ниже: «Vipera berus – Обыкновенная гадюка». Тело среагировало, не утруждая мозг лишней работой, – я отшатнулась и почувствовала, как сердце застучало быстрее. На первый взгляд за стеклом, среди корней, песка и листьев никого не было.

– Гадюки в это время обычно отдыхают, – успокоил Мал. – Не бойся: я хорошо присматриваю за ними – не выберутся. А тут рядом – Медянка. Смотри. Она не ядовитая.

Не ядовитая, значит, не опасная, но странное дело, достаточно увидеть эти черные глазки-бусины и скользящий язычок, как сердце все равно встрепенется. Инстинкты – упрямая штука.

– Поиграй с ней – сейчас вытащу.

– Что? Нет! Не надо.

Но Мал уже поднял крышку аквариума и, как факир ленточки из цилиндра, достал сероватую змейку.

– Смотри, какая красавица!

Не успела я опомниться, как он сунул красавицу прямо мне в руки. Когда ты цепенеешь, это значит, что внезапно весь сосредотачиваешься в голове, а остальное тело вдруг остается без присмотра и приказам не подчиняется. Теперь я знаю. Медянка развернула клубочек своего тельца, чуть покачала узкой головкой и плавно заскользила, обвивая запястье. Оказывается, змеи совсем не липкие и холодные, а даже приятные на ощупь. Успокоенная моей неподвижностью, «красавица» полезла дальше по руке.

– Она думает, что я дерево?

– Ей нравится, что ты теплая.

– Только гадюку, пожалуйста, не доставай.

Мал даже обиделся:

– Я не дурак. Я же не напугать тебя хотел. Она из всех зверей самая смирная.

– Он иногда ее на шею вешает, и в других клетках убирает, – хихикнула Даша и потянула за рукав. – Посмотри, ты еще не видела мой проект.

Увидев стеклянные ящички, я сначала вздрогнула, не сразу сообразив, что все эти жучищи и гусеницы не живые. За стеклышками были аккуратно рассортированы и насажены на булавки разнообразные насекомые. И не знала, что у нас их столько!

– Тебе нравится? – с гордостью спросила хозяйка паноптикума.

Некоторые жучары были даже ничего: щитки переливались зеленым, фиолетовым и синим, а из-под них выглядывали тончайшие крылья. Лучше всего смотрелись, конечно, бабочки. Голубеньких, желтых, оранжевых в крапинку горделиво отодвигал махаон. Я таких только на картинке видела. И там они, кстати, смотрелись живее, натуральнее что ли, пронзенных, мертвых экспонатов. Вот бы они вспорхнули, закружили стайкой над головой! Пусть только ночные остаются себе в коробке и ползают там. Не люблю их толстенькие волосатые тела и будто присыпанные мучкой крылья.

– Вот, где вы все прячетесь, – долетел из коридора ласковый басок, и в кабинет вошел Петр Платонович.

Хотя «вошел» ему не очень подходит. Вкатился. Меня всегда поражала его походка: словно под круглым широким туловищем не две ноги, а пара колесиков, плавно несущих своего владельца, куда он пожелает.

– Олимпиада Карловна вас ищет, – подмигнул он малышам. – Кто обещал ей помочь?

– Ой, да! Мы сейчас.

– Бегом, бегом! – прихлопнул он руками, и ребят сдуло из комнаты, как перепуганных воробьев.

– Эй, Мал! – спохватилась я, вспомнив, что тельце медянки все еще ласково обвивает шею. – Эй, ее же нужно убрать!

– Давай-ка я помогу. Не суетись. Открывай аквариум.

Петр Платонович бережно снял с меня змею и, воркуя над ней: «Что за красавица, что за умница. Кто у нас умница?» – водворил на место.

– Вы не хуже Мала с ними обращаетесь!

– Ну, что ты. Это мелочь – погладить, покормить. Приятно повозиться с живыми душами. Частенько сюда прихожу посидеть в тишине. Вздремнуть, – хитро подмигнул он, – есть и такой грешок.

– Да, они здесь здорово все оборудовали. Правильно вы им подобрали проекты.

– Они сами выбирали, чем хотят заниматься. Как и Слава. Суть проекта не в том, чтобы дать задание потруднее – следует раскрыть способности ученика.

– Звучит очень…

– Педагогично?

Мы рассмеялись. Самое классное, что Петр Платонович такой веселый и легкий. Точно пузатый воздушный шарик. Как он воскликнул, когда я призналась, что математику не люблю и не понимаю:

– Бедняжка! Ее нельзя не понимать. Возможно только плохо объяснить.

И не нашлось бы такого идиота, которому он бы не смог. Петр Платонович рисовал пальцами в воздухе схемы, призывая нас увидеть все цветные буквы и цифры, и – черт побери! – мы видели. Он рассказывал забавные истории о скучнейших задачах по физике, и удивительным образом все становилось понятным.

В общем, если бы это предложил кто-то другой… Но именно Петр Платонович сказал:

– Почему бы тебе не придумать свой проект?

– Но я не знаю… Что это может быть?

– А что тебе интересно?

– Мало ли. Вряд ли можно сделать проект из просмотра аниме, например.

– Безусловно. Но это, по-моему, и не особенно интересно. Пассивное потребление – удел человека уставшего или отчаявшегося. А в начале жизни, когда так много еще сил и желаний, идей и сомнений, страха и азарта – грех не выплескивать эту радугу эмоций в творение, созидание. Что ты можешь создать?

И пытливо уставился на меня.

– Ну… я умею рисовать.

– Великолепно! Настоящее искусство в школе – давно у нас такого не было. Евгения, я предчувствую чудеса! Не разочаруй старика, не откажись от проекта.

***

– стоп-стоп! что они тебе предложили?

– обновить все стенды: их в коридорах и кабинетах пруд пруди. но это просто кровь из глаз!!! им сто лет, и делал пьяный физрук на пару с пятиклашкой.

– там подпись?

– там адовый адец

– скучноватый проект у тебя – змеи круче.

– вот сама и разводи. посмотрим, как будешь им мышей скармливать.

– ради этого я жаб заведу.

– наш проект «разведение тварей – возвращение Ежика»!

– что блин?

– да уж, Светик, ты лошара. слоган – мощь!

– притихните вы! Женька писала, ей еще что-то поручили.

– ну да. стенды на самом деле я им предложила, а Роза Георгиевна сказала, что могу себя не сдерживать, и стены типа тоже в моем распоряжении.

– ошиздеть мои печеньки!

– прикиньте – всякие там Леонардо и Микеланджело к старости соборы расписывали, а Женька уже звезда!

– Глазунов, подвинься!

– а у нас будут интервью брать – разведывать желтые секретики.

– поняла Ежик? с нами надо дружить – мы много знаем.

– да, Ежик, слышала? поняла теперь, кто твой настоящий друг?

– вот хитрожопая!

– Светик наш отличается умом и соображением

– и воображением. быстро вы из меня второго Леонардо сделали.

– кто же если не мы. вас гениев поддерживать надо!

***

Дома тоже порадовались.

– Малыш, это чудесная новость! – восхитилась мама, оторвавшись от записок, которыми она заполняла очередной блокнот. – Какая возможность, какой простор!

– Теперь уже не против «новаторского подхода»?

– Считай, что всеми лапами «за»!

– Ты рисуешь? – вмешался Сергей.

– Черкаю помаленьку.

– Слушай ее! Уже три года ходит в художественную школу.

– Мама! Сколько раз повторять: это всего лишь кружок.

– Какая разница, как назвать?

– Большая. У нас нет ни оценок, ни экзаменов. И на конкурсы нас не отправляют. Роберт Павлович работает с нами после занятий – типа факультатива.

– Но если тебе так нравится, почему не заняться серьезно? – нахмурился Сергей.

Терпеть не могу таких разговоров: все им надо ленточкой обернуть, бирочку повесить. Либо ты художник начинающий, либо – иди, девочка, не мешай. Дипломик нужен, грамотка. А то на стену вешать нечего.

– У нас и так все серьезно! Роберт Павлович профессионал. У него большой опыт. Он нас возит на выставки и мастер-классы. А дипломчик мне не нужен.

– Женя! – всполошилась мама.

– Теперь понимаю, почему тебя зовут Ежиком, – рассмеялся Сергей. – Я и не собирался давить. Просто подумал: может, это из-за сомнений в себе или еще чего (ага, например, немалой такой денежки каждый месяц за эту «художественную», блин ее, школу). Настоящий учитель, способный вырастить талант, действительно гораздо важнее каких-то там дипломов. Ясно одно: искусству надо помогать! Так что едем завтра в город за всем необходимым.

«В город», значит, в Смоленск. Там мы бывали уже не раз. Образцовые выходные: ресторанчик, кино с попкорном, поход по магазинам. Хотя чаще мы все же отправлялись в лес. Нет. В Лес. Потому что это не он рос вокруг поселка. Это поселок ютился в нем. Пользовался выделенным пространством и покровительством.

Зима в этом году не торопилась со снегом. Может, случилась накладка с доставкой? Тучи задержали на таможне, и они продолжали где-то сыпать и сыпать, наметая сугробы. А у нас – промерзшая земля, клочья побуревшей, хрусткой по утрам от инея травы, штриховка веток, затягивающая лес сумраком уже с обеда. Тропок там было немного, и ни одной случайной: та выводила на шоссе, другая долгим кружным путем шла к школе, какая-то вела даже к дальнему соседскому поселку, о котором я только слышала.

«Если вдруг потерялась, обязательно ищи тропку, – объяснял Сергей. – Куда-нибудь обязательно придешь». И не запрещал гулять в одиночку, хотя заблудиться мне было легче, чем он думал. Я и бывала то в лесу до этого пару раз, а такой видела впервые. Настоящий. По-другому и не скажешь. Самый всамделишный лес. Не было в нем непроходимых буреломов, и паутина клоками не свисала с деревьев, а все-таки чувствовалось нутром – косточками и поджилками – что такие вот леса стояли когда-то по всей земле. Про них сказки сказывались и песни пелись. Здесь где-то и Серый волк, и избушка на курьих ножках. Не виделось, но верилось.

И вот, наконец, запуржило, заснежило. Как заставку поменяли: утром еще ехала по темному голому лесу, а возвращалась через белую сказку. Снегопад прошел незамеченным в хлопотах по проекту. В Смоленске мы прикупили не просто все нужные, но с лихвой еще и для вдохновения канцтовары. Словечко, конечно, супер. Когда я еще была мелкой, неподалеку работал такой магазинчик. Бродить я в нем обожала – куда там игрушечному отделу. Мама уже за три квартала старалась водить меня, потому что мимо пройти не было никакой возможности. И каждый раз над головой хищно клацало это «канц-канц». Я считала боязливые мурашки платой за вход. Несущественной. И когда в таком волшебном царстве тебе говорят: «Бери все, что хочешь…» В общем, я честно постаралась не наглеть. Было трудно.

– Итак, проект обеспечен всем необходимым? – поинтересовался Сергей, когда мы грузили в такси пакеты.

– Еще бы! Я прямо завтра начну.

И начала. Дух захватывало, и немножко кружилась голова от масштаба. Пришлось заставить себя не хвататься сразу за кисти, а сначала прикинуть, как что будет. Наскальную живопись оставила на потом: начнем прямо как хорошие девочки – не с десерта, а с полезного супчика. То есть со стендов. Тем более что они своим уродством раздражали жутко. Когда скучнейшая часть работы (пронумеровать их – какой где висел, снять со стен, эксплуатируя помощь Славы, Петра Платоновича, стремянки и имени черта всуе) была выполнена, и все стенды расставлены в выбранном кабинете (угловая комната, шикарное двустороннее освещение), где я уже раскидала в нужном беспорядке канцтоварные богатства, наконец-то можно было приступить к делу. Я стояла посреди комнаты, подбоченясь и прикидывая: отдирать сразу все бумажки и надписи или по ходу работы, – а благоговейно притихшие зрители в количестве трех душ ждали волшебства.

Когда ребята узнали о моем проекте, у Мала глаза стали абсолютно круглыми:

– Ты будешь рисовать прямо… из головы? Придумывать?

– Ээ, ну, что-то буду и срисовывать. Наверное. В библиотеке есть отличная энциклопедия: там всякие деревья – у кого какие листья. Может, кого-то из ваших насекомых в модели возьму.

Даша восхищенно ахнула. Слава, разумеется, ни слова не сказал, но на следующий день в кабинете ждала целая ваза разной зелени. Вдохновляйся, типа. И сами все время торчали рядом: тихие до незаметности (я иногда даже забывала, что в комнате кто-то есть и один раз завизжала, повернувшись за белилами и наткнувшись на подкравшегося поближе Мала), услужливые, готовые хоть кисти мыть, хоть стенд держать, хоть за чаем сбегать. А когда я предложила обвести по контуру буквы заголовка, это заняло на пару у малышей больше двух часов. Не вру! Настолько аккуратно можно проводки у взрывчатки отсоединять. Но не придраться. Я их со стендом и сфотографировала: первый этап закончен – «Лесные богатства нашего края» и две счастливые моськи. Краской немного перепачканные, правда, но Анжелка в чате просто припечатала: «Какие они уродцы!». И посыпалось: