По тропинке из хлебных крошек

Вереницей мы проскочили коридор и выбежали наружу. Вот это да! Казалось, прошло часа полтора, а снаружи окончательно стемнело, и просторный парк освещало множество фонариков, развешанных на ветках голых уже, чернеющих скелетами деревьев и просто так – растянутые гроздьями над дорожками. А как только мы появились, тьма взорвалась фейерверками. Со свистом и хлопаньем огненные фонтаны взлетали высоко над головами, крышей дворца, деревьями и осыпались искрами в траву. Клянусь, я видела, как они наполняют воздух вокруг, будто огненные снежинки. И внезапно парк огласили аплодисменты, свист, улюлюканье: оказалось, там полно людей. Вспышки освещали их, раздвигая темноту – в основном собрались молодые парни и девушки. В обычной одежде, даже без масок. Они не знали, куда едут (зануды!) или решились в последний момент? Но хозяев вечеринки это ничуть не смутило. Фиолетовый, выйдя вперед, на возвышение парадного крыльца, крикнул, перекрывая последний свист закончившегося фейерверка:

– Добро пожаловать, дорогие гости! Приветствуем всех и каждого. Приветствуем и благодарим! Наш праздник – ваша радость. Угощайтесь, веселитесь – все вокруг к вашим услугам до самого рассвета. Пусть не будет одиноких и печальных. Пусть шумит, и ликует, и безумствует эта ночь!

Предложение всем пришлось очень по душе. А уж мне-то как! Не потащит ведь нас Сергей отсюда в разгар веселья, и не получится отправить меня спать. Хотя неплохо бы подстраховаться. Осторожно оглядевшись и убедившись, что никто не видит, я шустро юркнула за высокий куст, выстриженный в форме пирамиды, а оттуда – на окружную тропинку.

Народ зажигал вовсю. В разных местах парка прятались колонки, и разудалая музыка задавала тон, а тут и там ждало угощение. Тропинка вывела прямо к жаровне, где белозубый повар в настоящем колпаке готовил мясо. Да такое, что от одного запаха желудок запищал. Подмигнув и заметив: «Принцессе – самое лучшее!» – он положил изумительный кусок жаркого в пышную булочку и протянул мне. Мясо истекало соком, чуть сладковатое от поджаристой корочки и тающее быстрее, чем жуешь. Невероятно, но праздник стал еще веселее! Я брела по дорожке и глазела на народ, а они меня будто не замечали. Идеально! Дорожки запутывались клубком в когтях кошки. И везде что-нибудь да пряталось: то шутиха, шуршащая искрами, то статуя, то фонтанчик, то столик с закусками. То выросло прямо на пути маленькое коренастое деревце, тоже причудливо выстриженное. А прямо за ним… Зеленый «официант» обнимал девушку в широких модных джинсах. Длинные темные волосы рассыпались по спине, она странно изогнулась, запрокинув голову, а по губам и подбородку парня стекала яркая кровь. Я взвизгнула, девушка вздрогнула, и морок пропал: оба держали бокалы, и Зеленый просто поперхнулся от неожиданности.

– Ой, извините, – пропищала я и дала деру.

Ух, и странно же! Галлюцинации начались. А вокруг шумели, смеялись, болтали. Я заметила Ведьмочку с рыжеволосой подружкой в окружении мужчин и поспешила свернуть в сторону. Стена живой изгороди закончилась тупичком, и буквально столкнула меня с Черным Кинжалом. Он стоял, глядя вверх, в черное небо, через странное маленькое устройство – то ли зрительную трубу, то ли калейдоскоп. Обернувшись, Кинжал мгновенным движением сложил приборчик и спрятал в карман, нацепив на узкое лицо маску самой милой улыбки.

– Гуляешь?

– Как все. А вы спрятались?

– От суеты нужно отдыхать.

– И чем-нибудь поинтереснее заниматься.

Улыбка стала хищной.

– Не доверяй сегодня своим глазам.

– Почему это? – и сразу вспомнился Зеленый с подружкой.

Кинжал молча указал на небо: прямо над нами сияла огромная луна, желтая, как глаз пантеры.

– Сегодня полнолуние? А я и не заметила. Вот почему так светло.

– Особенное полнолуние, заметь. Поворачивается Колесо.

– Какое Колесо?

Опять улыбка и молчание. Это уже бесило.

– Вы прямо любите недоговаривать, да?

– Информация есть оружие, с которым нужно обращаться правильно.

– Поэтому не захотели сказать, в чем мой потенциал?

– Это должен решать Сильвестр – он за тебя в ответе. Вот и спроси.

– Какой хитрец! Он же не скажет. Все взрослые такие: если вбили себе в голову, что «ребенку лучше не знать», ни за что не расскажут.

Кинжал пожал плечами:

– Чудеса тоже случаются. Я, например, каждую субботу прихожу на Патриаршие покормить голубей и встретить закат. И надеюсь на чудо.

– Какое? Что они скажут «спасибо» или превратятся в жар-птиц?

Еще одна улыбка, и он исчез! Растворился в темноте аллеи. Тупичок оказался ложным. Странно тут все. Но и интересно. Там, где тайны, непонятности, там веселее. Так и начинаются приключения. Но пока ты бродишь в непонятках, это злит. Тем более, не разберешься: это так по правилам игры или просто потому что ты мелкая.

Только увидев стеклянную горку с напитками, я поняла, как сильно хочу пить. Бокалы пестрели желтым, зеленым, оранжевым. Цвета смешивались, наслаивались. Я выбрала дикую смесь зеленого с алым – похоже на арбуз и так же пахнет. Но не успела и глотка сделать, невесть откуда выскочила Ведьмочка.

– Нет, нет, дорогуша! Коктейли не для тебя. Сильвестр нам головы оторвет.

– Боитесь его?

– Разумно опасаюсь, – подмигнула она и протянула бокал с тем самым рубиновым напитком, ловко выудив из-за радужной толпы. – Для тебя приготовлен сок.

– Спасибо. Это очень… любезно.

– Не за что. Мы правда рады, что вы приехали. Лиза всех очаровала, а уж ты – вылитый чертенок. Сильвестру повезло.

– Вы давно его знаете?

– Его нельзя знать давно.

– Все здесь какие-то загадки загадывают!

– Это основа основ, милая. Мир нелогичен и небинарен. Если хочешь в нем преуспеть, нужно быть такой же. Тогда станут понятны его тайные тропки, пароли и правила. Все равно, что получить гайд по самому крутейшему квесту под названием «твоя жизнь»! Уже выпила сок? Отлично! Нужна помощь.

– В чем?

– В одной игре. Очень важной игре! Она помогает Колесу вращаться.

– Да о каком Колесе вы все говорите?!

– Увидишь, – хихикнула Ведьмочка, и потянула за собой.

На большой поляне парка уже начиналась игра. «Немаскарадные» гости в большом хороводе медленно двигались под ритмичную музыку. Мы, поднырнув под руками танцующих, оказались внутри, где стояла самая старшая из «хозяев» – в стимпанковском цилиндре. Идеальное каре седеющих волос, бордовая помада резко подчеркивает капризные губы – вылитая Злая Королева из сказки. Но мне она радостно кивнула, и, взявшись за руки, мы тоже плавно закружились – маленький круг внутри большого – только против часовой стрелки. Музыка начала ускоряться. Мы пританцовывали, припрыгивали: очень уж задорно выводила скрипка под басовитое – бам-бам! – тамбурина и – фили-фили-фью! – вторящей флейты. А потом уже раз-два-три – и мы бежим. Вертимся все быстрее и быстрее. Внешний круг слился в сплошное кольцо, а сверху щедро текла луна – огромная зрелая тыква. Хотелось мчаться все быстрее и быстрее! Не кружилась голова, не сбивалось дыхание, ноги скользили над землей, и такой мощный поток силы и восторга засасывало в наш круговорот, что мы обязательно, обязательно должны были взлететь!

***

Если посмотришь, не жмурясь, прямо на солнце, ничего потом не видно – зеленое сияние поселяется в зрачках. Наверное, поэтому я не помню: что было после игры, как и когда мы добрались обратно в гостиницу. Если хорошенько напрячь память, всплывает картинка: мы в длинном черном автомобиле с открытым верхом мчим по спящим улицам Москвы. Но это уже явно сон. Во-первых, потому что кабриолет всхрапывал, совсем как демонический конь, а стены домов отзывались эхом грохочущих копыт, и во-вторых, за рулем был Сергей и лихачил как заправский гонщик.

В общем, проснулась уже в своей кровати. И это было пренеприятное пробуждение! За окном хмарь непроглядная: то ли дождь, то ли туман. А тебя вытряхивают из постели и велят поскорее собираться – пора ехать. За стенкой Сергей по телефону бубнит, мама из комнаты в комнату бегает.

– Ежик, вставай скорее! Я заказала еду в номер – нужно обязательно перекусить. Слышишь? Не кривись. Дорога дальняя, а ты вчера почти не ела.

– Зато вы и ели, и веселились, и даже выспались.

– Пеняй на себя: в следующий раз не будешь проситься на взрослый праздник. Видишь, как тяжело всю ночь скакать.

– «Всю ночь скакать».

– Не передразнивай.

– «Передразнивай».

– Ты сегодня невозможна!

– Раз я не возможна, то меня нет, и сплю дальше.

Но закопаться в одеяло не получилось.

– Женя!

– Аааа…

День пришлось начать, хотя этого подвига никто не оценил. Его, можно сказать, дисквалифицировали: на столе ждал куриный суп. Обед, унылый, как моя жизнь! Хорошо хоть из-за спешки даже попытка есть была засчитана, и пришлось уже мне побегать, проверяя, не забыли ли самых важных вещей. Моих.

Снаружи все-таки был туман. Густой и промозглый, ледяными пальцами он залезал за шиворот и замазывал мир оттенками сажи. Тошнотворное понимание ударило под дых: мы действительно уезжаем, своего дома больше нет, а каким окажется новый и будет ли он моим – совершенно непонятно. Я зависла облачком пара, сорванным листиком. Все суетились у такси, укладывали сумки, а меня потряхивало от озноба, и пришлось сжать челюсти, чтобы не так откровенно дрожать. Мокрый котенок за водосточной трубой.

– Женя… – тепло и сильно обняли сзади. – Женя, тебе плохо?

– Нет, – проскользнуло ледышкой через сжатые губы.

Сергей развернул меня, тревожно заглянул в глаза, пощупал лоб. Мама тут же подбежала. Вот засуетились.

– Что случилось?

– Да в порядке я.

– Она не выспалась и устала. Лиза, садись вперед, а мы устроимся на заднем, чтобы Женя поспала.

– Давай лучше я с ней.

– Не нужно, я справлюсь. А ты опусти сиденье и постарайся отдохнуть.

Ну, всеми распорядился. Я собиралась поспорить, но не вышло – совсем расквасилась. Тут уж надо молчать, иначе заплачешь. В машине послушно сняла ботинки, положила куртку Сергею на колени и легла. Шины зашуршали, такси нырнуло в течение улицы и закачалось на волнах. Озноб затих, прикрыл хвостом острый красный нос. За стеклами смутными серыми глыбами мелькали дома, радио шепотком вещало новости. Бла-бла-бла. Диктор, сухо перечисляя происшествия, заметил, что пожар, вспыхнувший ночью в подмосковной усадьбе, памятнике 18 века, практически нейтрализован.

– Боже мой, это там?! – охнула мама.

– Мало ли у нас таких бесприютных «памятников»: стоят под условной охраной, ветшают и разваливаются. Кто там только не ошивается. Я звонил ребятам – у них все в порядке. Выключите, пожалуйста, радио: у нас ребенок спит.

Теперь долетал только глухой, через вату, шум города. Моего города. Холодная слезинка пробралась между ресницами. Еще хуже, в сто раз хуже из-за этого праздника.

Так я узнала, что волшебство обязательно потребует расплаты. Даже если это было волшебное веселье.

Глава 3.

Не сразу было понятно, что я проснулась. Снился мне лес. И такой прекрасный, какой бывает разве только в волшебных сказках: насквозь пронизанный солнцем, но при этом тенистый, с высокими могучими деревьями, тропинками, петляющими в шелковистой траве, звоном ручьев и пересвистами птиц. Рай. Великая пуща. Дом.

А когда открыла глаза, мимо плыли, нависая над головой еловые ветки. Свет фар резал густые сумерки, и мы действительно ехали через лес. Я встрепенулась и села.

– Где мы?

– Почти дома, – Сергей чуть опустил стекло, и свежий воздух брызнул внутрь. – Выспалась?

– Приблизительно.

– Comme ci comme ça, значит? И то хорошо, – он потянулся, выпрямляя спину, и подмигнул. – Сегодня будешь спать крепко.

Он вообще выглядел очень довольным, как объевшийся сметаны кот. Даже свадьба его так не радовала. Читала где-то, что все люди делятся на «собак» и «кошек»: первым дома не сидится, вторые к своему месту привязаны. Здесь-то с этим никаких сомнений. Еще посмотреть: может, нас парочка «барсиков» встретит.

Машина проехала распахнутые деревянные ворота с массивными резными столбами. Потянулась цепочка фонарей, похожих на гигантские настольные лампы. По сторонам раскручивались темным колючим валиком кусты живой изгороди, разрываемые время от времени светлыми пятнами рабицы. Горбились скаты крыш, бликами вспыхивали окна.

– Это деревня? – спросила мама.

– Была когда-то. Потом построили дачный кооператив, раньше многолюдный, но теперь уже потерявший популярность. Регулярно бывают только старожилы, а живут и вовсе единицы, – и тут же осекся. – Испугались? В какую глушь завез.

– Ничего подобного, – мама улыбнулась и, дотянувшись, пожала Сергею руку. – Нам здесь будет чудесно, я уверена.

А то! Ей хоть на необитаемый остров – лишь бы тихо. Но ничего, там посмотрим.

Дорога повернула налево, и таксист, по команде Сергея, въехал во двор большого двухэтажного дома. Во все сгущающейся тьме он был теплым островком света – нас точно ждали. Не успели из машины выйти, разминаясь и потягиваясь, на крыльце появилась старушка, похожая на пучок хвороста – до того сухими и угловатыми были руки и ноги, торчащие из-под клетчатой юбки, – в теплой кофте, с седым узелком на макушке.

– Сергей Федорович! Добро пожаловать. Я уже беспокоиться начала.

И тут вышел кот. Точнее, выплыл – вальяжно и неторопливо, с достоинством неся свою увесистую тушку. Шикарный дымчатый кот сел на верхней ступеньке и моргнул в нашу сторону зелеными глазищами.

– У тебя только один? – прошипела я на ухо, схватив Сергея за рукав.

Тот сначала не понял, но заметив, куда киваю, усмехнулся:

– Эта зверюга при хозяйке – у нее их целая стая, – и переключил внимание. – Капитолина Петровна, добрый вечер! Разрешите представить: Лиза и Женя – мои девочки, а это наша домоспасительница. На ней только все и держится.

– Ох, ну скажете тоже, – смущенно захихикала старушка.

Пока они здоровались и занимались сумками, я подошла к коту. С невозмутимым спокойствием он смотрел на меня, но стоило протянуть руку, выразительно повел усами и беззвучно открыл пасть. Вот зараза! С другой стороны… Мне бы тоже не понравилось. Я присела рядом и примирительно подняла ладонь: «Можно?» Зеленый промельк и ленивое – фырк. «Зверюга» стерпел ровно полтора поглаживания, после чего мотнул хвостом и прошествовал обратно в дом. Я уже хотела следом, но «домоспасительница» прямо за руку схватила.

– Нет, нет, дорогая, ни в коем случае! Сначала должна войти твоя мама: такова традиция.

– А традиции нужно соблюдать, – согласился Сергей, подхватил маму на руки и перенес через порог.

– Совет да любовь! – воскликнула Капитолина Петровна.

– Это, типа, в знак того, что и дальше на руках носить будет? – поинтересовалась я.

– Сейчас, наверное, так говорят, – согласилась она. – Тоже красивое объяснение. Но появился этот обычай в давние времена, когда невесту часто привозили издалека – из чужих земель. И сама она была чужая и миру, и дому, а потому заветную границу – порог – перейти не могла. Нужно было ее в дом внести: тогда уже невеста становилась своей, и бояться было нечего.

– Значит, и меня тоже заносить нужно?

– Нет, это только…

– В обязательном порядке! – прорычал Сергей, схватил меня под мышку и вошел внутрь. – Все! Теперь все свои.

– В самом деле, – засуетилась Капитолина Петровна, – нам с Барином пора. Кис-кис, иди сюда.

Кот и ухом не повел, а Сергей воспротивился:

– Что за глупости! Приготовили праздничный ужин (я же чувствую, как пахнет!), а сами бежать. Нет уж, составьте нам компанию. Сегодня новоселье! Но прежде покажем хозяйке дом. Как там обычай велит? Через каждый порог переносить?

И он опять схватил хохочущую маму.

– Пусти! Опусти уже.

– Нет! Так и будем обозревать.

– Тяжело!

– Не страшно – вместе упадем.

Старушка растерянно улыбалась, глядя на эти эскапады, прихватив таки на руки не особо довольного Барина.

– Вы не пугайтесь, – успокоила я ее. – Они не все время так.

– Да нет, отчего же. Дело молодое, все правильно. Сергея Федоровича прямо не узнать: такой… счастливый. Ох, давай-ка я пока твою комнату покажу: это ведь самое интересное.

– Еще бы!

Оказалась она на втором этаже, и ни на что, кроме комнаты для девочки не похожа.

– Здесь раньше кто-то жил?

– Почему? Нет. Сергей Федорович велел переделать гостевую.

– То есть вы все устроили, пока мы собирались?!

– Да я ничего и не делала, только прибралась, да за рабочими досмотрела. Сергей Федорович сам все выбрал и заказал. Теперь ведь так удобно: по магазинам не нужно мотаться – сиди, да пощелкивай, выбирай и жди. Мы такое раньше и представить не могли. Меняется как все, – и она вздохнула. – Быстро очень меняется.

– Но хорошо же.

– По-разному. Что-то лучше стало, а что-то и хуже. Но это я ворчу по-стариковски, не слушай.

Барин между тем обошел всю комнату, запрыгнул и прошествовал по кровати, и моргнул мне: живи, мол. И верно, жить здесь хотелось. Да что уж там: просто комната мечты. Даже «груша» уже ждала меня в самом правильном месте – в уютной нише у окна.

– Сергей Федорович очень хотел, чтобы тебе понравилось, – мягко заметила старушка, сгребая кота в охапку. – Дом должен быть убежищем. Уголком, где ты – это ты, и прятаться не надо. Нам, старикам, насиженное место покидать – хуже не придумаешь, но и тебе, наверняка, трудно. Не в том ты еще возрасте, чтобы из гнезда рваться, бунтовать, крылья пробовать. После Москвы, конечно, будет непривычно. Скучно. Тихо. А только у нас здесь хорошо. По-своему. Приглядись – там и освоишься.

– Думаю… у меня получится.

***

На следующий день, выспавшись, мы принялись разбирать вещи, расставлять, привыкать и приглядываться. Так что я скинула короткое видео в группу: все путем, дом шикарный, даже сауна есть и домашний кинотеатр – обживаемся. Но к вечеру чат взорвался.

– ау, Еж!

– она пропала в тумане окончательно.

– ее съели волки! я смотрела на карте, в этой глуши сплошные леса.

– Еж, а вы на охоту ходите?

– ага и на костре готовят, и в шкуры одеваются.

– мрак! Женя возвращайся!

– и мы тебя простим.

– и все забудем.

– это она нас уже забыла.

Смайл, смайл, смайл.

– ну вы даете! всем привет из пещерного века.

– значит все-таки охотитесь!

– а волков видела?

– кота видела. и ворону.

– неправильный лес.

– в нем водятся неправильные звери. Женька не ходи туда!

– правильно! сюда ходи. держи курс на восток.

– Женька будет как Ломоносов. пехом, пехом к хорошей жизни.

– Ломоносов учиться шел.

– бедолага! егэ еще не было.

– ничего еще не было.

– только снег и медведи.

– и водка!

– зафига он тогда шел?

– на свет топал. который знание.

– а Женька теперь во тьме будет.

Смайл, смайл, смайл.

– не буду. завтра в школу.

– в Смоленск отправят?

– неа, до него далеко. тут старинная местная школа есть. больше ста лет.

– нифига себе!

– Хогвартс.

– тебе палочку уже дали?

– хорошо бы палочкой не дали. школа уже загибается. в окрестностях народу мало, а детей тем более. Сергей маму уговорил, что стоит попробовать. типа школа очень хорошая, какой-то экспериментальный подход. и добираться далеко не надо. а если не понравится, можно на следующий год в гимназию.

– в школу через лес будешь ходить?

– с ружьем наперевес!

– зимой прикиньте, как круто будет. приплетается Женька к пятому уроку: извините Марь Павловна – сугробы

Смайл, смайл, смайл.

– за мной машина будет приезжать. при школе есть.

– класс! как в Америке! тоже всегда хотела школьный автобус.

– огого они за учеников цепляются. доставим к самому порогу – только учись.

– лафа тебе будет Ежик.

– да какая лафа! если их там по пальцам пересчитать, ни за кого не спрячешься. спрашивать будут каждый день. и фиг спишешь.

– не нагоняйте на меня тоску.

– ты типа держись!

– не кисни!

– порви там всех! и возвращайся.

Смайл, смайл, смайл.

***

Если что и может испортить настроение еще больше в первый день после каникул, так это новая школа. Какой там народ? Все друг друга знают, наверняка сплоченные, как кулак сжатый. Да это и не важно: против новичка все равно будут как один. Я еще и прикачу на персональном транспорте. Хотя, может, и их привозят? Сергей сказал, что учатся в школе дети из соседних деревень.

Сам он еще спал, пока мама старалась позолотить пилюлю и напекла целую горку сырников. Золотистых, с абрикосовым вареньем. Прямо как назло.

– Мам… Я не хочу завтракать.

– Ежик, как же так? Впереди целый день. Пока вас там покормят. Не волнуйся, умница моя. Ты будешь самая лучшая!

– Не дай боже.

– Вот увидишь. Первый день – самый трудный, дальше как по маслу. Друзей найдешь. В конце концов, повезло: это лучший вариант, чем гимназия. Пока. Мне бы не хотелось, чтобы ты далеко уезжала. И так чувствую себя виноватой, что вырвала из дома, от подружек. И, может быть, тебе одиноко. Малыш, всегда, что бы ни случилось, ты будешь на первом месте. Для меня нет человека важнее.

– Все, все, ладно! Я в порядке. Ого! Машина же вот-вот приедет.

Быстро проглотив только чай, я на ходу оделась и выскочила из дома. Когда что-то делаешь, уже и не страшно. Не так страшно.

Солнце еще не показалось. Да оно здесь и не скоро показывается: со всех сторон и поселок, и дом окружает лес. Высокие разлапистые ели хмурой толпой закрывают от всего мира. Стоишь во дворе, а над тобой, как в глубину колодца ярко сияют звезды. Холодина с утра хватала за нос, а мама выскочила следом, конечно, просто в тапочках.

– Еще нет?

– Едет.

По гравию будто большой мягкий колобок катился. И вот над кустами показалась крыша авто. У меня челюсть отвисла. Само собой, на Бентли или Мерседес рассчитывать не стоило, я вообще представляла себе потертый Москвич или даже, чем черт не шутит, ржавенькую Волгу. Но машина оказалась совсем древней. Да ей те же сто лет, что и школе! С фарами навыкате, блестящая и круглая, словно доисторический жук, она скатилась на нашу дорожку прямо из временной петли, не иначе. Дверца распахнулась, и с водительского сиденья выпрыгнул кругленький человек в клетчатой стеганой куртке и отутюженных брючках. Пошевелив мощными усами, шумно втянул воздух и хлопнул в ладоши.

– Доброе утро, доброе утро, сударыни! Весьма свежее и бодрое утро. Весьма удачное для знакомства. Разрешите представиться, Василий Антонович, – в два шага он подскочил и пожал нам руки. – О вас уже наслышан, как же, как же. Очень рады новым людям, новым встречам, новым историям. Трудно поверить, что когда-то здесь все бурлило и шумело. Но времена меняются, да… Не извольте беспокоиться, отроковицу доставлю обратно аккурат к закату. К вечернему чаю. Семейная трапеза – дело священное. Традиции и устои, да. Еще раз – очень рад.

Он снова встряхнул маме руку, вихрем развернулся, так что меня тоже подхватило, направив к машине. Хромированная сияющая ручка дверцы торчала пистолетом, а внутри все оказалось обшито бежевой кожей. Я плюхнулась на мягкое сиденье, Василий с магической ловкостью привел в действие кучу рычажков, машина фыркнула и поехала. От такого динозавра не ожидаешь уюта, но ход был плавным, пахло не бензином, а табаком, кожей и почему-то хвоей, хоть на зеркале и не болталась вонючая «елочка».

Весело болтавший с мамой водитель теперь как воды в рот набрал. И только что-то подмурлыкивал в густые усы. Ехали мы в другую сторону от деревянных ворот, и поселок разворачивался на глазах. Тянулись заборы и сонные домики. Кто-то же должен хоть где-то за этими окнами жить. А может, есть еще ученики?

– Простите, мы будем по дороге кого-то забирать?

Василий Антонович покачал головой, не отрывая взгляда от дороги.

– Выходит, я живу дальше всех?

Кивок. Вот засада. Надо посложнее вопрос задать.

А вокруг теперь был только лес, видно, с другой стороны поселка ворота не предусмотрели или снесли за ненадобностью. И дорога была узкая, и фонари встречались гораздо реже. Но уже понемногу светало, и притихший было страх зашевелился.

– Сколько нам еще ехать?

Онемевший Василий неопределенно помахал в воздухе рукой, удивительно точно обозначив слово «недолго». Если они там все такие сдвинутые, лучше сразу кричать караул и проситься в гимназию.

Дорога начала петлять: лес не выпускал ее из своих объятий, сдвигаясь темным коридором еловой зелени, фонари выплывали из-за поворотов неожиданно, как рыбы-удильщики, а «недолго» наматывалось на самое себя. Но вдруг впереди заметно посветлело, хвойные ширмы раздвинулись, и мы въехали за низенький крошащийся забор, почти исчезнувший в сухих зарослях вьюнка, на школьный двор. И вот оно, на небольшом взгорке, – двухэтажное здание из красного кирпича с высокими решетчатыми окнами, смотревшими на меня во все глаза. По бокам главного корпуса выступали два крыла, соединенные одноэтажными переходами. Что и говорить: передо мной стояло наглядное подтверждение того, что раньше все здесь «бурлило и шумело».