Дикое пламя Ирия. История Новогрудка

– Я иду за ними, – сказал Ратибор, не подходя близко.

Лютобор, не оборачиваясь, выдернул топор из пня.

– Я знаю, – хрипло ответил он. – Когда выступаем?

Ему не нужны были объяснения, обещания награды. Для него это было личное. Разбойники были врагами, неважно, в каких шкурах они ходили. Они отнимали жизни. Они приносили горе. Месть за брата, павшего под Черниговом, требовала выхода, и эта охота была лучшим для нее поводом. К тому же, он был лучшим следопытом в округе. Его глаза видели то, что для других было лишь травой и мхом. Его уши слышали лес так, как другие слышат речь. Без него эта затея была обречена.

Вторым был Демьян. Ратибор нашел его в кузнице. Старый кузнец, лишившийся глаза, пытался работать, но движения его были неловкими. Он никак не мог привыкнуть к тому, что мир сузился наполовину. Увидев Ратибора, он отложил молот.

– Идешь? – спросил он глухо.

– Иду.

– Меня с собой возьмешь.

– Ты ранен, Демьян, – мягко возразил Ратибор. – Тебе бы отлежаться.

Кузнец зло усмехнулся, тронув черную кожаную повязку на глазу.

– С одним глазом, парень, я врагов даже лучше вижу. Всякая шелуха не мешает. А сила в руках у меня осталась. И злость. Я этим татям еще покажу, как наших девок воровать. Молот мой по их головам соскучился.

Его решимость была несгибаемой. Ратибор понимал, что оставлять его – значит смертельно оскорбить. Опыт старого воина и его чудовищная сила в ближнем бою были нужны, как воздух.

К ним присоединились еще двое. Братья-погодки, Микула и Прохор. Молчаливые, крепкие лесные мужики, чьи лица были выдублены ветром до цвета коры. Они не были героями. Они не искали славы. Но им до смерти осточертело сидеть и бояться. Сначала орда, теперь разбойники. Чаша их терпения была переполнена. Когда Ратибор пришел к ним, они просто молча кивнули, взяли свои рогатины и луки и встали рядом. Пятеро. Небольшой, но смертельно опасный отряд.

Перед самым уходом они собрались у избы старосты. Добромир вышел на крыльцо. Он обнял каждого, как сына. Вручил им мешки с едой, которые наскоро собрали женщины.

– Боги в помощь вам, сынки, – сказал он, и голос его дрогнул. – Это последняя наша надежда. Спасите ее… спасите мою Злату.

Он перекрестил их по-старому, языческому обычаю, чертя в воздухе знаки Перуна и Велеса. Его благословение, благословение отца и главы рода, было для них важнее любого приказа.

Ратибор вернулся в свою избу за оружием. Внутри было тихо. Айгуль и Ширин сидели в своем углу, но теперь они не прятались. Они молча наблюдали за его сборами. Он проверял тетиву на луке, укладывал стрелы в колчан, крепил за спиной свой меч. Они смотрели на него, и в их глазах Ратибор впервые увидел нечто новое. Это уже не был чистый страх или ненависть. Это была смесь чего-то сложного. Уважения, которое они не хотели признавать. И непонятного, почти женского любопытства.

Этот человек, их хозяин и враг, спасший их от смерти, теперь снова собирался на смерть. Но не на войну за родную землю. Он шел спасать другую женщину. Одну из тех, кто их ненавидел. Русскую. Свою.

Они не понимали его мотивов. Его мир, его понятия о чести и долге были им чужды. Но они видели его решимость. Видели, как спокойно и деловито он готовится к смертельной схватке. И этот непонятный, сильный, опасный мужчина начинал вызывать у них нечто большее, чем просто эмоции пленниц. Он становился для них загадкой, которую им отчаянно хотелось разгадать.

Когда он уходил, Айгуль, гордая Айгуль, впервые сама обратилась к нему.

– Будь… – она запнулась, подбирая одно из немногих выученных ею слов. – …осторожен.

Ратибор замер у порога. Он обернулся и посмотрел на нее. Коротко кивнул. И вышел, не сказав ни слова.

Но этот короткий обмен взглядами и одно слово, сказанное на его языке, изменили что-то в воздухе его избы навсегда.

Глава 44: Разговор с Наместником

Путь до Велесича занял два дня. Отряд шел быстро и молча, как стая волков, вышедшая на охоту. Ратибор вел их не по дороге, а лесными тропами, известными лишь ему да Лютобору, срезая путь и избегая лишних глаз.

Велесич встретил их атмосферой страха и траура. Город, обычно шумный и бойкий, был непривычно тих. Люди на улицах передвигались быстро, оглядываясь, говорили вполголоса. На лицах – печать тревоги и неуверенности. Наместник был силой, солнцем, вокруг которого вращалась вся их жизнь. И вот это солнце померкло. Если уж его единственного сына смогли зарезать, как овцу, у самых ворот, то чего ждать простым горожанам? Стража у ворот, удвоенная и нервная, выглядела растерянной.

Когда Ратибор сказал, что он из той самой деревни и прибыл по зову наместника, стражники хотели было его прогнать. Но Демьян, шагнув вперед, сурово пробасил:

– Перед тобой Ратибор, герой Чернигова. Тот, кто спас князя Мстислава и помог разбить орду. Может, и вашему наместнику он сумеет помочь, раз вы сами неспособны.

Упоминание Чернигова и славы Ратибора, которая уже успела докатиться и до этих мест, подействовало. Их пропустили без лишних слов и даже выделили провожатого до хором наместника.

Палаты Изяслава, обычно полные просителей, бояр и слуг, были пустынны и гулки. Дорогие ковры на полу казались приглушенными, а свет, падающий из окон, – тусклым. Сам наместник встретил их в большой гриднице. Ратибор ожидал увидеть грозного, разгневанного правителя. А увидел сломленного, обезумевшего от горя человека.

Изяслав был в простом домашнем кафтане, распахнутом на груди. Его седые волосы были всклокочены, глаза – красные от слез и бессонницы, лицо осунулось и потемнело. Он метался по палате из угла в угол, как зверь в клетке.

– Пришел! – он остановился и вперился в Ратибора горящим, безумным взглядом. – Герой пришел! А где вы были, герои, когда моего сына резали?! Где была моя стража?! Где были боги?!

Он подскочил к Ратибору, схватил его за рубаху.

– Я не верю больше никому! Моя стража – трусы и слепцы! Они проглядели смерть моего мальчика! Моего Всеволода! Они не отомстят за него. Они боятся этих лесных тварей!

Он отпустил Ратибора и снова заметался по комнате, его голос срывался на крик.

– Но я отомщу! Я заплачу любую цену! Слышишь, любую! Если ты, хваленый герой, принесешь мне голову их атамана… не просто голову, я хочу, чтобы ты притащил ее сюда, в эту палату, и бросил мне под ноги!.. я сделаю тебя самым богатым человеком в этом уделе! Я отдам тебе все серебро, что обещал! Я дам тебе деревню в кормление! Я все отдам, лишь бы увидеть его мертвым!

Ратибор слушал этот поток горя и ярости, не меняясь в лице. Эмоции наместника его не интересовали. Боль и горе делали людей слабыми и глупыми. А ему нужна была ясность.

Когда Изяслав выдохся и замолчал, тяжело дыша, Ратибор заговорил. Голос его был холодным и спокойным, и этот контраст с истерикой наместника был оглушающим.

– Мне не нужно твое золото, наместник. И деревни твои мне не нужны, – сказал он. – Я пришел за дочерью нашего старосты. Это моя цель. Голова атамана – лишь средство. Для этого мне нужна не твоя скорбь, а твой ум.

Изяслав ошеломленно замолчал, уставившись на него.

– Мне нужны все, кто выжил в той резне, – методично продолжал Ратибор. – Каждый стражник, каждый слуга. Я буду говорить с ними. Один на один. Мне нужно знать все. Как выглядели нападавшие. Как говорили. Во что были одеты. Какой след оставили. Все, до последней мелочи.

Он сделал шаг к наместнику, и теперь уже он смотрел на него сверху вниз.

– И еще. Мне и моим людям нужна полная свобода действий в твоем городе. Мои люди будут ходить, где хотят, говорить, с кем хотят, и никто, даже твоя стража, не смеет нам мешать. Мы не будем отчитываться перед тобой до тех пор, пока не придет время. Если согласен – мы начнем. Если нет – мы уходим прямо сейчас.

Наместник, раздавленный своим горем и пораженный этой холодной, деловой хваткой, мог лишь кивнуть.

– Делай, что хочешь, – прошептал он. – Что угодно… только верни мне ее. И принеси мне его голову.

– Я верну ее, – твердо ответил Ратибор. – А голову атамана ты получишь. Это я тебе обещаю.

Он повернулся и, не сказав больше ни слова, вышел из палаты, оставив сломленного правителя наедине с его горем. Охота началась. И Ратибор собирался вести ее по своим правилам.

Глава 45: Нити Расследования

Получив от наместника полную свободу действий, Ратибор не стал терять ни минуты. Он не верил в слезы и причитания, он верил в то, что можно увидеть, услышать и потрогать. Первым делом он потребовал отвести его к выжившим.

Их было всего трое. Двое стражников из охраны Всеволода, получивших ранения в первые секунды боя, и тот самый деревенский парень Остап. Они лежали в отдельной каморке при княжеских хоромах, где их перевязывали и отпаивали травяными отварами. Ратибор говорил с каждым по отдельности, выгнав всех лишних. Демьян и остальные его люди стояли у двери, не пропуская никого.

Первый стражник, молодой парень с перевязанной рукой, мало что мог сказать. Он лишь помнил свист стрел, крик и острую боль. Второй, пожилой, опытный гридень, которому стрела попала в ногу, был более полезен.

– Они не были обычными лесными татями, – хрипел он, морщась от боли. – Двигались, как волки в стае. Молча, быстро, каждый знал свое место. Не кричали, не шумели. Луки у них были мощные, тисовые, бьют прицельно. Они не на грабеж шли, они на убийство шли. Целились в нас, в охрану. На повозки даже не смотрели сначала.

Остап, уже немного пришедший в себя от первого шока, подтвердил это.

– Они выскочили, и в один миг вся стража лежала на земле. Как будто знали, куда и в кого стрелять. А потом тот, с секирой… он прямо к Всеволоду пошел. Словно только его и искал.

Ратибор слушал, и в его голове складывалась картина. Это не было случайное нападение. Это была тщательно спланированная и безупречно исполненная засада.

– Как они выглядели? – спросил он.

– В шкурах, лица тряпками замотаны, – ответил старый гридень. – Но под шкурами я видел у некоторых кольчужную сетку. И оружие у них было хорошее. Не ржавые топоры. Добротные мечи и секиры.

Закончив с допросом, Ратибор и его отряд отправились на место нападения. Дорога вела через густой, смешанный лес. Место было выбрано идеально. Узкий участок дороги с густыми зарослями по обеим сторонам и небольшим оврагом, куда и спрятался Остап. Идеальное место для засады.

На земле все еще виднелись следы кровавой бойни. Темные, въевшиеся в землю пятна крови, сломанные стрелы, обрывки ткани. Трупы уже убрали, но в воздухе все еще витал едва уловимый сладковатый запах смерти.

Ратибор предоставил работать Лютобору. Охотник преобразился. Его мрачная замкнутость исчезла. Он двигался по лесу, как у себя дома. Приседал, касался земли, рассматривал примятую траву, сломанные ветки. Его глаза, привыкшие читать лесные знаки, видели то, что для других было лишь хаосом.

– Вот здесь они лежали, – прошептал он, указывая на примятый мох в нескольких десятках шагов от дороги. – Их было много. Не меньше трех десятков. Вот тут стояли лучники.

Он пошел дальше, его взгляд был прикован к земле.

– Следы ведут вглубь. Туда. – Он указал рукой в сторону Черных топей, мрачной, заболоченной низины, пользовавшейся дурной славой. – След четкий. Они не очень-то и таились после нападения.

Демьян и остальные были готовы тут же ринуться по следу.

– Так чего ждем? Нагоним гадов!

Но Ратибор остановил их. Он стоял посреди дороги, его лицо было задумчивым. Что-то его смущало. Все было слишком… очевидно.

– Слишком просто, – сказал он наконец.

– Что просто? – не понял Лютобор. – След вот он, четкий.

– В том-то и дело. Слишком четкий, – Ратибор присел на корточки и поднял с земли обломок стрелы. Наконечник был обычным, но оперение… из перьев серой совы. Не самое распространенное. – Они действовали как тени, когда нападали. А теперь оставляют след, по которому их найдет даже ребенок? Зачем?

Он поднялся и посмотрел в сторону Велесича.

– Они знали, когда и где будет ехать поезд. Они знали, сколько будет охраны. Они знали, кто их главная цель. Этого не узнаешь, сидя в лесу. Кто-то должен был им сказать.

В его серых глазах сверкнул холодный огонек догадки.

– Этот след, – он кивнул в сторону топей, – это ловушка. Для стражи наместника. Они хотят, чтобы за ними погнались, и ждут, чтобы перебить еще один отряд в болотах. А настоящий их след… он ведет не в лес.

Он снова посмотрел в сторону города.

– Он ведет в Велесич. У них в городе есть уши. И прежде чем охотиться на волков, нам нужно поймать крысу, которая носит им еду. Иначе мы так и будем бегать за тенями, пока Злату не убьют.

Остальные переглянулись. Логика Ратибора была железной. Их охота меняла направление. Теперь им предстояло погрузиться в тихий омут городского быта, чтобы найти в нем того, кто служил разбойникам. И это была задача посложнее, чем просто идти по следу.

Глава 46: Городские Уши

Вернувшись в Велесич, Ратибор изменил тактику. Яростный натиск и погоня сменились тихим, терпеливым ожиданием, какое бывает у охотника в засидке. Он понимал, что предатель, скорее всего, затаился, напуганный масштабом собственного деяния и яростью наместника. Прямым допросом его было не взять. Его нужно было выманить.

На следующие несколько дней отряд Ратибора словно растворился в городской суете. Они сняли комнату на постоялом дворе в самом шумном ремесленном квартале. Демьян, с его черной повязкой на глазу и грозным видом, не привлекал к себе лишнего внимания – в городе было полно отставных воинов и калек. Лютобор и двое других охотников большую часть времени проводили в лесу у городских стен, якобы ставя силки на мелкую дичь, а на самом деле наблюдая за всеми, кто входил и выходил из города лесными тропами.

Сам Ратибор преобразился. Он снял свой добротный меч, подарок воеводы, и снова перепоясался старым, отцовским, который выглядел потертым и не опасным. Надел простую льняную рубаху и лапти. Теперь он выглядел как обычный деревенский мужик, приехавший в город продать дичь или поискать работу. Никто бы в нем не узнал героя Чернигова.

Он начал свою охоту. Он часами слонялся по торговой площади, где бурлила жизнь. Здесь сходились все слухи, все новости, все сплетни. Он не слушал громких криков торговцев. Он вслушивался в тихий шепот, в обрывки разговоров у лотков с рыбой, у бочек с квасом. Он наблюдал за людьми. За тем, как меняются их лица, когда разговор заходит о нападении. Кто выказывает искренний страх, кто – злорадное любопытство, а кто – старается побыстрее сменить тему.

Вечерами его местом охоты становились городские харчевни и кабаки. Не богатые, где пировала знать, а дешевые, прокуренные, полные простого люда: возчиков, ремесленников, гулящих девок и мелких стражников не при исполнении. Он брал кружку разбавленного пива или медовухи и садился в самый темный угол. Здесь, под действием хмеля, языки развязывались. Он слушал пьяные бахвальства, жалобы на жизнь, осторожные перешептывания о том, что, мол, наместник сам виноват, зазнался, вот боги его и наказали. Он слушал, запоминал лица, связывал обрывки фраз.

Он наблюдал за всеми. За слугами из хором наместника – не тратит ли кто-то из них больше, чем позволяет жалование? За стражниками у городских ворот – не слишком ли они расслаблены, не берут ли мзду за провоз подозрительных товаров? Но все было тщетно. Предатель залег на дно.

Прошло три дня. Ратибор уже начал терять терпение, когда его внимание привлек один человек. Это был совершенно неприметный, сутулый мужичонка средних лет по имени Гришка. Он занимался тем, что возил на своей тощей коняге дрова для городских харчевен. Грязный, в вечно засаленной одежде, он не вызывал никаких подозрений. Но Ратибор заметил одну странность.

Этот Гришка, привозя дрова, никогда не торопился. Он мог по полчаса болтать с хозяйкой харчевни, якобы торгуясь из-за лишней копейки. Он подолгу задерживался у городских ворот, перебрасываясь шутками со стражниками. Слишком подолгу для простого возницы. Его везде было много. Он был как воздух – незаметный, но проникающий во все щели. Он был идеальным сборщиком слухов. "Городские уши".

Ратибор начал следить за ним целенаправленно. Он заметил, что, поболтав со стражниками, Гришка часто ехал не к себе в лачугу на окраине, а сворачивал в сторону леса, якобы за новой партией дров. Но возвращался порой слишком быстро для того, чтобы успеть нарубить и погрузить полную телегу.

Последняя капля, превратившая подозрение в уверенность, случилась на четвертый день. Ратибор сидел в харчевне, когда туда вошел Гришка. Он привез дрова. Пока хозяйка отсчитывала ему медяки, он якобы случайно услышал разговор двух купцов за соседним столом. Те вполголоса обсуждали, что через пару дней из Полоцка должен прийти богатый караван с мехами. Гришка, услышав это, не подал виду, но его глаза на мгновение хищно блеснули. Он быстро получил свои деньги и выскользнул из харчевни.

Ратибор, оставив на столе недопитую кружку, вышел следом. Он увидел, как Гришка, торопливо оглядываясь, направился не к себе, а к восточным воротам – тем самым, что вели в сторону Черных топей.

Ратибор понял – он нашел свою крысу. Теперь оставалось лишь приготовить для нее ловушку с отравленной приманкой.

Глава 47: Наживка для Крысы

В ту же ночь, когда город заснул, Ратибор снова пришел в хоромы наместника. Изяслав не спал. Он сидел в полумраке своей гридницы перед остывшим очагом, глядя в пустоту. Горе не отпускало его. Увидев Ратибора, он вскинулся, в его глазах блеснула отчаянная надежда.

– Что? Нашел?! – хрипло спросил он.

– Нашел того, кто слушает, – ровно ответил Ратибор. – Но этого мало. Мне нужно, чтобы он заговорил. И не только он. Мне нужно, чтобы его хозяева сами вышли из леса. Силой мы их не возьмем, ты знаешь. Значит, возьмем хитростью. И для этого мне снова нужна твоя помощь, наместник.

Изяслав был готов на все.

– Говори, что делать! Прикажи, и я сделаю!

Ратибор присел напротив него. В полумраке его лицо казалось высеченным из камня.

– Разбойники уверены в своей силе. Они знают, что ты разбит горем, а твоя стража напугана. Они будут ждать следующей богатой добычи. Так дадим же им ее. Но не настоящую. Мы приготовим для них наживку. Такую жирную, такую соблазнительную, что их атаман не сможет устоять.

Он наклонился ближе, и его голос стал тише.

– С завтрашнего утра ты начнешь новую игру, наместник. Ты прикажешь своей самой болтливой служанке разносить по городу слух. Слух о том, что ты, убитый горем и ищущий утешения у богов, решил сделать огромное пожертвование в дальний монастырь, на помин души твоего сына Всеволода.

– Пожертвование? – не понял Изяслав.

– Да, – кивнул Ратибор. – Но не простое. Ты расскажешь своему казначею, самому верному, но и самому любящему похвастаться человеку, что собираешься отправить в монастырь ларец. И в ларце том будет все, что осталось от казны твоей покойной жены – ее золотые украшения, мониста, серьги. Богатство немалое.

Изяслав начал понимать. В его глазах появился блеск азарта, вытеснивший тоску.

– А дальше, – продолжал Ратибор, – ты соберешь свою стражу и устроишь им разнос. Будешь кричать, что не доверяешь им, что они трусы, которые не уберегли твоего сына. И поэтому ты поедешь сам, почти без охраны. Возьмешь с собой лишь трех-четырех старых, самых верных гридней, которых ты знаешь с детства. И поедете вы тайно. Ночью. Чтобы никто не знал и не привлек внимания.

– Тайно? – усмехнулся наместник. – В этом городе не бывает тайн.

– Вот именно, – подтвердил Ратибор. – "Тайна", о которой знают все, – самая лучшая приманка. Ты отдашь приказ так, чтобы его услышали все, кому нужно и не нужно. Служанка расскажет об этом своей подруге на рынке. Казначей похвастается своей жене. А стражники, униженные и обиженные, будут жаловаться друг другу в кабаке. Весь город будет шептаться о том, какой безумный поступок задумал их наместник. И обязательно найдутся "уши", которые услышат этот шепот.

План был прост и гениален в своей психологической точности. Он играл на всех слабостях: на горе наместника, которое выглядело абсолютно правдоподобным; на болтливости слуг; на обиде стражников. И главное – на жадности разбойников.

– А что будет в ларце? – спросил Изяслав.

– Камни, – холодно ответил Ратибор. – А вместо меня, тебя и трех стариков в повозке будет сидеть мой отряд. И ждать гостей.

Наместник ударил кулаком по подлокотнику кресла.

– Клянусь бородой Велеса, это сработает! Это жестоко, но это сработает! Считай, что приказ уже отдан. Крыса побежит в свою нору с вестью о легкой добыче. А мы приготовим для нее капкан.

С рассветом город ожил. И план Ратибора пришел в действие. Служанка наместника, якобы по секрету, рассказала торговке рыбой о неслыханном благочестии своего господина. Старый казначей, выйдя с доклада, зашел в харчевню и, заказав дорогого вина, с важным видом намекнул хозяину, что скоро казна его опустеет из-за «богоугодных дел» Изяслава. А стражники, выслушав от наместника гневную тираду, разбрелись по кабакам, где, заливая обиду пивом, громко ругали своего господина за недоверие и сетовали на то, что он едет на верную смерть с горсткой стариков.

К полудню весь Велесич уже шептался. Слух, как круги по воде, расползался, обрастая новыми, еще более невероятными подробностями.

Ратибор, сидевший в тени на торговой площади, видел, как возчик Гришка, слушая эти разговоры, буквально впитывал их каждой порой своей кожи. Лицо его оставалось непроницаемым, но глаза лихорадочно блестели. Наживка была заглочена.

Глава 48: Ловушка

Ночь была идеальной. Безлунная, подернутая легкой дымкой, она скрывала в себе столько же тайн, сколько и опасностей. Лес стоял черной, молчаливой стеной, и лишь изредка ухал филин, нарушая напряженную тишину.

В эту ночь подставной караван покинул Велесич. Все было обставлено, как и было задумано. Из ворот выехала одна-единственная повозка, запряженная парой обычных лошадей. На козлах сидел переодетый Лютобор, натянув на голову капюшон. Рядом с ним, кутаясь в темный плащ, сидел Демьян, его вид мог сойти за вид старого, верного телохранителя. В самой повозке, накрытые рогожей, лежали мешки, набитые камнями и песком. Чтобы создать иллюзию ценного груза, сверху небрежно бросили старую медвежью шкуру и пустой кованый ларец. Охраны не было. Лишь эти двое, медленно едущие в ночи.

Но это была лишь наживка.

В сотне шагов впереди, в густом ельнике, примыкавшем к дороге, затаились Ратибор и остальные трое. Они лежали на влажной, пахнущей хвоей земле, превратившись в часть лесного сумрака. Их оружие было наготове. Они были здесь не для боя. Их задача была иной – взять языка.

Ратибор выбрал место для ловушки с умом охотника. Это был изгиб дороги, сразу за небольшим ручьем. Любой, кто захотел бы подать сигнал дальше в лес, должен был бы остановиться здесь, чтобы вглядеться в темноту, прислушаться. Идеальное место, чтобы отрезать цель от ее стаи.

Они ждали. Время тянулось мучительно медленно. Минуты складывались в часы. Прокричал второй петух. Повозка, как и было условлено, давно остановилась на привал у ручья, давая коням напиться. Лютобор и Демьян сидели у едва тлеющего костерка, создавая картину беспечности.

Сердце Ратибора билось ровно и мощно. Он был в своей стихии. Ожидание, напряжение, близость опасности – все это не пугало, а лишь обостряло его чувства до предела. Он слышал каждый шорох, каждый вздох ветра.

И вот он услышал то, чего ждал.

Тихий хруст ветки. Не там, где сидела его засада. А со стороны города. Кто-то приближался. Осторожно.

Ратибор подал беззвучный знак своим людям – напрягшийся кулак. Все замерли, превратившись в изваяния.

На дорогу из темноты леса выскользнула одинокая фигура. Низкорослая, сутулая. Это был он. Гришка. Он не шел по дороге, он крался вдоль обочины, как лис, выглядывающий из норы. Он остановился у ручья, в тени большого дуба, и стал наблюдать за подставным караваном. Он не подходил ближе, не окликал. Он проверял. Он смотрел на фигуры у костра, на повозку, пытаясь убедиться, что все так, как ему и доложили.

Убедившись, что все в порядке, он приложил ладони ко рту, готовясь издать условный сигнал – крик ночной птицы, который должны были услышать его сообщники, несомненно, залегшие дальше по дороге, в лесу. Он не знал, что его собственный сигнал станет сигналом и для другой, настоящей охоты.