Конец времен. Огненная царица

Смелым, свободным шагом законопослушного гражданина Сяо Гу двинулся к кассе. Никто и никогда, глядя на этого полного достоинства хозяина своей судьбы, не догадался бы, что карманы его набиты ворованными сосисками. Вот он, величественно кивнув кассирше, не останавливаясь, спокойно прошел мимо нее. Еще несколько шагов, и он выйдет из дверей магазина…

«Боже мой, это так просто – украсть сосиску!» – думал Сяо Гу, подходя к дверям. Да ведь сюда можно ходить каждый день… И, наверное, по несколько раз. И брать столько, сколько захочешь, ведь добрый охранник не захочет карать бедного голодного Сяо Гу.

Он тут же представил, как каждый день выносит под полой килограммы сосисок, как ест их в любом количестве, кормит своих друзей и угощает самых красивых девушек, как, наконец, он открывает свой сосисочный магазин и становится богат, очень богат! Да что там богат – он становится миллионером, ведь сосиски любят все!

Для магазина надо будет арендовать помещение прямо на туристической улице Ванфуцзинь, как раз напротив здания Байхоталоу с огромными часами. Там всегда полно туристов, и каждый, конечно, хочет полакомиться сосиской. Магазин его будет в два, нет, лучше в три этажа. Возле входа будут стоять охранники в традиционных бордовых маньчжурских халатах, шапки на них пусть будут желтые. Продавщиц он привезет из Гуйяна, там самые красивые девушки. Неулыбчивые, правда, но потрясающей красоты – миниатюрные, стройные, личики круглые, как у кукол. Он оденет их в синие и красные длинные платья с разрезом прямо до подмышки – пусть стоят, радуют глаз покупателей.

Сам же Сяо Гу будет стоять у центрального входа и приветствовать покупателей взмахом руки. И табличку надо будет повесить у входа: «Покупателям ростом до 130 см скидка 30 %, ниже 120 – 40 %, ниже 110 – половинная цена». А самым маленьким он лично будет давать по сосиске бесплатно…

Сяо Гу уже чувствовал, как в руках его затрепыхалась синяя птица удачи, как, возникнув из пустоты, подмигнул ему бог богатства Цайшэнь, как все боги и духи из небесного дворца выстроились в очередь, чтобы облагодетельствовать его, некогда ничтожного Сяо Гу, но в этот миг чья-то тяжелая рука легла ему на плечо.

Сяо Гу возмутила такая фамильярность: кто это смеет хватать будущего миллионера? Он высокомерно повернул голову, чтобы одним только взглядом поставить нахала на место.

Взгляд его раскололся о хмурое лицо охранника…

Никогда еще Сяо Гу не подвергался такому позору! Вокруг него собрались все, начиная от директора магазина и заканчивая последней уборщицей. Все стыдили его, бранили и проклинали, а одна злобная старушка в цветастой жилетке, из покупателей, даже подскочила и плюнула со всего маху прямо ему в физиономию. Старушонка собой была маленькая, облезлая, а слюны из нее вышло как из хорошего верблюда – застило все лицо. Но Сяо Гу даже не пытался утереться, вот как ему было плохо!

Наругавшись вдоволь и отняв у него все сосиски до единой, его поволокли в подсобное помещение и посадили там ждать прихода полиции. Сосисок он украл много, все они помялись, и продать их было уже нельзя – явный урон магазину. Штраф заплатить ему было нечем, и теперь ему была прямая дорога в тюрьму.

«Может, оно и к лучшему, – с горечью думал Сяо Гу. – Меня посадят в тюрьму, жестокие сокамерники убьют меня, и я за свои мучения смогу переродиться в тигра или Билла Гейтса…»

Но все это были только выдумки. Сяо Гу прекрасно знал, что ни в кого он не переродится. Ему было очень страшно и одиноко. Он не выдержал и заскулил, как собачонка.

Менеджер, который сидел тут же и охранял его до прихода полиции, строго посмотрел на него.

– Какой позор! – сказал он. – Ты совсем стыд потерял: воруешь сосиски, вместо того чтобы честно трудиться.

На это, конечно, Сяо Гу мог ему ответить, что тот и сам работает в магазине, вместо того чтобы честно трудиться, но он только опустился на колени и стал кланяться господину менеджеру.

– Умоляю, драгоценнейший преждерожденный, – говорил он, стукаясь головой о кафельный пол. – Не погубите! Отпустите меня! Я век буду за вас Будду молить!

– Вот ты как заговорил, – отвечал ему менеджер, впрочем, немного смягчившись. – Все вы горазды просить прощения, а кто будет платить за товар? Я?

При этих словах Сяо Гу так и застыл скорчившись, с понурым видом. А что он мог сказать?

В этот миг за дверью послышались чьи-то шаги.

– Вот и полиция пришла, – сказал менеджер. – Готовься, поедешь в тюрьму…

Сяо Гу задрожал от ужаса. В бедовую его голову пришла дикая мысль: как только дверь откроется, броситься к ней, отшвырнуть в сторону полицейского и бежать, бежать прочь так быстро, как только позволят ноги.

Дверь открылась, Сяо Гу напрягся, готовясь совершить рывок, но тут вместо полицейского в подсобку вошел странный господин в черных очках и с совершенно красными волосами. Пока Сяо Гу и менеджер таращились на незнакомца, дверь за ним закрылась, и момент для бегства был упущен.

Красноволосый даже не посмотрел на Сяо Гу, а сразу подошел к менеджеру. Тот несколько оробел, почувствовав в нем важного господина: чиновника или даже фэйту, бандита из триад. Господин сунул руку в карман – менеджер испуганно сжался, – но вместо пистолета фэйту вытащил бумажник.

– Сколько он вам должен? – сухо спросил странный пришелец, кивнув на Сяо Гу.

Продавец начал быстро подсчитывать на калькуляторе, однако рыжий не дослушал его, просто вытащил из бумажника купюру в сто юаней и отдал менеджеру, после чего взял за шиворот Сяо Гу, поднял его и поволок вон, словно черт грешника.

– Здесь слишком много, господин! – крикнул ему вслед счастливый менеджер, страстно прижав купюру к животу.

Но дверь за ними уже закрылась…

Рыжий господин в черных очках очень быстро шел по улице, придерживая Сяо Гу за плечо стальными пальцами. Тот, спотыкаясь, с трудом поспевал за ним. Рыжий тащил его с такой силой, что Сяо Гу перестал что-либо чувствовать. Он понял, что умер, не знал только, куда его волокут – в кипящий ад к Яньловану или в небесный дворец на суд к Шан-ди.

Вскоре, впрочем, сознание вернулось к нему. Он пораскинул мозгами и понял, что, видно, все-таки он пока еще жив. Коли так, его, выходит, спасли от неминуемой тюрьмы. Это значит, что между ним и его спасителем теперь завязались связи-гуаньси. Эти связи бывают разные, но смысл их один: получил – отдай что-то взамен. После того как рыжий спас его от жадных лап полиции, что он потребует? Сяо Гу и рад бы ему отплатить, да нечем, даже сосиски у него отняли.

Тут Сяо Гу робко взглянул на своего спасителя и, наконец, решившись, слабым голосом сказал:

– Благодарю драгоценного преждерожденного за внимание к моей ничтожной персоне… Но не могли бы вы идти чуть помедленнее?

Рыжий покосился на Сяо Гу, однако шага не убавил. «Да кончится ли эта марафонская ходьба?!» – вознегодовал Сяо Гу. Он слегка кашлянул и продолжал, сбиваясь с ноги:

– К превеликому несчастью, я не могу идти так быстро…

– Это еще почему? – неожиданно спросил рыжий. – Что ты за цаца такая?

– Я не цаца, – сказал Сяо Гу довольно сердито: пусть знают, что и у него есть достоинство. – Я два дня ничего не ел. У меня нет работы…

– Я дам тебе работу, – прервал его рыжий.

И внезапно остановился. Остановился и Сяо Гу, испуганно оглядываясь по сторонам. Они стояли в пустынном дворе, со всех сторон их окружали четырехэтажные корпуса. Гостиница, понял Сяо Гу, но при чем тут гостиница, понять никак не мог.

– Слушай меня, сын черепахи, – сказал рыжий. – Сейчас здесь пройдет один заморский дьявол. Твоя задача – понравиться ему и войти в доверие. Лучше всего – стать его слугой.

– А сколько он мне будет платить? – поинтересовался Сяо Гу. Пусть знают, что он деловой человек, не бамбуком шит.

– Платить он тебе будет столько, сколько сам захочет, – отрезал рыжий. – Не захочет платить, будешь работать за еду.

– Э, нет, мне такие условия не подходят, – решительно молвил Сяо Гу.

– Если не согласен, так я тебя отведу обратно в магазин, пусть тебя посадят в тюрьму, – отвечал рыжий и для убедительности ткнул Сяо Гу пальцем в ребра. Так ткнул, что в глазах потемнело. Сяо Гу быстро смекнул, что церемониться с ним не станут, истыкают всего до дыр, объясняй потом доктору, что он родился цельным, а не дырявым, как заморский сыр-найлао.

– Хорошо-хорошо, драгоценный преждерожденный, – заторопился Сяо Гу, – согласен на все ваши условия.

– Ну, то-то же, – сказал рыжий и вдруг поднял кулак.

Сяо Гу не понял, при чем же тут кулак и даже поглядел на него: нет ли там ручки, подписать договор. Но кулак зачем-то опустился прямо ему на голову, и Сяо Гу провалился в полную темноту.

6. В поисках учителя Чжана

Нет, все-таки боги существуют на небесах, и бессмертные небожители тоже, и духи-гуй [11], и духи-шэнь [12], и Нефритовый император [13], и бодхисаттва Гуаньинь, и Будда Майтрейя. И все они покровительствуют Сяо Гу и следят за каждым его шагом. А если и отвлекутся невзначай, то по очень важным делам и совсем ненадолго, а потом сразу снова возвращаются к Сяо Гу, и созерцают его, и медитируют на него, и каждую секунду думают, как бы сделать его жизнь лучше и приятнее.

Все это Сяо Гу понял в тот момент, когда над ним склонился высокий светловолосый иностранец и спросил его:

– Ты жив?

Никогда еще мысль Сяо Гу не работала так быстро и так эффективно.

Притвориться мертвым в надежде на то, что заморский дьявол потеряет к нему интерес и пройдет мимо? Закричать во весь голос, чтобы прибежала полиция и его спасли? Но тут в затуманенном его мозгу возник рыжий бандит-фэйту, который погрозил ему кулаком и сказал:

– Твоя задача – понравиться заморскому дьяволу!

Легко сказать – понравиться, а как это сделать? Может быть, обнять его и расцеловать в обе щеки? Или просто пожать ему руку, как делают все иностранцы? Думал он, впрочем, недолго. Лучший китайский путь понравиться кому-то – это вызвать к себе сочувствие.

Сяо Гу слабо застонал для вящей жалости, а потом показал себе пальцем на рот и произнес на международном языке:

– Буль-буль, ням-ням…

Не прошло и получаса, как умытый и причесанный Сяо Гу сидел в отличном ресторане «Цзин каоя» [14] и уминал сразу четыре блюда – охлаждающий доуфу, курицу по-гуандунски, водоросли пяти ароматов и маринованную медузу.

«Это цзихуй! – восторженно думал Сяо Гу, переводя благоговейный взгляд с голов на своего нового благодетеля. – Определенно, это цзихуй, счастливый шанс, который судьба мне приготовила за все мои мучения».

Что думал об этом иностранец, понять было сложно. Физиономия у него была самая непроницаемая, как и положено заморскому дьяволу. Удивительные все-таки существа эти иностранцы! По их лицу совершенно невозможно ничего прочесть, чувства не отражаются на их бритых звериных мордах. Доходит до того, что иногда даже нельзя понять, кто перед тобой, мужчина или женщина, пока штаны не снимет.

Но поскольку иностранцы обычно не торопятся снимать штаны прямо на улице, большинство китайцев предпочитают обращаться к ним просто «щёр», то есть, в переводе с английского, «господин». И надо сказать, никто не обижается. Да и на что обижаться, всякий хочет быть иностранцем и щёром… Вот если бы можно было быть одновременно китайцем и щёром – о большем и мечтать бы не пришлось. Сяо Гу на это бы сразу согласился, но почему-то никто не предлагает…

Впрочем, Сяо Гу грех жаловаться, да, грех! Пять минут назад иностранец предложил ему как думаете, что? Он предложил ему работу, ни больше не меньше. И это уж верное дело, а не то, что раньше, будьте уверены.

– Как тебя звать? – спросил иностранец, распечатывая палочки.

– Как вам угодно, – отвечал Сяо Гу, разгрызая необыкновенно вкусные куриные кости. Конечно, он как культурный китаец не стал тратить время на палочки, а прямо сразу впился в курицу. Неизвестно ведь, как дальше дело пойдет, могут и на выход попросить. – Вы, мой спаситель, можете звать меня любым именем: Джеком, Майком или даже Обамой.

– Нет, Обамой я тебя, пожалуй, все-таки звать не буду, – отвечал на это иностранец, ловко, не хуже прирожденного китайца подхватывая палочками скользкий доуфу. – Хотелось бы знать, каково имя, данное тебе родителями.

– Мое имя Сяо Гу, – и Сяо Гу с шумом и хлюпаньем втянул в себя медузу.

Иностранец на это даже не поморщился – видно, хорошо знал здешние обычаи. Чем сильнее человек чмокает и чавкает, тем, значит, ему вкуснее. И тем приятнее должно быть повару, а также хозяину заведения.

– Ну, вот что, Сяо Гу, – иностранец побарабанил пальцами по столу. – Мне нужен помощник, который хорошо знает местные особенности. Хочешь пойти ко мне на работу?

Услышав такое, Сяо Гу чуть не подавился. Хочет ли он пойти на работу?! Хочет ли он?! На работу к иностранцу? Да еще его приглашают не абы кем, а помощником.

Уже мысленно он пересчитывал толстые пачки зеленых иностранных денег, уже в мечтах он ехал к собственному дому на шикарном черном автомобиле и на груди его колыхалась золотая цепь килограмма в три весом. Уже плыл он к тропическим островам на огромной, больше, чем у русского губернатора Абрамовича, яхте, уже плавал он в бассейне с победительницами всекитайского конкурса красоты… как вдруг иностранец небрежно сказал ему:

– Платить тебе буду пятьдесят юаней в день.

Пятьдесят юаней в день! Всемудрейший Лао-цзы [15], да что же это такое? До чего же это мы дойдем, если иностранцы начнут платить китайцам по пятьдесят юаней? Да на эти деньги не то что яхту, на них приличных белых носков не купишь! Это же полное падение нравов! Где ритуал-ли, где добродетель-дэ, где путь-дао, наконец? Конечно, надо прибавить, иначе какой же это будет диалог культур!

Возмущенный Сяо Гу совершенно забыл о том, что велел ему рыжий. Им сейчас владело только возмущение творящейся несправедливостью.

Иностранец, похоже, несколько удивился жадности Сяо Гу, однако проявил твердость.

– Пятьдесят юаней в день – это приличная зарплата, – сказал он.

Да где же приличная, милосердная Гуаньинь? Возьмите кого угодно, Рокфеллера или хоть даже Билла Гейтса! Разве они получают пятьдесят юаней в день? Нет, воля ваша, велите добавить хотя бы еще по десять юаней.

– Ну, ладно, ладно, – проворчал иностранец, – хватит стонать! Питаться тоже будешь за мой счет…

Ну, это уже гораздо легче! Сяо Гу мгновенно смекнул, что из такого положения вещей можно извлечь неплохую выгоду. Питаться иностранец, конечно, будет в дорогих ресторанах, еды заказывать будет много. Все, что он не доест, Сяо Гу соберет в отдельный мешочек дабао [16] и сможет неплохо продать в каком-нибудь другом месте.

Ударив по рукам, они направились в отель. Вот еще одна выгода работы у иностранцев: уже можно не спать на улице круглый год, тебя ждет теплая постель в номере.

Надо сказать, что до этого Сяо Гу ни разу не был в настоящей гостинице. Они заселились в двухместный номер, где была настоящая роскошь – душ и западный унитаз вместо простой дырки в полу.

Ну, душ Сяо Гу не заинтересовал, ведь всякий культурный китаец знает, что если мыться чаще одного раза в неделю, так это прямой путь к праотцам. Потому китайцы моются редко, зато все время протирают свои великолепные тела мокрыми полотенцами.

А вот унитаз Сяо Гу страшно понравился. Он без конца жал на спуск и с восторгом смотрел, как внутри унитаза водопадом бежит вода, чистая, свежая, хоть набирай в стакан и неси поить близкого друга. Так продолжалось до тех пор, пока господин не выгнал его из туалета, сказав, что он мешает ему сосредоточиться.

У господина, как и у всех иностранцев, было очень сложное имя, такое сложное, что даже всемилостивый Будда не смог бы его выговорить. Как-то вроде А-кэ… Алэ-кэ… Нет, положительно, невозможно было запомнить такое имя, а тем более его воспроизвести.

По некотором размышлении Сяо Гу решил про себя звать господина просто Джоном. Кто-то говорил ему, какой-то знаток иностранной жизни, что всех иностранцев можно звать Джонами, имена у них одинаковые, только фамилии различаются.

Конечно, это очень странно. Как сказал один старый конфуцианец, все сие есть блажь заморская. И в самом деле, блажь и глупость, потому что какой смысл иметь каждому человеку свою фамилию? Ведь тогда никто не поймет, откуда ты родом и кто твои родственники. Но иностранцам это и неважно, они не знают родства. Всем известно, что самка иностранца рожает детеныша, кормит его грудью, но как только он начинает становиться на дрожащие волосатые ножки, она отгоняет его от себя, чтобы охотился сам. Именно поэтому все иностранцы такие крепкие и ничего не боятся – они с самого детства привыкли терпеть нужду и лишения.

Придя к такому выводу, Сяо Гу залег на кровать прямо в носках.

– Сними носки, дикарь! – велел иностранец.

Снять носки? Большей глупости нельзя было и придумать.

Сяо Гу честно предупреждал хозяина, что носки лучше не снимать – будет хуже, но тот настоял на своем. Он, видно, думал, что ноги Сяо Гу пахнут лучше, чем его носки, ну и получил, конечно, полную порцию китайского счастья.

Правда, хозяин оказался тоже не промах и загнал-таки Сяо Гу в душ. Тот думал потихоньку отсидеться на унитазе, но господин обдал его водой из душа, так что деваться все равно было некуда, пришлось мыться.

Вопреки ожиданиям, мытье Сяо Гу даже понравилось. Он вышел посвежевший и чистый и с наслаждением рухнул на кровать. Ему было хорошо как никогда, все действительное казалось разумным, все разумное – действительным.

И лишь одна мысль немного омрачала жизнь Сяо Гу – воспоминание о рыжем гангстере-фэйту. Рано или поздно тот появится на горизонте и потребует отчета. Вдруг он велит причинить хозяину зло или даже убить его? Что тогда?

Поразмыслив как следует, Сяо Гу решил, что беспокоиться не о чем. Он не должен никого бояться: теперь он на службе у иностранца, а помощника иностранца даже гангстер не посмеет тронуть! В сладких мыслях о новой счастливой жизни, которая начнется у него с завтрашнего дня, Сяо Гу и заснул.

Новая жизнь началась довольно странно: господин разбудил его в полшестого утра.

– Ты знаешь, как нам добраться до храма Неба? – спросил господин сонного и взлохмаченного Сяо Гу.

– Конечно знаю, – отвечал тот, позевывая. – Берем такси, говорим: «Храм Неба!» – и вот мы уже там.

– Нет, такси мы брать не будем, – отвечал господин. – Лучше на автобусе или в метро.

Всемогущий Тайшан Лаоцзюнь [17] и Восемь Бессмертных [18]! Для того ли он поступал на службу к иностранцу, чтобы вставать в пять утра и ездить на автобусах?!

Сяо Гу пытался вразумить господина, но тот был краток:

– Мы поедем на такси, только если ты за него заплатишь.

На этом спор заглох сам собой.

– Если не такси, тогда лучше пешком, – сказал недовольный Сяо Гу. – Здесь идти всего полчаса.

И вот, вместо того чтобы наслаждаться сладким утренним сном, они потащились в храм Неба.

«Чтоб ты провалился со своим храмом Неба, иностранная обезьяна, – сердито думал Сяо Гу, поспевая следом за иностранцем. – Чтобы и вы тоже провалились, и храм, и само небо! В кои-то веки мог отоспаться на чистых простынях!»

Положительно, эти иностранцы возомнили о себе черт знает что! Они думают, что если выучили пару слов и надели на себя китайские носки, так они уже сравнялись с китайцами? Нет, такому никогда не бывать, даже если иностранцы станут в три раза богаче нынешнего. Деньги деньгами, а культура культурой. А у иностранцев, как известно, никакой культуры нет. Нет у них ни одного толкового писателя, художника или музыканта. Во всяком случае, Сяо Гу ни одного не знает.

Иное дело Китай. Тут одних каллиграфов – хоть чемоданами черпай. Зайди, например, в тот же Бэйхай утром – рядами стоят, пишут на асфальте огромными мокрыми кистями. Асфальт высыхает – снова пишут. Некоторые даже используют одновременно две кисти: одна в правой руке, другая – в левой. Вот какое у нас, китайцев, мастерство и какая культура, и никому ее не переплюнуть!

Несмотря на раннее утро, на улицах было уже полно наньжэней – китайцев-мужчин, которые охлаждали внутренности, завернув вверх рубашки и оголив животы. По святому убеждению пекинцев, ходить в жару с голыми животами очень полезно для здоровья, это спасает от тьмы страшных болезней, таких, например, как диарея. И хотя на памяти Сяо Гу не было ни единого китайца, который бы спасся таким образом от поноса, все равно традиция есть традиция, и чуть только летом поднималось солнце, как все пекинцы высыпали на улицу и охлаждали животы.

Сяо Гу как человек просвещенный и без пяти минут поступивший в университет, само собой, не верил в такие глупые способы, однако, глядя на соплеменников, которые удовлетворенно ходили туда-сюда и похлопывали себя по голым животам с самым довольным видом, заколебался. И даже подумал, не поднять ли и ему рубашку, но покосился на идущего впереди кавалерийским шагом хозяина и решил воздержаться. Неизвестно ведь, как отнесется к этому доброму старому обычаю иностранец.

Так они и шли вдвоем среди гуляющих толп, пока, наконец, не добрались до храма Неба. Располагался он прямо в центре города, в одном из крупнейших парков Пекина.

– А зачем нам храм Неба? – полюбопытствовал Сяо Гу.

– Мы ищем одного человека, – отвечал господин.

– Какого еще человека? – недовольно спросил Сяо Гу. Он как раз увидел жаровню с шашлычками, за три юаня две палочки, и почувствовал, что самое время подкрепиться. – Какого такого человека, верблюд его заплюй?

– Это один даосский мастер, звать его Ху Лиминь.

Услышав это имя, Сяо Гу замер как громом пораженный, и лицо его сделалось белее белого. Господин посмотрел на него с удивлением.

– Что с тобой?

– Дорогой хозяин, – взмолился Сяо Гу, – не надо этого делать.

– Чего не надо делать?

– Не надо к нему ходить. Учитель Ху – самый могучий даосский маг во всей столице.

– А, я вижу, ты тоже о нем слышал, – кивнул хозяин.

– Еще бы не слышать, милосердная Гуаньинь! Это такой могущественный человек, что к нему просто так, без подношений и подойти нельзя: непременно превратит в жабу или поразит молнией.

– Ничего, – сказал хозяин, – не поразит.

С этим словами они вошли в парк храма Неба.

Там, поплутав самую малость, в укромном уголке прямо у юго-западной стены они в конце концов и обнаружили великого наставника и даосского мага учителя Ху. Это был крепкого телосложения немолодой уже человек с припухшими глазами и крупными кистями рук. Одет он был в синий спортивный костюм и кроссовки. Голову его, как тонзура, венчала небольшая лысина – видно, образовалась от постоянного исхода энергии ци через макушку. Ху Лиминь молча сидел под кипарисом и занимался своим обыденным делом – выплавлял пилюлю бессмертия.

Увидев прославленного и ужасного учителя Ху, Сяо Гу сначала покраснел, потом побелел, а под конец и вовсе пошел какими-то зелеными пятнами. Он скрючился в три погибели в низком поклоне и старался не поднимать взгляда выше своих ботинок.

К счастью, учитель Ху медитировал с закрытыми глазами, так что еще не поздно было быстренько ретироваться. Сам Сяо Гу еще даже и штаны не успел намочить от испуга. И если бы, конечно, учитель Ху не метнул бы им в спину молнию или какое-нибудь особенно страшное проклятие, от которых, он знал, мужское естество втягивается внутрь живота, они бы еще могли незаметно ускользнуть…

Но глупый и самонадеянный хозяин – да покарает его всемилостивый Будда! – уже подошел к учителю и как ни в чем ни бывало уселся напротив него. Сяо Гу, дрожа, просто бухнулся головой в газон, препоручив свою душу милосердной Гуаньинь, поэтому он не видел, как глаза учителя Ху чуть приоткрылись и из них на хозяина сверкнула погибельной пропастью Великая пустота.

* * *

Что ни говори, а почтенный наставник Ху был очень непрост: умен, хитер и предусмотрителен. Хитрость его и подвела.

Он не сразу понял, кто перед ним. Решил, что очередной глупый иностранец пришел набиваться в ученики. Принял важный и неприступный вид, единым взором проник в мои намерения и оценил толщину кошелька. На лице его возникла приветливая и в то же время снисходительная улыбка.

Но мне было не до улыбок и замысловатых интриг наставника Ху. Мне нужен был его учитель, преждерожденный Чжан – двухсотлетний старец, владеющий тайнами бессмертия и вечной молодости.

Услышав это, почтенный даос даже рот открыл от неожиданности. Наглость моя была неслыханна и непростительна, извинить меня могло только мое иностранное происхождение, да и то вряд ли.

Несколько секунд Ху Лиминь с упреком глядел на меня: может, одумаюсь?

Но я не одумался.

– Так, значит, вы хотите посмотреть на учителя Чжана? – переспросил меня господин Ху таким тоном, как будто я имел наглость потребовать к себе самого Будду.

– Нет, – отвечал я довольно мрачно, – я не хочу посмотреть на учителя Чжана. Я хочу поговорить с ним.