Песнь четырех эпох. Книга 1. Хроники последнего лета

Старейшина поднимает руки к потолку и начинает молитву: – О великие боги мудрости и тайных знаний! Внемлите мольбе смиренного слуги вашего! Даруйте свою силу и защиту тем, кто отправляется выполнять волю вашу. Пусть Мортис хранит Кайрана в тёмных улицах, пусть Некрон наставит Маркуса на верный путь, пусть Шакал дарует им мудрость в принятии решений и в поиске правильного пути!

Его голос становится глубже, наполняясь силой древних заклинаний: – Да не покинет их ваша благодать! Да не дрогнет их рука! Да будет воля ваша исполнена через деяния их! Примите наши жертвы и даруйте успех миссии нашей!

После молитвы старейшина продолжает: – Помните оба: от успеха ваших миссий зависит будущее нашего ордена. Древние силы ведут вас, но конечный выбор всегда остаётся за вами. Пусть мудрость предков направляет ваши шаги. Гертруда пожертвовала собой ради нашего дела – мы не имеем права подвести её.

Его слова повисают в воздухе, наполняя комнату тяжёлым ожиданием грядущих событий. Все понимают – начинается новая глава в истории ордена, и от действий Кайрана и Маркуса зависит очень многое.

Члены ордена один за другим встают со своих мест, склоняют головы в знак уважения и тихо покидают зал, растворяясь в полумраке коридоров. Комната постепенно пустеет, погружаясь во тьму, лишь последние слова старейшины эхом отражаются от каменных стен: – Да будет так! Да свершится предначертанное!

И когда последние слова затихают, зал погружается в абсолютную тишину, нарушаемую лишь тихим потрескиванием угасающего огня.

Глава 3. Казнь, которая едва не сорвалась

Солнце стояло в зените, превращая имперский город Карств раскалённую печь. Его лучи безжалостно падали на медные крыши, заставляя их светиться, словно расплавленное золото. Механические вентиляторы на крышах натужно скрипели, разгоняя горячий воздух, а паровые фонтаны на площадях выплёвывали тонкие струйки воды, которые тут же испарялись в знойном мареве. Их медные насадки, украшенные имперскими гербами, поблескивали в лучах солнца, словно расплавленное золото, а вокруг них кружили стаи голубей, пытаясь поймать редкие капли влаги.

Улицы кишели людьми в лёгких одеждах из льна и хлопка. Они прятались в тени навесов и механических зонтиков, которые лениво покачивались на гидравлических приводах, издавая приглушённый стук поршней. По мостовым грохотали паровые экипажи – их медные бока, украшенные имперскими гербами, блестели от пота и копоти. Из выхлопных труб вырывались клубы пара, смешиваясь с вонью машинного масла, создавая удушливую атмосферу.

В центре города возвышался величественный комплекс правительственных зданий. Их шпили, увенчанные метеорологическими приборами и антеннами для передачи сообщений, сверкали полированным металлом. Между зданиями сновали курьеры на моноциклах с паровыми двигателями, их пронзительные свистки разрезали густую духоту. Механические голуби, оснащённые миниатюрными паровыми двигателями и системой пневматической почты, кружили над крышами, доставляя срочные депеши. Их металлические крылья поблескивали в лучах солнца, а механические глаза-объективы неустанно сканировали город.

На окраинах города картина была менее радужной. Здесь механические мастерские, работающие на угле и древесном топливе, выплёвывали в небо чёрные клубы дыма, а самодельные охладительные системы хрипели и дребезжали, едва справляясь с жарой. В трущобах люди спали прямо на улицах, укрываясь мокрыми тряпками от палящих лучей. Самодельные кондиционеры, собранные из старых деталей, работали с надрывом, издавая душераздирающий скрежет, который смешивался с плачем детей и стонами больных. Над городом постоянно висел смог – смесь дыма от фабрик, мастерских и паровых двигателей. Он причудливо переливался в лучах солнца, создавая иллюзию магического сияния. Но это была не магия – лишь побочный эффект прогресса и индустриализации. В воздухе витал сложный букет запахов: машинного масла, перегретого металла, жжёной резины, угля и человеческих отходов.

В порту кипела жизнь. Паровые краны, оснащённые гидравлическими приводами, грузили и разгружали корабли, прибывшие из дальних уголков империи. Их свистки сливались в единый хор, создавая симфонию механического города. Портовые рабочие в промасленных комбинезонах, с повязками на лицах, суетились вокруг гигантских паровых лебёдок, а в доках шипели и плевались паром разгрузочные механизмы. В порту пахло морем, солью, рыбой и машинным маслом.

По ночам город не спал. Механические фонари, работающие на газовом топливе, освещали улицы тусклым светом, отбрасывая причудливые тени. Их стеклянные колбы потрескивали от жары, а механизмы регулировки яркости издавали монотонный гул. В лабораториях учёных продолжались эксперименты, несмотря на изнуряющую жару. Где-то в недрах города работали гигантские механизмы, поддерживающие жизнь мегаполиса, а их тихое гудение служило колыбельной для измученных жарой горожан.

В небо поднимались дирижабли с паровыми двигателями – их серебристые бока отражали свет газовых фонарей, а механические пропеллеры создавали характерный свист. На крышах самых высоких зданий расположились обсерватории и станции наблюдения за погодой, оснащённые сложными механическими приборами: барометрами, термометрами, анемометрами и самописцами.

В воздухе постоянно витали звуки: свист пара, грохот механизмов, звон металла, крики людей и пронзительные гудки транспортных средств. Всё это сливалось в единую симфонию имперского города, живущего в эпоху пара и стали. К этому добавлялся шум уличных торговцев, продающих прохладительные напитки и мороженое, создаваемое в специальных механических установках, работающих на жидком азоте.

По улицам сновали разносчики газет, размахивая свежими выпусками, паровой транспорт продолжал своё движение, а в тенистых уголках можно было увидеть механические автоматы, продающие прохладительные напитки и мороженое. В городе работали механические театры, где марионеток приводили в движение сложные механизмы, а в парках отдыха можно было увидеть аттракционы на паровой тяге.

Жизнь в Карсе кипела, несмотря на невыносимую жару. Каждый его уголок рассказывал свою историю о прогрессе, власти. По улицам города медленно двигалась колонна. Впереди шли солдаты городской стражи в блестящих на солнце доспехах, с суровыми лицами и паровыми мушкетами в руках. За ними вели группу людей, приговорённых к казни. Их одежда была грязной и порванной, а взгляды – потупленными и полными страха. На центральной площади, где уже были подготовлены места для исполнения приговора, царила атмосфера предвкушения. Толпа собралась задолго до прибытия колонны и теперь с нетерпением ждала зрелища.

Под навесом на трибуне в тени, вдали от жары и суеты, находились инквизитор Магнус и губернатор города Ульрих Дракенберг. Они расположились в удобных креслах, наслаждаясь прохладой. На столе перед ними стояли блюда с изысканными яствами и кубки с вином.

Губернатор города был человеком недюжинной власти и состояния, что сразу бросалось в глаза. Его внешность говорила о высоком положении: осанка прямая, движения уверенные, а взгляд – пронзительный и властный. На вид ему было около пятидесяти лет, но морщины на лице лишь подчёркивали его опыт и авторитет. Одет он был в роскошный костюм из тончайшего шёлка, украшенного золотой вышивкой. Камзол облегал стройную фигуру, а брюки были аккуратно заправлены в высокие кожаные сапоги. На шее губернатора блестело массивное золотое украшение с крупным драгоценным камнем, который мерцал при каждом движении. Лицо его было строгим, с резкими чертами: высоким лбом, орлиным носом и плотно сжатыми губами. Вьющиеся тёмные волосы, слегка тронутые сединой, аккуратно уложены. Взгляд холодных серых глаз словно пронизывал насквозь, не оставляя сомнений в его решимости и жёсткости.

Ульрих держался с достоинством, присущим человеку его статуса. Он неторопливо вкушал яства, смаковал вино и изредка обменивался репликами с инквизитором, сопровождая свои слова лёгкой улыбкой. В его присутствии чувствовалась сила и власть, которые он не стеснялся демонстрировать.

Губернатор Ульрих и инквизитор Магнус сидели под навесом на трибуне, наслаждаясь прохладой и вином. Они вели разговор, время от времени бросая презрительные взгляды на площадь, где готовились к казни осуждённых.

– Сегодняшнее событие станет напоминанием для всех, кто осмелится противостоять воле императора, – произнёс инквизитор, отпив глоток вина. Его голос звучал твёрдо и решительно. – Еретики и предатели должны знать, что их ждёт заслуженное наказание за преступления против империи.

Губернатор кивнул, соглашаясь с инквизитором. Его лицо выражало полное презрение к осуждённым.

– Это не просто казнь, – сказал он, – это демонстрация силы и порядка. Люди должны видеть, что мы не позволим нарушать законы и угрожать стабильности империи. Мы должны показать, что императорская власть карает всех, кто посмеет встать на пути истинного порядка.

Инквизитор улыбнулся, обнажив жёлтые зубы, в его глазах мелькнуло удовлетворение.

– Именно так, – подтвердил он. – Мы действуем исключительно во имя императора. Наш долг – защищать людей от тьмы и ереси, поддерживать порядок и справедливость в городе.

Ульрих Дракенберг посмотрел на толпу, собравшуюся на площади. В его голосе звучало пренебрежение к осуждённым: – Народ ждёт зрелища, – заметил он. – Они жаждут справедливости и хотят видеть, как торжествует закон. Пусть видят, что происходит с теми, кто идёт против императора.

Магнус Крамер пожал плечами, его взгляд оставался холодным и жёстким.

– Пусть будет так, – ответил он. – Главное, чтобы они понимали, что это необходимо для поддержания порядка и безопасности в городе. Императорская воля должна быть исполнена без сомнений и колебаний.

Губернатор поднял кубок, его голос звучал торжественно: – За Императора! – провозгласил он. – За справедливость и порядок, за торжество императорской власти!

Инквизитор поднял свой кубок в ответ, его глаза сверкали решимостью.

– За Императора! – повторил он. – Пусть их воля всегда торжествует, а еретики и предатели будут наказаны!

На центральной площади осуждённых выстраивали в шеренгу. Солдаты, городской стражи одетые в доспехи, стояли по обе стороны, держа паровые мушкеты наготове. Атмосфера была напряжённой и гнетущей.

Инквизитор Магнус поднялся на возвышение, чтобы зачитать приговор. Его круглое лицо лоснилось от пота, а тяжёлая ряса, расшитая золотыми нитями, казалось, ещё больше усиливала жару. Он обмахивался рукой, пытаясь хоть немного облегчить своё состояние.

– Во имя Императора мы собрались здесь, чтобы свершить правосудие! – начал он, его голос, усиленный механическим устройством, разносился по всей площади. – Перед вами стоят еретики и предатели, которые осмелились пойти против воли Императора. Их преступления не останутся безнаказанными!

Он сделал паузу, обводя взглядом шеренгу осуждённых, и его жирные складки на животе подрагивали при каждом движении. Пот струился по его лицу, и он снова вытер его рукой.

– Приговор выносится во имя поддержания порядка и безопасности в городе! – продолжил инквизитор. – Каждый, кто посмеет встать на пути истинного порядка, будет наказан!

Толпа на площади слушала его слова с напряжённым вниманием. Некоторые перешёптывались, другие смотрели на осуждённых с презрением или страхом.

– Пусть все видят и помнят, что происходит с теми, кто идёт против Императора, против его законов! – заключил инквизитор, его голос дрожал от напряжения и жары. – Да свершится правосудие!

Солдаты взяли мушкеты на изготовку, ожидая сигнала. Инквизитор кивнул, и в тот же момент раздалась команда. Воздух разорвали выстрелы, эхом отразившиеся от стен окружающих зданий.

Из брюха дирижабля, внезапно появившегося над площадью, вырвался предупредительный залп. Пули прошили воздух, высекая искры из камней мостовой, и толпа взорвалась паникой. Люди бросились врассыпную, пытаясь укрыться от смертельной угрозы.

В этот хаос ворвались имперские гвардейцы на лошадях. Их чёрные доспехи с золотой окантовкой ярко выделялись на фоне общего хаоса, демонстрируя принадлежность к элитному имперскому разведывательному корпусу специального назначения. Гвардейцы были вооружены укороченными паровыми мушкетами, идеально подходящими для стрельбы с лошадей. Они стремительно окружили осуждённых, создавая защитный кордон между ними и толпой.

Инквизитор Магнус от страха и неожиданности растерянно упал на колени. Его ряса вздымалась от тяжёлого дыхания. Он вознёс руки к небу и начал молиться императору, ища защиты и руководства в этом хаосе. Его голос дрожал, а слова молитвы сливались с грохотом выстрелов и криками паники.

Дирижабль продолжал висеть в воздухе, словно зловещая тень, бросая вызов порядку и власти на площади. Ситуация была непредсказуемой, и никто не знал, что произойдёт дальше.

На площади в след за гвардейцами появился человек верхом на огромном чёрном коне. Его фигура выделялась на фоне хаоса: громоздкие доспехи с золотой окантовкой блестели в лучах солнца, а плащ, украшенный имперскими символами, развевался на ветру. Он уверенно направлял коня к трибуне, где находился инквизитор, его движения были чёткими и решительными.

Гвардейцы расступились, пропуская его. Конь, чувствуя напряжение хозяина, шёл ровным шагом, его копыта глухо стучали по мостовой. Незнакомец остановился перед трибуной, глядя сверху вниз на перепуганного инквизитора. В его глазах читалась решимость и готовность действовать, несмотря на опасность и неопределённость ситуации.

Он поднял руку в перчатке, давая знак своим людям. Несколько гвардейцев тут же спешились и начали осматривать площадь, держа паровые мушкеты наготове. Человек медленно снял шлем, открывая лицо, на котором чётко выделялись черты уверенности и опыта. Его лицо было покрыто шрамами, один глаз отсутствовал, на бороде виднелась седая щетина. Несмотря на возраст, его тело оставалось мускулистым, а движения – быстрыми и точными. Шрамы на лице свидетельствовали о многочисленных сражениях, которые он пережил, а отсутствие глаза придавало его облику особую суровость. Седая щетина на бороде контрастировала с молодостью движений и энергией взгляда.

Его доспехи, хотя и украшенные золотой окантовкой, несли на себе следы многочисленных битв – царапины, вмятины и затёртые участки. Плащ, накинутый на плечи, был сделан из плотной ткани, способной защитить от ветра и дождя. На поясе офицера висел меч в ножнах, украшенных гравировкой, который он готов был в любой момент выхватить и пустить в ход.

– Что происходит? – голос инквизитора дрожал от страха и растерянности. – Кто вы такие и что вам нужно?

Незнакомец медленным движением натянул поводья, заставляя коня сделать шаг вперёд.

– Я, Хорст Хаген – представитель имперской разведки, – ответил он, его голос звучал твёрдо и уверенно.

Инквизитор, с трудом поднимаясь с колен, бросил на офицера презрительный взгляд и произнёс с явным раздражением в голосе: – Как вы смеете вмешиваться в исполнение правосудия? Кто дал вам право нарушать порядок, установленный церковью и императором?

Офицер, не сводя сурового взгляда с инквизитора, ответил твёрдо и спокойно: – У меня есть приказ от самого императора. Я должен обеспечить безопасность одного из заключённых и доставить его в надёжное место.

Инквизитор нахмурился, его лицо исказилось от гнева и недоверия.

– Что? – воскликнул он. – Вы хотите сказать, что ставите под сомнение решения церкви? Что вы знаете о еретиках и предателях, которых мы собрались казнить?

Хорст слегка наклонил голову, сохраняя хладнокровие.

– Я знаю, что у каждого из нас свои задачи, – ответил он. – Моя задача – защищать интересы империи и выполнять приказы Императора. И я буду делать это, несмотря ни на что.

Инквизитор, всё ещё не веря своим ушам, отступил на шаг.

– Вы осмеливаетесь бросать вызов церкви? – спросил он с угрозой в голосе. – Помните, что мы действуем во имя императора и во имя справедливости!

Офицер поднял руку, словно пытаясь успокоить инквизитора.

– Я не бросаю вызов никому, – сказал он. – Я просто выполняю свою работу. И если для этого нужно спасти одного из осуждённых, так тому и быть.

С этими словами офицер повернулся к своим людям, давая знак действовать. Гвардейцы устремились в сторону Вальтера подхватили его под руки и с небывалой скорость и ловкостью усадили его на лошадь.

Хорст вновь обратил взгляд на инквизитора и сказал:– Повторяю: у нас есть приказ доставить только одного из заключённых в безопасное место. Что касается остальных, вы можете привести приговор в исполнение.

Инквизитор, всё ещё хмурясь, переспросил: – Вы действительно готовы оставить остальных на нашей совести?

Хорст кивнул: – Мы здесь не для того, чтобы оспаривать решения церкви или вмешиваться в её дела. Наша задача – выполнить приказ Императора и обеспечить безопасность того, кто нам нужен. Остальное нас не касается.

С этими словами он дал знак своим людям, и гвардейцы начали действовать. Они быстро вывели Вальтера из толпы осуждённых и окружили его, готовясь к отступлению.

Офицер ещё раз взглянул на инквизитора и произнёс: – Мы уходим. Надеюсь, дальнейшее развитие событий не потребует нашего вмешательства.

Гвардейцы, следуя за своим командиром, направились к выходу с площади. Их шаги гулко отдавались на мостовой, а паровые мушкеты по-прежнему были наготове.

Инквизитор проводил их взглядом, полным недоумения и раздражения. Он понимал, что ситуация вышла из-под его контроля, но в то же время осознавал, что прямого столкновения с имперской разведкой лучше избегать.

Когда гвардейцы покинули площадь, инквизитор повернулся к городской страже и приказал: – Продолжайте подготовку к казни. Приговор должен быть приведён в исполнение в соответствии с планом.

Его голос звучал твёрдо и решительно, словно он хотел убедить не только своих подчинённых, но и самого себя, что всё идёт по задуманному сценарию.

После того как гвардейцы покинули площадь, атмосфера на ней вновь накалилась. Инквизитор, стараясь скрыть своё раздражение и растерянность, жестом приказал своим помощникам продолжить подготовку к казни.

Солдаты, стоявшие в шеренге с паровыми мушкетами наизготовку, переглянулись и вновь взяли оружие в положение «на прицел». Толпа, которая немного успокоилась во время неожиданного появления имперских гвардейцев, теперь снова зашевелилась, предвкушая завершение зрелища.

Инквизитор поднялся на возвышение и, обведя взглядом шеренгу осуждённых, произнёс: – Во имя императора и церкви мы продолжаем свершение правосудия! Приговор будет приведён в исполнение без промедления.

Он сделал знак, и солдаты, стоявшие напротив осуждённых, синхронно подняли мушкеты. В воздухе повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь редким шёпотом в толпе.

По команде, которую Магнус дал едва заметным движением руки, раздались выстрелы. Паровые мушкеты выплюнули клубы дыма, и площадь огласилась эхом от выстрелов.

Осуждённые упали, сраженные пулями. Толпа на мгновение замерла, а затем разразилась ликованием, приветствуя исполнение приговора.

Инквизитор, не дожидаясь окончания оваций, спустился с возвышения и направился к выходу с площади. Его лицо было мрачным, а мысли заняты произошедшим инцидентом с имперскими гвардейцами. Он понимал, что это событие может иметь последствия.

Глава 4. Истина во времени

Старый дом в трущобах Карста встретил их скрипом рассохшихся половиц и запахом сырости. Тусклый свет заходящего солнца пробивался сквозь грязные окна, отбрасывая причудливые тени на обшарпанные стены.

Вальтер сидел в потертом кресле, его седые волосы были растрёпаны, а в глазах читалась усталость. Хорст стоял у окна, его мундир офицера имперской разведки казался чужим в этой бедной обстановке.

– Вы спасли мне жизнь, – тихо произнес Вальтер, не поднимая глаз. – Я ваш должник.

– Не стоит благодарностей, – Хорст повернулся к профессору. – У нас мало времени. Через два дня вы должны сесть на поезд до имперской столицы.

– Что ждет меня там?

– Вас встретят. Дальнейшие инструкции получите на месте.

Вальтер помолчал, собираясь с мыслями.

– Я понимаю, что вы не можете раскрыть все детали, но… зачем я вам? После всего случившегося…

– Ваши знания бесценны, – Хорст подошел ближе. – Империя нуждается в таких людях, как вы.

– А что будет с моей работой? С моими исследованиями?

– Они будут продолжены. В более подходящих условиях.

В комнате повисла тяжелая пауза. Вальтер понимал, что выбора у него нет.

– Я готов, – наконец произнес он. – Когда мне следует прибыть на вокзал?

– Завтра утром получите дальнейшие указания. Не покидайте город до этого времени.

Хорст направился к выходу, но у двери остановился:

– И помните, профессор, теперь ваша жизнь принадлежит Империи.

Дверь тихо закрылась, оставив Вальтера наедине со своими мыслями в полумраке старого дома.

Вальтер был человеком, чья внешность отражала долгую жизнь, полную интеллектуальных поисков и душевных терзаний. Его некогда густая шевелюра теперь представляла собой серебристо-седую копну волос, небрежно зачесанную назад. Глубокие морщины бороздили его высокий лоб, словно следы бессонных ночей, проведенных за книгами и исследованиями. Его глаза, цвета грозового неба, сохранили живой блеск и остроту ума, несмотря на прожитые годы. В них читалась и мудрость, и печаль, и некоторая усталость от пережитых испытаний. Но в минуты воодушевления они загорались особым огнем, выдавая в нем пытливый ум исследователя.

Худощавая фигура профессора казалась немного согнутой под тяжестью лет и научных трудов. Он двигался неторопливо, с достоинством, характерным для человека, привыкшего к уважению окружающих. Его длинные тонкие пальцы, когда-то ловко манипулировавшие инструментами в лаборатории, теперь слегка дрожали от возраста.

Одежда Вальтера говорила о его непростой судьбе. Хотя когда-то он мог позволить себе дорогие костюмы, теперь на нем был поношенный твидовый пиджак с потертыми локтями и выцветшая рубашка. На шее повязан слегка помятый галстук, который, казалось, видел лучшие времена.

Манера речи профессора отличалась особой размеренностью и четкостью. Он говорил негромко, но каждое слово звучало весомо и обдуманно. В его речи проскальзывал легкий акцент, выдающий происхождение из старинного рода.

Несмотря на внешнюю хрупкость, в профессоре чувствовалась внутренняя сила и несгибаемая воля. Его характер закалился в испытаниях, через которые ему пришлось пройти, но он сохранил способность к состраданию и человечности, что делало его особенно ценным как ученого и как личность.

Вальтер медленно обвел взглядом комнату, его глаза остановились на аккуратно сложенной стопке одежды, лежащей на старом дубовом столе. Рядом с ней темнел небольшой мешочек, судя по весу – с монетами.

Профессор осторожно развернул вещи. Костюм оказался немного великоват, но явно сшит из добротной ткани. Рубашка была свежей, с тонким кружевом у ворота. Галстук подобран в тон – неброский, но элегантный. Вальтер переоделся, чувствуя, как непривычная легкость наполняет его движения. В мешочке позвякивали имперские монеты – достаточно, чтобы прожить несколько недель в скромной гостинице. «Хорст подготовился основательно», – подумал профессор, пряча деньги во внутренний карман нового пиджака.

Выйдя на улицу, Вальтер вдохнул влажный воздух Карста. Солнце клонилось к закату, окрашивая грязные улицы в зловещие багряные тона. Трущобы встретили его привычным гулом: кричали торговки на рынке, переругивались мальчишки, где-то вдалеке лаяла собака. Узкие улочки петляли между обветшалыми домами, стены которых украшали выцветшие афиши и объявления.

Профессор шел неторопливо, внимательно разглядывая город. Лавки здесь соседствовали с притонами: в темных подворотнях прятались подозрительные личности, а в окнах некоторых домов мелькали полуголые женщины легкого поведения. Злачные места кишели жизнью: в тавернах орали пьяные голоса, на углах кучковались бродяги, а в темных переулках слышались приглушенные стоны и смех.

Вальтер заметил, как несколько помятых фигур в рваной одежде провожают его взглядами. Некоторые женщины, прислонившиеся к стенам домов, призывно улыбались, но их улыбки казались вымученными и усталыми. Запахи трущоб били в нос: вонь нечистот смешивалась с запахом дешевого вина и немытых тел.

Профессор старался держаться середины улицы, избегая темных углов. Рынок здесь был совсем другим: торговцы продавали краденое, а в задних рядах лавок шла торговля запретными веществами. Полуголые женщины, примостившиеся у стен, предлагали свои услуги за пару медяков. Их изможденные лица говорили о тяжелой жизни.

Вальтер остановился у одной из грязных таверн. Сквозь мутные окна виднелись силуэты посетителей – в основном опустившиеся личности с пустыми глазами. Он помедлил, размышляя, стоит ли войти, но любопытство победило. Внутри оказалось душно и шумно. За столами сидели пьяные матросы, бродяги и девицы легкого поведения