К чёрту хеппи-энд

Она любила свой кабинет. За длинным столом красного дерева устраивала совещания с ближайшими заместителями в попытках вытащить колледж из финансовой ямы. На диване коротала вечера, когда задерживалась допоздна (в шкафчике на такой случай всегда стояла бутылка вина и бокалы, а в компьютере ждала папка с джазовыми композициями). По ее указанию огромные окна в пол, занимавшие всю стену слева, никогда не закрывали шторами. Тарин часто смотрела с высоты четвертого этажа во внутренний двор, на суету персонала внизу, спешащих преподавателей и сидящих на газонах студентов. Главная аллея прямой стрелой пронзала внутренний двор и уводила к стадиону. Узкие дорожки петляли по бокам, утыкались в высокие подстриженные кустарники. Деревянные скамейки успешно прятались за поворотами живых зеленых стен и создавали иллюзию уединенности.

Поздним вечером окна в зданиях мужского и женского общежития ярко загорались теплым медовым светом. Сразу за ними выглядывал угол студенческого общества, где находились зал для репетиций и маленькое кафе с плетеными креслами и мягкими пестрыми подушками. Пока Тарин числилась простым преподавателем, она часто там бывала. Подолгу сидела на скрипучей деревянной лавке, подвешенной к потолку, вдыхала аромат корицы и сахарной пудры.

Сейчас появление ректора вызовет лишь настороженную тишину. Да, не стоит портить подчиненным отдых. Ее место здесь. В кресле, принадлежащем ей по праву. Никому она не позволит испортить то, что таким трудом создает. Что создавал еще ее отец.

Ничего. Стиснем зубы и начнем действовать. Колесо фортуны еще можно повернуть в другую сторону. И если для этого ей придется встретиться с мужем, она так и поступит. Перешагнет через себя. Запрячет глубоко воспоминания. Сделает вид, что пяти лет неверия, поисков, молитв – не было. Одиночества – не было. Холода – не было. Обмана – не было.

Что ж, нужно разобрать бумаги. Подписать рецензии. Проверить работы. В кафе ходить некогда.

Она вернулась в настоящее и посмотрела на ясное небо. Солнце безжалостно, не встречая преград, поливало светом внутренний двор. Из окон кабинета, расположенных ровно посередине здания, можно было видеть боковые крылья П-образного корпуса. В воскресенье занятий не проводили, и в притихших полутемных аудиториях уныло поблескивали оконные стекла. Скоро появятся уборщики, чтобы привести корпус в порядок перед началом учебной недели. И все начнется сначала. Пролетит неделя. Потом еще одна. И еще.

На новый год дочка выпросила хомяка. Тарин иногда наблюдала, как он бегает в своем колесе, и ей становилось грустно.

Шум заставил Тарин повернуться. Педагог-психолог уже пропускала вперед себя студентов, и тех родителей, кто смог приехать для беседы. Отчислять всегда тяжело. Тонкий канат, на котором приходилось балансировать ректору. Учредитель каждый раз выражал недовольство, когда студентов (а, соответственно, и денег за обучение) становилось меньше. Тарин не раз вступала с ним в споры, вернее, молча выслушивала его громкие возражения, когда он видел приказы на отчисление. Однако, стоило начать придерживаться мягкой позиции, как студенты переставали бояться последствий и совсем отбивались от рук. Отчисление – крайняя, но необходимая мера. И нервозатратная. Обучающиеся и их представители сразу вспоминали о своих правах. Об обязанностях не помнил никто.

Тарин вздохнула, слушая просьбу родительницы повременить с приказом. Сколько их уже перебывало в этом кресле. Каждый считал, что его случай уникален. Поначалу она принимала такие разговоры близко к сердцу. Давала второй, третий, пятый шанс. Переживала, когда студента все же приходилось отчислять. Но то время прошло. Тарин сама не заметила как, когда обросла второй кожей, дающей ей преимущество не поддаваться в таких ситуациях. Видя несгибаемость ректора, многие родители намекали на денежное решение проблемы. Иные угрожали написать жалобы. Да они и писали. Ничего, не в первый раз.

Завхоз, пожилой, но весьма энергичный толстячок, занял еще полчаса. С пачкой счетов в руках он доложил о предстоящем ежегодном ремонте и обновлении инвентаря. Тарин одобрила его планы, но за рамки утвержденного бюджета выйти не позволила. Деньги необходимо было расходовать экономно.

Она очень хотела реализовать на базе колледжа детский сад или ясли для детей работников. Идею вынашивала уже давно. Заработная плата здесь вовсе не являлась такой заманчивой, как хотелось бы, приходилось придумывать, за счет чего колледж мог быть конкурентоспособен на рынке труда. Целый год она вела переговоры с ближайшей школой, и добилась-таки, чтобы школьный автобус пустили за город, к остановке рядом с колледжем. Так удалось привлечь семейных преподавателей в коллектив. Теперь можно было подумать о детском саде. Времена, когда заведение еле сводило концы с концами, остались позади. Конечно, прибыль пока оставляла желать лучшего, но возможность нельзя упустить. Как только Марат остынет, она представит ему смету. Завхоз обещал подыскать недорогие материалы и нанять рабочих. Да, возрастет нагрузка на кухню, да, придется ориентироваться на другие нормы, но все осуществимо, если поставить перед собой цель.

К ней заглянула секретарь:

– Звонила ваша дочь, просила передать, что экскурсия закончилась, и она уже дома. В приемной ожидает родитель, просит встречи.

– Хорошо, приглашай. И принеси мне, пожалуйста, что-нибудь перекусить из столовой.

Девушка улыбнулась в ответ:

– Наш повар уже передала для вас поднос. Я могу разогреть за пару минут.

– Отлично. Тогда неси сразу же, как только освобожусь.

Вошедшая посетительница мгновенно насторожила Тарин. Уверенной походкой, несвойственной просителям, она прошла через комнату и без приглашения заняла кресло, в котором обычно сидел Тимур во время совещаний.

– Здравствуйте. Меня зовут Елена. Спасибо, что смогли уделить мне время.

Тарин посмотрела на нее внимательнее. Пепельный, почти седой цвет волос показался знакомым. От стриженых прядей осталась лишь челка, косо нависающая над правой бровью. Левую часть затылка она коротко, по-мужски выбрила. Высокий лоб, резкая тяжелая линия подбородка. Серый брючный костюм в полоску. Прямо обстриженные, без маникюра, ногти. Кроссовки. Единственное, что выдавало в ней женщину – приятный аромат духов.

Ну конечно. Это она задала Тарин провокационный вопрос в конце выступления.

– Вы не родитель, верно?

Посетительница растянула губы в полуулыбку:

– Мне приятно, что меня узнали. Если сможете уделить несколько минут, буду весьма признательна.

– Мне не о чем разговаривать с журналистами, – вспыхнула Тарин. – Вы отравляете своими домыслами мою жизнь. Как вас пустили на территорию?

– Если вы говорите о статье, то ее писала не я, клянусь. Уделите мне время, и я помогу вам исправить ситуацию.

Тарин тряхнула головой и почти по слогам произнесла:

– Выйдите немедленно. Иначе я позову охрану.

– Зачем же так? В приемной полно посетителей, да и внизу не все родители еще разошлись. В день открытых дверей и такой скандал, нехорошо, – нараспев ответила женщина. – Скажите, в качестве ректора вы выполняете только административные функции? Или все же занимаетесь научными исследованиями? Не утратили интерес?

Тарин сдвинула брови, заскользила взглядом по лицу женщины. Не хватало еще одной сумасшедшей за сегодня.

– Говорят, вы достаточно известны в научных кругах. Не жалеете, что ушли из науки в образование? Не боитесь, что как с велосипедом не получится: растеряете базовые навыки – и не сможете потом их восстановить?

– Я не собираюсь разговаривать с вами.

Незнакомка пропустила сказанное мимо ушей. Он вдруг оперлась руками о стол и быстро придвинулась. Пепельно-седая челка наклонилась ближе, зеленые глаза оказались напротив темно-синих глаз Тарин.

– Вы же одна верили, наперекор всем, что ваш муж жив, а когда он на самом деле объявился, вы отвергли его. Думаете, такой поступок не выглядит со стороны предательством?

Что это, стресс-интервью какое-то?

Тарин закусила губу и ощутила боль в пустом желудке. Какая наглая особа. И сидит на месте Тимура.

Она тоже так может. Тарин придвинулась навстречу и очень тихо проронила:

– Считается ли предательством усыпить больное животное?

В глазах женщины скользнуло недоумение.

– Странная аналогия.

– По мне в самый раз, – отозвалась Тарин. – Можно лгать кому угодно, но только не себе.

Женщину удалось заинтриговать. Тарин не могла понять, что та пытается высмотреть в ее лице.

– Вы же понимаете, что просто вычеркнуть его из жизни не получится. Хотите или нет, вам придется общаться. Вы сможете это делать без неприязни или напряжения?

Опять наглый вопрос. К чему она ведет? Посетительница, не мигая, смотрела ей прямо в глаза.

– Не ваше дело. Выход позади вас.

Подозрительно ровный голос не предвещал ничего хорошего.

Елена еще пару секунд изучала выражение лица ректора, а затем спокойно выпрямилась, словно получила то, зачем пришла.

– До свидания, – обронила она, поднимаясь.

Тарин помотала головой, смахнула наваждение, затем потерла виски. Позвонила на пост охраны, удостоверилась, что незнакомка покинула территорию колледжа. День был испорчен окончательно.

II

Одиноких преподавателей размещали в комнатах общежития на втором этаже, а семейных селили в небольших одноэтажных домиках на два хозяина. Красные крыши в конце аллеи весело проглядывали сквозь кучерявые облака сирени. Две спальни, гостиная, маленькая кухня и кладовка – вполне достаточно, чтобы неприхотливая семья педагогов могла весь учебный год жить, не тратясь на съем жилья. Домик ректора находился в конце своеобразной улочки. Дальше шли только хозяйственные постройки. Через стенку со стародавних времен жила морщинистая кругленькая парочка – заместитель по хозяйственной части и его жена, заведующая столовой, она же хлебосольная повариха. Когда школьный автобус останавливался напротив главных ворот, и отпрыски учителей выпархивали наружу, старушка уже поджидала их, провожала домой, по пути привычно сокрушалась детской худобе. По вечерам, когда Тарин задерживалась, малышка-третьеклассница забегала к соседке на ужин, а затем делала уроки под мирный стук вязальных спиц.

Он оставил машину на общей стоянке, где обычно парковались гости. Не хотелось терять время. Достал из багажника небольшую сумку, перекинул ее через плечо и по привычке посмотрел на высокие окна верхнего этажа. Серое каменное здание главного корпуса темнело в закатном небе. Тускло светились только окна главного холла, где дежурил охранник.

Значит, она уже дома.

К себе заходить не стал. Прошел мимо общежития, обогнул стадион. Свернул направо. Вдохнул аромат первых теплых дней. Молодая молочно-зеленая листва блестела под заходящим солнцем.

Его выдал хруст гравия под ногами и легкий скрип крыльца, по которому он поднялся.

– Тимур! Вот здорово! – на него налетел вихрь из рук, ног и растрепанных волос.

Мужчина еле устоял на ногах. Он наклонился и крепко обнял девочку в ответ.

– Ты ужинала?

– Ага!

– Уроки сделала?

– Да. Показать?

– Позже, – они направились в дом. – Точно ужинала

– Ну…

– Понятно. Беги мыть руки, я тебя подожду.

– Там мама сделала пирог с курицей, – донесся из ванной комнаты тоненький голосок.

– Значит, будем пирог, – с готовностью отозвался Тимур.

Небольшая светлая кухня с зелеными льняными занавесками и уютной мебелью. За неделю ничего не изменилось. У окна вместо кулера по-прежнему стоял лабораторный дистиллятор. Сейчас он фильтровал черничные сумерки и превращал их в очищенную темноту.

Тарин успела сменить официальный костюм на длинную футболку до колен. Она аккуратно доставала дымящуюся форму из духовки, а толстый черный кот выписывал восьмерки вокруг ее ног.

– Для меня кусочек найдется?

Он прислонился к дверному косяку, улыбнулся уголками серых глаз.

Тарин обернулась, оперлась о столешницу. Скрестила руки на груди и вопросительно подняла бровь.

– Я подумал, зачем мне торчать на конференции еще день? С вами интереснее, – подмигнул мужчина.

– Ты хоть когда-нибудь делаешь так, как мы договорились?

Тимур закатал рукава рубашки на загорелых руках и подошел к раковине. Вода весело забарабанила по металлическому дну.

– Ты в этих джинсах представлял наш колледж?

Он улыбнулся через плечо:

– У меня хорошая новость: я заполучил нового клиента. Он отправит к нам своих работников на курсы повышения квалификации в следующем месяце. Думаю, сможем заключить договор на ежегодное обучение.

Конечно. Как будто ее получится провести. Он тоже прочитал статью, бросил все и приехал, чтобы она не оставалась одна. Она знала. И он знал, что она знает.

Тимур набрал в пригоршню воды, брызнул себе в лицо, фыркнул. Остатки полетели в Тарин. Она засмеялась, попыталась увернуться. Каждый раз, когда он возникал на пороге, то шел мыть руки на кухню. Тарин любила наблюдать, как Тимур долго, с упорством хирурга намыливает загорелые кисти рук, как летит во все стороны водяная пыль. Каждый раз, когда он уезжал, пусть ненадолго, она словно забывала весь его облик. Его черты ускользали из памяти, словно и не бывало. Только когда ее второй заместитель вот так стоял, улыбаясь, напротив, она словно знакомилась заново с хитрым прищуром серых глаз, с упрямой линией губ, с непослушными вихрами на висках.

Тимур потянулся за полотенцем.

– А кто-то, помнится, не верил, что открытие обучающего центра принесет прибыль.

– Если бы кто-то не верил, то и не открыл бы центр, – парировала Тарин.

Мужчина потянул носом воздух, вдыхая густой грибной аромат.

– Проголодался? Агата оставила нам заготовку, мне оставалось только запечь.

– Милая Агата! Мало того, что старушка кормит в столовой весь КСИТ, так еще о тебе заботится. А ты совсем не ценишь ее стараний.

– Ты о чем?

Вместо ответа он подошел и обнял Тарин, легкую, как перышко.

– Чувствуешь? Ты скоро совсем истаешь, если не начнешь есть.

– Не могу есть, когда нервничаю.

– Тогда сегодня понервничаю я, а ты пока поешь.

В коридоре послышалась возня. Видимо, девочка пыталась проникнуть в тайны оставленной там сумки. Раздался хитрый голосок:

– Тимур, а ты мне что-нибудь привез?

– Конечно. Подожди-ка.

Его коренастая фигура исчезла в дверном проеме. Тарин поставила чайник на плиту и потянулась за вазочкой с печеньем.

После ужина они перешли в гостиную с чашками ароматного чая в руках. Тимур обогнул стол, заваленный научными журналами и стопками книг. Она так и не разобрала их, но зато раздобыла рамку и наконец-то повесила на стену свое свидетельство о патенте. Давно пора. Слишком долго оно пылилось на столе под коробкой с микроскопом. Сам аппарат теперь вместе с коллекцией предметных стекол перекочевал на подоконник. Лабораторные весы скучали на кухне, в них Тарин по утрам отмеряла кофе для джезвы. Наливала воды из дистиллятора и ставила на плиту. Хорошо, что портрет Левенгука тоже лежал под журналами. Такое безобразие не для глаз великого ученого.

Как продвигается монография, спрашивать вовсе не стоило, чтобы не злить хозяйку дома.

Малышка уже успела надеть забавную мягкую пижаму с совятами. В ней она смотрелась особенно мило. Девочка убежала в свою комнату с новой игрушкой в руках. Кукла выглядела почти живой, с длинными черными косами и пушистыми ресницами.

— Ты ее совсем избалуешь. Кстати, что за история с ее одноклассником? Неужели ты думал, что Анна сможет удержать все в секрете? Я правильно поняла: ты научил ее приемам самообороны и она отметелила мальчишку на перемене? Со страхом жду звонка от его родителей.

– Если они умные люди, то не позвонят. Он постоянно донимает всех девочек в классе, на него никто не может найти управу. Я решил, что надо забрать у него преимущество в силе. Теперь он дважды подумает, прежде чем сунется к твоей дочери.

Кот неспешно запрыгнул к ним на диван, помассировал когтистыми лапами колени Тарин и свернулся на них большой пушистой плюшкой.

– Опять взяла работу на дом? – он кивнул головой на корешки дипломных работ, которые выглядывали из сумки.

– Не успела проверить. Выпровожу тебя и займусь. Думаю, много времени не потрачу – оригинальность сейчас не в моде. В лучшем случае старшекурсники поменяли местами абзацы, когда качали работы из интернета, – вздохнула Тарин.

– Тимур поставил чашку на журнальный столик и придвинулся ближе: – Сильно расстроилась из-за статьи?

Она вяло пожала плечами.

– Марат в ярости. Назначил мне испытательный срок.

– Если я поговорю с автором? Где он взял эту ахинею? Бред какой-то. Дадим опровержение.

– Успокойся. Пусть пишут, что хотят. Кто сейчас вообще читает новости?

– К гадалке не ходи: Портфельчик расстарался. Спит и видит, как в твое кресло с ногами влезть.

– Может быть. Или те, кого я в последние годы уволила, наводя порядок в коллективе. Или конкуренты решили испортить нам приемную кампанию. В последнее время мы сильно потеснили некоторые учебные заведения города. Вариантов много.

Тимур промолчал, но упрямая линия скул говорила, что он остался при своем мнении.

– Что будем делать?

– Я разберусь.

– Послушай, не надо так. Скажи, чем помочь? Хочешь, вытрясу из Портфельчика все его содержимое, пока он не признается?

– Чтобы он написал на тебя докладную записку? Мой ящик в столе скоро перестанет их вмещать. Он принес мне еще одну сразу после твоего отъезда.

– Потому что ему не по зубам высказать все мне лично. Что он тебе там проквакал?

– Ты оставил лабораторные работы по физике непроверенными. В пятницу выставляют итоговые оценки. Он беспокоится.

Тимур фыркнул:

– Беспокоится он! Пусть беспокоится, чтобы не забыть кого-нибудь из министерства с днем рождения поздравить.

– Тоже работа. И ее кто-то должен делать.

Тарин улыбнулась. Давняя вражда между двумя ее заместителями была известна всему колледжу. Они на дух друг друга не переносили.

Когда Вениамин, чопорный гнусавый аккуратист, словно рожденный со своим неизменным портфелем в руках, пытался загнать прямолинейного и импульсивного Тимура в рамки, работники КСИТа, от проректоров до уборщиц, срочно находили себе дела в других корпусах и даже за его пределами. Тимур никогда не стеснялся оспаривать любые решения руководства и в пылу спора использовал весьма убедительные и емкие формулировки. Не говоря уже о колоссальной амплитуде звука.

Но их тандем был тем самым колесиком, благодаря которому крутился весь механизм. Тарин иногда казалась себе часовщиком, следящим за его равномерным ходом.

– Оставь Вениамина в покое. Я сама виновата. Слишком затянула с разводом, вот слухи и поползли. Пора заканчивать дешевую пьесу. Я свяжусь с ним завтра же.

Тимур потянулся к чашке, стараясь скрыть волнение.

– Уверена? С тех пор, как он объявился, ты ни разу с ним не встретилась. Мне стало казаться, что ты сомневаешься в принятом решении.

Тарин отстранилась. Ее синие глаза потемнели:

– Не говори глупостей. Дело не во мне. Они не могли официально признать его живым. А после, ты же знаешь: сначала аккредитация – все не спали ночами. Потом внеплановая проверка. Все как-то навалилось сразу, время побежало очень быстро. Но теперь колледж постепенно поднимается с колен. Насколько я знаю, он тоже оправился. Вернулся на службу. Что ж, пора получить развод. Слухи утихнут, Марат тоже успокоится, и я забуду все как страшный сон. Продолжу развивать колледж, потихоньку растить дочку. Наберусь смелости, и отвечу на твое предложение. Подожди еще немножко.

Через открытое окно в гостиную долетел стрекот кузнечиков.

Конечно, он подождет. Он занимается этим с тех пор, как ее встретил. Ждет.

– Знаешь, когда я тебя полюбил?

Тарин опустила глаза вниз. Почувствовала, как ноги заскользили по тонкому льду.

– Ты уже говорил. На собеседовании. Когда я принимала тебя на работу.

– Я соврал. Через пару дней спустя. Я вышел на занятия рано, очень рано, боялся опоздать. И вдруг увидел, как ты идешь по дорожке впереди меня. Сначала ты шла спокойно. Потом посмотрела по сторонам, убедилась, что тебя никто не видит. Распрыскиватели еще не выключили, они поливали газоны. Ты посмотрела по сторонам и побежала по траве. Прямо под струи воды. Капли переливались на солнце, застревали в твоих волосах и одежде. А ты бежала…

– Тимур…

– Да знаю я. Обещал дать тебе время. Я всего лишь хотел сказать…. Плевать, замужем ты или нет. Просто всегда бегай под распрыскивателями. А я буду смотреть.

III

– Мы так не договаривались!

Карандаш в руке с треском сломался пополам. Виктор сжал тонкие губы в узкую линию. Взгляд его сделался напряженным, недобрым. Он в упор смотрел на собеседницу.

Она не отвела глаз.

– Успокойся. Сколько мы вместе служим? Давно не видела, чтобы ты выходил из себя.

– Я не просил за мной наблюдать. Почему я узнаю только сейчас, на совещании личного состава?

– Они посторонились, чтобы освободить выход из конференц-зала. Коридор заполнили сослуживцы в серо-голубых рубашках.

– Давай не здесь.

Елена кивнула, чтобы он следовал за ней. Пару поворотов по душному, выкрашенному серой краской коридору. Оперативный дежурный, молоденький лейтенант, отдал честь начальству. Пока они шли, Виктор раздумывал над тем, как искусно Елена обвела его вокруг пальца. Он готовил операцию несколько недель. Первая крупная рыба с тех пор, как он вернулся. Заботясь о его душевном состоянии, майор не поручала ему сложных дел, чем еще больше выводила из себя. И вот оно. Наркотики высококлассного качества, отследить место производства почти невозможно. Он, как химик по одному из дипломов, проделал титаническую работу, чтобы найти след хотя бы одного из составляющих. Перерыл всю страну вверх дном. Добрался до научно-исследовательского центра. Дальше – по классической схеме. А дело внезапно уплывает из рук. Виктор прекрасно знал, что начальница честолюбива и давно мечтает о повышении. Но за ней никогда не водилось идти по головам. Она всегда действовала безукоризненно, с холодной головой.

Между тем Елена отперла кабинет. Положила папки на сейф, оставила фуражку на рогатой вешалке. Полковник требовал, чтобы на утренние планерки все являлись в уставной форме.

– Еще не бросил курить? У меня можно.

– Я жду. Почему ты ходатайствовала, чтобы меня отстранили от руководства операцией?

– Прочла твой рапорт. Приходится признать, что нам нужна помощь стороннего эксперта. Я изучила личные дела кандидатов.

Елена побарабанила пальцем по столу в задумчивости. Вздохнула как перед прыжком в воду:

– Слишком странное совпадение, но кроме нее некому. Мы не сможем найти другого микробиолога ее уровня за такой короткий срок. Она идеально подходит.

Так вот в чем дело. У него возникло нехорошее предчувствие сразу, как только след привел к микробиологической лаборатории.

С третьего раза Виктору удалось извлечь из зажигалки огонь. Он уже поднес к ней сигарету, но передумал и одернул руку. Крышка захлопнулась с металлическим щелчком. Он смял и метко бросил сигарету в цветочный горшок. Посмотрел на висевший над столом Елены портрет главного.

– Я включил ее в список, потому что обязан был включить всех, кто подходит. Но мое мнение ты знаешь.

– Естественно.

– Операцией должен руководить я.

– Конфликт интересов, ты же понимаешь. Еле уговорила главного оставить тебя в группе. Пообещала ему, что проблем не будет. Их же не будет?

Он выпрямился во весь рост. Елена обогнула стол, подошла ближе. Зря. Ей пришлось смотреть на него снизу вверх.

– Капитан, ты или со мной, или будешь отстранен от участия в операции.

– Она не потянет.

– Потянет. Я сама убедилась.

Виктор подобрался, разомкнул скрещенные на груди руки.

– Ты ездила в колледж?

– Вчера. Мы встречались на твоих похоронах, но она меня не вспомнила. Любопытная девица. В стрессовой ситуации вела себя стойко. Видно, что личную жизнь и работу смешивать не привыкла. Отличное качество, кстати. Я сама буду ее куратором, вы почти не будете встречаться.

– Ничего не выйдет. Она все равно не согласится.

– Ты ошибаешься. Насколько я успела заметить, та контора ее почти задушила. Она с радостью проведет несколько дней подальше оттуда. Если же неправа я, то просто надави на нее. Манипулируй. Когда это было для тебя проблемой?

Виктор стиснул зубы и помрачнел. В глубине его черных глаз сверкнули злые искры.

– Значит, так. Это приказ. Ты понял, капитан? Заведующий лабораторией до сих пор не пришел в себя. Вряд ли вообще выживет. Кто-то очень постарался, чтобы замести следы. Не пойму: ты не хочешь ее задействовать, потому что ненавидишь или потому что переживаешь за нее?