bannerbanner
Коматозные видения
Коматозные видения

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 5


И в этом свете он увидел силуэт девочки, которая сидела рядом с больничной кроватью и держала чью-то руку в своих маленьких ладонях.



"Папа", – шептала она. "Я знаю, что ты слышишь. Пожалуйста, вернись. У меня столько планов. Я хочу показать тебе свои рисунки. Я нарисовала дом, который мы построим вместе. Дом, где будем жить мы, и мама, и даже дедушка с бабушкой приедут к нам в гости."



Сердце Михаила сжалось от нежности. Его маленькая девочка всё ещё верила в сказки, в то, что семьи могут воссоединяться, что любовь может преодолеть всё.



Может быть, она была права. Может быть, любовь действительно может творить чудеса.



Он попытался пошевелить пальцами, сжать её руку в ответ. И почувствовал, как что-то отзывается. Слабо, едва заметно, но отзывается.



"Есть реакция!" – услышал он взволнованный голос врача. "Пульс стабилизировался. Активность мозга повышается."



"Папа!" – закричала Алина. "Ты меня слышишь! Я знала! Я знала, что ты вернёшься!"



Михаил попытался открыть глаза, но веки были тяжёлыми, как свинец. Но он чувствовал тепло её руки, слышал её голос. И это было всё, что ему нужно было, чтобы продолжать бороться.



"Держитесь, Михаил Андреевич", – сказал врач. "Вы возвращаетесь. Продолжайте бороться."



И Михаил боролся. За каждый вдох, за каждое сердцебиение, за каждый момент сознания. Он боролся за возможность снова обнять свою дочь, за возможность построить с ней тот дом из её детских рисунков. Дом, где будет место не только для них, но и для всех, кого они любят.



Дом, построенный не из кирпича и бетона, а из любви, понимания и мечты о лучшем будущем.

Но борьба оказалась не такой простой, как Михаил надеялся. Едва он почувствовал связь с реальным миром, как его сознание снова начало ускользать. Голос Алины становился всё тише, тепло её руки – всё менее ощутимым. Он снова погружался в глубины своего разума, но теперь это погружение было иным. Более глубоким, более тёмным.



Он оказался в месте, которое не узнал сразу. Это была больница, но не та, где лежало его тело. Это была старая больница, с высокими потолками, длинными коридорами и запахом карболки. Стены были выкрашены в унылый зелёный цвет, краска местами облупилась, обнажая серый бетон.



Михаил шёл по коридору, и его шаги гулко отдавались эхом. Двери по обеим сторонам были закрыты, но из-за некоторых доносились звуки – стоны, плач, приглушённые голоса. Он понимал, что это не реальная больница, а что-то из его памяти. Но из какой именно памяти?



В конце коридора он увидел знакомую фигуру. Женщина в белом халате стояла спиной к нему, склонившись над какими-то бумагами. Когда она обернулась, Михаил узнал её. Это была доктор Елена Васильевна, семейный врач, которая лечила их семью, когда он был ребёнком.



"Михаил", – сказала она, и её голос был таким же добрым, каким он его помнил. "Я так долго тебя жду."



"Жду?" – удивился Михаил. "Зачем?"



"Чтобы поговорить", – ответила она. "О твоей маме."



Сердце Михаила сжалось. Мама. Он только что видел её в видении, молодую и здоровую. Но теперь, глядя на доктора Елену Васильевну, он вспомнил то, что пытался забыть.



"Она умерла", – сказал он тихо.



"Да", – подтвердила доктор. "Три года назад. Рак. Ты был с ней в последние дни."



Воспоминания нахлынули потоком. Больничная палата, мать на больничной кровати, её руки, ставшие такими тонкими и хрупкими. Её голос, который с каждым днём становился всё слабее. И он рядом с ней, пытающийся быть сильным, хотя внутри всё рвалось от боли.



"Я помню", – прошептал Михаил. "Я помню, как она умирала."



"А помнишь ли ты, что она говорила перед смертью?" – спросила доктор.



Михаил закрыл глаза, пытаясь вспомнить. Последние дни были размытыми от боли и усталости. Он почти не спал, не ел, всё время проводил рядом с матерью. Алина была маленькой, и он не хотел, чтобы она видела бабушку в таком состоянии.



"Она говорила об Алине", – вспомнил он. "Она хотела, чтобы я был хорошим отцом."



"Не только", – сказала доктор. "Она говорила о доме."



"О каком доме?"



"О том, который ты обещал построить для неё, когда станешь архитектором. Помнишь? Когда тебе было десять лет, ты нарисовал дом и показал маме. Сказал, что когда вырастешь, построишь для неё точно такой же."



Михаил вспомнил. Это был простой детский рисунок – дом с треугольной крышей, большими окнами, трубой, из которой шёл дым. И маленький садик рядом. Мама повесила этот рисунок на холодильник и сказала, что это самый красивый дом в мире.



"Я никогда не построил тот дом", – сказал Михаил с болью в голосе.



"Нет", – согласилась доктор. "Но знаешь, что она сказала мне перед смертью? Она сказала, что не жалеет. Потому что дом, который ты построил для неё, был не из кирпича и бетона. Он был из любви, заботы, воспоминаний. Каждый раз, когда ты приходил к ней, каждый раз, когда звонил, каждый раз, когда приводил Алину – ты строил этот дом. Кирпичик за кирпичиком."



Слёзы потекли по щекам Михаила. Он не плакал, когда мать умирала. Он держался, был сильным для неё, для Алины, для всех. Но сейчас, в этом странном видении, он позволил себе почувствовать всю боль утраты.



"Она гордилась тобой", – продолжала доктор. "Не потому, что ты стал успешным архитектором. А потому, что ты остался добрым человеком, несмотря на все трудности."



"Но я не остался добрым", – возразил Михаил. "Я потерял себя. Я стал думать только о деньгах, о карьере."



"Ты ошибся", – сказала доктор. "Но это не значит, что ты перестал быть добрым. Доброта – это не то, что можно потерять. Это то, что можно забыть. Но она всегда остаётся внутри."



Она взяла его за руку, и её прикосновение было тёплым, реальным. "Твоя мама знала, что ты найдёшь дорогу обратно к себе. Она верила в тебя до последнего дня."



"Как она могла знать?" – спросил Михаил.



"Потому что она видела, как ты смотришь на Алину", – ответила доктор. "В твоих глазах была та же любовь, то же желание защитить и дать лучшее, что и в её глазах, когда она смотрела на тебя."



Больничный коридор начал меняться. Стены становились светлее, потолок – выше. Запах карболки сменился запахом весенних цветов. И в конце коридора появилась дверь, за которой светился тёплый свет.



"Иди", – сказала доктор. "Там тебя ждут."



Михаил пошёл к двери. Каждый шаг давался ему легче предыдущего. Он чувствовал, как с каждым шагом он становится сильнее, увереннее. Боль утраты никуда не исчезла, но теперь она не парализовала его. Наоборот, она напоминала ему о том, что важно по-настоящему.



За дверью был сад. Не тот сад, который он помнил из своего детства, а другой – идеальный, сказочный. Деревья были в цвету, трава изумрудно-зелёной, в воздухе порхали бабочки. И в центре сада, на скамейке, сидела маленькая девочка.



Это была Алина, но не та подросток, которую он видел в больничной палате. Это была Алина-малышка, лет пяти, с косичками и в летнем платьице. Она что-то рисовала в блокноте, сосредоточенно высунув кончик языка.



"Привет, папа", – сказала она, не поднимая глаз от рисунка. "Я рисую наш дом."



Михаил подошёл и сел рядом с ней. На бумаге был тот же детский рисунок – дом с треугольной крышей, большими окнами, садиком. Но теперь рядом с домом были нарисованы фигурки людей. Мама, папа, дочка. Семья.



"Красивый дом", – сказал Михаил.



"Ты поможешь мне его построить?" – спросила Алина, наконец подняв на него глаза. В её глазах была безграничная вера и любовь.



"Помогу", – пообещал Михаил. "Но сначала мне нужно вернуться. Вернуться к тебе настоящей."



"Я знаю", – сказала Алина. "Я жду. Я всегда буду ждать."



Она встала и обняла его. Объятие было тёплым, нежным. И в этом объятии Михаил почувствовал всю силу любви, которая связывала их. Любовь, которая сильнее времени, сильнее расстояния, сильнее даже смерти.



"Я люблю тебя, папа", – прошептала Алина.



"И я тебя, солнышко", – ответил Михаил. "Больше всего на свете."



Сад начал растворяться, но образ Алины оставался ярким, чётким. Она махала ему рукой, улыбалась, и эта улыбка была как маяк, указывающий путь домой.



Михаил почувствовал, как его сознание снова начинает подниматься. Но теперь подъём был уверенным, целенаправленным. Он знал, куда идёт. К дочери, к жизни, к возможности стать лучше.



Он проходил сквозь слои своего сознания, сквозь воспоминания и мечты, сквозь страхи и надежды. И на каждом уровне он встречал людей, которые что-то значили для него. Коллег, друзей, соседей. Всех тех, кого он знал, кто каким-то образом повлиял на его жизнь.



Некоторые из них улыбались ему, желали удачи. Другие смотрели с упрёком, напоминая о его ошибках. Но все они были частью его истории, частью того, кем он стал.



В одном из видений он увидел себя студентом, молодым и полным энтузиазма. Он сидел над чертежами, мечтая о будущем, о домах, которые построит, о людях, которых сделает счастливыми. И этот молодой Михаил посмотрел на него с пониманием.



"Не опоздал", – сказал он. "Ещё не опоздал. У тебя есть время всё исправить."



"Как?" – спросил Михаил.



"Начни с малого", – ответил молодой Михаил. "Начни с Алины. Научи её тому, что знаешь. Но не только техническим навыкам. Научи её видеть красоту, думать о людях, для которых она будет строить."



"А если я не смогу? А если я снова сломаюсь?"



"Тогда она поможет тебе подняться", – сказал молодой Михаил. "Дети – наши лучшие учителя. Они помнят то, что мы забываем. Они знают, что важно по-настоящему."



Видение молодого себя растворилось, и Михаил продолжил подъём. Он чувствовал, как становится легче, как исчезают тяжесть и боль, которые он нёс в себе. Не потому, что проблемы исчезли, а потому, что он вспомнил, ради чего стоит бороться.



Впереди показался свет. Яркий, тёплый, живой. Свет реального мира, где его ждала дочь. Свет надежды на новое начало.



Но прямо перед выходом его остановил голос. Знакомый, но неожиданный.



"Куда так торопишься?" – спросил голос.



Михаил обернулся и увидел мужчину средних лет в деловом костюме. Лицо было знакомым, но он не мог вспомнить, где его видел. Мужчина улыбался, но улыбка была холодной, хищной.



"Я вас не знаю", – сказал Михаил.



"Конечно, знаешь", – ответил мужчина. "Я – то, кем ты стал. Я – твоя амбиция, твоя жадность, твоё желание быть лучше всех. Ты создал меня, и теперь я часть тебя."



Михаил понял. Это была тёмная сторона его личности, та часть, которая толкала его к успеху любой ценой, заставляла забывать о человечности ради денег и статуса.



"Ты думаешь, что можешь просто уйти?" – продолжал мужчина. "Забыть обо мне, стать хорошим? Это не работает так. Я буду с тобой всегда."



"Может быть", – согласился Михаил. "Но я не обязан тебе подчиняться."



"Ты подчинялся много лет", – усмехнулся мужчина. "Что изменилось?"



"Я вспомнил, кто я такой", – ответил Михаил. "Я вспомнил, что важно. И я выбираю быть лучше."



"Выбираешь?" – рассмеялся мужчина. "Ты думаешь, что можешь просто выбрать? Жизнь сложнее. Будут соблазны, трудности, моменты, когда ты снова захочешь лёгкого пути."



"Может быть", – сказал Михаил. "Но теперь у меня есть то, чего не было раньше. У меня есть причина быть лучше. У меня есть Алина."



При упоминании дочери лицо мужчины исказилось. Он попытался схватить Михаила, но его руки прошли сквозь него. Михаил понял, что эта тёмная сторона его личности имеет власть над ним, только если он сам ей позволяет.



"Ты не исчезнешь", – сказал Михаил. "Ты всегда будешь частью меня. Но теперь я знаю, как с тобой жить. Я не буду отрицать твоё существование, но и не буду тебе подчиняться."



Мужчина в костюме начал бледнеть, терять чёткость. "Это не конец", – прошептал он. "Я вернусь."



"Я знаю", – сказал Михаил. "Но я буду готов."



Тёмная фигура растворилась, и путь к свету освободился. Михаил сделал последний шаг и почувствовал, как его сознание выныривает на поверхность реальности.



Первое, что он услышал, были звуки больницы – гудение аппаратов, шуршание бумаги, приглушённые голоса. А потом – знакомый голос, самый дорогой в мире.



"Папа, пожалуйста, проснись. Я нарисовала для тебя новый дом. Он ещё красивее прежнего. Там есть большая мастерская, где ты сможешь работать над своими проектами. И моя комната рядом с твоей, чтобы я могла прийти к тебе, если мне приснится плохой сон."



Михаил попытался открыть глаза. Веки были тяжёлыми, но он чувствовал, что может их контролировать. Медленно, с огромным усилием, он открыл глаза.



Первое, что он увидел, был белый потолок больничной палаты. Потом – лицо дочери, склонившейся над ним. Её глаза были полны слёз, но это были слёзы радости.



"Папа!" – закричала она. "Ты проснулся! Ты наконец проснулся!"



Михаил попытался что-то сказать, но горло было сухим. Из него вырвался только хриплый шёпот: "Алина…"



"Я здесь", – сказала она, сжимая его руку. "Я всегда здесь."



В палату вбежали врачи. Они суетились, проверяли показания приборов, светили в глаза фонариком. Но Михаил смотрел только на дочь. На её лицо, сияющее от счастья. На её руку, сжимающую его руку.



"Добро пожаловать обратно, Михаил Андреевич", – сказал доктор. "Вы нас напугали. Но всё хорошо. Всё будет хорошо."



Михаил кивнул, не отрывая глаз от Алины. Да, всё будет хорошо. Потому что он вернулся не просто к жизни. Он вернулся к себе. К тому человеку, каким всегда хотел быть.



"Я люблю тебя", – прошептал он дочери.



"И я тебя", – ответила она. "Больше всего на свете."



И в этих простых словах было всё. Любовь, которая сильнее страха. Надежда, которая сильнее отчаяния. Будущее, которое они построят вместе.



Дом из любви, понимания и мечты о лучшем мире.


ГЛАВА 4: БОЛЬНИЧНЫЕ КОРИДОРЫ



Тишина. Не та звенящая, пугающая тишина, которая была в предыдущих видениях, а плотная, обволакивающая тишина, которая казалась почти осязаемой. Михаил почувствовал, что больше не блуждает по лабиринтам собственного разума, а находится в каком-то новом, незнакомом пространстве. Переход был не плавным, как раньше, а резким, словно его выдернули из сна.



Он попытался пошевелить рукой, но она не слушалась. Рука лежала на чём-то мягком, но холодном. Михаил напрягся, пытаясь понять, где он находится. Он ощутил на себе лёгкое давление, словно что-то прижимало его к поверхности. И запах… Этот запах он узнал сразу – резкий, химический, с нотками чего-то сладковатого. Запах антисептика. Больница.



Он попытался открыть глаза, но веки были такими тяжёлыми, словно их приклеили. С трудом, с невероятным усилием, он смог приподнять одно веко. Перед ним была размытая белая стена. Белая, как снег, как бумага, как… как больничная простыня.



Михаил снова закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Он был в больнице. Но как он сюда попал? Что произошло? Последнее, что он помнил, – это его квартира, затем стройплощадка, затем… Затем всё стало путаться. Он помнил голоса, лица, но всё было как в тумане.



Он снова попытался пошевелить рукой. На этот раз получилось. Пальцы слегка дрогнули. Михаил напрягся, сосредоточив всю свою волю на этой простой команде. Пальцы шевельнулись ещё раз, более отчётливо. Это было невероятное усилие, словно он пытался сдвинуть гору.



Он почувствовал, что к его руке что-то подключено. Тонкая, прозрачная трубочка, уходящая куда-то в сторону. И ещё что-то, прикреплённое к пальцу – маленький пластиковый датчик. Он не мог понять, что это, но чувствовал, что это связано с его телом, с его жизнью.



Внезапно он услышал голоса. Приглушённые, как будто доносились из-за толстой стены. Мужские и женские голоса, спокойные, деловые.



"…пульс стабильный, но очень слабый…"


"…давление в норме, но сознание отсутствует…"


"…пациент Кретов Михаил Андреевич, 42 года…"



Кретов Михаил Андреевич. Его имя. Значит, это действительно он. Он в больнице. Он в коме. Это не сон. По крайней мере, не тот сон, в котором он блуждал раньше. Это реальность.



Он попытался заговорить, но из горла вырвался лишь слабый, хриплый звук. Он хотел крикнуть, позвать на помощь, сказать, что он здесь, что он слышит их. Но слова не формировались. Язык казался непослушным, чужим.



"…попробуйте стимулировать реакцию…"


"…подайте ему что-нибудь знакомое…"



Знакомое? Что может быть знакомым? Его дочь? Алина. Он вспомнил её лицо, её голос. "Папа, проснись". Это было в одном из видений. Но было ли это реальным?



Михаил сосредоточил всю свою волю на одной мысли: Алина. Он должен вернуться к ней. Он должен проснуться. Он попытался снова пошевелить пальцами, сжать руку, которая лежала на кровати.



И тут он услышал новый звук. Тихий, прерывистый писк. Он исходил от аппарата, подключённого к его руке. Писк стал чаще, громче.



"Смотрите!" – воскликнул один из голосов. "Реакция! Он реагирует!"



Михаил почувствовал, как кто-то осторожно взял его руку. Прикосновение было тёплым, но не таким, как прикосновение Алины. Это было прикосновение врача, медсестры.



"Михаил Андреевич, вы слышите нас?" – спросил мужской голос. "Если слышите, попробуйте шевельнуть пальцами правой руки."



Михаил напрягся. Он чувствовал, как его тело откликается на команду. Пальцы правой руки шевельнулись. Сначала едва заметно, потом более отчётливо.



"Он слышит!" – воскликнул женский голос. "Он реагирует!"



В этот момент Михаил почувствовал, как его сознание снова начинает ускользать. Белая стена перед глазами начала расплываться, голоса врачей стали удаляться, превращаясь в эхо. Он не хотел этого. Он хотел остаться, хотел понять, что с ним произошло.



"Нет!" – попытался крикнуть он, но звук снова застрял в горле. "Не уходите! Я здесь!"



Он чувствовал, как его тело снова становится неподвижным, как веки закрываются, погружая его в привычную темноту. Но это была уже не та беспросветная темнота, что раньше. В ней были проблески света, отголоски голосов, ощущение того, что он не один.



Он снова оказался в белом коридоре. Но на этот раз он был не пустым. По обе стороны располагались двери, и из-за некоторых доносились звуки. Но это были не стоны и плач, а обычные больничные звуки – разговоры, шаги, писк аппаратов.



Михаил шёл по этому коридору, и каждый его шаг сопровождался лёгким скрипом его собственных ботинок. Ботинок? Он посмотрел вниз и увидел, что одет в больничную пижаму, но на ногах у него были его собственные ботинки. Странное сочетание.



Он подошёл к одной из дверей и заглянул внутрь. Это была палата. В ней лежала женщина, подключённая к аппаратам. Её лицо было бледным, но спокойным. Михаил не узнал её.



"Извините", – сказал он. "Я, кажется, заблудился."



Женщина медленно повернула голову. Её глаза были закрыты, но она, казалось, услышала его.



"Не заблудился", – прошептала она. "Ты просто ищешь. Ищешь дорогу домой."



"А вы?" – спросил Михаил. "Вы тоже ищете?"



"Я искала долго", – ответила женщина. "Но теперь я нашла. Я нашла покой."



Её голос был тихим, но в нём была какая-то мудрость. Михаил почувствовал, что она знает что-то, чего не знает он.



"Что вы нашли?" – спросил он.



"Принятие", – ответила она. "Принятие того, что произошло. Принятие того, что жизнь закончилась, но всё ещё есть что-то после."



"Что-то после?" – повторил Михаил.



"Да", – прошептала женщина. "Но об этом ты узнаешь сам. Когда придёт твоё время."



Она закрыла глаза, и её дыхание стало едва слышным. Михаил почувствовал, что она уходит. Уходит в ту самую темноту, которую он так боялся. Но теперь эта темнота не казалась ему такой пугающей.



Он вышел из палаты и продолжил свой путь по коридору. Коридор казался бесконечным, но Михаил не чувствовал усталости. Он шёл вперёд, к свету, который виднелся в конце коридора.



Он подошёл к двери, которая вела к этому свету. Это была дверь в его детство. Он вспомнил, как в детстве любил играть в прятки, и всегда искал самое укромное место, чтобы спрятаться. И когда его находили, он чувствовал радость от того, что его нашли, что его любят.



Он открыл дверь и вошёл. Перед ним был его дом детства. Тот самый дом, в котором он вырос. Но теперь он был другим. Стены были выкрашены в яркие цвета, окна были огромными, пропускающими много света. И во дворе играли дети – он сам, Алина, и другие дети, которых он не узнавал.



Его мать стояла на крыльце и махала ему рукой. Её лицо было молодым и счастливым. Она звала его: "Мишенька, иди сюда! Мы тебя ждём!"



Михаил почувствовал, как его ноги сами понесли его к матери, к дому, к детям. Он хотел обнять их всех, сказать им, как сильно он их любит. Но когда он попытался это сделать, они начали исчезать, словно растворяясь в воздухе.



"Не уходите!" – крикнул он. "Не оставляйте меня!"



Но они не слышали его. Они просто продолжали жить своей жизнью, в своём мире, который был так похож на реальность, но всё же был иллюзией.



Михаил почувствовал, как его снова охватывает отчаяние. Он был один. Абсолютно один в этом огромном, пустом мире. Он хотел крикнуть, но из горла вырвался лишь тихий стон.



И тут он услышал знакомый голос. Голос Алины.



"Папа, ты меня слышишь? Пожалуйста, вернись. Я очень скучаю по тебе."



Голос был слабым, но он пробивался сквозь все преграды, сквозь все иллюзии. Михаил сосредоточился на нём, пытаясь ухватиться за него как за спасательный круг.



"Алина", – прошептал он. "Я слышу тебя. Я пытаюсь вернуться."



Он почувствовал, как его тело снова откликается. Пальцы дрогнули, веки затрепетали. Он чувствовал, как его тянет вверх, к свету, к голосу дочери.



Но прежде чем он успел полностью вернуться, он увидел ещё одно видение. Это было не воспоминание, не иллюзия, а что-то более абстрактное. Он увидел себя, стоящего на краю пропасти. Внизу была темнота, но не пустая, а наполненная страхом, болью, сожалениями.



И из этой темноты к нему тянулись руки. Руки людей, которых он, возможно, обидел, разочаровал, подвёл. Руки, которые хотели утащить его вниз, в забвение.



Но Михаил не поддался. Он вспомнил слова матери, отца, доктора Елены Васильевны. Он вспомнил, что важно по-настоящему. И он знал, что должен бороться. Бороться за свою жизнь, за свою дочь, за возможность стать лучше.



Он закрыл глаза и сосредоточился на голосе Алины, на её любви, на её надежде. И он почувствовал, как его тянет вверх, к свету, к реальности.



Когда он снова открыл глаза, он увидел перед собой лицо Алины. Её глаза были полны слёз, но это были слёзы радости.



"Папа", – прошептала она. "Ты проснулся."



Михаил попытался улыбнуться. Он чувствовал слабость во всём теле, но в его сердце была сила. Сила любви, которая помогла ему вернуться.



"Я здесь, солнышко", – прошептал он. "Я вернулся."



Он чувствовал, как его рука, всё ещё подключённая к аппаратам, слабо сжимает руку дочери. Это было первое настоящее прикосновение после долгого путешествия по лабиринтам сознания.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

На страницу:
4 из 5