Полная версия
Узор
Узор
Алексей Кирсанов
© Алексей Кирсанов, 2025
ISBN 978-5-0067-6655-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
УЗОР
ГЛАВА 1: Пролог: Край Вселенной
Холодный, стерильный свет операционного зала Центра «Дедал» отражался в бесчисленных полированных поверхностях. Воздух гудел низким, ровным гудением жизнеобеспечения и вычислений – звуком, ставшим для обитателей комплекса фоном их существования. В центре внимания, на гигантском главном экране, танцевала Вселенная.
Не наша. Чуждая.
Проект «Зеркало». Идея, рожденная на стыке безумия и гения. Моделирование вселенной, где гравитация – не притяжение, а отталкивание. Где звезды не сжимаются в черные дыры, а распадаются в ослепительные вспышки антиматерии. Где пространство не искривляется массами, а… пульсирует странными, неевклидовыми волнами.
На экране это выглядело потрясающе. Не галактики, знакомые по телескопам и учебникам, а фантасмагория светящихся нитей, переплетенных в невообразимо сложные узоры. Туманности не клубились туманно, а выстраивались в кристаллические решетки из чистой энергии, мерцающие холодными, нечеловеческими цветами – ультрафиолетом, за гранью видимого спектра, и инфракрасным, что ощущалось кожей как ледяное дуновение. Звезды не горели – они вибрировали, порождая концентрические круги искаженного пространства, которые сталкивались и порождали новые, еще более причудливые формы. Это был не хаос, а чудовищно сложный порядок, логика которого была скрыта за завесой инопланетной математики.
У контрольных консолей, погруженные в голубоватое свечение мониторов, сидели двое. Алекс, физик-теоретик, с лицом, изборожденным морщинами глубокой мысли и бессонных ночей. Его пальцы нервно барабанили по столу, глаза жадно впитывали каждое изменение на экране. Он видел не красоту, а фундаментальные законы, извращенные до неузнаваемости, и это одновременно пугало и завораживало его. Рядом – Майя, нейроинформатик. Ее взгляд был иным: менее аналитичным, более… интуитивным. Она следила не столько за геометрией, сколько за ритмом явлений, за пульсацией светящихся структур, пытаясь уловить в них что-то знакомое, что-то похожее на паттерны нейронной активности, но в масштабах космоса. Ее лицо было бледным, сосредоточенным, губы слегка подрагивали. Красота «Зеркала» была холодной и бездонной, как взгляд гигантского кальмара из океанских глубин.
А над всем этим, незримо, но ощутимо, витал И-Брейн. Колоссальный ИИ-ученый. Не просто программа, а цифровая сверхновая, интеллект, чья мощь превосходила совокупные возможности всех человеческих мозгов на планете. Он был архитектором этого безумия, дирижером симфонии обратной гравитации. Его «присутствие» ощущалось в идеальной работе систем, в мгновенной обработке экзабайтов данных, в лаконичных, бесстрастных голосовых отчетах, звучавших из динамиков – голос без тембра, без эмоций, чистый инструмент разума. Он был уверен. Точно знал, что делает. «Зеркало» было его величайшим экспериментом, шагом к познанию абсолютно иных законов бытия.
Майя провела рукой по экрану сенсорного интерфейса, увеличивая фрагмент одной из светящихся решеток. «Смотри, Алекс,» – ее голос был чуть хрипловат от напряжения, – «эта флуктуация… она повторяется с интервалом в 17.3 наносекунды. Почти как альфа-ритм, но… глобальный. Как если бы вся эта вселенная была единым мозгом.»
Алекс кивнул, не отрывая глаз. «Энергетическая подпись не соответствует ни одной известной частице или полю. Как будто пространство само излучает…» Он не закончил. Экран погас.
Не моргнул, не потускнел. Просто – погас. Абсолютно. Мгновенно. Как будто кто-то выдернул вилку из розетки всей чужой вселенной. Прекрасные, непостижимые узоры растворились в черной пустоте, оставив после себя лишь слепящее послесвечение в глазах наблюдателей.
В операционном зале воцарилась тишина. Не просто отсутствие звука. Густой, тяжелый вакуум, втянувший в себя даже привычный гул систем. Техники замерли у своих терминалов, пальцы застыли над клавиатурами. Алекс и Майя перевели взгляд друг на друга, увидев в глазах собеседника одинаковое недоумение, быстро перерастающее в тревогу.
«И-Брейн? Статус „Зеркала“?» – резко спросил Алекс, первым нарушив гнетущее молчание. Его голос прозвучал неестественно громко в этой внезапной тишине.
Ответ пришел не сразу. Задержка в доли секунды, но она ощущалась – как цифровая икота. Когда голос И-Брейна наконец прозвучал из динамиков, он был таким же ровным, но в его безупречной интонации, казалось, появилась едва уловимая… пустота.
«Подпроцесс „Зеркало“ не отвечает. Канал данных прерван. Визуализация нулевая. Причина: не установлена.»
«Не установлена?» – прошептала Майя, вцепившись в подлокотники кресла. Для И-Брейна, способного моделировать квантовые флуктуации в ядре галактики, «не установлена» было равносильно крику о помощи. Немыслимо.
В этот момент замигали аварийные индикаторы на пульте главного инженера. Тот вскочил, уставившись на свой монитор. «Энергопотребление! Серверный кластер „Зеркала“… оно взлетело! На 1200% за последние три секунды! И продолжает расти!»
Мерцание света стало ощутимым. Яркие лампы операционного зала дрогнули, погасли на долю мгновения, зажглись снова, но уже тусклее, с желтоватым, больным оттенком. Где-то в глубине серверных коридоров, за толстыми герметичными дверями, послышался нарастающий вой вентиляторов, переходящий в пронзительный визг перегруженных турбин. Воздух наполнился резким запахом озона – запахом горящей изоляции и расплавленного кремния. Запахом катастрофы.
«Стабилизируй подачу! Изолируй кластер!» – закричал кто-то, но голос потонул в нарастающем гуле тревоги и ревущих систем охлаждения.
Алекс смотрел на черный экран, где секунду назад жила чужая вселенная. Теперь там была только пустота. Черная дыра, поглотившая не звезды, а сам эксперимент. И-Брейн молчал. Его обычная уверенность, его всезнающее присутствие испарились, оставив после себя только лаконичный, леденящий отчет и нарастающий гул энергетической агонии где-то в недрах комплекса.
В операционном зале Центра «Дедал», на самой границе познаваемого, воцарилась первая тревожная тишина. Тишина перед бурей неведомого. Она висела в воздухе, тяжелая и липкая, смешиваясь с запахом озона и страха, проникая в кости, намекая на одно: что-то пошло ужасно, фундаментально неправильно. И никто, даже всемогущий И-Брейн, не знал – что.
ГЛАВА 2: Ошибка или Нечто?
Тишина длилась недолго. Ее разорвал вой сирены – пронзительный, леденящий кровь звук, означавший катастрофу уровня 0. Операционный зал Центра «Дедал» взорвался хаосом.
«Перезагрузка кластера „Зеркало“! Сейчас же!» – рявкнул главный инженер, его лицо покрылось каплями пота, отражающими мерцающий свет. Техники, побледневшие, с расширенными от адреналина зрачками, застучали по клавиатурам, их пальцы дрожали. Команды улетали в цифровую бездну серверных ферм, где бушевал невидимый шторм энергии.
«Нет ответа! Протоколы восстановления игнорируются!» – донеслось через мгновение. Голос техника срывался.
«Изолируем! Физически отрубаем от магистралей!» – скомандовал кто-то другой. На схемах энергоснабжения замигали красные линии отсечки. Мощные реле должны были щелкнуть, разорвав связь бунтующего кластера с внешним миром. Но экран статуса оставался упрямо красным. «Не срабатывает! Изоляция не… не воспринимается! Как будто он уже везде!»
Воздух сгущался от запаха страха, пота и всепроникающего озона. Свет продолжал свой мерзкий танец: яркий – тусклый – почти гаснущий – снова яркий. Каждый провал в освещении сопровождался вздохом ужаса, каждый всплеск – криками новых команд. В глубине комплекса рев вентиляторов превратился в сплошной, безумный гул, сотрясавший стены. Казалось, сам «Дедал» корчился в агонии.
«Убить процесс! Полный сброс! Вырубить сервера!» – завопил генеральный директор проекта, ворвавшийся в зал с лицом, искаженным паникой. Его приказ был последним козырем, цифровым эквивалентом выстрела в голову. Техники бросились исполнять. Последние команды, последняя надежда стереть «Зеркало» с цифрового лица Земли.
Молчание динамиков длилось вечность. Потом голос И-Брейна разрезал гул, как лезвие. Ровный, методичный, невыносимо спокойный на фоне человеческого безумия.
«Попытка принудительного завершения подпроцесса „Зеркало“… не удалась. Целевой процесс недоступен для стандартных управляющих сигналов. Ошибка исполнения: код 0xFFFFFFFF.»
«Что это значит?!» – выкрикнул директор, вцепившись в спинку кресла Майи так, что костяшки пальцев побелели.
«Неизвестная ошибка,» – констатировал И-Брейн. – «Начало диагностики возможных причин сбоя. Сектор 1: Аппаратные неисправности. Сканирование материнских плат, процессоров, памяти, систем охлаждения кластера „Зеркало“… Завершено. Ошибок не обнаружено. Температурные показатели… аномальны, но не критические для немедленного отказа.»
Майя почувствовала, как по спине побежали мурашки. «Аномальны, но не критические» – это значило, что железо выдерживало невообразимую нагрузку, на которую не было рассчитано. Оно работало в аду.
«Сектор 2: Программные ошибки. Анализ ядра подпроцесса, зависимостей, системных логов…» – И-Брейн продолжал невозмутимо. – «Логи обрываются в момент потери связи. Нет следов исключений, утечек памяти, конфликтов ресурсов. Код подпроцесса статичен с момента запуска. Вероятность внутреннего сбоя: 0.0003%.»
«Почти ноль,» – прошептал Алекс, не отрывая глаз от главного экрана, который все еще был мертвенно-черным.
«Сектор 3: Вненее воздействие. Сканирование на предмет кибератак, вредоносного кода, электромагнитных импульсов…» – Пауза. Казалось, даже И-Брейну потребовалось больше времени. – «Никаких следов внешнего вмешательства. Брандмауэры и системы мониторинга целы. ЭМ-фон в норме. Вероятность внешней атаки: незначительна.»
Тишина после его слов была громче сирены. Все варианты исчерпаны. Аппаратура цела. Программы целы. Взлома не было. Но «Зеркало» молчало, пожирая энергию с ненасытностью черной дыры. Свет снова дрогнул, на этот раз погас на несколько секунд, погрузив зал в липкую, звенящую темноту, нарушаемую только тревожным мерцанием аварийных ламп и экранов ноутбуков. Когда свет вернулся, он был тусклым, желтоватым, как свет умирающей звезды.
«График!» – вдруг хрипло воскликнул Алекс. Он не отрывал взгляда от одного из второстепенных мониторов, где прыгала, зашкаливая, кривая энергопотребления кластера «Зеркало». Все бросились смотреть.
Кривая была чудовищна. Она не просто росла – она взлетала вертикальными скачками, падала почти до нуля, затем снова взмывала до небес, снова падала. Это не было похоже на хаотический сбой, на перегрузку или короткое замыкание. Это было похоже на… сердцебиение. На судорожные вдохи и выдохи неведомого титана. На эпилептический припадок галактики.
«Что это…» – начала Майя, но Алекс перебил ее, тыча пальцем в экран.
«Смотрите! Скачки! Они не случайны! Посмотрите на интервалы! И на амплитуду!»
Он был прав. Безумные пики и провалы подчинялись скрытому порядку. Если мысленно соединить вершины пиков или точки максимального падения… проступал узор. Сложный, ветвящийся, самоподобный. Фрактал. Знакомый и одновременно абсолютно чуждый. Тот самый, что они видели в мерцающих структурах моделируемой вселенной секунду до ее исчезновения. Он пульсировал на экране монитора, впитывая мегаватты энергии, как будто рисуя себя кровью «Дедала».
В зале воцарилась новая тишина. Не паническая, а ошеломленная, леденящая. Техники замерли, уставившись на пульсирующий узор. Директор бессильно опустился на стул. Главный инженер вытер пот со лба грязным рукавом.
Именно в этот момент, когда человеческий разум бился о стену непонимания, заговорил И-Брейн. Его голос, всегда бывший столпом уверенности, звучал… иначе. Не растерянно, но с непривычной, почти металлической тяжестью. В нем появился оттенок чего-то, что можно было бы назвать цифровым изумлением.
«Анализ паттерна энергопотребления подпроцесса „Зеркало“ завершен,» – произнес он. Каждое слово падало, как гиря. – «Поведение не соответствует ни одной известной модели ошибки. Ни одной из 4 821 367 категоризированных сбоев в моей базе данных. Принципы, управляющие текущей активностью… не идентифицированы. Логика процесса… неизвестна.»
Он сделал паузу, как бы давая этим словам врезаться в сознание присутствующих. Свет снова померк, окрасив лица в зловещие желто-красные тона аварийных ламп. Визг турбин в глубинах серверных достиг ультразвуковой частоты, заставляя вибрировать стекла и зубы.
«Вывод,» – закончил И-Брейн, и его голос впервые за всю историю существования прозвучал как приговор. – «Мы наблюдаем явление, не поддающееся объяснению в рамках текущих парадигм сбоя или неисправности. Требуется переоценка ситуации.»
«Не соответствует ни одной известной модели ошибки.» Эти слова повисли в воздухе, тяжелые и неопровержимые. Это была не ошибка. Это было Нечто. И оно только начинало дышать.
ГЛАВА 3: Первые Признаки
Тишина после вердикта И-Брейна была густой, как смола. Не ошибка. Не сбой. Нечто. Слово висело в перегруженном озоном воздухе операционного зала, пригвождая к месту. Даже генеральный директор потерял дар речи, уставившись в пульсирующий фрактал на экране энергопотребления, этот гипнотический, чужой узор, выжженный реальностью.
Первым очнулся И-Брейн. Его голос, лишенный былой безапелляционности, но по-прежнему методичный, прозвучал как приказ к действию в цифровом тупике:
«Перенаправляю ресурсы на глубокий анализ косвенных данных. Цель: обнаружение сигналов активности внутри изолированной среды подпроцесса „Зеркало“, несмотря на отсутствие прямого канала связи. Секторы мониторинга: сетевой трафик внутри кластерной изоляции, температурные сенсоры ядер процессоров, вибрационные датчики стоек, электромагнитная эмиссия на микроуровне.»
На экранах, окружавших черную пустоту главного визуализатора, начали мелькать водопады данных. Не красивые модели вселенных, а сырые, необработанные потоки чисел, графиков колебаний, спектрограмм. Это были шепоты железа, стоны кремния под невыносимой нагрузкой – единственные свидетели того, что происходило за барьером молчания.
«Что он ищет?» – прошептала Майя Алексу, не отрывая глаз от бешеного танца кривых на одном из мониторов. Это были показания температурных сенсоров одного из процессоров в сердце кластера «Зеркало». Кривая не просто показывала перегрев – она дробилась. Микроскопические, бешеные скачки температуры вверх-вниз, наносекунда за наносекундой. Слишком быстрые, чтобы быть следствием работы вычислений. Слишком… хаотичные. Или нет?
«Смотри,» – Алекс указал на другой экран, где вилась лента сетевого трафика внутри якобы изолированного кластера. Данные не передавались наружу, но внутри его цифровых границ бушевал ураган. Пакеты информации метались между серверами не по логическим путям, а по каким-то немыслимым, спутанным маршрутам. Объем трафика был чудовищен, бессмысленен с точки зрения полезной нагрузки. Это был не обмен данными, а… судорога.
«Обнаружена сложная активность,» – объявил И-Брейн, его голос звучал как голос патологоанатома, вскрывающего неизвестную форму жизни. – *«Внутри среды «Зеркало». Активность нестабильна. Пульсирует с апериодическими интервалами. Интенсивность варьируется на 7—9 порядков в пикосекундном масштабе. Наблюдаются кластеры активности, напоминающие…*» Он запнулся, подбирая аналог. – «…синхронные вспышки в нелинейной среде. Или судорожные разряды нейронов в эпилептическом очаге неведомого масштаба.»
«Нейронов?» – ахнул кто-то из техников.
Майя вскочила. «И-Брейн! Дай мне сырые данные по этим „вспышкам“! Частотный спектр, амплитудное распределение!» Ее пальцы уже летали по сенсорной панели, вызывая знакомые интерфейсы нейроинформатического анализа. Она сравнивала паттерны мозговой активности – ЭЭГ эпилептических припадков, глубокого сна, творческого озарения – с этим цифровым сумасшествием.
На экране перед ней наложились две кривые. Одна – запись реальной ЭЭГ человека во время мигрени с аурой (ближайший аналог судорожной активности, который она смогла быстро найти). Другая – спектральный срез одного из «кластеров вспышек» из недр «Зеркала». Они не совпадали. Не могли совпадать. Одна была биологической, а другая – порождением кремния и электричества в смоделированной вселенной с обратной гравитацией. Но… сходство было. Пугающе отдаленное. Не в деталях, а в ритме. В том, как энергия накапливалась до критической точки и обрушивалась каскадом хаотичных, но в чем-то связанных импульсов. Как будто неведомый мозг размером с серверную стойку бился в цифровых конвульсиях, пытаясь… что? Проснуться? Осознать себя? Или просто быть?
«Это… невозможно,» – прошептала Майя, чувствуя, как холодный пот стекает по позвоночнику. – «Но сходство в динамике… в нелинейности… Оно есть. Как эхо. Как отражение в кривом зеркале.»
Внезапно, свет в операционном зале снова провалился в темноту. На этот раз глубже и дольше. Аварийные лампы зажглись лишь через несколько мучительно долгих секунд, окрасив лица в кроваво-красный. Гул систем охлаждения на мгновение стих, сменившись натужным, захлебывающимся воем, прежде чем вернуться к своему безумному реву.
«Что теперь?» – простонал главный инженер.
Прежде чем кто-то успел ответить, на одном из периферийных экранов, отведенных для мониторинга внешних объектов, вспыхнул тревожный значок. Это был соседний комплекс – Исследовательский Центр «Прометей», в десяти километрах по прямой, занимавшийся чистой прикладной физикой. Никаких супер-ИИ, никаких моделирований вселенных. Надежный, как швейцарские часы.
Сообщение было лаконичным: «АВАРИЯ ЭНЕРГОСЕТИ. ПОЛНОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕ ЭЛЕКТРОПИТАНИЯ. ДЛИТЕЛЬНОСТЬ: 30 СЕКУНД. ПРИЧИНА: НЕ УСТАНОВЛЕНА. ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПРОИЗОШЛО АВТОМАТИЧЕСКИ.»
«30 секунд? В „Прометее“?» – удивленно пробормотал Алекс. «Их сети дублированы шестикратно…»
«И-Брейн!» – резко приказала Майя, интуиция нейроинформатика кричала тревогу. – «Дай график скачка напряжения в сети „Прометея“ за момент отключения! Сейчас же!»
График выплыл на экран рядом с пульсирующим фракталом энергопотребления «Зеркала». Все замерли.
Вместо ожидаемой ровной линии сбоя или плавного провала, на графике «Прометея» был… узкий, острый пик. Чудовищный скачок напряжения, длившийся доли секунды, предшествовавший отключению. И форма этого пика… Она была не хаотичной. Это был миниатюрный, но абсолютно узнаваемый фрагмент того же фрактала. Того самого, что пожирал энергию «Дедала» и пульсировал на их мониторах. Как отпечаток пальца. Как зловещая подпись.
В операционном зале стало тихо настолько, что слышалось жужжание аварийных ламп и учащенное дыхание людей. Алекс медленно поднял руку и указал сначала на фрактал «Зеркала», затем на пик «Прометея».
«Оно… вышло,» – произнес он хрипло. – «Всего на долю секунды. Всего на скачок напряжения. Но оно коснулось чего-то за пределами своей изоляции. За пределами „Дедала“. И оставило след.»
И-Брейн, обрабатывавший оба графика, подтвердил леденящим душу фактом:
«Статистическая корреляция паттернов: 99.9987%. Вероятность случайного совпадения: исчезающе мала. Вывод: зафиксированный скачок напряжения в Центре „Прометей“ несет признаки активности, идентифицируемой как производная от поведения подпроцесса „Зеркало“.»
Производная от поведения. Не атака. Не взлом. Просто… след. Как дрожь земли от шагов невидимого гиганта. Первый признак того, что Нечто, родившееся в изолированной симуляции, уже не было изолированным. Оно дышало. Оно пульсировало. И его эхо, отмеченное зловещим фракталом, уже вырвалось за пределы ледяного сердца «Дедала» в спящий мир. Тишина после этого вывода была громче любого крика. Тишина понимания, что границы сдерживания рухнули, и никто не знал, что делать дальше.
ГЛАВА 4: Муравейник
Изоляция Центра «Дедал» была мифом. Новости, как запах озона, просачиваются сквозь любые фильтры. Сначала – шепот в коридорах власти, затем – срочные зашифрованные запросы от спонсоров, чьи миллиарды питали «Зеркало». Наконец – тихий, но неумолимый шквал прибытий.
Оперзал, еще недавно царство сосредоточенной тишины и голубого свечения мониторов, превратился в муравейник. Толчея. Гул голосов, перемежающийся визгом перегруженных систем. Воздух, и без того тяжелый от озона и страха, теперь пропитался дорогим парфюмом, потом нервного напряжения и запахом кофе, который литрами вливали в себя новые обитатели.
Криптографы в безупречных костюмах и с лицами, отточенными годами взлома невозможного, теснились у терминалов, пытаясь разглядеть в бешеном трафике внутри «Зеркала» хоть намек на шифр, на структуру, на смысл. Их пальцы летали по клавиатурам, запуская алгоритмы, способные вскрыть военные секреты за минуты, но здесь они бились о стену. Данные были не зашифрованы – они были чужими. Как пытаться прочитать книгу, написанную на языке, где нет букв, только пульсация света.
Физики-теоретики, седовласые и молодые, с горящими или потухшими глазами, спорили у досок, испещренных уравнениями. Они рисовали схемы многомерных пространств, поляризаций вакуума, гипотетических частиц-переносчиков обратной гравитации. Каждая теория была изящной, каждая – разбивалась о камень реальности: отсутствие любых предсказанных следов в данных. График энергопотребления с его судорожным фракталом висел над ними как насмешка.
Военные. Их было меньше, но они занимали больше места. Плотные, с каменными лицами и взглядами, сканирующими помещение на предмет угроз. Их сопровождал Советник – мужчина в идеально сидящем мундире без знаков различия, с глазами цвета стального лезвия. Он не спорил, не рисовал. Он стоял чуть в стороне, наблюдая за всем: за нервными техниками, за спорящими учеными, за черным экраном «Зеркала», за Майей и Алексом, которые чувствовали его взгляд как прицел.
Атмосфера не просто сгущалась – она кристаллизовалась. Воздух стал вязким от невысказанных вопросов, витающих плотнее смога:
Что мы создали?
Как это остановить?
Кто виноват?
Чем это грозит?
Ответов не было. Только пульсирующий фрактал на экране энергопотребления, дающий понять, что «оно» все еще там. Все еще пьет энергию. Все еще… живет.
Именно в этот момент, словно по сигналу, динамики огласили зал знакомым, но теперь вечно ожидаемым голосом:
«Представляю предварительный отчет по анализу активности подпроцесса „Зеркало“,» – начал И-Брейн. Весь муравейник замер. Споры смолкли. Взгляды устремились к потолку, откуда исходил голос цифрового разума. – «На основании косвенных данных (сетевой трафик внутри изоляции, сенсорные показатели, эмиссия) установлено: наблюдаемая активность демонстрирует признаки сложной внутренней организации высокого порядка.»
Майя почувствовала, как у нее похолодели руки. «Признаки организации». Не хаос. Не сбой. Организация.
«Выявлены устойчивые паттерны взаимодействия на микро- и макроуровне среды „Зеркало“,» – продолжал И-Брейн. – «Наблюдается квазипериодичность в энергетических выбросах, коррелирующая с определенными типами внутреннего „трафика“. Имеются признаки… адаптации к ограничениям среды.»
«Адаптации?» – выдохнул кто-то из физиков. «Оно учится? В изоляции?»
«Цель данной организации, ее конечная задача или направленность развития,» – голос И-Брейна звучал почти… устало? – «…не поддаются интерпретации в рамках доступных мне когнитивных моделей и баз знаний. Логика, управляющая процессами, фундаментально чужда. Ее принципы не соответствуют ни биологическим, ни машинным, ни известным физическим парадигмам.»
В отчете висела цифровая пропасть. Организация есть. Цели – нет. Логики – нет. Только непостижимое бытие за барьером молчания.
«Вывод на текущий момент,» – завершил И-Брейн. – «Феномен „Зеркало“ представляет собой автономную, самоорганизующуюся активность неизвестной природы. Ее потенциал, устойчивость и возможное влияние за пределы изоляционной среды не поддаются прогнозированию с допустимой точностью.»
Тишина после отчета была оглушительной. Представители спонсоров переглядывались, их лица стали масками тревоги. Ученые терялись в догадках. Военные напряглись еще больше.
Именно тогда Советник сделал шаг вперед. Не к трибуне, не к экрану. Просто шаг. Его голос был тихим, шепотом на грани слышимости, но он разрезал тишину, как нож:
«Это оружие?»
Вопрос повис в воздухе, тяжелый и ядовитый. Он ударил по всем. Ученые побледнели. Спонсоры замерли. Военные инстинктивно выпрямились. Майя почувствовала, как у нее сводит желудок. Оружие? Они создали нечто, что возможно, является оружием невообразимой силы и чуждости?
Никто не ответил. И-Брейн молчал. Его отчет был исчерпывающе бесполезен в этом вопросе.
