Девятая жизнь Освальда

– Мне очень польстит, если все мои сыновья будут называть меня батюшкой, – искренне сказал король.

Королева приоткрыла рот, словно хотела сказать что-то подобное, но тут же сомкнула губы. А потом даже слегка прикусила нижнюю губу, чтобы она не задрожала, когда второй пасынок с таким же, как у брата, снисходительным видом обратился к ней:

– А вас, Ваше величество, мы даже не смеем обременять подобной просьбой.

«Конечно, вы же ненавидите меня, хоть как я ни пыталась завоевать ваше расположение все эти годы», – с горечью подумала королева.

– Нас все посчитают болванами, начни мы называть матушкой столь молодую и прекрасную даму, – заговорщицким шепотом произнес Томас, выразительно приподнимая брови.

– Вы могли бы обращаться ко мне по имени, – растерянно пролепетала королева. – Элизабет или Бетти. Я никогда не смогла бы заменить мать, но всегда старалась быть вам другом.

– Мы это знаем, Бетти, – тихо произнес Джеймс. – И поверьте, очень благодарны вам за все.

Неловкая пауза повисла в воздухе. Впервые за двадцать пять лет Элизабет почувствовала себя легко и свободно в обществе пасынков, но не знала, что ответить, чтобы не разрушить робкое взаимопонимание.

Маркиз довольно усмехнулся про себя. Как неожиданно все разрешилось. Сколько лет Элизабет жаловалась им с Летицией, что не может найти общий язык с сыновьями, но сегодня, благодаря Даниэлю, королевская семья наконец заговорила на одном языке.

Появление камердинера вывело всех из замешательства и вернуло к незаконченной теме об одежде барона. Все заметно оживились и засыпали Коупмана вопросами.

Слуга барона не растерялся и с достоинством рассказал о необычных требованиях своего господина, от которого досталось и кружевным подштанникам, и аляповатым нарядам.

– После этих разговоров мне уже самому не хочется щеголять с розами Галифье, – недовольно скривил полные губы Джеймс. – Но я не готов столь радикально отказаться от них, – честно признался он.

– Я тоже не готов стать белой вороной, – поддержал брата Томас. – Хоть Даниэль в чем-то и прав, но я даже не представляю, что началось бы, появись он в таком наряде, как сегодня. Все накинутся на него с насмешками, а мы даже не сможем его защитить. Кто нас станет слушать?

– Никто. Потому, что вас не пригласят на первый тур смотра, – произнес маркиз. – Император настоял, чтобы знакомство с претендентами прошло в узком кругу двора Аскандии. Из посторонних будет только главный советник императора – герцог Астарваль. Он проведет предварительный отбор и доложит Сиятельному о результатах. Так что Даниэлю придется самому отбиваться от недоброжелателей. Если я и смогу сказать пару слов в его защиту, то только королю Аскандии. Правда, не уверен, что он станет их слушать.

– Нам всем надо еще раз попытаться призвать Данни к благоразумию, – со всхлипом произнесла королева.

– Или смириться с его выбором, – твердо сказал король. – Даже к лучшему, если советник Светлейшего сразу отчислит Даниэля за несоответствующий вид, и ему не придется участвовать в этом заведомо нелепом фарсе.

– Точно! – Джеймс даже хлопнул в ладоши в одобрении столь простого решения проблемы. – Главное, что барон Бранвейн исполнил приказ императора и прибыл на отбор. А то, что вылетел прямо с первого этапа, так с этим ничего не поделаешь. На то он и отбор.

– И Даниэлю придется пережить всего лишь день в обществе этих «женихов». Все ж лучше, чем оказаться на балу, где будет весь цвет империи, среди которого найдется немало желающих поиздеваться над ним, – поддержал брата Томас.

– Уверен, что до этого не дойдет, – сухо произнес король. – Цель советника императора – довести до бала лишь одного претендента, и все знают какого. Так что не будем мешать самовыражению Даниэля. Коупман, я немедленно пришлю синий и серый бархат, и вы подготовите новый гардероб для своего господина. Не знаю, как вам это удастся, но чтобы через три дня все было готово. Да, и еще, – король строго посмотрел на слугу. – Будете докладывать мне обо всех делах барона.

– И нам с герцогом Тиринейским, – тут же вставил Джеймс.

– Но Ваше величество, ваши светлости, – посмел возразить бедный камердинер, – я ведь поклялся его милости, что буду правдой и верой служить ему.

– Его милость сам сказал, чтобы за шпионаж мы платили вам, а не кому-то другому, – небрежно отмахнулся от камердинера Томас. – Вы ведь копите деньги на свадьбу, не так ли?

И прямо перед зеркалом на столике появилась золотая монета. Камердинер вытаращил глаза от удивления, но когда перед другими двумя зеркалами тоже появились деньги, он уже едва стоял на ногах.

Маркиз сгреб монеты в руку и вручил их ошарашенному слуге.

– Идите, Коупман, и работайте, – приказал он, а сам еще немного пообщался с родственниками жены, а затем поспешил к ней, чтобы все рассказать.

Глава 8

Я чувствовал себя разбитым. Болело все – спина, ноги, шея. Но особенно донимало напряженное лицо и ноющие челюсти. Для меня, ленившемся лишний раз мяукнуть, столько болтать было сущим мучением. Говорить по-человечески оказалось трудным занятием, к тому же приходилось еще и картавить. Я устал, как собака. Опля! Уже начинаю выражаться, как человек. Вот так, не ровен час и вовсе стану кожаным. Нет! Не хочу! Как же узнать это дурацкое заклинание?

Я вцепился в браслет, пытаясь различить на нем хоть какие-то буквы, хотя, ясное дело, прочитать заклинание все равно бы не смог. Все-таки я кот, пусть и невероятно умный. А ведь на Земле мог уже десять раз научиться читать. Сколько детишек на моих глазах терзали буквари и кубики с буквами. Но я принципиально считал, что грамота ни к чему, ни мне, ни детям. И с удовольствием грыз кубики и рвал книги. А жизнь сейчас взяла и показала насколько правдива поговорка «Учение – свет, а неученье – тьма». От огорчения я даже ударил по браслету, а затем тихонько завыл.

Но потом решив, что вытьем делу не поможешь и надо на время смириться с судьбой, я применил свой любимый способ борьбы с неприятностями. А именно, завалился на бок и громко захрапел. Хорошо все-таки быть бароном. Никто не посмеет толкать меня в бок и шипеть, чтобы заткнулся. С блаженной улыбкой я растянулся на мягкой перине и сразу провалился в яркий, цветной сон.

Во сне я носился по зеленой траве, карабкался по деревьям и затем прыгал вниз, кувыркаясь в воздухе. Ах, какое блаженство! Но тут очередной кувырок приземлил меня в знакомую комнату. Но, увы, не на четыре лапы.

Хоть я и оказался в своем мире, но, к сожалению, в обличье Даниэля. А в гостиной, на широком диване сидел самозванец и испуганно пялился на меня.

Быстро оглянувшись, я понял, что в номере мы с ним одни. Поэтому не мешкая ни минуты, схватил кота и строго произнес:

– Так, Даниэль, погулял и хватит. Все уже соскучились по тебе. Сказали мне, чтобы я немедленно вернул тебя обратно.

– Я умоляю вас, сэр, оставьте меня здесь! Ну, пожалуйста.

Кот опять начал мелко дрожать от страха, и я понял, что надо действовать хитрее.

– Неужели ты не хочешь увидеть родителей и братьев?

– Нет, не хочу. Мне очень нравится здесь. Я никогда еще не был так счастлив.

Да, бедняга, жизнь тебя хорошо потрепала, если ты готов в чужой шкуре ходить. Какие бы испытания не выпадали мне в моих кошачьих жизнях, я никогда не хотел быть кем-то иным, а не котом.

– Давай договоримся. Я пройду смотр вместо тебя, а потом мы сразу с тобой поменяемся. Согласись, что это честно?

– Нет! Нет! Нет! – заорал кот и начал бешено вырываться из моих рук, нехило так царапаясь и кусаясь.

Я даже хотел его шлепнуть от злости. Надо же, какой гад! С ним по-человечески говорят, а он ведет себя, как зверюга. Стоп! Я уже совсем запутался, кто есть, кто. Но разбираться было уже некогда. В двери щелкнул замок и раздался взволнованный возглас Берты:

– Освальд, что случилось?

Какой-то приятный мужской голос начал успокаивать Берту, но кому он принадлежит я не увидел, потому что комната вдруг наполнилась белым туманом, и когда он рассеялся, я увидел озабоченное лицо Чарльза, склонившееся надо мной.

– Герр барон, просыпайтесь. Прибыл портной его сиятельства, чтобы снять с вас мерки для нового камзола.

Следующие дни стали сплошным кошмаром. Бесконечные примерки и споры до хрипоты измучили до невозможности. Я настаивал на удобной куртке, сшитой Чарльзом, на что портной маркиза лишь закатывал глаза и чванливо хмыкал. Камердинер вторил ему и настойчиво бубнил, что без украшений никак нельзя. Одна ткань, пусть даже и благородный бархат, не спасет костюм от убогости. Братья Даниэля тоже подливали масла в огонь, заявляя, что на фоне нарядов придворных я буду выглядеть нищим. Но когда в обсуждение моего гардероба включился уже сам король, я немного сдал позиции.

– Даниэль, я понимаю ваши принципы, но вы представляете Ласканию, и ваш вид должен свидетельствовать о ее процветании, – сухо сказал его величество, и я, как послушный сын и верный подданный согласился на некоторые излишества, а именно на витой золотой шнур и пуговицы с бриллиантами.

Постоянно стеная и жалуясь на судьбу, портной маркиза и камердинер барона за два дня все же сумели создать новый наряд. Хоть и весьма необычный, но вполне приличный. Это признали даже привередливые герцоги.

А бывшего кота новый костюм привел в настоящий восторг. Короткая куртка, обшитая золотым шнуром была намного удобней длинного, ниже колен камзола. К тому же и весила раза в три легче его, и не давила на плечи свинцовой тяжестью, от которой так болела спина. И брюки, в отличие от объемных, расшитых камнями кюлотов, были очень удобными и не сковывали движений.

Костюм представлял собой некое подобие гусарского ментика. Такой был у графа, моего второго «хозяина». Помню, как он еще бросил в меня сапог, когда увидел, что я сделал с золотыми шнурами. Ну, да, поточил тогда немного о них когти. Но, это ведь не означает, что в котика надо сапогами швыряться?

Кстати, о сапогах. Во что тут обуваются на балы? Оказалось, что у Даниэля было множество туфель разных расцветок, украшенных шелковыми бантами и драгоценными камнями. И ужас, все с высокими каблуками! Втиснув ноги в одни из них, я чуть не взвыл от боли. Ужасно неудобные они так стискивали ступни, что я смог сделать всего лишь несколько шагов, при этом так неприлично покачивал бедрами, что самому стало неловко от столь фривольной походки.

Увидев, как я дефилирую на каблуках, даже братья согласились с тем, что мне, пожалуй, лучше не следовать новой дворцовой моде. И я с благодарностью принял от дядюшки в подарок пару удобных черных туфель на низком каблуке и с консервативной пряжкой, украшенной несколькими черными жемчужинами. Герцоги с кривыми ухмылками, конечно, назвали их старомодными, но все же согласились, что в целом они неплохо гармонируют с костюмом.

Совместными усилиями всех родственников барон был одет и обут. Но теперь предстояло выстоять еще один бой. Чтобы там не долдонили братцы Даниэля, я категорически возражал против парика и козлиной бородки. И напялив на себя кудлатое убожество, воинственно произнес:

– Не хочу выглядеть, как пудель! Ай, да он еще чешется и воняет собачиной!

Я с брезгливым видом бросил на пол парик, который пахнул пусть и не собакой, а лежалой бараньей шерстью, но все равно аромат от него был еще тот. Да и про зуд я не обманывал, голова нещадно зачесалась, и я запустит обе руки в густую шевелюру. Не знаю, как там у братьев, а у Даниэля были роскошные волосы. Не понимаю, зачем их прятать, если можно просто аккуратно подстричь.

– Все придворные ходят в париках, – менторским тоном произнес Джеймс. – Согласен, некий аромат имеется, но от него легко избавиться с помощью духов.

– Угу, и будешь пахнуть, как собака, нагадившая под елкой, – скептически пробормотал я, вспоминая старый анекдот. – Вот и плохо, что пагики носят все. Не хочу никого обидеть, – прижав руку к груди, заверил я и тут же выпустил шпильку: – Но они делают всех на одно лицо. Я даже не могу понять, кто из вас Джеймс, а кто Томас.

И это было чистейшей правдой. Я знал их уже три дня, но никак не мог запомнить, кто из них, кто. Одинаково завитые блондинистые парики и расшитые камзолы делали братьев близнецами, хотя между ними было три года разницы.

– Может снимете эти дохлые волосы? – провокационно спросил я, но тут же опомнившись, по-детски пролепетал: – Ну, пожалуйста, хоть ненадолго, чтобы я запомнил.

– Что вы такое выдумываете, Даниэль? – недовольно поморщился Джеймс, но видя, как Томас, хохоча, стянул парик, и сам, нехотя, последовал его примеру.

На меня из зеркал сейчас смотрели не чопорные придворные, а симпатичные молодые люди. Всклокоченные темно-русые волосы абсолютно не испортили их внешность, а широкие улыбки сразу убавили возраст на несколько лет.

– Да тут я вижу веселье, – раздался глубокий голос Карла Первого, подключившегося к портальной связи. Его откровенно радовало, что сыновья так сдружились за последние дни.

Даниэль всегда побаивался старших братьев. Вернее, очень боялся и всегда терялся в их присутствии, не зная, что ответить им даже на простейший вопрос. Но после последней травмы, чуть не стоившей ему жизни, младшего сына было просто не узнать. У него появился некий тонкий юмор, который сразу даже не распознаешь. И такое упорство, перед которым не устоял даже он – отец и король.

– Батюшка, это Данни нас рассмешил, – весело сказал Томас. – Сравнил нас пуделями, которые все на одну морду.

– И потребовал снять парики, чтобы наконец запомнить наши лица, – подхватил Джеймс.

– Не поверю, что он сказал так грубо. Вы точно преувеличиваете, – строго сказал король, но его глаза смеялись. Даниэль хорошо поддел старших братьев.

– Не потгебовал, а попгосил, – обиженно уточнил я и пользуясь моментом, решил брать быка за рога. – И вас хочу попгосить, батюшка.

– Тоже снять парик, чтобы вы смогли меня лучше запомнить? – развеселился король.

– Я и так хогошо вас знаю. Вы ведь мой папа, – простодушно произнес я, сразу растрогав короля. – Можно не носить пагик? В нем так жагко, и он очень плохо пахнет.

Король немного растерялся под умоляющим взглядом сына. Да, парик ужасно неприятная вещь. Голова под ним постоянно потела и зудела, но дворцовый этикет четко предписывал его носить. Появиться при дворе простоволосым было сродни безумству.

– Даниэль, на вас сразу все набросятся, как коршуны, чтобы заклевать.

– Батюшка, неважно, в пагике я буду или без него, на меня и так все набгосяться. Я ведь дугачок.

– Даниэль! – одновременно раздались три возмущенных голоса.

– Ну, ладно. Скажем – сумасбгодный глупец или глупый сумасбгод. Суть одна – в голове ку-ку. Тогда зачем мучиться, потеть и чесаться? Да еще и пахнуть собакой.

– Нагадившей под елкой, – услужливо подсказал Томас.

– Сейчас не до смеха, брат, – строго одернул его Джеймс. – Надо иметь большую смелость, чтобы бросить всем вызов.

– Или большую глупость, котогая уже имеется, – флегматично произнес я. – Так и так вылечу с этого дугацкого конкугса, пусть хоть вонять и чесаться не буду.

Карл недоверчиво покачал головой. Он прекрасно понимал, что должен настоять и запретить, но уже точно знал, что уступит всем требованиям Даниэля.

Через час уже по накатанной схеме, со стенаниями и жалобами на судьбу камердинер барона начал колдовать над его прической. А вот брить хозяина он категорически отказался, не понимая, чего тот хочет. Тогда на помощь пришел личный парикмахер маркиза, который с большим интересом отнесся к пожеланиям барона, интуитивно почувствовал возможный новый виток барберской моды.

И уже в новом облике я был представлен кузинам барона Аннете и Беттине, которые только что вернулись домой, сдав последние экзамены в школе магии. Девушки видели барона последний раз, когда были совсем крошками и совершенно не помнили его, что было мне только на руку. Они оказались не только по-настоящему красивыми, но и очень добрыми девушками, которые отнеслись к более, чем странному кузену с участием и душевностью. Я всегда умел нравиться женщинам и уже через день во мне души не чаяли не только тетушка, но и сестрицы, которые искренне считали, что я лучше всех пройду смотр и женюсь на принцессе Авроре. Их наивная вера в мои силы умиляла и вдохновляла на подвиги. Да еще на такие, которые я и сам не ожидал от себя в этом новом и непонятном мире.

Нет, побеждать в дурацких конкурсах я, конечно, не собирался, а вот заставить всех относиться к барону с уважением, мне вдруг захотелось. Для начала я решил привести в порядок не только его внешность, но и тело. Поэтому напрочь отказался от всей той еды, которой он заглушал свои комплексы неполноценности.

А еще усиленно занимался гимнастикой, чтобы укрепить мышцы. Ходить на ногах было еще проблематично, я быстро уставал и спал днем по несколько часов, что кстати, не слишком удивляло моих слуг. Вероятно, барон был еще тем лентяем и лежебокой, так что я хорошо вписывался в образ любителя поспать. А вот неожиданно появившаяся предприимчивость озадачила слуг.

У Чарльза прямо челюсть отвисла, когда я приказал ему продать костюмы барона, причем быстро и выгодно. Даниэля явно никогда не интересовали деньги, ведь он даже понятия не имел, как ими надо рассчитываться. Я тоже этого не знал, но хорошо помнил слова ювелира из третьей жизни, что за деньги можно купить все. Насчет всего не знаю, но подпитать золотишком преданность слуг явно не помешает.

Услышав о премии, камердинер тут же сложил три костюма в мягкий чемодан. Только где в чужом городе найти желающих купить костюмы, да еще при этом не влипнуть в историю? Здесь ведь не было сайтов куплю-продам. Выход подсказала сообразительная Молли. Она предложила закинуть удочку в ателье, в котором шьют одежду для аристократов и вызвалась пойти на разведку.

В своем лучшем платье Молли выглядела очень хорошенькой и аккуратной. А уверенная улыбка и правильная речь придавали ей лоск, присущий старшей прислуге в аристократических домах. Продав за полцены кусочек кружева ей удалось завоевать доверие хозяйки небольшого, но очень приличного ателье для дам. И уже по ее протекции они с Чарльзом оказались в мастерской, где без всякой лицензии строчили камзолы «а ля Галифье», а заодно продавали и оригиналы, купленные по случаю у разорившихся господ.

Представившись сестрой Чарльза, девушка строила глазки управляющему и торговалась за каждый золотой. А Коупман только хмурился и скрипел зубами, понимая, что сам не продал бы столь выгодно одежду барона. А может и вовсе не продал бы, ведь управляющий мог отказаться, посчитав его скользким типом, укравшим гардероб своего хозяина. Принеся увесистый мешочек с деньгами, камердинер протянул его мне со словами:

– Здесь пятьдесят пять золотых, ваша милость. Пересчитайте.

– А мне точно надо это сделать, Чарльз? – вкрадчиво спросил я, впиваясь взглядом в его лицо.

Легко сказать – пересчитайте. Я бы так и сделал, если бы умел. Но увы, коты считать не умеют, зато имеют развитую интуицию. Вот сейчас я и применил ее на камердинере. Вроде не врет.

– Я тебе доверяю, – милостиво сказал я побледневшему от моего взгляда слуге. – Возьмите по монетке.

Слуга судорожно вздохнул, видимо рассчитывая на большее.

– За каждый костюм, – уточнил я и опять уставился на Чарльза. – Что? И этого мало?

– Нет, нет, ваша милость, достаточно, – сразу заулыбались слуги, а я облегченно вздохнул.

Вроде выкрутился, ответил, как надо. А чем я хуже кожаных? Так гляди через несколько дней и считать научусь. Хотя, а оно мне надо? Вот только узнаю заклинание, так сразу, как в старой комедии, скажу им «чао» и помашу на прощание лапкой.

Глава 9

– Привет, Берта. Это Никас. Извините за беспокойство, но я хотел бы узнать, как здоровье Освальда? Может вам нужна моя помощь?

– Здравствуйте, Никас! Как я рада, что вы позвонили! Нам с Освальдом действительно нужна помощь. И мы будем очень рады, если вы придете к нам, как только у вас появится время.

– Я готов прийти прямо сейчас.

– Ждем с нетерпением. Я предупрежу портье о вашем визите. Он проводит вас.

Уже через час полковник вошел в номер Берты с двумя внушительными пакетами и букетом прекрасных цветов. В пакетах оказалось не только вино и шоколад для очаровательной хозяйки, но и чудесный коврик для заточки когтей, несколько цветных шариков и две игрушки – серые мышки, почти неотличимые от настоящих. А еще множество вкусных вещичек, таких приятных для котика-гурмана.

Берту, как заядлую кошатницу, больше впечатлили подарки для ее питомца, чем изысканное вино и дорогой букет. Она сразу начала предлагать коту игрушки и с восторгом захлопала в ладоши, когда тот проявил к ним явный интерес.

– О, Никас, большое спасибо за то, что смогли расшевелить Освальда. Он целый день такой грустный. Я думала, что ему опять плохо и даже позвонила нашему доктору, но он вне зоны доступа. Я не знаю, что и делать, – озабоченно произнесла женщина.

Полковник подхватил кота на руки и внимательно оглядел его, а затем привычным жестом погладил по спинке и слегка прижал к себе. Громкое довольное урчание раздалось на всю комнату, и мужчина тихо засмеялся.

– Хочешь больше внимания и ласки, красавчик? Поэтому и прикидываешься больным?

– Так вы считаете, что с Освальдом все в порядке? Я сегодня даже все встречи отменила, боясь оставлять его одного.

– Я могу несколько дней понаблюдать за вашим сыночком, Берта, пока вы уладите все дела.

– Право, так неловко просить вас, но меня несомненно бы это выручило.

Обрадованная Берта предложила Никасу попробовать принесенное им вино, на что он с радостью согласился. Они прекрасно провели время, играя с котом и болтая обо всем на свете.

С этого визита и началась их дружба. Полковник приходил каждый день и несколько часов проводил с Освальдом, пока его хозяйка работала с клиентами, а вечером они ужинали в каком-нибудь ресторанчике.

Берта, привыкшая задавать тон в общении с молодыми любовниками, теперь с удивлением отмечала, как приятно, когда за тобой ухаживает зрелый мужчина. Причем так красиво и романтично. Жаль только, что неторопливо. Она готова была перевести их отношения в другую плоскость уже после второго свидания, но опасалась настаивать на близости.

Вдруг у Никаса не получится, начни она его соблазнять, все-таки ему не тридцать лет, как ее обычным жеребцам. А Берта не хотела терять в своей жизни такого славного человека. Поэтому предоставила полковнику всю инициативу. Получится стать любовниками – прекрасно, а нет, то и остаться друзьями – это очень хорошо.

Приятно, когда есть кто-то, на кого ты можешь положиться. С кем можно поделиться сомнениями и получить взамен дельный совет. А главное – ощутить себя с ним девочкой, а не бой-бабой, за чью спину прячутся инфантильные альфонсы.

Освальд купался в двойном море любви, чувствуя себя полностью счастливым. Правда, до того момента, пока через неделю не услышал, как полковник сказал его любимой Берте:

– Медония третью ночь не дает мне спать. Требует кавалера.

– А ты уже случал ее?

– Да, два раза. У моих знакомых был британец такого же окраса, но они уехали полгода назад в другую страну. И теперь Медонии надо искать нового жениха.

Полковник с робкой надеждой посмотрел на Берту.

– Хочешь предложить ей Освальда? – сразу поняла его женщина и негромко засмеялась: – Ну, а почему бы и нет? У него богатый опыт. Пять раз и все потом были с котятами. Причем, с очень красивыми. А у Медонии были детки, и куда ты потом их дел?

– У Медонии был только один котенок, и его забрали хозяева кота. Но, я думаю, мы с тобой легко разберемся с котятами, если они будут. Вот только захочет ли Освальд? Может он еще не полностью восстановил здоровье?

– Давай познакомим их, а там уже видно будет, – игриво промурлыкала Берта, и Никаса обдало огнем желания.

Он безумно хотел эту женщину, но боялся оскорбить ее прямым предложением, ведь они знакомы всего две недели. Вдруг она посчитает этот срок неприлично коротким и обидится на него? Это с Сюзанн все было молниеносно. Она быстро сумела запудрить ему мозги, разыграв внезапно вспыхнувшую любовь. Ну, а чего еще ожидать от брачной аферистки? У нее продуман каждый жест и взгляд. А Берта – она ведь настоящая, такая прямая и искренняя. Он не хочет потерять ее из-за глупой поспешности, продиктованной жаждой секса. Пусть сначала котики займутся любовью, а там гляди, и они с Бертой ближе познакомятся.

А Даниэль был просто в шоке, не зная, что делать. Он ведь понимал человеческую речь и прекрасно осознавал, о чем говорила хозяйка со своим приятелем. Предстоящая встреча с кошкой откровенно пугала и одновременно интриговала его. Как говорится – и хочется, и колется. Но, как же ему вести себя с ней? Что делать до процесса? А главное – во время процесса. Который еще надо как-то запустить.