Пока любовь растворяется в воде

…Молодой Сайрус Мадани в седле своего скутера ждет на углу одной из улиц Тегерана. Из-за угла появляется прекрасная девушка. Глаза молодого человека сверкают, он выпячивает грудь с видом настоящего покорителя сердец. Лаская взглядом нежную волну девичьих волос, которая мягко колышется при каждом ее шаге и с ароматным шорохом падает на девичьи плечи, Сайрус ощущает, как сердце помимо его воли начинает биться сильнее.

– И тогда я приблизился к ней и спросил: могу ли я любить тебя?

Инспектор Стуки так и подпрыгнул на стуле, пораженный внезапным поворотом событий.

– Так и сказал? Но это же совсем не по-ирански.

– Ты прав, это больше подходит жителям Запада.

– Дядя Сайрус, что ты имеешь в виду?

– Прямолинейность и дерзость. А в любви не бывает прямых линий.

Стуки поудобнее уселся на стуле, словно призывая дядю Сайруса продолжать свой рассказ. Инспектору нравились такие мемуары. Сайрус вздохнул.

…Этот дивный цветок обитал в районе Хиябун Шива, в нескольких кварталах от моего. В последующие дни я постарался выяснить, кем был и где именно жил этот ангел. Тут я мог рассчитывать на помощь верных друзей. Так я узнал, что девушку звали Сюзанна-Лилия. Не потому, что она была чиста как этот цветок, а из-за ее красоты. Я горячо желал встретиться с нею. И вот однажды я увидел Сюзанну на скамейке в большом парке. Она сидела там со своей подругой. Я встал неподалеку, притворяясь, что мне нет до них никакого дела. Девушки стали бросать на меня быстрые взгляды. Они тихо переговаривались и смеялись, словно две ласточки. Я принял правила игры. Я был молод, но мне было известно, как это делается: поднять глаза к облакам, обвести взглядом все вокруг, пристально посмотреть в глаза твоей красавице и потом снова на небо. По опыту я уже знал, что это работает. Подруга Сюзанны поднялась со скамейки и приблизилась ко мне. Они принесла мне послание от Сюзанны-Лилии. Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди, но я притворился слегка отстраненным. «Я знаю, кто такая Сюзанна», – сказал я и назвал адрес, полученный от моих информаторов. Я бахвалился этими своими знакомыми, играл роль умудренного опытом мужчины. С запиской в руках я продолжал наблюдать за девушкой, неподвижный, как тысячелетняя скала в горах Альборз.

– А дальше? Чем все закончилось? – спросил Стуки, которому не терпелось узнать окончание этой восточной сказки.

Дядя встал и стал бродить по лавке в поисках щетки для расчесывания ковровой бахромы.

– Чем закончилось, чем закончилось, – проворчал старый иранец. – Как все истории большой любви в Иране.

– А как заканчивается большая иранская любовь? – спросил Стуки. – Что было написано в той записке?

Дядя Сайрус был тронут искренним интересом племянника.

– В записке было сказано: да, ты можешь меня любить.

– Но это же чудесно! – воскликнул инспектор Стуки. У него возникло желание обнять старого последователя господина Моссадека[4].

– Вот только с того дня я больше никогда ее не видел, – произнес дядя Сайрус. – Я искал мою Сюзанну, но так и не нашел.

– Что случилось, дядя?

…Ты знаешь, что я покинул страну, когда к власти пришел шах. Я смог вернуться в Тегеран только после его падения, через несколько лет и на очень короткое время. Я пошел в мой район и, стоя в дверях своего старого дома, увидел приближающуюся ко мне женщину. Она была в чадре и поприветствовала меня с изяществом и элегантностью. Женщина спросила, не я ли синьор Сайрус Мадани. На мой утвердительный ответ она сообщила, что ее зовут Симин и что она подруга бедной Сюзанны. Я побледнел, сделавшись белее мела. Я спросил ее, почему она так сказала: бедная Сюзанна. В ответ женщина объяснила мне, где на Мессгарабадском кладбище искать могилу ее подруги. «Если ты захочешь ее навестить», – добавила она.

Еще Симин рассказала, что за несколько часов до несчастного случая, который унес ее в могилу, Сюзанна вспоминала обо мне. «Какой хороший человек Сайрус, я счастлива, что познакомилась с ним», – так она сказала.

Стоя у ее могилы, я вслух спросил Сюзанну, могу ли я еще ее любить. Слезы текли по моим щекам, словно вода в реке Дарбанд. На могильной плите было высечено: «Если ты придешь навестить меня, приходи с любовью». Я упал на колени рядом с могилой, потрясенный этой фразой. У меня было такое чувство, будто я заблудился в темном лесу. Я потерял ощущение времени, и только лилово-красные, шумящие на ветру клены напомнили мне, что весна давно прошла и что наступила осень. В усыпальнице, где нашла последнее пристанище Сюзанна-Лилия, я оставил букет прекрасных белых лилий.

Стуки даже прослезился, слушая эту историю. Он спросил дядю, была ли в его рассказе мораль. Сайрус вернул себе ясный взгляд, хитро улыбнулся и произнес: бывают дни, когда ты наполовину жив, а наполовину – мертв.

2 ноября

Вторник

Логова лисиц и норы сомов превратили берега рек в подобие швейцарского сыра, а нашествие множества нутрий, числом более, чем количество работников в китайских швейных мастерских, лишь усугубило этот процесс.

Власти не знали, что еще можно сказать по поводу причин наводнения. А ведь было бы достаточно после двух дней непрекращающегося ливня просто прогуляться по полям, чтобы увидеть, как реки вышли из берегов и вода стремительно прибывает в города. Казалось, она сбилась с пути и устремилась к людям за помощью, вопрошая: «В какой стороне море?»

Стуки выключил телевизор. С гримасой отвращения он покосился на банку варенья. Ничего не поделаешь, сегодня утром у него все валится из рук. Инспектор выглянул в окно и увидел приближающегося к дому доктора Анабанти. Тот наверняка пришел забрать Арго.

– Я вернулся и готов приступить к своим обязанностям, – сказал фитотерапевт.

Он выглядел отдохнувшим. Впрочем, Стуки не помнил, чтобы Анабанти когда-нибудь перенапрягался.

– Как прошла ваша поездка, доктор?

– Мне пришлось возвращаться из Доломитов на пароме. Никогда в жизни не видел столько воды. Если так и дальше пойдет, вместе с ледниками растают сами горы.

– Будем надеяться, что нет.

– Я знал, что нас ждет весьма непростое время. Этот год был не из лучших для Humulus lupulus.

– Для дикого хмеля?

– Да, я собираю его весной в оврагах. И если бы это хоть иногда проделывали наши политики, они бы научились сопоставлять информацию о росте дикого хмеля с данными о валовом внутреннем продукте. И тогда бы они лучше понимали, что творится в стране.

– Согласен, очень серьезная теория. Но вы, как я понимаю, здесь из-за собаки? Я должен вернуть Арго?

– Естественно! – снисходительно улыбнулся фитотерапевт. – Речь идет о пространственно-временной когерентности. Я принял собаку раньше вас и должен вернуть ее синьору Баттистону. Кстати, как он там?

– Идет на поправку, – вздохнул Стуки.

Все это время Арго прятался за инспектором, что не ускользнуло от внимания Анабанти.

– Вижу, вам удалось завоевать сердце животного. Поздравляю!

– Ну что вы, – засмущался Стуки.

– Данный факт отменяет необходимость пространственно-временной когерентности. Эмоциональная связь – явление более высокого порядка, которому я не могу противиться.

– Это означает, что Арго может остаться у меня? – спросил Стуки, и сердце его радостно забилось.

Фитотерапевт рассеянно кивнул головой. Он уже погрузился в свои размышления, лавируя среди астральных сил и эфирных сущностей.

– Ах да, продолжайте принимать Silybum marianum для печени.

Возможно, его вывело из задумчивости это слово, а может быть, что-то еще. Взгляд Анабанти упал на пса, свернувшегося клубочком возле кресла. Арго выглядел каким-то слишком спокойным.

– Почему собака такая заторможенная?

Инспектор это тоже заметил.

– Если честно, я не знаю. До вчерашнего дня она скакала, как кенгуру.

– Чем вы ее кормили?

Стуки с трудом попытался восстановить меню Арго.

– Лосось, печень кролика.

– Что еще? Наверняка было что-то еще.

– Арго немного пожевал персидский ковер.

– Безнравственный вы человек! – воскликнул Анабанти. – Персидские ковры чрезвычайно вредны для домашних собак. У бедняги непроходимость кишечника.

– Вы в этом уверены?

Доктор Анабанти деликатно и умело пальпировал живот Арго. Собака выглядела так, словно была сделана из поролона.

– Окклюзия! – поставил диагноз Анабанти.

– Антимама! И что теперь делать? – спросил Стуки, начиная всерьез волноваться.

– Вазелин! Срочно!

– В каком смысле?

– Десять миллилитров внутрь натощак, каждые двенадцать часов. И контролировать опорожняемость кишечника.

* * *

В полицейском управлении агенты Сперелли и Ландрулли обсуждали местную прессу. Целых полстраницы газеты было посвящено молодой девушке, которая утверждала, что к ней явилась Дева Мария, чтобы предупредить о наводнении. Вначале общественность, в том числе и верующие, скептически восприняли оба заявления. Однако с течением времени все большее количество граждан склонялось к мнению, что А. З. (таковы были инициалы девушки) могла действительно иметь особый канал связи с небесной канцелярией или, по крайней мере, обладать особой чувствительностью – и это подтверждалось обширными территориями, залитыми водой. В газете была даже небольшая фотография окруженной деревьями лужайки, где, по утверждению ясновидящей, к ней явилась Мадонна.

– Что вы, ребята, на это скажете?

– Тайна, – произнес Ландрулли.

– В смысле?

– Тайна веры. Но, инспектор, вы что, уже уходите?

Стуки показал полицейским агентам баночку вазелина, купленную в аптеке по дороге на работу.

– У меня проблемы, – произнес Стуки, не отдавая себе отчет в двусмысленности ситуации, но сразу же поправился: – То есть у собаки, за которой я сейчас присматриваю, похоже, имеются кое-какие неприятности с кишечником. Я зашел вас предупредить, что вернусь домой, чтобы хорошенько провазелинить моего четвероного друга.

– А, понятно, – ответили полицейские, – а то мы уже бог знает что подумали.

– Я быстро: одна нога здесь, другая там. У нас есть что-то срочное?

– Ничего такого, что могло бы сравниться по срочности с вашим делом, инспектор, – заверил начальника Ландрулли.

В эту самую секунду в кабинет ворвался комиссар Леонарди и возбужденно провозгласил:

– Скелет! Нашелся скелет!

– Где?

– В земле.

– Это понятно, комиссар, где именно его нашли? В каком месте?

– В Моргано, – понизив голос, произнес Леонарди, называя городок, в окрестностях которого были найдены человеческие останки. – Там, где влажные земли пропитаны туманными парами и подземные воды поднимаются на поверхность, словно кроты.

* * *

Стуки немного опустил стекло автомобиля и тут же громко произнес:

– Соус из баклажанов! Курочка-гриль с шалфеем и розмарином!

Но было бесполезно выискивать в памяти ароматы, способные противостоять действительности: разносящийся на всю округу смрад свинарника ощущался слишком сильно. Какой странный запах: сладковатый, прогорклый и маслянистый, он оставлял в памяти только одну мысль: никогда больше здесь не проезжать. Каждый день по этой местности перевозили тонны муки, сухого хлеба и перуанских кормов. «Свиная кишка» – так в народе прозвали эту дорогу. Звучит как оскорбление, но на самом деле это был самый короткий путь к свежему воздуху.

Рано утром хозяин свиной фермы вышел осмотреть свой участок, граничащий с небольшой речушкой. Сильные дожди превратили ее в бурный поток, который слизал голый, без единого деревца берег. Податливая земля обрушилась, и многие метры берега и самого участка просто исчезли. Уровень воды снизился примерно на метр, и размеры образовавшейся пропасти фермера просто ошеломили. Впрочем, не больше, чем видневшиеся из земли кости.

Свинарь, знавший толк в костях, сразу понял, что это точно не коровий или собачий скелет. Он разглядел человеческий череп и подумал, что нужно звонить не ветеринару, а в полицию. Полицейские не заставили себя долго ждать, включенными сиренами оповестив о своем приближении всю округу.

Одна полицейская машина осталась на окружной дороге. Другие автомобили с прибывшими в них судмедэкспертами и магистратом остановились во дворе заброшенного дома. Все присутствующие были заметно возбуждены. Место, где был обнаружен скелет, оцепили, и начались работы по извлечению останков. На это требовалось время, так как приходилось работать по колено в грязи и под вновь начавшимся дождем. То тут то там замелькали зонты и дождевики.

Стуки поздоровался с магистратом, которую он прозвал «Стальная леди». Вместе с Ландрулли и Сперелли инспектор с интересом наблюдал за медленной и кропотливой работой своих коллег. Каждое их движение было чрезвычайно деликатным и тщательно фотографировалось.

Свинарь, одетый в синий рабочий комбинезон, с важностью отвечал на вопросы полицейских. Ему нечего было скрывать, он так сразу и заявил об этом: мне нечего скрывать!

– Даже секретные ингредиенты смеси для откорма свиней? – спросил, подходя к нему, Стуки.

Мужчина взглянул на инспектора и прищурился, будто пытаясь на глаз определить его вес. Примерно семьдесят восемь килограммов. Что такой мог понимать в технологии откорма?

– У нас все натуральное.

– Ваши свиньи того же мнения?

– В каком смысле?

– Каждое утро, когда вы, синьор…

– Франко.

– …когда вы, синьор Франко, наполняете завтраком корыта ваших подопечных, они тоже восклицают: «Какая натуральная еда!»? Что они вам говорят?

– Они довольно хрюкают.

– Это понятно, свиньи всегда довольны. Они ведь и не догадываются о существовании сосисок.

Стуки оставил мужчину с полицейскими агентами. Промышленные животноводы его раздражали, и инспектор ничего не мог с этим поделать. Хотя, возможно, всему виной был запах.

В задумчивости почесывая затылок, Стуки пошел обратно к заброшенному дому. Он прикинул в уме, что тот находится примерно в сотне метров от места обнаружения скелета, по течению реки. Инспектор измерил расстояние, шагая под зонтом и считая вслух: девяносто шесть шагов. Остальные полицейские смотрели на него с немного снисходительными улыбками: «Стуки, как всегда, в своем репертуаре. Ему бы фасоль выращивать, а не в полиции работать», – так, наверное, они о нем думали.

Инспектор Стуки покинул огороженную территорию и пошел вдоль длинных свинарников, время от времени заглядывая внутрь. Все-таки странный взгляд у свиньи. Кажется, глаза у них чуть блестят. Кое-кто утверждает, что свиньи чуют ночь, как и волки, и что, находясь еще в своих клетках, они за несколько дней начинают предчувствовать электрическое жужжание шипа, который в итоге их оглушит. «Потому что этим все и закончится, – подумал Стуки. – Ударом электрического тока. После большого количества натурального корма».

Инспектор присел на прицеп. Тело, зарытое в поле. Кто знает, сколько оно там пролежало?

– Как давно вы разводите свиней? – крикнул он приближающемуся хозяину свинофермы, сопровождаемому агентом Ландрулли.

– Лет пятнадцать, – ответил мужчина.

– А этот дом… он давно необитаем?

– Больше двадцати лет точно.

– Участок принадлежит вам?

– Я его арендую, – ответил мужчина и добавил, что наследники все никак не могли между собой договориться, иначе он давно бы эту землю выкупил и, может быть, стал бы разводить кур.

– Ландрулли, выспроси у него все хорошенько! – снова крикнул инспектор Стуки и задумался, сидя на прицепе с сеном. Или соломой? В руках инспектор по-прежнему держал зонт.

Дома Арго даже облизал шприц, так ему понравился вазелин. Ах, какое началось движение!

Любовь растворяется в воде. Как соль или сахар. Я это сразу говорю, чтобы в будущем избежать недоразумений.

Я сказала то же самое и агенту по недвижимости. У него были длинные руки, черные глаза, выпирающий пупок и вальгусная деформация большого пальца ноги. Он мне напоминал прекрасный экземпляр самца богомола. Это очень приятные насекомые: вздрагивающая грудь, длинные и тонкие верхние конечности, заостренные плечи, полупрозрачный хитиновый покров. Если смотреть на него против света, богомол напоминает ангела.

Агент по недвижимости тоже походил на ангела. Одежда пастельных тонов, элегантное светло-серое пальто. На мизинце левой руки кольцо с ярким бриллиантом. К сожалению, у него был небольшой тик: плечи время от времени вздрагивали, совсем как у самца богомола. Кто знает, что было тому виной: вопросы земельного кадастра, невыплата арендной платы, проблемы со строителями из-за канализации или неровных дверных проемов? Или, может быть, эта дрожь была связана с его личной жизнью? Наверное, так, учитывая, что самцы богомола до самого конца так и не осознают своей любовной судьбы.

Каждый, кому доведется быть приглашенным на свадебную церемонию богомолов, сразу заметит, что единственная присутствующая мужская особь – это жених. У любого обладающего здравым смыслом мужчины возникли бы подозрения и вопросы. Со смесью любопытства и беспокойства он бы спросил себя: почему среди присутствующих родственников нет ни тестя, ни зятя, ни какого-нибудь двоюродного дедушки или дяди невесты? Он стал бы кричать, окруженный толпой гостей женского пола: почему я здесь один?

Самцу богомола это просто не приходит в голову. По правде говоря, его даже не интересует тот факт, что клуб холостяков-богомолов – это чрезвычайно секретная организация. Настолько секретная, что никто не знает ни ее местонахождения, ни кто входит в ее состав, и нет никаких письменных или других материальных свидетельств ее существования.

И, если уж говорить откровенно, самец богомола даже не пытается понять, почему его страхование жизни становится непомерно дорогим после первого признания в любви и даже после первой романтической встречи. Не говоря уже о том моменте, когда он заявляет, что хочет завести потомство.

Страховой агент, который обычно тоже богомол, деликатно пытается его образумить: мальчик мой, ты, случайно, не влюблен? Ты хочешь на ней жениться? Тебе известно, насколько увеличится твой страховой взнос?

Нет, он даже вопросом не задается. Потому что по натуре самец богомола слишком миролюбив, доверчив и мягок. С самого раннего детства его окружают и чрезвычайно балуют самки богомола, включая соседок. Все носятся с ним, как с принцем. Ему шепчут: «Как ты вырос! Ты такой сладкий! Так бы тебя и съела, и крошечки бы не оставила». А тот знай себе смеется, как удовлетворенный нарцисс.

Смейся, смейся.

Агент по недвижимости тем не менее был необычным богомолом. Наделенный живым умом, он был в состоянии без фатального риска для себя добиваться расположения поедательниц мужчин, применяя эффективные меры предосторожности. А именно – предварительно накормив их досыта, потому что всем известно, что насытившаяся самка богомола не испытывает побуждения сожрать своего партнера.

Агент по недвижимости дарил женщинам, с которыми встречался, всевозможные подарки: украшения, ужины в дорогих ресторанах, стильную одежду, путешествия. Иногда даже квартиры, когда угроза была действительно велика и в опасной близости от горла ему виделись мощные зубчатые челюсти-мандибулы самки.

Конечно же, не все самки богомола одинаковы, в отличие от самцов, которые похожи друг на друга, как братья-близнецы. Я, например, никогда не насыщаюсь. Точнее, я бы сказала, что у меня никогда не бывает аппетита. Когда агент по недвижимости предложил мне в дар небольшую квартирку в районе Сан-Леонардо, чтобы без проблем закончить наши отношения, я отказалась. Квартиры я нахожу неудобоваримыми. Мне больше нравится мороженое, но только не промышленного производства. Самое лучшее, какое я пробовала, – в лавке мороженщика на Соборной площади: натуральные красители и насыщенный вкус вам гарантированы.

Именно там я однажды встретила своего нежного самца богомола и его супругу. Я не смогла удержаться и шепнула синьоре, которая в этот момент лакомилась шоколадным мороженым, что женщине всегда следует ожидать предательства. И что склонение мужчины к измене иногда может расцениваться как акт солидарности: одна самка богомола, как дегустатор, может уберечь других от последующего мучительного отравления.

Синьора поняла с полуслова и очень любезно предложила угостить меня мороженым из йогурта. Агент по недвижимости заплатил, не проронив ни звука.

Обожаю йогуртовое мороженое!

Аличе.

3 ноября

Среда

Средства массовой информации в эти неспокойные дни действовали словно на передовой. Журналисты постоянно направлялись в затопленные районы, чтобы показать в своих обзорах смытые речные берега, городские улицы, покрытые водой и мешками с песком, усталые лица людей и предметы быта, унесенные наводнением и всплывшие в самых невероятных местах. Кое-где вышел на поверхность зарытый в землю мусор – забытые тайные свалки, неожиданно оказавшиеся у всех на виду. К счастью, вода пощадила кладбища, и кости дорогих покойников не валялись по побережьям с риском в следующем сезоне превратиться в сувениры для туристов.

Вероятно, чтобы держать под контролем нарастающую людскую тревогу, обнаруженному скелету местная пресса уделила довольно много внимания. Локальное телевидение показало репортаж, снятый на ферме, вблизи которой были найдены человеческие останки. Даже региональные новости, впечатленные связью между наводнением и показавшимися из-под земли костями, посвятили этой истории несколько секунд.

Все чувствовали, что полиция оказалась на пороге пугающего открытия. Особенно это стало очевидно, когда один из журналистов, сумевший добиться от снимаемого крупным планом свиновода лишь фразы «я ничего не знаю», не смог справиться с дрожью, от которой его микрофон ходил ходуном. В этот самый момент он посвящал зрителей в тайну заброшенного дома: около двадцати лет назад это место стало свидетелем семейной трагедии, когда один из сыновей по неясным причинам убил свою младшую сестру.

Начальник полицейского управления, импозантный мужчина, отлично смотревшийся на экране телевизора, прокомментировал находку всего несколькими словами. Тем не менее выражение его лица ясно дало понять гражданам, что это дело не останется нераскрытым. Газеты и телевидение, со своей стороны, не могли предложить публике никаких версий, за исключением сатанизма.

* * *

Начальник полиции крайне не любил решать важные дела до обеда. Однако на этот раз, идя вразрез со своими привычками, он созвал следственную команду у себя в кабинете уже рано утром. Ровно в восемь ноль-ноль к окошку дежурного приблизился Микеланджело. Дежурившему полицейскому ничего не оставалось, как позвонить инспектору Стуки. Застигнутый врасплох посреди важного заседания, Стуки не мог сходу придумать, чем занять подростка. Выйдя на минуту в коридор, инспектор решил довериться внезапному вдохновению.

– Сегодня ты будешь поднимать боевой дух стражей порядка. Садись на стул возле кофейного автомата, того, что напротив миграционного отдела. Твоя задача – решать возникающие проблемы.

– Какие проблемы?

– Бывает, что автомат не выдает пластиковую палочку для размешивания сахара, в другой раз машина может его вообще не насыпать. Возможно, кому-нибудь из служащих захочется капельку молока в кофе, у кого-то может упасть стаканчик. Ты будешь решать все эти вопросы. Я доверяю тебе коробку с пакетиками сахара, пластиковые чайные ложки и пачку молока длительного хранения: в конце концов, полицейским не обязательно пить свежее молоко. Ты меня понял?

– И вы вот так впускаете меня в полицейский участок. А вдруг я из Аль-Каиды[5]?

– Действительно, в твоих штанах может поместиться северокорейский корвет. Ты хоть знаешь, что такое Аль-Каида?

– Это же основа основ.

– Основа? Тогда я – высота. Что такое высота помноженная на основание?

– И разделить пополам?

– Естественно. Так что это?

– Я знал… я сейчас вспомню. Вы что, мне не верите?

– Ладно, ты вспоминай, а мне нужно идти. Да, кстати, запомни: чайные ложки должны храниться в стакане.

* * *

В ходе встречи с подчиненными начальник полиции дал несколько очевидных рекомендаций, а затем передал слово комиссару Леонарди. Тот не стал ходить вокруг да около и сразу посвятил коллег в подробности дела. У скелета отсутствовали обе ступни, а в теменной области черепа было обнаружено отверстие. Нельзя исключать, что речь шла об огнестрельном оружии. Комиссар вздохнул: это могло быть ритуальное убийство. Он показал присутствующим отчет двухлетней давности о небольшой группе сатанистов, собиравшихся как раз неподалеку от места, где были найдены останки. Это запросто могло быть их рук дело, на эту мысль наводило отсутствие у скелета ступней. Естественно, нужно было дождаться более точной информации от судебного антрополога.

– Инспектор Стуки, как вы, готовы взять на себя сатанистов? – спросил Леонарди.