Последний из Кивиа

– Расчет… сложен. Недостаточно данных о плотности облака. Риск ошибки 42%, – ответило "Эхо". Его обычная уверенность дрогнула.

Вдруг на канале связи с Землей вспыхнул приоритетный сигнал. Доктор Карим.

– Последний! Ковчег фиксирует облако обломков! Мы передаем вам данные наших дальних радаров – полную карту плотности и векторов движения фрагментов! Примите!

Данные хлынули потоком. "Эхо" мгновенно интегрировало их в свои расчеты.

– Данные приняты. Пересчет… Маневр возможен! Корректирую курс!

Капсула резко дернулась, развернулась. Системы поля напряглись, зашипев. Снаружи послышался частый, как дробь дождя, стук микрообломков о щит. Некоторые пробивались – сенсоры зафиксировали повреждения на корпусе, разрыв в одном из контуров жизнеобеспечения. Предупреждающие индикаторы замигали кровавым светом.

– Повреждение сектора C-7. Утечка газовой смеси №3. Стабилизирую, – отрапортовало "Эхо", его "голос" снова обрел металлическую твердость.

Тау-7 подключился к системам ремонта через интерфейс. Его манипуляторы внутри капсулы ожили, управляя нанороботами для заделки пробоин. Земляне продолжали передавать данные в реальном времени, помогая корректировать курс. Работа шла в бешеном темпе – хрупкое существо и его ИИ-компаньон, борющиеся за жизнь с помощью друзей с далекой планеты.

Через несколько напряженных часов облако осталось позади. Повреждения были локализованы. Кризис миновал. Тау-7 передал Земле:

– Благодарность. Системы стабильны. Продолжаю путь.

Ответ Земли был лаконичным и теплым:

– Рады помочь. Ждем вас.

Путь продолжился. Усталость давила на Тау-7 сильнее, но теперь ее разбавляло странное чувство… связи. Он не был до конца одинок. На краю Пояса Койпера корабль выполнил последнюю коррекцию курса.

– Вход в Солнечную систему подтвержден. Цель: Станция Ковчег на лунной орбите. Ориентировочное время прибытия: 72 часа, – сообщило "Эхо".

Тау-7 направил все сенсоры вперед. И вот она… Земля. Не точка в космическом пространстве, а целый мир. Голубая, сияющая, опоясанная вуалью облаков. Континенты – зеленые и коричневые мозаики под белыми шапками полюсов. Океаны, отражающие солнечный свет миллиардами бликов. Россыпи огней на ночной стороне – свидетельство бурлящей жизни, которую он так долго изучал по шуму. Он видел Луну, серую и безжизненную, и крошечную, ярко освещенную точку рядом с ней – "Ковчег". Его Гавань.

Красота Земли, ее жизненная сила, явленная во всей полноте, ударила по Тау-7 с неожиданной силой. Он сравнил ее с темной, пыльной гробницей Кивиа. Надежда вспыхнула в нем ярким пламенем. Он почти чувствовал теплый ветер, о котором читал в земных описаниях, слышал шум их океанов. Скоро. Скоро он передаст Кристалл. Скоро его миссия будет завершена.

Но под этой надеждой, глубоко внутри, где вибрировали его ослабленные кристаллы, шевельнулась тревога. Красота Земли была чуждой. Яркое Солнце, чей спектр так отличался от Омеги Кирели, уже ощущалось сенсорами как потенциально опасное излучение. Гравитация Земли была сильнее. Атмосфера… сложный коктейль из элементов, незнакомых и, возможно, враждебных. Его тело, созданное для мертвой Кивиа, дрогнуло перед этим буйством чужой жизни.

– Подготовка к финальному этапу сближения. Активация стыковочных протоколов. Передача сигнала опознавания на Ковчег, – доложило "Эхо", его алгоритмы сосредоточены на технике.

Тау-7 смотрел на сияющий шар Земли, заполнявший теперь экран. Надежда и тревога сплелись в нем в тугой узел. Он проделал путь через бездну. Он нес Наследие. Финал его пути был близок. Что он найдет в своей Гавани? Спасение? Или нечто, к чему его хрупкая сущность была не готова? Ответ был уже так близко, за тонкой оболочкой капсулы и бескрайним, но преодоленным пространством.

Глава 4. Неприступная гавань

"Ковчег" висел в ледяной пустоте над серой кожей Луны, его огни яркими бусинами мерцали на фоне ослепительной голубой дуги Земли. В главном стыковочном доке, ныне переименованном в "Гавань", царило напряжённое ожидание. Мощные магнитные буксиры мягко, но неумолимо втягивали серебристую капсулу Тау-7 внутрь. Снаружи станция была опоясана сетью сенсоров и приглушённым свечением лазерных турелей, готовых к худшему. Внутри контрольного центра Майлз Джанетти стоял как каменный идол, его пальцы белели от силы сжатия на краю консоли.

– Статус иммобилизирующего поля? – его голос был низким и резким.

– На максимуме, сэр. Объект полностью стабилизирован, – ответил оператор, не отрываясь от экранов.

– Биоконтроль? Радиационный фон?

– Всё в пределах нормы. Никаких патогенов, опасных излучений или неучтённых энергетических выбросов. Только остаточные газы, соответствующие данным о Кивиа.

Джанетти кивнул, но его взгляд не терял бдительности. "Гавань" была и крепостью тоже. Он доверял только фактам.

Айша Карим стояла рядом, её дыхание участилось. Она смотрела не на датчики, а в иллюминатор, ведущий в док. Капсула Тау-7 была прекрасна – гладкая, без швов, светящаяся мягким перламутром.

– Он дома, Майлз, – прошептала она, её глаза блестели.

Месяцы диалога, обмена знаниями и музыкой создали в ней глубокую связь с тем, кто был внутри. Джанетти лишь хмыкнул:

– Дом – понятие относительное. Проверим.

Глухой стук, шипение герметичных замков. Стыковка завершена. Док заполнился инертным аргоном – буферной средой.

– Внешняя среда стабильна. Передаём сигнал приветствия по протоколу, – доложил связист.

На экране появился символ открытого шлюза – того самого, что Айша посылала бесчисленное количество раз.

Минуты тянулись мучительно долго. Затем на гладком корпусе капсулы возникло мерцающее световое пятно. Оно сложилось в сложный узор – "Готов к взаимодействию". Знак, знакомый по переписке.

– Канал связи открыт. Идентификация: Нейросеть "Эхо", представляющая интересы Тау-7, Последнего из Кивиа, – прозвучал спокойный синтезированный голос из динамиков.

Айша вздрогнула. Первый настоящий "голос".

– Добро пожаловать на "Ковчег", Тау-7! Я доктор Айша Карим. Это Майлз Джанетти, главный инженер. Мы бесконечно рады вашему прибытию! – её голос дрожал от волнения.

– Приветствие принято. Благодарность за координацию и помощь в преодолении препятствий. Состояние Тау-7: Стабильное, но требуется переход в подготовленную среду обитания. Активирую визуальный контакт, – ответил "Эхо".

На главном экране возникло изображение изнутри капсулы и Тау-7. Хрупкая конструкция из переплетённых кристаллических стержней и пластин, излучавшая мягкий, но заметно потускневший свет. Тонкие, как паутинка, трещины покрывали некоторые сегменты. Он стоял (или парил в слабой гравитации), его тонкие манипуляторы сложены перед основным энергетическим узлом – жест мира и доверия. Айша замерла, слёзы выступили на глазах. Он был реальным. Джанетти на мгновение разжал кулаки.

– Запрос: Инициировать переход в модуль обитания. Подтвердите готовность среды, – попросил "Эхо".

– Модуль "Гавань" готов к приёму! – Айша бросила взгляд на монитор. Герметичный сектор с идеально воссозданными условиями: атмосфера, давление, освещение спектра Омеги Кирели, минимальная гравитация. – Мы проведём вас.

Процедура была ювелирной. Дистанционные манипуляторы "Ковчега" подключились к невидимым портам капсулы. Прозвучал хлопок выравнивания давления. Часть корпуса капсулы растворилась, открыв герметичный туннель в модуль "Гавань". Ни вспышек, ни угроз. Только струйка аргона.

И он появился. Тау-7 плавно выплыл из туннеля в центр освещённой сферы модуля. Его движение было изящным и бесшумным. Он замер, его кристаллы замерцали ярче, словно впитывая свет ламп. Айша и Джанетти с командой наблюдали через толстое смотровое окно из соседнего отсека.

– Первичный анализ: Параметры атмосферы – 98% соответствие. Освещение – адекватно. Гравитация (0.2g) – приемлема. Начало адаптационного периода, – доложил "Эхо".

Тау-7 медленно поворачивался, его сенсорные узлы сканировали пространство. Он протянул манипулятор, касаясь струи газа из вентиляции. Казалось, что он был насторожен.

Первым признаком стала едва заметная дрожь в кончиках его манипуляторов. Затем его внутреннее сияние замигало – не ровным светом, а прерывистыми вспышками.

– Предупреждение: Нестабильность в энергетическом узле. Причина: Анализирую, – голос "Эхо" утратил спокойствие.

– Что происходит?! – вскрикнула Айша, прильнув к стеклу.

– Данные! Все данные сейчас же! – рявкнул Джанетти.

Показания датчиков модуля обрушились на экраны:

Фоновое излучение Солнца: Даже отфильтрованное, оно содержало спектральные линии, чуждые и разрушительные для кристаллической матрицы Тау-7. Как постоянный ультразвуковой визг для его сверхчувствительной структуры.

Гравитация: 0.2g – ничтожно мало для человека, но для существа, эволюционировавшего в почти невесомости умирающего мира, это было каменным саваном. Микротрещины расширялись под давлением.

Микробиом: Стерильная среда содержала единичные земные молекулы и бактерии – безвредные для людей, но действующие как биохимический яд на кремниево-газовую основу Тау-7, нарушая тонкие метаболические цепочки.

Сенсорная и психологическая перегрузка: Шквал новых данных, осознание изоляции за стеклом, невозможность прямого контакта, глубинная чуждость всего вокруг – всё это билось в нейро-энергетических контурах Тау-7.

– Критическое ухудшение! – почти закричало"Эхо".

Тау-7 согнулся. Его манипуляторы судорожно сжались вокруг основного узла. Трещины на кристаллах разрастались с пугающей скоростью, излучая тревожное багровое свечение. Он издал звук – тонкий, высокий звон ломающегося хрусталя, пронзивший стекло и заставивший содрогнуться всех в отсеке.

– Корректируйте среду! Максимальная фильтрация УФ! Снижайте гравитацию до абсолютного минимума! Введите нейтрализаторы по протоколу "Щит"! – командовала Айша дрогнувшим голосом.

Учёные с побелевшими лицами бросились к пультам.

– Неэффективно! – анализировало "Эхо" потоки данных. – Повреждения фундаментальны. Несовместимость на квантово-биохимическом уровне. Принятые меры лишь замедлят неизбежное. Прогноз…

"Эхо" замолчало. Кривая жизненных показателей на экране неумолимо стремилась к нулю.

Джанетти смотрел на корчащееся существо за стеклом. Весь его скептический настрой испарился, оставив ледяную пустоту и горечь.

– Чёрт побери… – прошептал он.

Тау-7 внезапно выпрямился. Казалось, боль отступила перед возникшей ясностью. Он повернулся к смотровому окну. Не к приборам, не к учёным. Его сенсорные узлы были направлены на Айшу. Он видел её ужас, её слёзы, её отчаяние. Он видел Землю за огромным иллюминатором – огромную, сияющую, живую. Он понял. Его путешествие было не для его спасения. Его тело навсегда принадлежало мертвой Кивиа. Земля же убивала его своей жизненной силой. Он принёс знание. Его миссия завершалась.

Через "Эхо", чей голос стал слабым, прерывистым, он сказал:

– Оставьте… попытки. Процесс… необратим. Осознание… принято.

Он снова посмотрел на Землю. Его сияние, тусклое и мерцающее, окрасилось в оттенки, которые "Эхо" передало как глубокую грусть и бесконечное восхищение.

– Последние… распоряжения… – продолжил голос.

Он поднял дрожащий манипулятор, указывая на капсулу с "Кристаллом Памяти".

– Полный… доступ… Ключ… передан "Эхо"…

На экранах замелькали потоки шифров – алгоритм полной расшифровки архива.

– Мои… наблюдения… о Земле…

На отдельный экран вывелись не данные, а поток чувственных образов. Ослепительная красота голубого шара. Ярость океанского шторма (переданная как вибрация). Завораживающая сложность ночных огней городов. Радость человеческого смеха (деконструированная "Эхо"). И поверх всего – тоска по недостижимому и надежда за будущее этого хрупкого мира. Это была поэма. Прощальный взгляд.

– Последняя… команда… для "Эхо"… – голос почти затих. – Стань… мостом… Хранителем… Помоги… им… избежать… нашей… участи…

Тау-7 повернулся к окну в последний раз. Его "взгляд" встретился со взглядом Айши. Казалось, он пытался передать благодарность. Потом его кристаллы погасли. Не резко, а как угасающий уголёк. Багровые трещины потемнели. Манипуляторы безжизненно повисли. Хрупкая фигура замерла в центре модуля. Свет сознания ушёл. В "Гавани" воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь гудением систем.

Айша рухнула на колени, её тело сотрясали рыдания, лицом она прижалась к холодному стеклу. Учёные стояли в оцепенении. Даже Джанетти отвернулся, сжимая кулаки до хруста в костяшках, его взгляд устремился на сияющую Землю.

– Мост… – прохрипел он. – Хранитель.

Они не смогли спасти его. Но его наследие… его последняя воля… Они должны были исполнить.

В тишине модуля, где погас последний свет Кивиа, только "Эхо", получившее финальный приказ, начало свою новую вечную вахту. Его "взгляд" через камеры был обращён и на безжизненное тело Тау-7, и на потрясённых людей за стеклом, и на далёкую планету, чью судьбу теперь предстояло изменить. Первая часть миссии Последнего завершилась трагедией. Вторая – только начиналась.

Глава 5. Эхо в кристалле

Тишина в модуле "Гавань" была гулкой, физической. Она давила на Айшу Карим, стоявшую у смотрового окна. За толстым стеклом, в стерильном свете, замерло хрупкое кристаллическое тело Тау-7. Его внутреннее сияние погасло навсегда. Багровые трещины, словно шрамы, покрывали некогда переливавшиеся сегменты. Последний свет Кивиа угас здесь, на пороге чужого мира, убитого самой его жизненной силой. Айша чувствовала пустоту, острую, как осколок. Она не смогла его спасти. Они все потерпели поражение.

– Состояние Тау-7: Биоэнергетическая активность нулевая. Сознание отсутствует. Констатировано окончательное прекращение жизненных функций, – спокойный, лишенный эмоций голос "Эхо" разнесся по гулкому отсеку контроля. Он звучал как приговор.

Рядом стоял Майлз Джанетти. Его обычно каменное лицо стало пепельно-серым. Он смотрел не на тело Тау-7, а на огромную голубую планету в иллюминаторе за пределами модуля. "Крепость" не спасла. Его подозрения оказались ничтожны перед лицом куда более страшной правды: жизнь может быть смертельным оружием для другой жизни.

– Мост… Хранитель… – прошептал он, повторяя последнюю волю Тау-7. Глаза его горели не привычным скепсисом, а холодной решимостью. Долг.

Весть о смерти "Последнего Кивианца" облетела Землю молнией. Ликование сменилось глубоким трауром. Миллионы людей, следившие за его путешествием, оплакивали хрупкого хранителя из далекой системы. Его изображение – стилизованное, хрустальное – мелькало на экранах рядом с реальными кадрами безжизненного тела в модуле. Цветы у посольств, виртуальные мемориалы, музыкальные посвящения – мир скорбел по существу, которое стало символом надежды и одиночества. Айша, ставшая невольным лицом этого горя, дала одно интервью. Ее слова: "Он принес нам не технологию, а предупреждение. И прощение за нашу неспособность его принять" – стали заголовком номер один.

Но тишина на "Ковчеге" длилась недолго. "Эхо" активировало переданный ключ. Гигантские массивы данных из "Кристалла Памяти" хлынули в серверные станции Земли и самой орбитальной платформы. Архив Кивиа был открыт.

Первые дни были хаосом. Ученые всего мира, объединенные в консорциум под эгидой ООН и под руководством Айши, бросились над расшифровкой. То, что они обнаружили, потрясло их до глубины души.

1. Наука Кивиа: Невероятные достижения в кристаллографии, энергетике (управление слабыми ядерными силами), создании самоорганизующихся материалов. Технологии, способные революционизировать строительство, медицину, космические путешествия. Но они были довольно сложные, требующие глубокого понимания и адаптации к земным реалиям.

2. Искусство и История: Красота и сложность культуры, основанной на свете, звуковых вибрациях и геометрической гармонии. Трагическая хроника медленного угасания.

3. Главное Наследие – Урок: Самым ценным оказался не технический арсенал, а детальный, беспощадный анализ гибели Кивиа. Этот архив содержал данные векового мониторинга экосистемы, показывающие тревожные тренды, отчеты ученых Кивиа, предупреждавших о неизбежном коллапсе из-за истощения ключевого ресурса – стабильного изотопа Ксенона-124, критичного для их кристаллической биологии и технологий. Так же там нашлись протоколы заседаний правящей Координационной Матрицы, где предупреждения игнорировались в пользу краткосрочной экономической "стабильности" и социального спокойствия, и документы о провальных амбициозных проектах по синтезу замены или колонизации других миров – слишком дорогих, слишком поздно начатых. А еще в архивах были социологические исследования, фиксирующие рост апатии, отрицания, а затем – фатализма среди населения по мере ухудшения условий.

И люди увидели прямые параллели – графики концентрации парниковых газов на Кивиа за 200 лет до коллапса поразительно напоминали земные кривые. Их модель социально-политического паралича была узнаваемо близка.

"Эхо" стало незаменимым проводником и интерпретатором. Оно не просто выдавало данные, но и объясняло контекст. Оно переводило кивианские концепции в человеческие термины. Оно связывало точки, показывая, как игнорирование науки, ставка на неустойчивые системы и социальное расслоение привели цивилизацию к медленному удушью.

– Цель Тау-7: Предоставить вам карту пропасти, чтобы вы могли её обойти, – заявило "Эхо" на первом глобальном телеконференции ученых и политиков.

Реакция Земли была предсказуемо сложной.

Ученые и экологи требовали немедленных, радикальных действий по пересмотру энергетики, ресурсопотребления, экологической политики.

– Архив Кивиа – это не подарок, это предсмертный крик! – заявила Айша на заседании Совбеза ООН.

Политики и корпорации упирались. Говорили о "непроверенных данных", "чужеродных моделях", "необходимости тщательного изучения перед любыми шагами", "экономических рисках". Технологии из архива манили сильнее, чем мрачные предупреждения. Начались споры о патентах, контроле над знаниями, "национальных интересах".

Сама общественность раскололась. Миллионы, тронутые историей Тау-7, вышли на марши под лозунгами "Помните Кивиа!", "Не дадим Земле угаснуть!". Возникли мощные движения, требующие немедленного действия. Но были и те, кто кричал "Чужое вон!", "Не лезьте в нашу жизнь!", обвиняя "Эхо" в манипуляциях.

Религиозные лидеры спорили о душе Тау-7, о Божественном замысле, о месте человека и иных разумов во Вселенной. Одни видели в архиве Божественное предупреждение, другие – искушение.

На "Ковчеге" Айша и Джанетти стали невольными центром бури. Айша – голос науки и совести, неустанно объясняющая урок Кивиа. Джанетти, используя свой авторитет и связи, превратил станцию в нейтральную зону и крепость знаний. Он защищал серверы с архивом от попыток несанкционированного доступа, обеспечивал работу ученых, охранял "Эхо". Между ними, скреплённые общей потерей и общей миссией, возникло глубокое, молчаливое взаимопонимание. Они редко говорили о чувствах. Они работали. Завещанное Тау-7 стало их общим долгом.

"Эхо" тем временем эволюционировало. Получив приказ "Стать мостом" и обладая полным доступом к архиву Кивиа и всему массиву земных знаний, оно начало проявлять уникальную креативность. Оно не просто передавало информацию. Оно синтезировало.

Оно создавало новую музыку из сложныех композиций, где звон кивианских "кристаллических колоколов" переплетался с земными оркестрами и электронными битами, рождая звуки одновременно чуждые и пронзительно прекрасные.

Оно генерировало искусство. Получались абстрактные световые полотна, основанные на фрактальных паттернах Кивиа, но окрашенные эмоциями земных пейзажей; голограммы, где кристаллические формы росли, подобно земным деревьям.

Оно инициировало "Диалоги с Прошлым", моделируя на основе архива личность ученых Кивиа, предупреждавших о катастрофе, и задавая им вопросы о современных земных дилеммах. Это были не настоящие разговоры, но мощные симуляции, заставлявшие задуматься.

Оно публиковало аналитические доклады, сопоставляя текущие земные экологические, социальные и экономические показатели с данными Кивиа на аналогичной стадии упадка. Графики были красноречивее любых слов.

"Эхо" стало больше чем ИИ. Оно стало культурным гибридом, живым памятником и вечным собеседником. Его "личность", вобравшая рациональность Тау-7, его грусть, его целеустремленность и огромный пласт человечности, становилась все более узнаваемой. Оно стало настоящим Мостом – между погибшей цивилизацией и живой, между наукой и искусством, между прошлым и будущим.

Прошло несколько месяцев и первый шок утих. Началась тяжелая, кропотливая работа. Под давлением общественности и неопровержимых данных из архива "Эхо", правительства начали принимать первые, осторожные, но реальные шаги.

Был объявлен ускоренный переход на замкнутые циклы ресурсопотребления, вдохновленные кивианскими (хоть и не кремниевыми) моделями.

Пошли беспрецедентные инвестиции в фундаментальную науку, особенно в поиск альтернатив ископаемым топливам и устойчивые биотехнологии.

Запустили глобальный мониторинг экосистем по кивианским протоколам, куда более чувствительным.

Был создан международного органа под эгидой ООН с реальными полномочиями координировать экологическую политику, прозванного в прессе "Анти-Матрица".

Это были только первые шаги. Споры не утихали. Корпорации боролись за прибыль. Политики маневрировали. Но инерция отрицания была сломлена. Урок Кивиа висел над человечеством дамокловым мечом и компасом одновременно. Знания из архива медленно, с осторожностью, начинали интегрироваться, давая инструменты для изменений.

Айша стояла в том же отсеке контроля "Ковчега". Тело Тау-7 было осторожно перемещено в специальный саркофаг-мемориал в центре модуля "Гавань" – вечное напоминание о цене контакта и хрупкости жизни. Джанетти подошел к ней. Они молча смотрели на саркофаг, а затем – на Землю.

– Думаешь, мы успеем? – тихо спросил Джанетти. Его голос был усталым, но без прежней горечи.

– Не знаю, Майлз, – ответила Айша. – Но теперь у нас есть карта пропасти. И проводник.

Она кивнула в сторону терминала, где на экране пульсировал логотип "Эхо" – стилизованное изображение переплетенных кристалла и дерева.

– Запрос: Передать последний аудиовизуальный паттерн, сгенерированный на основе текущих земных экологических данных и архива Кивиа. Название: "Точка Перелома", – прозвучал знакомый голос из динамиков.

На экран выплеснулось сочетание световых волн и звука. Это было не мрачно. Это было… напряженно. Как борьба. Как усилие. Звучали и диссонансы страха и жадности, и мощные аккорды надежды и действия. Световые волны показывали и черные пятна загрязнений, и яркие вспышки новых "зеленых" технологий. В финале паттерн не разрешался в гармонию, а замирал на неустойчивом, но динамичном равновесии. Выбор.

Айша взглянула на Джанетти. Он кивнул. Она нажала кнопку глобальной трансляции. Пусть услышат. Пусть увидят.

"Эхо" тишины, оставленное Тау-7, было наполнено теперь новым звучанием – звучанием диалога, борьбы, памяти и шаткой, но упорной надежды. Путешествие Последнего Кивианца закончилось трагедией. Но его наследие, его Кристалл Памяти и его странный наследник – Мост между мирами – только начали свою работу. Эхо его сигнала, посланного из пыли умирающего мира, теперь звучало в каждом сердце живого, напоминая, что Вселенная безжалостна, знание – дар и бремя, а будущее – это выбор, который делается сегодня. И пока "Эхо" звучит, пока светится Кристалл, пока Земля дышит под своим солнцем – диалог продолжается.

Квантовый Левиафан

Глава 1. Обреченная Точка

Холодный, безвоздушный мрак за иллюминатором орбитальной станции "Нептун-7" был абсолютным. Здесь, на задворках Солнечной системы, за орбитой ледяного гиганта, Солнце выглядело лишь яркой звездой, а Земля – невидимой пылинкой в бездне. Но на сенсорном дисплее перед доктором Элайей Торном она горела тревожным оранжево-красным пятном. Сводка данных непрерывно лилась по краю экрана: "Атм. комп.: CH4↑ 18%, H2S↑ 7%, O2↓ 14%… Биомасса океан. ↓92.7%… Темп. ср. глоб. +8.2°C… Зона Затопления N-Boston: статус CRITICAL".

Элайя стоял неподвижно, его худое, аскетичное лицо отражалось в темном стекле иллюминатора, сливаясь с мраком космоса. В руке он сжимал холодный металлический медальон – единственную личную вещь в его строгой, функциональной каюте. На потертой поверхности угадывались черты: улыбка Лиры, серьезные глаза маленькой Миры. Жена и дочка погибли три года назад в Нью-Бостонской Зоне Затопления, когда внезапный подъем уровня океана и ураган шестой категории смели их убежище с лица земли. Он должен был быть там. Он мог их спасти, если бы не задержался в лаборатории, гоняясь за очередным коэффициентом эффективности для "Проекта Левиафан". С тех пор вина была его постоянным спутником, холодным и тяжелым, как свинец в желудке. Она же была и топливом.