Черные перья

Девочка что-то говорила своим подружкам, активно жестикулируя свободной рукой. Светофор снова переключился на зеленый, и машины впереди тронулись с места. Репин бросил последний взгляд на девочек. Голуби кружили над ними в морозном воздухе, создавая какую-то почти волшебную картину – маленький оазис беззаботного детского счастья посреди городских сумерек. «Да», – подумал Репин, – «может быть, не всем суждено столкнуться с болью прямо сейчас. Может быть, некоторым еще можно позволить немного побыть счастливыми».

Семен вдруг вспомнил рану Жанны и ее рассказ про ту птиц. Бедная Баренцева, что же с ней произошло? И если ее история была правдой, то что же это все могло значить? Он прокручивал эти мысли снова и снова, как заевшую пластинку.

Этот шрам стоял у него перед глазами и не давал покоя. Он выглядел очень жутко и непривычно: вокруг него расположились какие-то черные точки. Будто небольшие отверстия размером в след от укола иголкой.

Их было немного, но они были очень противные. Они напомнили Репину картинку из учебника по психологии на тему – трипофобия. Или, говоря обычным языком, – боязнь маленьких множественных отверстий. Встречаются люди, которые испытывают дрожь или непроизвольные сжатия челюстей при виде подобного, хотя само явление и не признано как официальный диагноз среди врачей.

«Надеюсь, что с ней все будет в порядке», – подумал Семен.

Московское шоссе отказывалось пропускать все то скопление машин, что оказалось в этот час на его мерзлом асфальте. Для обычной пятницы 4 апреля это было довольно странно. Больше похоже на какие-то предновогодние пробки или сборище дачников. Но для дачного сезона еще слишком холодно, а праздники давно прошли.

«Что же за день сегодня», – пронеслось в голове у Репина. Он вздохнул и приоткрыл окно. В воздухе на шоссе повис какой-то звук. Словно жужжание отбойного молотка поверх двигателей сотен автомобилей. Звук был механическим, монотонным, и он все нарастал и нарастал.

Сэм глянул на небо и заметил три военных вертолета. Они пролетели довольно низко на восток. Их лопасти разрезали воздух, как тупые ножи. Следом за ними в небе появилась группа из пяти дронов. Они двигались синхронно, как механические птицы, чьи крылья никогда не собьются с ритма.

Где-то вдалеке взвыли сирены скорой помощи – не одна, сразу несколько. Звук разносился по пустым улицам, отражаясь от стен домов.

«Видимо, авария», – подумал Семен, хотя внутренний голос нашептывал что-то другое.

Помимо скопившейся пробки, еще одной странностью этого вечера было то, что по встречным полосам не проезжало ни единого автомобиля, а тротуары становились все более пустынными, словно в городе-призраке.

Машины двигались со скоростью улитки. Водители нервничали, сигналили, некоторые выходили из машин, чтобы узнать причину затора. Впереди, насколько хватало глаз, растянулась бесконечная вереница автомобилей, мерцающих габаритными огнями в сгущающихся сумерках.

Рядом с его машиной остановился потрепанный «Камаз». Из кабины доносился хриплый голос Высоцкого:” Разбрелись все от бед в стороны. Певчих птиц больше нет – вороны.» Водитель, небритый мужик в засаленной куртке, постукивал пальцами по рулю в такт музыке. Обычная картина, обычный день. Но почему-то именно сейчас эта обыденность казалась особенно зловещей.

Семен достал телефон, открыл новостную ленту. Никаких экстренных сообщений не было. Только обычные заголовки: прогноз погоды, курс валют, городские события.

Вдруг его внимание привлекла небольшая заметка: «В заброшенном здании найдены странные документы». Статья была короткой – всего несколько абзацев. В ней говорилось о том, что при сносе старого заброшенного промышленного здания на окраине города рабочие обнаружили запечатанный металлический контейнер с документами. Большая часть бумаг была зашифрована, но среди них нашлись и обычные тексты. В них упоминался некий «Проект Альфа» и содержались какие-то схемы и химические формулы.

Репин почувствовал, как по спине пробежал холодок. День был переполнен странными событиями. Он снова вспомнил шрам Жанны, те странные точки вокруг него и поморщился.

В этот момент движение впереди снова остановилось. Семен откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Перед внутренним взором всплыла картина: темная комната, операционное кресло, свет лампы, направленный в лицо пациента. Обычный рабочий день в стоматологической клинике. Но теперь все казалось другим, будто за привычной реальностью скрывалось что-то еще, что-то зловещее и непонятное.

Он подумал о своих пациентах. Сколько историй он выслушал за эти годы? Сколько судеб прошло через его кабинет? И сколько из этих людей теперь числятся в списках пропавших без вести?

Мысли прервал резкий звук клаксона сзади – движение снова возобновилось. Репин воткнул первую передачу и медленно тронулся с места.

Он включил магнитолу. Тяжелый рок заполнил салон. Музыка играла с флешки, и он переключил режим на радио.

«…повторяем: сохраняйте спокойствие и не покидайте ваш дом! Ситуация под полным контролем, военные и полиция принимают все необходимые меры!» – вдруг прорезался металлический голос радио «Нижний Новгород».

«Что за чертовщина?» – пронеслось в голове Репина.

«Все дороги из города также будут перекрыты до окончания карантина. Нарушители будут арестованы», – безжалостно продолжал диктор.

«О каком, черт возьми, карантине они говорят? Неужели COVID-19 решил взять матч-реванш?» – эта мысль взорвалась в голове Семена, как коктейль Молотова, когда он сделал радио чуть громче.

Механический голос диктора резал слух: «Никому не открывайте дверь. Дверные и оконные проемы вашего дома лучше усилить досками. Повторяем: не покидайте ваш дом и не посещайте места больших скоплений людей».

Знаете это чувство, когда реальность начинает трещать по швам? Репин поморщился и с остервенением стал переключать радиоволны. Но каждая волна травила в эфир одно и то же сообщение.

Где-то вдалеке, в конце пробки, через пару кварталов отсюда, автоматные очереди разорвали тишину, как старую газету. Вертолеты кружили над городом, будто стервятники над умирающим зверем. Сердце Семена заколотилось так, словно пыталось пробить грудную клетку и сбежать.

А потом прогремел взрыв. Репин машинально пригнулся. Его глаза расширились, наполняясь первобытным страхом. Машины начали разворачиваться через двойную сплошную, как тараканы, убегающие от света.

И именно тогда, через одну машину впереди от Фольксвагена Репина, словно подарок от безумного бога, на крышу огромного BMW рухнуло человеческое тело. Металл смялся, как бумажный стаканчик.

– Вот дерьмо! – эти слова вырвались из глотки Семена быстрее, чем он сам выскочил из автомобиля.

Тело на крыше BMW выглядело как экспонат из музея кошмаров – изуродованное, залитое кровью и усыпанное осколками стекла.

Водитель BMW, запертый в своем металлическом гробу, метался между сиденьями. Когда водительская дверь отказалась открываться, он перелез на пассажирское сиденье, продолжая свой бесполезный танец с дверными ручками.

Семен подошел ближе к телу, и тут его встретил сюрприз – руки и лицо трупа были покрыты сыпью, похожей на ту, что он видел на кисти у Баренцевой. Только эти черные «шипы» были размером с акульи зубы. Стоя в паре метров от тела, Репин ощутил себя самым беспомощным человеком на всем белом свете.

Его мозг работал на автопилоте: «Надо вызвать службу спасения!» Он выхватил телефон из кармана, набрал три цифры и через несколько секунд услышал самое бесполезное сообщение в своей жизни – автоответчик сообщил, что служба спасения перегружена. Будто кто-то наверху решил поиграть в злую иронию.

– Вот уроды! – вырвалось изо рта Семена, и слюна брызнула на асфальт. Его левый глаз дергался от злости, а в висках пульсировала кровь.

Он зашагал в сторону своего Фольксвагена, как вдруг внезапно услышал дикий вопль – звук, похожий на визг тормозов, помноженный на крик умирающей свиньи. Звук был настолько неестественным, что у Семена волосы встали дыбом на затылке. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок.

И тут началось.

Следующее тело упало в десяти метрах от него. Звук удара напоминал хлопок лопнувшего воздушного шара, наполненного водой. Брызги крови окропили тротуар, как святой водой. Семен застыл на месте, не в силах пошевелиться.

А потом они начали падать везде. Позади него и его машины, вдоль всей улицы, словно мешки с протухшим мясом, начали падать человеческие тела. Они падали с глухим стуком, с хрустом костей, с брызгами крови на асфальте.

– О, Боже мой! – воскликнул Семен, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Желчь обожгла пищевод. Во рту появился металлический привкус.

Тела падали одно за другим. Они разбивались о крыши автомобилей. Красный Мерседес превратился в серебристо-красное месиво, когда на него рухнуло тело. Джинсы бедолаги порвались, обнажая искореженные конечности.

Тела шлепались на проезжую часть, оставляя красные кляксы на сером асфальте – словно кто-то наверху решил написать кровавое письмо городу. Они ломали деревянные скамейки своим весом, превращая их в щепки.

Всего их было около двух десятков – мужчины и женщины, молодые и старые, в деловых костюмах и повседневной одежде. По крайней мере, двое точно были живы – их крики разносились по всему проспекту, а руки молотили воздух в бесполезной попытке ухватиться за пустоту.

Одно тело повисло на старом клене, зацепившись курткой за толстую ветку – его ноги дергались, как у марионетки в руках пьяного кукловода, а с кончиков ботинок капала кровь. Это был мужчина в синей рубашке и кричал он что-то о каре небесной. Кричал, пока не рухнул на капот такси.

«Откуда они, черт возьми, падают?» – подумал Сэм, чувствуя, как по спине стекает холодный пот, пропитывая рубашку. Он всматривался в небо, но там была только серая пустота. Густая низкая облачность окутала город. Холодный воздух пах дымом и тревогой.

Еще больше автомобилей развернулось в обратном направлении, как стадо перепуганных овец, бегущих от невидимого хищника. Безопасность превратилась в жалкую иллюзию.

Семен уже распахнул дверь своего Фольксвагена, когда мимо него пронеслось нечто с криком, от которого могли бы завять уши разом у всех статуй в городе.

Он крутанулся на месте, как дешевая балерина, и его челюсть отвисла так, что подбородок едва не касался груди: птица, зависшая в воздухе на другой стороне дороги, была размером с гребаного баскетболиста на стероидах. Ее когти выглядели как набор мясницких крюков, начищенных до блеска, а крылья – три метра черного, концентрированного ужаса – рассекали воздух с грацией опытного палача. Глаза же сверкали красными стоп-сигналами сквозь пелену тумана.

Он нырнул в свой Фольксваген хлопнув дверью так, что машина задрожала. Птица издала вопль и взмыла вверх. К ней присоединились еще одна тварь. Точно такая же, но слегка поменьше.

Адреналин хлынул в кровь Семена, как дешевый паленый виски в пересохшую глотку алкоголика после недельного запоя. Сердце колотилось, будто отбойный молоток.

Он крутанул руль, и машина развернулась. В зеркале заднего вида два крылатых монстра приближались, словно всадники смерти.

Город погрузился во тьму так внезапно, будто кто-то наверху щелкнул выключателем. А может и взорвал к чертям всю электростанцию.

Светофоры сдохли. На дорогах начался такой хаос, что каждый перекресток стал русской рулеткой с шестью заряженными патронами: машины сталкивались на каждом перекрестке, разбиваясь всмятку.

Птицы, два преследователя, настигли его Фольксваген с неотвратимостью похмелья после корпоратива. Когда их когти пробили крышу в двух точках, машина стала отрываться от земли.

Птицы подняли автомобиль на высоту второго этажа. Семен видел, как внизу люди становились все меньше, а машины, словно игрушечные, разъезжаются в панике.

Вдруг одна из птиц издала пронзительный крик и едва не отпустила свою часть машины. Фольксваген накренился, как подбитый самолет. Семен ударился головой о боковое стекло. Перед глазами поплыли красные пятна.

– Нет-нет-нет! – он вцепился в руль, будто это могло помочь.

Время растянулось, как жевательная резинка. Семен успел заметить красные глаза твари, полные злобы. Успел увидеть, как рядом с ним мелькнуло что-то еще более крупное – нечто, напоминающее гигантскую летающую медузу.

Репин сидел, вцепившись в руль, не в силах пошевелиться. Его мозг отказывался верить в происходящее. А над городом, в разрывах тумана, проплывали огромные полупрозрачные силуэты.

И он понимал, что это было только начало.

Глава 3: «Старые волки не боятся новых птиц»

Цифра три на потрескавшейся приборной панели Рено Дастера первого поколения мерцала тусклым зеленым светом. Тридцать километров в час – максимальная скорость, которую Владислав себе позволял на этом участке дороге.

Цифра три преследовала его последние годы. Три года без Нины. Три таблетки по утрам от трясущихся рук. Три визита к врачу каждый месяц. Владислав помнил каждый из прожитых дней, словно страницы потрепанного блокнота, который лежал на пассажирском сиденье – там, где раньше сидела она. Каждый вечер он перечитывал записи в этом блокноте, пытаясь сохранить воспоминания такими же яркими, как в первый день.

Солнце медленно истекало кровью на горизонте, окрашивая небо в оттенки пурпура и золота. Справа простиралось бесконечное белое с проталинами поле. Летом оно было усеяно подсолнухами. В его памяти – их тяжелые головы, полные семян, склонялись к земле, будто в молчаливом трауре.

Слева темнел лес – густой, непроницаемый, как тот февральский день, когда он вернулся из больницы один. Владислав помнил, как тогда впервые заметил, что природа вокруг словно застыла в немом сочувствии – даже птицы перестали петь.

Владислав Баренцев – шестьдесят пять лет, хотя морщины вокруг глаз говорили о большем – крутил потертый руль одной рукой. Правая, с выступающими венами и старым охотничьим шрамом на указательном пальце, выстукивала неровный ритм по кожаной оплетке. В последнее время пальцы стали подрагивать чаще – первый признак того, что болезнь прогрессировала.

«Снова стою одна-а-а! Снова курю, мама, снова-а-а!» – надрывался динамик, искажая высокие ноты до неузнаваемости. Баренцев подпевал, что есть сил со всей своей непосредственностью и жизнелюбием.

Нина обожала эту песню, включала ее, когда готовила воскресный обед. Теперь каждый куплет звучал как реквием. Владислав помнил, как она пританцовывала на кухне, помешивая борщ, и ее рыжие волосы отливали медью в лучах утреннего солнца.

Серебряная утка на брелоке ключей качалась в такт движению машины. Последний подарок от нее, за месяц до… «Аневризма грудного отдела аорты» – слова врача впечатались в память, как клеймо. «Сложно диагностировать», «Не всегда вызывает ощутимый дискомфорт», «Даже при регулярных осмотрах…» – оправдания медиков звучали по кругу, но легче от этого не становилось.

На зеркале заднего вида покачивался потертый охотничий билет, фотография на нем выцвела от солнца. Через полгода после ее ухода он получил свой диагноз – БАС, боковой амиотрофический склероз, начальная стадия. Судьба, похоже, любила черный юмор. Владислав усмехнулся, но улыбка не достигла глаз. Каждое утро он проверял силу в руках – сможет ли сегодня удержать ружье.

Разговор с менеджером гранитной мастерской всплывал в памяти. «Двойной памятник?» – переспрашивала девушка по телефону. «Да, из черного гранита. С местом под вторую дату.» Он выбрал самый дорогой камень – густо-черный, с прожилками, словно звездное небо. Их портреты будут смотреть друг на друга – ее уже нет, его пока нет.

«Какую дату смерти указать?» – голос в трубке был безразличный, привычный к таким заказам. «Оставьте пустым», – его собственный ответ прозвучал как приговор. Менеджер замолкла, не понимая. Владислав же понимал слишком хорошо – время утекало быстрее, чем хотелось бы.

Ружье, двустволка десятого калибра – верная подруга, видавшая виды – покоилось на заднем сиденье, небрежно прикрытое потертым охотничьим плащом – Закон строго требовал хранить оружие разобранным и в специальном чехле, но сегодня Владислав, впервые за много лет, решил пренебречь этим правилом – недуг все чаще напоминал о себе, превращая даже самые простые действия в изнурительные испытания силы воли.

Приклад был отполирован годами охоты до блеска, каждая царапина на стволе – отдельная история. Сегодня он выслеживал уток на старом озере за лесом. Охота осталась единственной страстью, не считая, конечно, Аделиночки.

Внучка. Одиннадцать лет простодушия и света. Когда сын сел в тюрьму, а невестка была в очередном запое, она рисовала дедушке солнце цветными карандашами. Каждый день новое – то оранжевое, то желтое, то розовое. «Это чтобы тебе было веселее», – говорила она, и в такие моменты мир становился чуточку ярче. Аделиночка так была похожа на Нину в детстве – тот же курносый нос, тот же задорный блеск в глазах.

Электронные часы на приборной панели показывали 18:33, зеленые цифры подмигивали в сгущающихся сумерках. Пора было возвращаться. Аделина ждала, сидя на подоконнике их старого дома. Она всегда ждала, прижавшись носом к стеклу, высматривая знакомый силуэт автомобиля. В такие моменты она напоминала ему Нину, когда та ждала его с охоты – такой же силуэт у окна, такое же терпеливое ожидание.

В бардачке, среди карт и документов, хранилась выцветшая фотография в потертой рамке. Нина улыбалась той особенной улыбкой. На обратной стороне фотографии ее почерком было написано: «Помни меня счастливой» – и он помнил, каждый день, каждую минуту.

Рядом – сложенный вчетверо лист с координатами места ежегодной кабаньей охоты. Раз в год они собирались старой компанией – пока еще могли, пока руки держали ружье, пока память хранила дорогу в лес.

Две подбитые утки в багажнике согревали душу этим холодным вечером. Их безжизненные тела, завернутые в старую мешковину, казалось, были тяжелее, когда он их складывал внутрь. Они будто были налиты свинцом осенних сумерек.

Двухполосная дорога в город казалась зловеще пустынной – лишь три машины встретились ему по пути, и все они несли на себе следы каких-то необъяснимых столкновений. У одной зиял черной пустотой отсутствующий бампер, другая щеголяла смятым, словно гигантской рукой, капотом и паутиной глубоких трещин на лобовом стекле. Что-то противоестественное таилось в этих повреждениях, что-то тревожно царапающее сознание, но Владислав никак не мог уловить, что именно.

Указатель «Военная База НН-1 – 15км» промелькнул справа, на мгновение отразив призрачный свет фар в светоотражающей поверхности. В этот самый момент воздух над дорогой наполнился оглушительным стрекотом винтов – не меньше десятка тяжелых военных вертолетов пронеслись над головой, их массивные силуэты зловещими тенями расчертили быстро темнеющее небо.

Музыка в динамиках внезапно захлебнулась резкими помехами, и сквозь белый шум прорезался механический монотонный голос: «Внимание! Жители Нижнего Новгорода! В городе объявлено чрезвычайное положение. Сохраняйте спокойствие! Ни при каких обстоятельствах не покидайте ваши дома! Ситуация находится под полным контролем, военные и специальные подразделения полиции принимают все необходимые меры!»

В неестественном спокойствии этого голоса было что-то глубоко тревожное, что заставило Владислава судорожно стиснуть руль кривыми пальцами.

«Вот тебе раз!» – подумал Баренцев. Вдалеке он уже видел высокие дома и огни города, как вдруг в зеркало заднего вида заметил позади себя военные автомобили. Это была колонна. Она передвигалась очень быстро, поэтому Влад съехал на обочину и уступил им дорогу.

Влад заглушил мотор и вышел из машины. Достав из кармана пачку тонких сигарет – его отчаянный способ уменьшить никотин и системные яды – он прикурил одну и облокотился на капот. Его взгляд следил за бесконечной вереницей военной техники – тяжелые БТРы, покрытые брезентом грузовики, армейские внедорожники с затемненными стеклами.

Когда мимо проезжал очередной БТР, Влад приветственно поднял руку, пытаясь поймать взгляд кого-нибудь из военных. Но солдаты, сидевшие наверху, смотрели строго вперед, будто его и не существовало.

Сигарета уже догорала до фильтра, а колонна все не заканчивалась.

«Куда же столько техники? Куда столько людей?» – размышлял Влад, разглядывая номера на бортах машин. – «Да тут, похоже, целая дивизия на марше. И все движутся к городу… Что-то серьезное затевается».

«Все дороги из города также будут перекрыты до окончания карантина. Нарушители будут арестованы» – вещал голос радиоприемника из приоткрытого окна.

– А вот тебе и два… – задумчиво произнес Баренцев, туша окурок о подошву ботинка.

«Карантин? Какой, к черту, карантин?» – Влад нахмурился, пытаясь сопоставить факты. – «Если бы речь шла об эпидемии, то где машины скорой помощи? Где санитарные кордоны? А тут одни военные. И почему так внезапно? Еще утром все было спокойно, никаких новостей о вспышке болезни…»

Он достал телефон, попытался найти какую-нибудь информацию в интернете, но связь работала с перебоями. «Странно все это. Очень странно. Либо что-то серьезнее карантина, либо… либо это просто прикрытие для чего-то другого. Но одно точно: если они собираются перекрыть город, значит и меня туда не пустят. А как же Аделина? Они с Жанной, наверное, с ума сходят от страха.»

Он выключил радио и проехал немного по обочине и свернул на поле.

«Сократим-ка мы путь», – подумал он и улыбнулся сам себе, – «Раз они перекрыли выезды, то, скорее всего, и обратно никого не пустят, а я проеду через поселок под названием Каменки, он как раз находится практически в черте города. Никто и не заметит».

Машина подпрыгивала на кочках, пробираясь через высокую траву. Влад крепко держал руль, маневрируя между редкими деревьями. Его старенький Дастер натужно ревел, пробираясь через неровную местность. Пару раз днище неприятно скребло по земле, заставляя Влада морщиться. «Только бы не застрять», – думал он, высматривая наиболее ровный путь.

Наконец, впереди показалась проселочная дорога. Выехав на нее, Влад облегченно выдохнул – гравий и песок казались теперь настоящим шоссе после тряски по полю. Машина медленно катилась мимо первых домов поселка.

Старые деревянные заборы, за которыми виднелись аккуратные садики, сменялись более современными кирпичными постройками. В окнах некоторых домов горел свет, где-то лаяли собаки. На мгновение ему показалось, что здесь, в стороне от основной дороги, жизнь шла своим чередом, будто и не было никакой военной колонны. Но это оказалось прискорбным заблуждением.

Дальше он увидел, как люди целыми семьями, на скорую руку, забивали багажники своих машин вещами и спешно уезжали. Женщины, прижимая к груди детей, торопливо запихивали в машины какие-то узлы и сумки. Мужчины нервно курили, прогревая автомобили. Они постоянно оглядываясь по сторонам, словно ожидая чего-то страшного. На веранде одного из домов пожилая пара медленно спускалась по ступенькам – старик держал жену за руку, в другой – нес потёртый чемодан, наверняка хранивший самое ценное за их долгую совместную жизнь.

Влад заметил, как маленькая девочка, лет пяти, прижимала к себе плюшевого медведя, пока ее мать лихорадочно пыталась закрыть переполненный багажник белой «Лады». В глазах ребенка застыл немой вопрос, который, казалось, никто не мог или не хотел объяснить.

Выехав из поселка, Баренцев свернул на объездную дорогу, ведущую к промзоне. Здесь обычно было пустынно, но сейчас дорога напоминала растревоженный муравейник – машины двигались сплошным потоком, создавая заторы на каждом повороте. Где-то вдалеке завыла сирена, отражаясь от бетонных стен заброшенных складов.

Проехав еще пару километров мимо заброшенных промышленных корпусов с разбитыми окнами, навстречу ему вылетели четыре военных автомобиля «Тигр» и два автомобиля типа КУНГ.

Он снизил скорость и вгляделся в проносящиеся мимо машины. Все военные, находившиеся в автомобилях, были в костюмах химической защиты, их силуэты за тонированными стеклами казались нечеловеческими, инопланетными.

Баренцев присвистнул, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

«Да, дела видимо серьезные. Все в химической защите, да, поди, еще лаборатории на колесах с собой пригнали. Что же такое случилось, пока я был на охоте?» – мысли путались в голове, пока он выруливал на последний участок дороги перед городом.

На въезде в город его встретил блокпост – поперек дороги стояли два БТРа. Но странным образом оба были пустыми, а на асфальте валялись гильзы и осколки стекла.

Его Рено уже катился по первым улицам Нижнего. То, что он увидел, заставило его похолодеть – на дорогах стояли разбитые всмятку машины, некоторые из них горели, окутывая все вокруг черным дымом. Витрины магазинов и окна домов были разбиты.