Малинур. Часть 1,2,3

– Ага, обрадовался, что не наш участок, – прошипел опять вслух Кузнецов, обхватив голову руками. – Судя по всему, точно не наш, да и переправа уже недействующая. М-да… интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд.

Сергей надел бушлат и вышел на улицу подышать. Вокруг темень, подсвечиваемая сверху призрачным светом Млечного Пути. Тишина – первозданная. Ни одного огонька, лишь мириады звёзд, мерцающим куполом уходящие куда-то вниз, в ущелье, и придающие окружающему ландшафту мистическое сияние. Прохлада проникла в лёгкие, и он кашлянул, испугав спящих в загоне неподалёку лошадей. Кони фыркнули настороженно, но тут же стихли, уткнувшись в ясли.

Откуда-то со стороны созвездия Лебедь донеслись гулкие шаги и тихий голос:

– Первый?

– Я первый, – ответили из темноты.

Спустя немного, еле слышное и уже дальше, словно из другой галактики:

– Второй?

– Есть второй, – долетело, почти неразличимое.

Это дежурный обходил посты сторожевого охранения, проверяя, чтобы никто не заснул. Проверяющий ушёл, и бесконечное пространство мгновенно растворило порождённые им звуки. Древние горы спали, покрыв седые вершины вуалью из сияющего крошева. Сергей отошёл от двери и почувствовал себя космонавтом, случайно оторвавшимся от своей космической станции, – столь острым было нахлынувшее ощущение вселенского одиночества и страха потери чего-то экзистенциально важного. Он даже рефлекторно протянул руку назад, нащупывая, далеко ли он шагнул. Нет, недалеко; ладонь сразу нашла деревянный столб, удерживающий козырёк у входа в барак. Мужчина прижался к нему спиной и медленно осел на землю.

Никогда ранее он не испытывал такого одиночества и столь безмерной тоски, что хотелось просто выть. Умом он понимал, что состояние вызвано переутомлением, болезнью и стрессом, но откуда это ощущение безысходности? Всё вроде же пока хорошо и нет причин для уныния, но почему внутри такая безмерная пустота? Словно его самого не стало, а под этими звёздами сидит лишь тело, теперь не знающее, куда ему деться, и вообще, зачем оно нужно без… без чего? А что находилось там, где сейчас ощущается пустота? И было ли там вообще что-то?

Сергей встал. Посмотрел ввысь. От звёзд в небе стало так тесно, что казалось, будто они трутся друг о дружку, издавая еле уловимое шуршание. А их трение образует сияющую звёздную пыль, которая наполняет собой Млечный Путь и осыпается вниз отдельными искорками. Внезапно некоторые звёзды вовсе заплясали, и к земле полетело множество мелких осколков. В эту августовскую ночь 1983 года метеорный поток Персеид достиг максимума, пролив настоящий звёздный дождь.

Сколько так простоял Кузнецов, он не помнил. В реальность его вернул лёгкий запах табачного дыма, доносящийся из траншеи невдалеке. Он повернул в ту сторону голову, но ничего не заметил, лишь услышал лёгкое шарканье солдатских сапог. «Значит, два часа ночи, коль сменились расчёты дежурных огневых средств».

Сергей вернулся в комнату и упал на койку.

– Как самочувствие, Сергей Васильевич? – утром в столовой поинтересовался Колесников.

– Вроде получше, – прохрипел Кузнецов. – Надо сегодня успеть с пленными разобраться до конца. Допросить и решить, куда их дальше. После обеда борт придёт, возвращаюсь в отряд. Того, что хозяин сбруи, я сам буду пытать. А ты с Рашидом, – начальник взглянул на офицера разведки, что вербовал напарника Али, – работаешь со вторым бармалеем. Помогаешь старшему товарищу и сразу учись. Рашид, Макс тебе и в помощь, и в качестве ученика. Он языка не знает, но башка вроде светлая; глядишь, что и подскажет. Если пленный пойдёт на контакт… ну, ты сам знаешь. Только без самодеятельности.

Принесли завтрак. Макс подозрительно рассматривал содержимое тарелки, где в гречневой каше виднелись мелкие кусочки мяса и косточки длиной с фалангу пальца. Он ковырялся вилкой, посматривая, как остальные офицеры с аппетитом доедают свои порции.

– Не переживай, Максим, это не свинина, – улыбнулся Рашид.

Все слегка засмеялись.

– А что это за животное сюда…? – капитан держал на вилке тонкое ребро, размером меньше мизинца.

Рашид переглянулся с начальником гарнизона Бондар-пост. Тот лишь нахмурился:

– Ешь. Нормальное мясо, всё лучше тушёнки. Мыши летучие, горные; не бойся, они на помойках не питаются, – и невозмутимо продолжил орудовать ложкой.

Макс медленно отодвинул тарелку, и офицеры, побросав свои приборы, уже рассмеялись в полный голос. Один лишь Кузнецов, снисходительно улыбаясь, повернулся к подчинённому:

– Привыкай, это тебя так в коллектив принимают. Жизнь в горах скудна на веселье, всех новеньких подкалывают. Кушай, это кеклики. Куропатка местная, типа фазана, только маленькая. У них весь периметр ловушками на них заставлен. Кстати, диетическое мясо.

Посмотрев на улыбки коллег, Максим тоже улыбнулся и молча взял ложку.

– Сергей Васильевич, – обратился начальник гарнизона, – рюкзачок вчерашний в морозилке у дока лежит. Что с ним дальше? Не дело это…

– Нашёл тему за завтраком, – Рашид гневно взглянул на товарища.

Кузнецов черпнул ложку каши и повернулся в сторону разведчика:

– Забери его. Сделай снимки, только подробные, и закопай подальше, чтобы собаки да шакалы не разрыли. Плёнку с собой возьму. Кстати, фотоаппарат мне тоже нужен, оставишь кадров десять.

– А что за рюкзак? – с аппетитом хрустя косточками, поинтересовался Колесников.

– Макс тебе поможет, – продолжил Сергей, глядя на Рашида. – Ешь, потом увидишь. – Последняя фраза адресовалась уже капитану.

Поблагодарив повара за изысканный завтрак, офицеры вышли на улицу, в импровизированную курилку – кто подымить, а кто просто за компанию. Утро выдалось солнечным и жарким, поэтому в тени навеса было приятно посидеть и просто поболтать ни о чём. Кузнецов не курил, но он тоже любил побыть в таких компаниях, потому что здесь, как в бане, на время стирались границы возрастов, званий, должностей.

Послушав чей-то анекдот и сплетни про молодую продавщицу из отрядного военторга, Сергей, до этого задумчиво сидящий на лучшем месте, неожиданно обратился к присутствующим:

– Мужики, кто знает, что означает слово «апостасия»?

Офицеры недоумённо посмотрели на зама командира части.

– Сергей Васильевич… не советовал бы вам с этой продавщицей Анастасией крутить. Её уже пол-отряда драло. Супруга точно узнает, – смеясь, ответил замначальника штаба отряда, тоже прибывший на Бондар-пост в командировку.

Старшие офицеры по-дружески рассмеялись, а младшие позволили себе лишь скромно улыбнуться шутке.

– Да не Анастасия, апостасия, – тоже засмеялся Сергей. – Когда-то слышал вроде, а не помню, где и когда. А вчера в бараке газету старую с кроссвордом нашёл. Полночи заснуть не мог, всё вспомнить пытался.

– Бывает, тащ подполковник. Это кислородное голодание. Я вот здесь за четыре месяца уже забыл имя жены своей, – серьёзно пожаловался начальник Бондар-поста, и присутствующие дружно загоготали, понимая актуальность проблемы с разлукой для многих офицеров.

– Ничего, спустишься, подышишь и вспомнишь, – ответил замначштаба.

– Ага, сковородой в лоб получишь и вспомнишь, – продолжил шутку Рашид. – Я тоже, кстати, Сергей Васильевич, два месяца как здесь безвылазно. Может, дадите мне Макса на поруки? Я его в курс введу быстренько, под свою замену.

– Не переживай, на следующей неделе сменим, – ответил Кузнецов. – Ладно, докуривайте, и по коням. Паш, – обратился он к начальнику загрангарнизона, – к обеду подготовь списки, кого на поощрение за операцию. Не стесняйся; если кто достоин, пиши на госнаграду. Я слышал, этого, с седлом который, двое бойцов взяли, хотя он отстреливаться пытался. Можешь их к ЗБЗ17 как минимум представлять. Подвиги опиши подробней, а то задобрят окружные кадровики. Я лично буду ходатайствовать по всем у командира. Только до обеда успей, чтобы с собой забрал. И про замену твою тоже напомню. Петро, – он обратился к заму начштаба, – ты начальнику штаба-то, Венадию Иннокентьевичу, доложи про Пашу сегодня, как прилетим. Четыре месяца – реально перебор. Пусть хоть на потрахушки отпустит. – Офицеры вновь засмеялись.

– Есть, тащ подполковник! – смеясь, ответил майор. – Но только как прилетим. А то если сейчас позвоню, так меня самого на замену и оставят.

Кузнецов встал, и все присутствующие поднялись со скамеек.

– Рашид, если что по бармалею интересное будет, сразу мне сообщай. И про вещмешок не забудь. Всё, товарищи офицеры, харэ лясы точить, пора бы и поработать. – Подполковник вышел из курилки.

Пленного Сергею пришлось допрашивать в медицинском блоке. Больше было просто негде, так как второго Рашид всё ещё терзал в импровизированной ленинской комнате – единственном общественном месте, кое можно было освободить от посторонних на неопределённый срок. Дело в том, что Кузнецов решил сначала дождаться первичных результатов допроса второго душмана, который оказался телохранителем Вахида. И это дало результат: Рашид вызнал имя пакистанца, а также установил его непричастность к местному бандформированию. Оказывается, Богач – такой присвоили ему псевдоним – приехал к Вахиду накануне из Исламабада. Охранник и раньше видел его пару раз у главаря, и последний всегда относился к гостю с огромным почтением. Вчера он то ли продал, то ли подарил ему царскую сбрую и седло. Кто такой гость, пленный не знал, но, судя по его профессиональной охране, человек не простой. Ночевал Богач в доме Вахида и после взрыва одним из первых оказался на месте разрушенной комнаты. Сначала никто ничего не понял, но когда гость увидел у разбитого сейфа какую-то открытую шкатулку, то пришёл в бешенство. Приказал немедленно поднять всех воинов и оцепить кишлак. Взял свою охрану, троих местных, и на лошадях бросился в погоню за двумя шайтанами, коих заметили по дороге к границе. Ну а там преследователи попали в русскую засаду.

Вооружившись этой информацией, Сергей скорректировал тактику допроса. Приказал часовому освободить раненому пакистанцу руки, а вместо этого привязать здоровую ногу к дужке койки. Сам сел напротив.

– Тебя покормили?

– Рахмет, – простой благодарностью ответил мужчина.

Пакистанец был мужчиной лет тридцати пяти, с ухоженной бородкой и нехарактерной модной стрижкой. Самым необычным в его внешности, что сразу отметил разведчик, были глаза, подведённые сурьмой, и необычно светлые руки. Он ещё вчера обратил внимание на странную выразительность взгляда пленного, но в тусклом свете счёл это за синяки или грязь. Подобная традиция присутствовала у пуштунов, однако встречалась нечасто и в последнее время приобрела особую популярность у выпускников радикальных медресе некоторых исламских государств. Ну а пальцы с короткими и чистыми ногтями говорили сами за себя: пленный точно не простой душман, а как минимум полевой командир или иной авторитет в социальной иерархии Пакистана.

– Джабраил, я заместитель советского погранкомиссара Сергей, и у нас мало времени. Если точнее, до четырнадцати ноль-ноль. Потом прибывает вертолёт, и я улетаю в Союз. К этому моменту мне нужно принять одно из четырёх решений в отношении тебя. Первое – радикальное, как и твои религиозные убеждения салафита: ты пытаешься бежать, но попадаешь на минное поле. Второе оставляет тебе немного больше времени. Ты случайно оказываешься в руках Наби Фаруха, местного лидера пуштунского формирования, у которого в банде твоего Вахида не один кровник. Может, выменяет тебя Вахид на кого-то, не знаю. Но что-то мне подсказывает, что ты сгниёшь в зиндане у Наби, если, конечно, раньше тебе не отрежут башку. Третье решение чуть отличается от второго, но тоже не очень. Мы отдаём тебя вместе с твоими выжившими телохранителями в афганскую службу безопасности ХАД. Даже если твоя вина перед афганским народом покажется им простительной – а мы проконтролируем, чтобы им так не показалось, – то пока ты будешь собирать выкуп за свободу, твои бархатные ручки сотрутся на их каменоломнях… или, того хуже, станешь там чьей-то любимой женой. Ну и четвёртое решение, лучшее для всех. Рану тебе обработали, артерию подшили, но входное отверстие просто стянули скобами, чтобы не оставлять следов хирургического вмешательства. Мы тебя доставим ближе к границе, и катись к себе домой.

Пленный молча глядел на офицера исподлобья. Тот продолжил:

– Ты состоятельный и влиятельный человек; неужели бесславно сгинуть – это достойный конец отмеренного тебе пути? Решай, Джабраил, главный посредник между Аллахом и Мухамедом.

Пакистанец попытался сесть, но привязанная нога не позволила этого сделать.

– Привяжи лучше руку, дай я сяду.

«Вот, уже лучше. Высказал просьбу, значит, дальше будет легче», – подумал Сергей и пристегнул его руку к кровати.

– Садись. Чай будешь? – Он снял с ноги ремешок и поставил напротив табурет.

Пакистанец осторожно опустил ноги на пол, удерживая сначала вес на руках. Потом нашёл удобное положение для раненой конечности и посмотрел на подполковника:

– Ты хорошо знаешь фарси… значит, ты офицер КГБ.

– Разве это сейчас имеет для тебя значение? – усмехнулся Сергей.

– Конечно. Не просто же так ты меня отпустишь домой, если соглашусь на последний вариант?

– Ну, если сочту твой рассказ искренним, то считай, что просто так. Единственное, не забывай: охранников мы уже допросили. Кроме твоего имени они многое поведали. Итак, расскажи о себе, Джабраил. Кто ты, откуда и с какой целью направлялся в Афганистан?

Пленный сообщил, что он предприниматель и не имеет никакого отношения к афганским моджахедам. Его фирма в Исламабаде занимается торговлей раритетами и древними артефактами. Сейчас приезжал в приграничное село к Вахиду, чтобы выкупить у него старинную конскую упряжь. Где и как местный бандит её достал, торговца не интересовало. Ночью кто-то напал на кишлак, взорвал дом, в котором он остановился. Дабы не искушать судьбу и не быть ограбленным, он решил немедленно уехать назад, но заблудился со своей охраной и в итоге оказался здесь.

Кузнецов, конечно, понял, что пакистанец лжёт относительно истинной причины своего ночного вояжа, однако не стал этого демонстрировать. Важно было иное: содержимое шкатулки, которое сейчас лежит в планшете у Кузнецова, крайне ценно для Джабраила, и он это скрывает. Настолько ценно, что он кинулся в ночи преследовать похитителей, несмотря на их уход в соседний Афганистан.

«Возможно, бумаги его или должны были стать его в ходе очередной сделки, может даже сегодня. Но Али спутал все карты. Хм, интересно, зачем ему схемы? Хотя там ещё были записи и вроде какие-то пергаменты. Может, они ему нужны?» – размышлял Сергей, доверчиво глядя на собеседника. Потом встал и открыл шторки на окне. Яркий солнечный свет проник в помещение. Он налил чай, протянул пиалу и пристально посмотрел в глаза пакистанцу, наблюдая, как от света его зрачки сужаются.

– Ты знаток антиквариата?

– Скорее торговец. Хотя, конечно, этот бизнес неминуемо сделал меня и знатоком.

Пакистанец протянул руку за пиалой, и разведчик тут же спросил:

– Вокруг много древних развалин. Я недавно был в крепости Каахка, очень красиво; знаешь такую?

Секундного смятения, слегка дрогнувшей руки и резкого расширения зрачков хватило опытному офицеру, чтобы понять: «Знает!»

– Не слышал… наверное, это в Советах, – ответил Джабраил и сразу отвёл взгляд, а после и вовсе поставил пиалу на табурет и погладил бороду.

«Точно его схемы. Или для него подготовлены!» – Кузнецов уже решил, как следует поступить дальше.

– Знаешь, если бы тебя не было в уничтоженном отряде, то никогда бы я не поверил про случайный заход в афганское ущелье. Ты не тот человек, чтобы ехать ночью в передовом дозоре, охраняющем караван с оружием для душманов. Мы неделю там его ждали. А в итоге ты со своими озирбошами всё нам спутал.

– Сергей, я вижу, что ты опытный и мудрый воин. Ещё не один караван разгромишь. Отпусти меня? Забирай себе ту уздечку и седло. Они стоят огромных денег, на аукционе в Лондоне за них дадут три-четыре миллиона фунтов. Этой упряжи почти пятьсот лет, она принадлежала эмиру Ваханского княжества. Не захочешь на аукцион – просто изумруды и золото с них продай, тысяч триста долларами выручишь.

Кузнецов улыбнулся своей прозорливости: Джабраил клюнул на его уловку. Но офицер сделал вид, что пропустил предложение мимо ушей.

– Сколько человек было с тобой, когда вы заблудились?

Пакистанец задумался, то ли вспоминая, то ли соображая, включать ли в это число тех двоих, что выкрали бумаги.

– Десять или двенадцать. Двое вперёд ушли вроде.

– Значит, всех положили. Первых двоих как раз уже наверху, у самого выхода из ущелья, накрыли, на гребне. – Сергей сделал вид, что размышляет вслух. – Вряд ли выжили. Проверять даже не стали.

Он смотрел в сторону, но боковым зрением наблюдал за реакцией Джабраила. Импровизировать приходилось на ходу, и лишь «проговорившись» о месте нахождения трупов грабителей: точка эвакуации разведчиков с группой Ассасина, – Кузнецов понял, что его блеф может вскрыться. Из ущелья очень сложно выбраться на лошадях – слишком крутой склон в конце. По этой причине душманы никогда бы не повели по нему гружёный караван. Но что-то менять было уже поздно. Оставалось надеяться на невнимательность пакистанца.

– Хорошо, я подумаю о том, как поступить с тобой, – изображая выход из задумчивого состояния, резюмировал Сергей. – А пока вот бумага; опиши всё, что рассказал, только очень подробно. Чем убедительней и красноречивей будет повествование, тем больше шансов, что моё руководство согласится расстаться с тобой по-хорошему. А вот на этом листе, уже для меня, расскажи о своём бизнесе и о себе: какие и где магазины, что продаёшь, через кого, и как возможно проверить твою репутацию торговца раритетами, и так далее. Укажи, как можно связаться или где найти тебя. Если эта упряжь столь ценная, то, может, ты у меня её и купишь? За миллион? Это хорошая цена, коль ты сможешь продать её за четыре. Как вернёшься домой, дашь мне знак – пришлёшь открытку на этот адрес. – Он написал на листке адрес душанбинского почтамта с получением до востребования на имя одного из своих агентов. – Отошлёшь её только из Индии, чтобы не привлечь излишнего внимания КГБ. Тогда я свяжусь с тобой, и мы обговорим, как и когда обменяем деньги на драгоценную упряжь. Да и вообще, может, найдём, чем ещё сможем оказаться друг другу полезными. Единственное, предлагаю сразу обговорить место для встречи. Мало ли; пусть о нём знать будем только мы вдвоём. Лучше всего – это высота, с которой тебя забирал вертолёт. Кроме тропы из ущелья, там всё вокруг усыпано минами. Так что проход ты знаешь, ну а я как-нибудь доберусь.

Джабраил впервые улыбнулся и кратко ответил согласием, спросив лишь разрешения писать на английском – более привычном для себя языке. Сергей связал ему ноги и отстегнул от дужки вторую руку.

– До двенадцати успеешь? Сорок минут осталось. Потом придёт другой офицер, у него тоже есть вопросы. Можешь с ним общаться, как со мной, я ему доверяю. Если вопрос по освобождению решится, именно он будет организовывать твоё возвращение. Единственное, как считаешь, нахождение у нас от своих тебе лучше скрыть или без разницы?

– Конечно, скрыть! – тут же перепуганно отреагировал пакистанец. – Мне же никто не поверит, что я бежал, тем более что меня отпустили. Особенно люди Вахида. Да и власти… Несколько дней отсутствия я смогу объяснить ранением и нелёгкой дорогой в незнакомых горах. А вот больше будет уже очень подозрительно.

«Значит, я не ошибся», – удовлетворённо подумал Сергей и, позвав часового, вышел из помещения.

Ситуация складывалась как нельзя лучше. Тело скончавшегося вчера третьего пленного оставили как раз у точки эвакуации. Разведчики слетали туда на прибывшем вертолёте. Сунули за пазуху трупу подлинники схем и писем на английском из сейфа Вахида. Гранатой разнесли ему голову, чтобы Джабраил не смог опознать в нём своего телохранителя, ну и кинули рядом несколько учебных мин-«лепестков».

Уже перед самым отлётом в погранотряд Кузнецов проверил акт комиссионного описания изъятых трофеев, что он забирал в Союз. Совместно осмотрели упряжь, пересчитали все камни и накладки; расписался в документе и опечатал мешок. Уже стоя на вертолётной площадке, повторно проинструктировал Рашида:

– Вечером ещё пообщайся с Богачом. Изображай из себя болтливого простака, поспрашивай его о жизни за железным занавесом, о бизнесе, семье – одним словом, о всякой ерунде. Завтра сюда прибудет грузовой борт с Хорога. Возьмёшь группу прикрытия, человек семь, и вертолётом доставишь пакистанца, где сегодня были. Глаза ему только не забудь завязать перед вылетом. Предварительно лично осмотришь, чтобы, не дай бог, при себе не осталось таблеток фабрики «Мосхимфармпрепараты» или конфет «Золотой ключик». Как сядете на точке, сразу скрытое наблюдение организуй за местом, где труп оставили, только потом Богача выведешь. Покажешь, как в ущелье спуститься и до границы дойти, там всего четыре километра – дотянет как-нибудь с раненой ногой. При этом ещё раз проговори, чтобы спускался строго по тропе, так как вокруг могут быть мины. Обмолвишься, что через сто метров справа будет лежать тело одного из душманов, которые прошлой ночью шли впереди группы Богача. Это для него ориентир. И самое главное: придумай, как ненавязчиво сболтнуть, что труп не осматривали из-за мин. Понял? Надо, чтобы он клюнул и нашёл подкинутую папку с бумагами, что так для него ценна́. Как высадишь Богача, сразу улетай. Жди сигнала от наблюдателей, сработала уловка наша или нет. Если да, то заберёшь их, и сразу назад. Если нет… да и хрен с ним, пусть домой ковыляет. Может, что и выгорит потом, посмотрим. Буду ждать твоего доклада.

– Понял, Сергей Васильевич. По второму бармалею тоже завтра доложу. Вроде контактный, на всё готов, однако основы для вербовки пока не чувствую. Сейчас красиво поёт, а отпустим – боюсь, потеряется. Слиться-то своим не сольётся, а вот «покроется» от нас – это точно. Хотя такой источник был бы незаменим.

– Согласен, – задумался Кузнецов, – на пакистанской стороне у нас совсем голяк. Да и по Богачу подсветить потом тоже очень кстати было бы. А ты не знаешь… Вахида ещё не закопали?

– Голову? Не. Когда? Я даже пообедать не успел. То с одним, то со вторым, то на точку летали, – оправдался Рашид.

– Во! Подумай, как это использовать. Бармалей охренеет, как её увидит. А ты сфотографируй его вместе с ней. Скажи, что если на связь не выйдет, вернём Вахида домой с этим фото во рту – пусть потом доказывает, что это не он своего главаря взорвал.

Рашид поморщился, но потом улыбнулся:

– Вот вы… ничего зря не пропадает, во всём пользу найдёте. Подумаю.

– Макс до завтра с тобой, в помощь. Ассасин тоже здесь пока будет жить. Обеспечь, чтобы его никто не видел в лицо, да и вообще позаботься о нём.

– Не переживайте, Сергей Васильевич, красиво всё сделаю.

Офицеры пожали руки, и Сергей, прикрывая лицо от пыли, поднятой винтами, поспешил к вертолёту.

Глава 7

330 год до Рождества Христова.

В двадцатый день месяца ксантикос, или в двадцать шестой день первого персидского месяца фраваши, шестого года от своего восшествия на трон18 Александр III, царь македонский, устроил в Персеполе грандиозный пир. Официально – в честь дня весеннего равноденствия и начала нового года, именуемого здесь Навруз. В действительности царь через сутки планировал покинуть зимние квартиры и двинуть армию в Мидию. В столице Древней Персии оставался значительный гарнизон, но мудрый правитель решил напоследок продемонстрировать свою лояльность местным обычаям и засвидетельствовать поддержку и уважение аристократическим семьям, что присягнули ему на верность.

Почти все ценности вывезены. Шесть из 11 насков Валтасар перевёл, а несколько искусных писцов, сменяясь каждый час, записали две копии их греческих вариантов. Оставшиеся пять доставили в дворцовый архив, где лежала первая – сакральная – часть древней Авесты. А подлинники уже переведённых вместе с одним экземпляром на греческом языке позавчера под охраной тайно отправили в Вавилон.

Прекрасный и величественный дворец шахиншахов наконец-то расцвёл после холодной зимы, оправившись от царивших осенью погромов и окончательно отмывшись от пролившихся тогда же рек крови. Огромный стоколонный зал Ксеркса, шириной и длиной по 40 гам19, охраняли большие каменные быки. Восемь ворот красовались барельефами сцен из жизни бывших персидских царей и их сражений с дэвами. Вдоль стен стояли праздничные столы, украшенные цветастыми скатертями и всевозможными яствами. Кроме них по зороастрийскому обычаю на каждом лежали золотые монеты, зеркала, свечи и по три подноса с семью видами различных сладостей.

Почти сотня гостей из персидской знати, несколько сотен сподвижников царя, приближённые лица, его военачальники, илархи гетайров, командиры фессалийской, греческой и фракийской конниц, педзейтаров и агрианских пехотинцев – все к заходу солнца уже были пьяны, и некоторые, утомившись весельем и вином, лежали у колонн, а слуги лишь периодически проверяли их: живы ли? В центре зала царствовали музы Терпсихора и Эвтерпа. Танцы и музыка затихали только на время тостов и речей, однако к вечеру артистов уже не останавливали. Флейтистки и персидские музыканты аккомпанировали танцорам и гостям, исполнявшим то задорные греческие сиртаки и воинственный зейбекико, то огненно-страстный персидский танец воинов чуб-бази. На улице у дворца тоже слышались шум и гам. Многотысячная пёстрая толпа горожан, смешавшихся отчасти с солдатами местного македонского гарнизона, неистовствовала под воздействием дармового вина и еды, которую регулярно выкладывали прямо на землю по периметру площади. Бесчисленные музыканты, танцоры, факиры, фокусники и дрессировщики зверей веселили людей, а те, словно очнувшись от страха, спешили насладиться моментом.