Полная версия
Жить Свободным. Часть I. Время когда все кажется возможным
– Да, дело молодое, пусть носится пока время есть. Потом трудно со временем будет – вмешался Игнат – Ты Леха иди в баньку, Юрка тебя веником попарит, помойся и садись к нам. Чего тебе с бабами или с детьми шарахаться.
Алексей позвал младшего брата, и пошел в небольшую баню на краю двора. Войдя внутрь, он выгреб тлеющие угли и золу из топки, на минуту настежь открыл дверь и волоковое оконце, чтобы проветрить от дыма, потом окатил камни водой и залил лежавший в тазике сухой березовый веник кипятком. После всех приготовлений развалился на полках. Минут через пять забежал Юрка, с ходу схватил свежераспаренный веник, и начал со всей силы хлестать брата и смеяться.
– Ну ка, потише давай, а то я тебя в ответ напарю – возмутился юноша.
Юрка от этого только чаще стал колотить веником приговаривая:
– Не догонишь, не догонишь – а закончив экзекуцию, резко бросил веник, и побежал прочь, продолжая свое – не догонишь, не догонишь!
Лешка встал с полков. Мокрый, красный, с прилипшими березовыми листами, но при этом довольный и улыбающийся. Вышел на улицу и окатил себя из ведра. Как же это приятно вот так прогреться, потом облиться холодной колодезной водой. И уже никакая летняя духота нипочем. Натянув штаны и рубаху, подошел к столу, присел, налил из кувшина прохладной, только недавно из погреба браги, залпом выпил всю кружку и принялся жадной уплетать рыбный пирог.
– Слышал новости? – обратился отец, уже не особо разборчиво говоривший к этому моменту – какие-то гости приехали к барину на все лето. Завтра Тихон затребовал к себе аж двадцать человек в поместье. Работы, мол много. Так что Ванька завтра будет на барщине в поместье, и знать нам с тобой вдвоем на барском поле сорняк полоть.
Игнат развел руками и покачал головой вверх-вниз. Глаза его уже были скорее закрыты, чем открыты.
– А может я пойду в поместье? – ответил Алесей – от Ваньки проку больше в поле, чем от меня. Да и не любит он у барина на усадьбе.
Работать в усадьбе у барина и его взбалмошной женушки никто не хотел. За любой проступок могли жестоко наказать. А бывало и такое, что Ольга Петровна указывала что-то сделать, а полковнику это очень не нравилось, и та демонстративно выставляла виновным выполнявшего указания, за что слугу могли в итоге сурово отблагодарить. И попытки оправдаться, приводили только к ужесточению наказания. Работа в поле была тяжелой, но менее опасной. Делай себе дело и делай. Но Алексею очень хотелось посмотреть, что там за важные гости прибыли. И почему столько шуму вокруг них.
– Спасибо братишка – ответил Иван – Я хоть с семьей побуду утром. И-и-и. Ты это. Ну как сказать. Не обижайся в общем, я немного лишнего утром наболтал.
– Да и я не хотел твоих обидеть. Ванька твой славный пацан и Катька мне как родная уже. И вовсе они мне не мешают.
– Да мешают. Я сам не сплю пятый день от визга по ночам – улыбнулся Иван.
– Ну вот и славно, слав-не-нь-ко – вмешался уже совсем пьяный Матвей – какие славные у меня племяхи. Ну к-а-а-а, давай выпьем!
Все сидевшие за столом бодро подняли кружки, чокнулись, и залпом выпив брагу по очереди громко стукнули по столу кружками.
******************
Рано утром, наспех позавтракав и собрав с собой на обед сухарей, да квас во фляжке, Алексей пошел в поместье полковника Власова. От Сосновки до поместья на окраине города, было всего полторы версты по хорошо протоптанной дороге. Несмотря на ранний час, уже ярко светило солнце, а абсолютно чистое небо предрекало еще один душный июньский день. Выходя за околицу, он увидел впереди еще несколько односельчан, видимо идущих тем же путем, но в этот момент ему совсем не захотелось такой кампании. Опять одни и те же разговоры, одни и те же стенания о тяжелой жизни. Ну уж нет, в такой прекрасный день хочется прогуляться, подумать о чем-то приятном, помечтать о чем-то светлом. И уж потом приступать к тяжелой работе на барщине. От того он свернул ближе к краю пролеска вдоль дороги и замедлил шаг. Не прошло и полчаса как Алексей оказался перед воротами в желтом заборе, ограждающем подворье барина. Вход охраняли трое солдат в зеленых мундирах, расслабленно о чем-то болтавших меж собой, и пытавшихся укрыться от утреннего солнца в тени забора. Вдруг ворота заскрипели и начали открываться. Пара солдат резво встала по стойке смирно по обе стороны от распахнувшихся воротин, а третий подскочил к Алексею, вытянул двумя руками ружье перед собой и преградил путь:
– Стоять. Куда идешь?
– Я Леха. Из деревни. Сын Игната. Мне велено прибыть сегодня в услужение в поместье.
– Подожди здесь. Сейчас генерал уедет, тогда пройдешь – солдат опустил ружье, повернулся, упер приклад в землю и выправился. От ощущения власти, пусть и на минуту, пусть и над одним крестьянином, вид у него стал такой важный, и можно сказать даже надменный, будто он вовсе не рядовой.
– А что за генерал? Из столицы? Я с роду генералов не видел.
– Конечно не видел, куда тебе. Генерал Панин, командующий учениями, которые тут у вас будут. Огромная армия собирается. Говорят, тыщ десять будет.
В этот момент из ворот выехала черная коляска, запряженная парой лошадей. Позади за извозчиком сидели полковник Власов и его спутник в роскошном мундире и шляпе. То что все это одеяние очень дорогое, было очевидно даже крепостному, который никогда таких мундиров и не видел. Следом за повозкой проскакали трое кавалеристов – охрана генерала и приставленный адъютант. Коляска с сопровождением быстро скрылись за поворотом, оставив только пыль на дороге.
Солдат повернулся, отшагнул в сторону и рукой велел проходить дальше во двор. Пройдя за ворота, Алексей увидел, что почти все двадцать человек, призванных на сегодня, уже собрались и стояли, вяло переминаясь с ноги на ногу вдоль сарая в глубине подворья. Через пару минут из дома вышел высокий широкоплечий мужик, слегка сутулый, с крупной головой и огромными кулаками. Вразвалочку он подошел к собравшимся крестьянам, сурово оглядел, и негромким, слегка хриплым, но очень внушительным голосом начал:
– Так. Я смотрю все собрались. Хорошо. Встаньте вот здесь поближе, чтобы всех видно было. Эй, Дашка, к тебе тоже относится.
Немолодая баба, о чем-то перешептывающаяся с соседкой, вскочила, подбежала ближе и заискивающе глядя под ноги, ответила:
– Да, да, да, Тихон. Прости дуреху, немного отвлеклась. Я слушаю, слушаю.
Полковник не особо любил сельские дела, и почти не бывал в принадлежавшей ему деревне. Но видимо по армейской памяти, по очереди собирал у себя в поместье всех своих крепостных, осматривал их, словно солдат на построении, что-то расспрашивал и давал напутствия. И больше ни во что не лез. Делами же в реальности заведовали супруга Ольга и управляющий поместьем Тихон. Крупный, очень сильный и постоянно хмурый, Тихон славился своей жестокостью по отношению к крестьянам. Порой даже барину приходилось его угомонять в наказании провинившихся. Многие в деревне могли похвастать увечьями, оставшимися после таких наказаний. А несколько человек и вовсе отправились на тот свет, не выдержав истязания. И все это при том, что Тихон сам был крепостным. Родители его жили в деревне еще при предыдущем помещике, и умерли в нищете, а сам он еще несколько лет назад тянул лямку вместе с остальными. Но когда деревню передали Власову, крепкий мужик, не стеснявший себя ни в чем при обращении с односельчанами, быстро поднялся. И теперь, он не только следил за дисциплиной, но и заведовал многими хозяйственными, и даже финансовыми делами. Тихона сильно боялись в деревне, и в то же время, ненавидели больше, чем любого помещика. Как мог человек, выросший в крепостной семье, так относиться к своим односельчанам. Потому, со временем он переехал из деревни в город, где барин пожаловал ему хату-мазанку, как у свободных горожан, и даже разрешил привлекать других крепостных прислуживать по дому.
– Так. Ты, ты и ты – Тихон указан слегка согнутым толстым пальцем на пару женщин и молодую девушку, а потом, махнул показывая отойти в сторону – идете в палисадник, пересаживать цветы. Ольга Ивановна сама все покажет.
– И еще двух человек нужно. Ты Дашка – палец указал на заболтавшуюся парой минут назад крепостную. И-и-и, наверное, Игнатов сын. Да. С ним ты хоть болтать меньше будешь – Тихон ухмыльнулся, и показал им также отойти в сторону, а сам продолжил – За сараем стоит карета, нужно её отмыть начисто, чтоб сверкала. Тряпки и ведра возьмете в доме у Варьки. Но ни в коем разе вам убогим не позволено открывать её, и внутрь даже заглядывать, понятно вам!
– Остальные сегодня при доме не нужны. И без вас многолюдно. Идите в хозяйство с Фомичом.
В этом момент со стороны крыльца показалась помещица Власова. Она неспешно подошла, встала справа от Тихона и сурово оглядела собравшихся.
– Матушка, Ольга Ивановна, хочет сказать пару слов – управляющий приклонил голову и жестом руки показал в сторону крестьян.
– Так голубчики – начала помещица. Голос у нее был немного писклявый, и отталкивающий, можно даже сказать смешной. Но вот только крепостным, вовсе не приходило в голову смеяться. Общение с помещицей, как правило, не сулило ничего хорошего – у нас очень важные гости на все лето. Когда кто-то их светлостей во дворе, продолжайте делать свою работу, голову не поднимать, в сторону господ, упаси господи, не смотреть. И вообще, не дай Бог увижу, как вы хоть что-то не то сделал в их присутствии, беда будет вам, вот честное слово. Все поняли?
Крестьяне стояли, понурив головы в землю, и только чуть кивали.
– А теперь быстро за работу! Тихон, командуй давай сам, не давай им спуску. Им только ослабь хватку, так и проболтаются целый день.
– Да, матушка. Т-а-а-к! Ну-ка. Слышали? За работу. Быстро! – Тихон стал хлопать, а собравшиеся не поднимая головы, начали разбегаться, делая вид, что работа вот-вот закипит.
Алексей с назначенной напарницей, пошли за ведрами и тряпками к Варе. Тетя Даша была не лучшим компаньоном. Ленивая руками, она славилась бойкостью на язык. Все что будет ей сказано, будет приумножено втрое, искажено в нужную рассказчице сторону, и растрезвонено на всю деревню. А потому, с таким человеком лучшее вообще поменьше говорить. И уж точно не делиться чем-то важным. От чего, он старался всем видом показать, что не жаждет общения, а когда та попыталась завести разговор, демонстративно отвернулся.
Молча они взяли инвентарь, тетя Даша о чем-то поболтала с Варей. Алексей за это время наполнил ведра водой из колодца. Они вновь встретились за большим сараем, где посреди выложенной досками площадки, стояла роскошная карета того самого важного столичного генерала. Никто из них никогда раньше не видел подобной роскоши.
Большой черный экипаж, щедро украшенный декором серебряного цвета. Сзади огромные, по грудь взрослого человека колеса, с посеребренными спицами, передние колеса чуть поменьше. Спереди высоко поднятая скамейка для извозчика, а сзади широкие запятки для лакеев. По бокам по центру двери с оконцами, завешанными изнутри плотными шторами из красного бархата. А на дверях красовался родовой герб Паниных: три рыцарских бюста, шлемы с красно-золотыми забралами, поверх шлемов короны, на средней из корон двуглавый орел, а под рыцарями две страшных рыбины, каждая на голубом фоне, разделенные желтой полосой. Интерьер же кареты был надежно скрыт задернутыми шторами.
Алексей подошел к карете, провел рукой по грязной дверце, внимательно рассмотрел герб, декор, место извозчика, заглянул под колесо, внимательно осматривая пружину на соединении колес с осью.
– Вот это да! Какая красота. Ты думала, что такое вообще есть на свете? Я ничего кроме телег и коляски барина не видел. А тут какая красота, посмотри. И эта пружина на колесах. Это же чтобы не било по хребту, когда едешь в телеге. Представляешь? А этот герб. Один чёрт его знает, что все это значит, но ведь каждый символ, что-то значит. Представляешь? Понимаешь какая история у этой семьи?
Вот так невольно, он сам начал разговор, и у тети Даши, наконец, появилась возможность прервать молчание.
– Да какая тебе разница? Нам с тобой, что эту карету мыть, что телегу после перевозки забитого скота. Ни там, ни там мы с тобой пассажирами не будем – рассмеялась Дарья и сразу перевела разговор в нужное ей русло, потихоньку начав оттирать грязь с порогов экипажа.
– Ну как дела Лёшенька, как родители?
– Да нормально все. Вы же с ними виделись позавчера – ответил Алексей, забравшись на скамейку и начав оттирать верх кареты.
– Да. Да. Ну мало ли. Может что-то, тревожит, поговорить хочешь. Со мной то можно. Я ж не первый год живу. Ко мне многие приходят за советом. А где-то и слово замолвить могу. Так что знай, коль что, можно к тете Даше обратиться.
– Хорошо!
– А сам как? Как с девчонками дела? Вчера видела вы с Васькой и филатовыми дочками, как их там, Вера и Маша. Ага, с ними видела гулять пошли. А потом говорят, они обратно одни пришли, ругались о чем-то. Вы повздорили что-ль? Это наверняка все дружок твой. Дурной он какой-то, болтает всякое, и брат такой же был у него. Того уж сослали, и этого Ваську твоего туда же отправят.
– Все то вы, я смотрю, знаете – Алексею конечно было что возразить, но ввязываться в склоку с таким человеком себе дороже выйдет – ты зря так начала снизу грязь оттирать. Когда верх будем мыть все вниз стечет, и опять испачкает, потом снова мыть.
– А ты родненький спешишь куда-то? Ну и помоем – женщина явно обиделась на собеседника – нам, Лёшенька, спешить то не надо. Это ты со своим Васькой в общении с девками спешишь. А нам не надо. Ну сделаешь ты работу раньше и что? Спасибо скажут, кулича отрежут к чаю, и домой пошлют? Н-е-е-т. Пойдем помогать скот кормить иль цветы садить. Так что ты не спеши. Три себе и три грязь. К вечеру управимся.
Алексей промолчал и продолжил работу. Логика тети Даши претила ему, но по-своему она была права. Инициатива для крепостных редко вознаграждалась. Дальнейшая работа у них прошла в молчании.
Спустя четыре часа, дюжину ведер с водой и десяток испачканных тряпок, карета стояла, сверкая чистотой. Серебряный декор, спицы колес, гербы на дверях переливались на солнце.
– Ну вот. Готово – сказала Дарья – посидим еще часок с тряпками в руках, если кто пройдет, а потом пойдем Тихона звать, что работа готова.
– Согласен. Время еще есть. Не будем спешить – Алексей залез на лавку извозчика, гордо выправился и сделал вид, будто управляет запряженным экипажем.
Тетя Даша довольно ухмыльнулась.
– Давай, поддай-ка! Быстрее гони – подбадривала она.
– А знаешь, тебе никогда не было интересно, как это, быть барином? Быть свободным и богатым. А как это быть генералом? Командовать тысячами людей, видеть царей, говорить с ними. Иметь много слуг. Каково это когда тебе есть готовят, убирают за тобой, одевают и зад вытирают?
– Ай, не неси ерунды, они такими родились, а мы откуда это все узнаем. Вон какой извозчик из тебя важный. Глядишь барин приметит и будешь коляской его править.
– А мне вот интересно – Алексей спрыгнул с лавки на землю, подошел к двери и взялся за ручку – Что там внутри? Каково это сидеть там, смотреть сквозь окошко. Смотри со стеклом окошко, не то, что у нас в домах – с этими словами потянул ручку вниз.
– Дуралей, ты что творишь? Тихона же слышал. Ни в коем разе не лезть внутрь. Ну-ка, Лешка, руку убери быстро!
Но было уже поздно. Он нажал на ручку и потянул, дверца отворилась, и путь внутрь этого неведомого, такого манящего, такого не то, что не досягаемого, а даже никогда не виданного мира, открылся.
Внутри экипаж выглядел, пожалуй, еще роскошнее, чем снаружи. За бархатной шторкой с кисточками золотистого цвета, скрывался интерьер, отделанный темно-красным бархатом и лавки со спинками, обшитыми соболиными шкурами.
Алексей закрыл за собой дверцу, облокотился на спинку, отодвинул шторку, закрыл глаза и погрузился в мечты. В этот момент он искренне представил, как едет в этом экипаже, смотрит сквозь застекленное окошко. А люди снаружи кланяются, и с восхищением смотрят на него, смотрят на его родовой герб. И он, конечно, знает откуда появился каждый символ на этом гербе, какая славная история его предков кроется за ними. Конечно знает, какой он важный и влиятельный. Знает, какие славные вещи еще совершит, и как они тоже лягут на этот прекрасный фамильный герб, гордостью потомков.
В следующую секунду противоположная дверца кареты резко открылась, и Алексей сам не успел понять, как кто-то вытащил его за руку на улицу, резко ударил массивным кулаком в живот, и кинул на землю. Интуитивно он попытался вскочить, но еще один удар в живот резко оборвал попытку. На этот раз били тяжелым сапогом.
Это был Тихон. Видимо он пришел принимать работу в самый неподходящий момент. Тетя Даша в ужасе стояла в углу у сарая, и только что-то бормотала под нос в свое оправдание.
– Вставай сучонок! – Тихон взял юношу за шкирку и потащил перед собой в основной двор. В углу двора стоял столб, к которому привязывали крепостных для побития плетью или палками.
Управляющий кинул провинившегося на землю возле столба и приказал подошедшему слуге Коле привязать, а сам отошел в сторону сарая.
– Ну что милый – обратился Николай – что ж ты так попался то дурень?
– Да я. Я же. Я не пакостил же ничего.
– Пакостил, не пакостил. А плеток получишь теперь – Николай обмотал запястья Алексея веревками и стал привязывать к столбу, так что руки последнего оказались чуть выше головы. А сам Коля, в это время потихоньку приговаривал – Ты это. Ты держись теперь. Постарайся о чем-то думать. О хорошем. Говорят, о бабах если думать, не так ужасно больно. И это. Рубашку сними. Она боль не смягчит, а грязь попадет, рана загноит. И это, это. Старайся не орать. Вон смотри, уже собрались на зрелище посмотреть, не дай им радости.
Двор и правда уже наполнился всеми, кто в этот день работал в поместье. По лицам было видно, что кто-то искренне сопереживает за односельчанина. Кто-то просто хотел потехи. А некоторые откровенно злорадствовали. Привязанный Алексей из подлобия оглядел собравшихся.
– Ну уже нет. Не увидите вы мое унижение сегодня – подумал он.
Тихон вернулся также стремительно и решительно, как ушел. В руках была огромная плеть, метра два длиной, на длинной деревянной ручке. Без лишних церемоний, ничего не говоря он прямо с ходу размахнулся, и плеть со свистом извиваясь в воздухе, ударила о спину с пронзительным звуком. Алексей чуть не закричал от неожиданности, но успел сдержаться и издал только не внятный вой. В глазах засверкали искры, а челюсти сжались до резкой боли в зубах. На спине, в месте касания плети зарозовела первая рана. Управляющий вновь замахнулся, по напряжению на лице было видно, что бить он будет со всей силы как только может. Снова свист плети. Удар. И снова лишь невнятный вой. Спустя пару мгновений вновь удар. В глазах у избиваемого вдруг потемнело. Но третий удар показался легче. Видимо болевой шок притупил восприятие.
В этот момент со стороны крыльца появилась Ольга Ивановна в компании Анны, Лизы и сопровождавшей их Вари. Барыня решила похвастать юным гостьям своим, только что обновленным палисадником. Заметив хозяйку, Тихон на мгновенье замер. Помещица взяла девушек за руки и попыталась увести.
– Не обращайте внимания ваши светлости! Эти крестьяне такие ленивые, да еще и паршивцы неблагодарные, хитрые. Коли не наказывать, так и сожрут нас с потрохами. Не для ваших прекрасных глазок это зрелище.
– Да, пожалуй, пойдемте – слегка опешила Елизавета – пойдем Анна, не люблю я такие зрелища.
– А за что его так? – поинтересовалась молодая графиня.
– За что ты его Тихон? – переадресовала вопрос помещица., а управляющий ответил:
– Этот паршивец приказания ослушался самым наглым образом. В графскую карету залез и рассиживался там вместо работы.
– Вот ужас. И правда паршивец. Это кто у нас такой наглый?
– Сын Игната из Сосновки.
– Продолжай дорогой, я потом сама еще разберусь. Вот ведь мерзавец – Ольга Ивановна повернулась к Анне – вот видите какие они. Совершенно неблагодарные. Пойдемте, ей-богу, не для ваших глаз.
– А я хочу остаться – резко одернула Анна, вырвав свою руку из руки помещицы.
– Ну как же, зачем же – начала причитать та.
– Я сказала, что останусь и точка. Или матушку позвать?
Барыня кивком головы показала Тихону продолжать.
Алексей в этот момент стал немного приходить в себя. Он не понимал, что происходит. Пот заливал глаза, раны на спине сочились кровью, вкус крови был и на губах, видимо от боли он их сильно прикусил. Лишь какие-то голоса слышались в стороне. И вновь визг плети, удар, и тот же невнятный вой вместо крика. Болевой шок отступил, потому этот удар стал таким же болезненным, как и первый.
Анна и Лиза стояли, взявшись за руки. В момент удара, Лиза резко отвернулась в сторону и закрыла глаза. Анна же лишь резко и крепко стиснув руку подруги, дернулась в унисон удару плети. И почти сразу, новый взмах плети, удар, вой. Струи крови сочились по спине. Анна еще сильнее, до боли сжала руку, но продолжала смотреть, не отводя взгляд.
После пятого удара, ноги Алексея подкосились, он плавно съехал на колени и повис на связанных веревкой руках. Тихон показал жестом. Николай подошел и окатил наказанного ведром холодной воды, что быстро привело последнего в чувства. После этого Тихон немного отошел, чтобы перевести дух.
Алексей поднял голову, повернулся, оглядев собравшихся. И наконец заметил среди знакомых лиц крепостных и барыни двух девушек. Никогда прежде он не видел такой красоты. И даже восторг от кареты, который привел его к этому столбу, сразу померк. Прелестные юные девушки в таких чистых, таких легких, украшенных кружевами платьях, с потрясающими прическами, блеском драгоценностей, на изящных юных шеях и запястьях. Он замер. Образ девушек становился то отчетливым, то расплывался. Может это от боли мутит в голове. Но вдруг его глаза встретились с глазами юной блондинки. Он пристально смотрел в них, уже не смея оторваться. А она, почему-то, смотрела в ответ, и также не отводила взгляд, и казалось, даже не моргала.
Тем временем экзекутор вновь взмахнул плетью. Свист, удар. Алексей погруженный в прелестные глаза, не ожидал этого удара. И тут из груди вырвался пронзительный крик. С этим криком он пришел в себя, и вспомнил в каком положении находится, от чего резко опустил голову и закрыл глаза.
В момент удара рука Анна сжалась настолько, что Лиза вскрикнула и попыталась вырвать свою кисть из этого рукопожатия подруги. Сердце юной графики неистово билось, по коже пробежали мурашки, а все внутри будто содрогнулось.
И вновь взмах плети, но вдруг раздался звонкий крик прервавший свистящий полет:
– Н-е-е-т! – неожиданно для самой себя вскрикнула Анна:
– Прекратите это немедленно – на минуту все просто замерли в оцепенении – я сказала прекратите, сейчас же. Иначе я пожалуюсь отцу – с этими словами она схватила помещицу за плечо и даже дернула.
– Не переживайте ваша светлость – ответила Ольга Ивановна – если вы того желаете, все будет исполнено – она кивком показала Тихону прекратить. Тот нехотя, легонька кивнул в ответ, соглашаясь с приказом, и отошел назад. Николай подошел к столбу и стал развязывать веревки.
– Принеси воды. Быстро – приказала Анна Варе.
Служанка убежала и уже через минуту вернулась с кружкой наполненной водой. Графиня взяла кружку и подошла к столбу. Только что отвязанный Алексей попытался встать, но ноги не послушались, и он упал на колени, прямо перед прелестной юной девой. Как же ужасно он чувствовал себя в этот момент. Большего унижения невозможно даже выдумать. Но Анна склонилась и слегка присев, протянула кружку.
– На. Выпей!
Их глаза вновь встретились, и они оба замерли на мгновенье. Анна не увидела в этих глазах ни унижения, ни боли, ни презренности. Она видела что-то, с чем раньше не сталкивалась. Какую-то необъяснимую притягательность и силу. Как много раз потом она вспоминала этот первый взгляд, как много он изменил в её судьбе. А пока что она поднялась, не отводя глаз чуть отошла назад и сказала Николаю:
– Дай ему новую рубаху. Чистую.
После медленно подошла к Лизе, взяла её за руку, и они пошли с подворья. В последний момент Анна обернулась, и еще раз посмотрела в глаза юноши. А он все это время не отводил взгляда, провожая свою спасительницу.
Глава 4.
Яркие лучи солнца отражались на поверхности воды, чью гладь лишь немного тревожил легкий южный ветерок. Вдоль всего берега небольшого озера колосится камыш, легонько раскачиваемый в такт отблескам лучей. То здесь, то там на воде появлялись круги, а иногда можно было даже увидеть, создававших их маленьких рыбешек, лишь на мгновенье высовывавшихся на поверхность в попытке ухватить неаккуратно присевших комаров и мошек.
– Только не промахнуться, только не промахнуться, сейчас, вот-вот, давай.