Тело в долг

Полина Цурикова

Тело в долг

Глава 1. Без глупостей

Дверь вылетела с сухим, гулким треском, словно переломился ствол дерева. Железный замок отлетел и ударился о кафель. Тяжелые ботинки загрохотали по липкому полу: внутрь ворвались трое, с оружием в руках, в черных масках на бесчеловечных лицах. Они двигались быстро, слаженно, будто прочищали от гнили канализацию. И гниль действительно была: по углам еле шевелились тела – безжизненные, затхлые. Слышались стоны и храп, а кто-то просто лежал без сознания на полу, залитом пивом, мочой и блевотиной. Непонятно было, кто здесь мужчина, а кто женщина, – только смазанные лица, с синяками под глазами и грязными ногтями на пальцах.

Трое не останавливались. Они шли по телам, как по мусору. Поднимали головы – за волосы, за подбородки, – всматривались и отбрасывали в сторону чужаков. Пинали спящих – живы ли? С простой целью: отыскать наглеца, который задолжал слишком много, слишком нагло. В их списке было одно имя – Марк. В тусклом свете ночников, под клубами табачного дыма и горелой пластмассы, они двигались вперед, как охотники сквозь болото в поисках дичи.

В конце коридора – запертая дверь. Удар прикладом, треск замка, и дверь поддалась. За ней – будто другой мир. Чисто. Светло. Нежная пастель красок, пледы, подушки. Все такое невинное… Горькая насмешка над остальной квартирой.

Шорох. Под столом. Один из мужчин наклонился – и замер. Виднелись длинные голени, тонкие ступни, изогнутые в попытке спрятаться. Девушка. Сжимающаяся, будто в стремлении раствориться. Он повел стволом, приказывая подняться. Она не издала ни звука, только дрожала всем телом. Губы у нее побелели от страха.

Мужчина легонько постучал пистолетом по столу и прошептал:

– Выходи. Медленно.

Девушка подчинилась. Выскользнула из-под стола, как зверек из норы. Глаза ее бегали, руки тряслись. Но она молчала.

– Где Марк? – прозвучал вопрос. Голос под маской был рокочущий, уверенный. – Скажи – и мы уйдем.

Он говорил вкрадчиво. Но в его просьбе слышалось больше угрозы, чем в крике.

Она указала пальцем на занавеску в углу комнаты.

– Без глупостей, девчонка, – шепнул он. – Поняла? Кивни.

Она послушно склонила голову.

– Умница, – похвалил он.

Трое двинулись к шторке. Медленно. За занавеской – Марк. Элегантно одетый, в белой рубашке, брюках. Приткнулся к подушке. У изголовья – лужа рвоты. Без сознания.

– Марк, вставай, – голос был уже жестче.

– Он не просыпается, – тихо промолвил дрожащий голосок. – Я пыталась.

– Выносим. Очнется по дороге, – скомандовал третий.

– Нет! Пожалуйста! – вскрикнула она, пытаясь защитить брата.

Сделала шаг, но мужчина махнул дулом у ее лица.

Марк начал шевелиться, застонал, открыл один глаз.

– Кто вы? – прохрипел он. – Что происходит?..

– Браун ждет тебя.

Фраза сработала подобно отрезвляющей пощечине. Услышав эту фамилию, Марк ожил, рванулся куда-то в сторону. Однако тут же был пойман. Отчаянно задергался, чтобы вырваться, но сил не хватило. Его повалили и стали бить – быстро и умело. Мадлен зажала уши, закрыла глаза – но крики брата все равно пробивались в ее сознание. Сухие удары, глухое мычание и скрежет зубов эхом отдавались в голове.

– Возьмите сестру! Возьмите ее тоже! – взревел он, как предатель.

Они замерли. Девушка распахнула глаза, не веря, что слышит эти слова наяву. Но тот, кто стоял рядом, уже потянул ее за руку.

– Что? Я ни при чем! – пролепетала она.

Но сопротивляться не посмела – пальцы на ее запястье сомкнулись, словно капкан.

– Разберемся. А если ты ни при чем – вернешься домой целая, – мужчина обернулся. – Главное – без глупостей, – он провел дулом пистолета по ее шее. – Как тебя зовут, малышка?

Пистолет у лица. Указательный палец на курке. Она снова покорно кивнула. Как вещь, а не человек.

– Мадлен…

– Все будет хорошо, Мадлен, – процедил он деланно спокойным тоном.

На улице пленников затолкали в машину быстро и грубо, молча – как скот, не заслуживающий объяснений. Мадлен посадили напротив брата. Он был скручен, двое мужчин его удерживали, но он никак не хотел угомониться: брыкался, извивался, бормотал что-то бессвязное. Его глаза бегали, разодранные губы кровоточили, с подбородка стекала тягучая слюна. Он почти не дышал, пускал пузыри и дьявольски ухмылялся.

Мадлен не сопротивлялась. Сидела идеально прямо, будто тело ей больше не принадлежало. Руки сложены на коленях. Спина напряжена. Взгляд устремлен в окно. Черное, как смола. За ним не светили фонари, не было ни улиц, ни людей. Только ее отражение – бледное, мертвенное, как в гробовом стекле.

На брата она смотреть не могла – слишком больно. А под ее кожей вскипала тошнота. Потому что в его жилах текла та же, что у нее, кровь. И он стал чужим. Сделался кем-то посторонним, опасным. Ведь знал, куда втянул ее. Понимал и все равно подверг опасности. Единственный, кто должен был защищать ее, сдал ее с потрохами. Хотя она знала, что от Марка можно ждать чего угодно. Подставит – и глазом не моргнет. Таково его нутро.

Внешне Мадлен оставалась спокойной, но предвидела нечто ужасное. Как в комнате перед пыткой. И обида жгла не меньше страха. Хотелось выть, но она не подавала виду.

Марк вдруг перестал дергаться. Уставился на нее. Его зрачки расширились, как у зверя в клетке.

– Помнишь, – прохрипел он, – когда мама еще была жива… ты потеряла ее серьги? Дорогие…

Мадлен вздрогнула.

– Я тогда взял вину на себя. Иначе бы тебе запретили ходить в твою секцию. А мне сильно влетело. Помнишь?

Она кивнула. Машинально. Горло сдавило.

– А потом ты сказала, что будешь мне должна. Что никогда не забудешь, – он усмехнулся, губы треснули, пошла кровь. – Так вот. Время платить…

– Ты сравниваешь – это! – она кивнула на людей в масках. – С… теми серьгами?! – ее голос хрустнул, как лед. – Не смей так говорить! Ты… мы все потеряли из-за тебя! Наша квартира стала помойкой! Ты втянул нас… меня в это! А теперь? Я еще что-то тебе должна?

– Моя маленькая Мэдди, мне просто понадобится небольшая помощь. Не бойся.

Он снова улыбнулся диким, совершенно незнакомым образом. От него воняло распадом, смертью. Он весь был – как гниющий нарыв в сердце Мадлен.

– Не повезло тебе с братцем, – усмехнулся тот, кто сидел рядом.

Эти слова скользнули по уху Мадлен, как змея. Мужчина увидел, как по ее щеке катятся слезы, и хохотнул, чуть склонившись к ней:

– Такая красивая, такая молодая… и здесь – из-за него.

Она резко отвернулась, уставилась в окно, словно в поисках спасения. Всматривалась в свое отражение в стекле и сердцем чувствовала что-то недоброе.

Машина затормозила.

– На выход, малышка Мэдди, – передразнил Марка мужчина.

Она смахнула рукавом слезы. Привычно натянула маску спокойствия на лицо.

Дверь распахнулась, и в них ударил густой, теплый воздух. Ночь темная, как засохшая кровь. Резиденция – огромная, с подсветкой, колоннами, окнами в пол. Дом без забора, но с охраной. Богатый. Выглядело впечатляюще: чисто, строго, жестко. Даже очень. Слишком дорого и роскошно. От этого охватывал ужас и бросало в жар.

Мужчина протянул ей руку. Вежливо, слегка театрально. Она приняла ее – молча. Позади хлопнула дверь. Удар. Марк вылетел из машины, как мешок с костями. Глухо стукнулся о землю. Застонал.

– Вставай, ублюдок! – и в следующее мгновение в тело Марка врезался ботинок.

Тот застонал, но даже не попытался подняться. Ни капли гордости, ни воли к сопротивлению.

Мадлен не обернулась. Она не хотела никого видеть. Ни его, ни себя. Ждала только одного – чтобы все это закончилось. Как можно быстрее и с наименьшими для нее потерями.

Их быстро протащили по коридорам и лестницам. Стук в дверь. После разрешения войти их затолкали в комнату. Марка бросили на пол. Мадлен продолжала стоять.

– Марк, давно не видел тебя, – произнес голос из полумрака.

Мужчина сидел за массивным столом и даже не поднял головы.

– Берт, дружище… – Марк полз, волоча колени по полу.

Изуродованное лицо, разбитые губы, связанные руки. Кровь размазалась по подбородку. Грязь и пот на теле, страх во взгляде. Жалкое зрелище.

Берт встал. Его движения были медленными, хищными. Он обошел стол тяжелыми широкими шагами.

– Ты мне не друг, Марк. Ты – дерьмо. Всех накормил обещаниями и смылся. Ни денег, ни товара. Ты уже продал дом, машину – все, что у тебя было. И где оно теперь? Где это все?

Берт подошел вплотную и навис над Марком, как палач над привязанным узником. Тот не смел поднять глаз.

– Ты снова сидишь тут, как сучка, скулишь и плачешь. Доволен? – он пнул Марка под ребра, и тот захрипел, сгибаясь. – Я устал тебя слушать.

Мадлен стояла с опущенными глазами. Слова «продал дом» и «все, что у тебя было» заставили ее вздрогнуть. Сердце сжалось. У нее тряслись пальцы. Дом, в котором она родилась и выросла, в котором жили ее родители, – стал чужим. Единственное, что у нее осталось после их смерти, – втихую продано. Она резко подняла глаза. Перед ней стоял мужчина в расстегнутой черной рубашке и брюках. Свободная одежда подчеркивала его мощное тело. Черты лица – резкие, подбородок срезан, как камнем. В нем было что-то… притягательное. Как у хищника. Не пугающее – по-животному завораживающее. И Мадлен с запозданием поняла, что слишком долго не отводит взгляда. Осознав это, резко одернула себя.

– Марк, это правда? – ее голос был тонким, дрожащим, как струна. – Ты все продал? Ты говорил, что…

– Замолчи, Мадлен! – взорвался брат, но тут же получил по голове.

– Ты говорил, что мы уехали временно! Как это – «продано»! – ее голос срывался.

Берт продолжил:

– Я знаю, что у тебя ничего не осталось. Последняя партия ушла в никуда. На улицах, за которые ты ручался, – пусто, – он наклонился к Марку, упираясь руками в колени, и его голос стал шелестящим, как ржавчина. – Ты все просрал?

– Я… – прохрипел Марк.

Закашлялся. Изо рта у него снова потекла кровь, смешиваясь с грязными пузырями соплей.

– Убей его, – выпрямился и приказал Берт.

Слова ударили в грудь Мадлен, как выстрел. В ушах зазвенело. Мир сузился, ноги подкосились, и она вцепилась в руку сопровождающего. Тот удержал ее и оттащил немного в сторону. Один из охранников поднял пистолет. Навел на Марка. Тот не смел пошевелиться. Но его тело забила крупная дрожь. Он в ужасе скукожился, пытаясь закрыться от пистолета. Из груди непроизвольно вырывались всхлипы и глухие стоны.

– Подожди! Подожди! Прошу! – Марк заорал, голос сорвался на визг. – У меня… у меня есть… я оплачу долг. Сейчас.

Берт чуть наклонил голову. В его взгляде вспыхнул интерес. Он ухмыльнулся:

– Говори.

– Она… – Марк указал подбородком на сестру. – Она и есть моя оплата.

Время остановилось.

Мадлен не сразу поняла, что происходит. Не сразу поверила, что услышала правильно. Казалось, земля ушла из-под ног. Тело онемело.

Марк забормотал:

– Я знаю, ты держишь девочек. Работаешь с ними. Она молодая. Послушная. И давно мне должна.

– Ты больной ублюдок, – процедила она сквозь зубы. – Ненавижу. Я…

– Это она? Твоя сестра? – Берт глянул на нее с особым интересом.

– Да. Ей семнадцать, но через месяц… – он впервые поднял взгляд на Берта, – через месяц уже можно. Она твоя. Делай с ней, что хочешь. Она… взрослая девочка.

– Ты жалкое ничтожество, – Берт усмехнулся и повернулся к девушке. Его глаза пылали. – Ты, – кивнул он Мадлен. – Ну… раздевайся.

Мадлен застыла. Берт пронзал ее взглядом. Долго. Сухо. И медленно шагнул ближе.

– Раздевайся, – повторил он спокойно, почти лениво. – Понравишься – может, братец твой и поживет еще немного.

– Убей его, – прошептала она ему в лицо. – Лучше убей.

Берт, не отводя от нее взгляда, ухмыльнулся. Видел, как она боится, как дрожит, как ее маска слетает с лица.

– Она просто не в себе, дружище, – просипел Марк. – У нее даже никого не было еще, я знаю. Таких берут за дорого.

– Тем хуже, – кивнул Берт и вытянулся прямо перед Мадлен. – Ей не понравится, как работает наше дело.

Он вернулся за стол, не сводя с нее взгляда.

– Раздевайся. Или тебе помогут, – он кивнул на охрану.

Сопровождающий отпустил ее. Она стояла, не в силах пошевелиться. Волосы прилипли к мокрым щекам. Тело била крупная дрожь, оно будто ей не принадлежало. В комнате было чересчур светло. И слишком много глаз.

Она сняла свитер. Потом топ. Брюки. Замешкалась, оставшись в одном белье.

– Дальше, – скомандовал Берт.

Пальцы зацепились за лифчик – застежку заело. Он наблюдал за ней и не шелохнулся. Закурил. Медленно встал, взял нож со стола и подошел. Глаза Мадлен расширились.

– Позволь, – шепнул он с сигаретой во рту.

Подошел. Прижал лезвие к ткани между ее грудей. Она замерла. Его пальцы были теплыми. Грубые, сильные. Он потянул – резкий, точный надрез, ткань упала. Обнаженная грудь задрожала. Инстинкт был – прикрыться, но он перехватил ее руки, покачал головой.

– Сама? – уточнил он, кивая вниз на ее белье.

Мадлен кивнула. Щеки пылали от стыда.

Берт вернулся за стол, не отрывая от нее взгляда. Она дрожащими пальцами стянула с себя остатки белья. Ее тело, стройное и подтянутое, не могло не привлекать. Тонкая талия, в меру широкие бедра, упругая грудь и ягодицы. Такая молодая. Стоящая посреди комнаты с иссушенными глазами, полными ужаса. Все внутри нее было выжжено.

Взгляд Берта прополз по ней снизу вверх. Синяки, ссадины. Такая хрупкая, но побита. Незаметно для себя он громко выдохнул:

– Убери волосы с лица.

Мадлен послушалась.

– Ну что, как вам? – обратился он к остальным.

Они посмотрели. Медленно. По очереди. Один кивнул. Второй усмехнулся. Кто-то свистнул сквозь зубы.

Берт затушил сигарету о край стола, прикрыл глаза на мгновение, будто смакуя. Потом кивнул:

– Куришь? Балуешься?

– Н-нет… – прошептала она. Глаза закрыты, губы дрожат.

– Выкинуть его. И чтобы я его больше не видел, – он не взглянул на Марка. – А ты… одевайся.

Девушка кинулась к одежде. Не чувствовала пальцев, но торопливо собрала все в кучу – то, что мгновением раньше сбросила. Позади раздавались стоны Марка – его тащили прочь. Ее не тронуло это. Не дрогнуло сердце. Не взволновала его судьба.

Она не успела одеться. В глазах потемнело. В висках било. С каждым мгновением тело становилось все более ватным и тяжелым. Она осела на пол, не в силах стоять на ногах.

И перед тем как окончательно потерять сознание, Мадлен в последний раз посмотрела на Берта. И поняла – самое страшное еще впереди.

Глава 2. Маленькая птичка

Почти год назад

Мадлен зашла в класс и сразу направилась к заднему ряду. Там уже сидела Ника, которой она улыбнулась – не как вежливая школьница, а с настоящим облегчением. Внутри все сжалось – слишком долго они не виделись. Целое лето. Подруга была ее единственным якорем здесь, редким напоминанием, что жить можно не только под настырной опекой.

– Ты как? – тихо спросила она, обняв подругу так крепко, будто та могла исчезнуть.

– А ты? – Вероника не отпускала ее. – Твой брат – мудак. Что за бред – держать взаперти дома и отобрать телефон? Он же совсем е… – она прикусила язык, – …неадекватный.

Мэдди фыркнула:

– До сих пор не отдал. Пусть. Недолго ему осталось командовать – через год я отсюда свалю. И забуду, как его зовут.

– Уже представляю: колледж, утро, кофе, музыка. Затем пара лекций, у тебя – в академии балета, у меня – на психфаке. Мы живем… и наслаждаемся каждым днем!

– Моя мечта, – тихо ответила Мэдди. – Я правда верю, что мы сможем. Просто нужно немного времени.

– Я с тобой. Всегда, – Ника сжала ее руку. – А теперь давай о самом важном… Тайлер. Ну же, выкладывай. Сколько он за тобой бегал в школе? А теперь – универ, эти его тусовки, весь такой важный… Вы вообще… все еще вместе?

– Скорее нет, чем да, – усмехнулась Мэдди. – Он говорит, что мы вместе уже два года. Но ведет себя так, будто приезжает к Марку, а не ко мне. Они проводят рядом слишком много времени. Их интересует только покурить дурь. И закатить вечеринку. Каждую неделю… не перебор?

– Тайлер всегда любил шум вокруг себя. А Марк – та еще тварь, толкающая свою дурь. Вот они и спелись… Но что – Тайлер тебе совсем не нравится?

– Не знаю. Он… – Мэдди пожала плечами, – он хочет одного. Всегда говорит про секс. Про то, что «пора», что все его друзья «уже давно»… Я не хочу. Во всяком случае, не с ним. Не так.

– Ну, может, просто… для опыта? – Ника скосила взгляд, будто это был компромисс.

– А если мне не по душе такие опыты? – Мэдди прищурилась. – Он несерьезный, все его слова – воздух. Я ему нужна, чтобы потешить его эго, – она вздохнула. – Я же не слепая. Он всем поет, что мы вместе, никого ко мне не подпускает, но спит с каждой встречной.

– Зачем он тогда вообще нужен?

– Марк просит не разбивать ему сердце. Весело, да? – истерический смешок вылетел из ее уст. – Я с ним, чтобы не злить Марка. Ты сама знаешь…

– Было бы весело, если бы не так мерзко, – фыркнула Ника. – В крайнем случае, ты всегда можешь остаться у меня.

– Знаю… – тихо промолвила Мэдди и обняла подругу. В этот момент прозвенел звонок.

Последний год ощущался ею как почти священный. Не просто финальный школьный этап – это был ее рубеж. Все, что случится потом, станет ее решением. Не будет ни Марка. Ни прошлого. Ни чужих прихотей. Только ее воля. И это осознание давало ей силы – грызть зубами учебу, изматывать себя на тренировках, не сдаваться, когда хотелось просто лечь и отдохнуть в тишине.

Сейчас она строила фундамент. Бетонный. Без трещин. Чтобы потом, уже далеко отсюда, дышать полной грудью. Учеба со стипендией. Своя квартира. Работа по специальности. Деньги, на которые никто не укажет пальцем. Независимость.

После смерти родителей они были очень стеснены в средствах. Не то чтобы Мадлен рвалась к роскоши. Но и в ожидании подачек жить не хотела. Проблема была не в бедности, а в Марке. Он не разрешал ей потратить ни цента без его ведома. Школьные обеды, одежда, даже ее гигиена – все было под его контролем. С его разрешения. Он не умел считать свои деньги, зато умел считать чужие. Особенно ее.

Одежда – все еще та, что покупали родители. Отец баловал ее, словно догадываясь, что нужно успеть. Он знал, что его дочь должна быть защищена. И все же, несмотря на его щедрость, Мадлен никогда не зазнавалась. Добрая, терпеливая, честная – именно такой ее и растили.

Но брат…

Марк вырос другим. Он был мрачной тенью в их доме. Создавал проблемы с каким-то извращенным удовольствием. Смеялся, когда портил ее платье для выступления. Когда рвал ее тетради. Когда говорил ей гадости, а потом делал вид, что все это шутки. Ей хотелось верить, что он ее любит, только по-своему. Но с годами пришло понимание: эта «любовь» – яд. И лучше держаться от нее подальше. Оставаться от нее на расстоянии – единственный формат, в котором она не ранит.

После уроков – балет. Строго по расписанию. Там не было никого, кто мог ее унизить. Только зеркало, пот, мышцы, скрип пола. Она не пропускала занятия не потому, что боялась учителя, а оттого, что не хотела остаться никем. Быть под чужим контролем.

Мадлен мечтала – не по-детски, не наивно, – она планировала. Стать хореографом. Ставить собственные номера. Везти свою труппу на большие сцены. Это была цель, не фантазия. Ради нее она отдавала балету все свободное время. У нее еще будет отдых. Потом. А мечта – не подождет.

– Может, сегодня у меня заночуем? – предложила Ника, когда они вышли за ворота школы. – Кино, болтовня. Ну?

– Эх… – Мэдди чуть опустила голову, – Марк не отпустит. Ты знаешь.

– Попытаться стоит. Он тебя встречает?

– Он всегда и везде меня встречает, – в голосе не было обиды. Только усталость.

– Это стремно, знаешь?

– Поверь, я в курсе, – Мадлен скривилась в сухой усмешке. – Меня раздражает, что он – центр моей жизни.

– Смотри, – Ника кивнула вперед, – это Тайлер?

Мэдди прищурилась, закрывая глаза от солнца.

– Похоже на то… Наверняка Марк его подослал. Сам уже напился, скорее всего, – она хмыкнула. – Ладно, я пошла.

Они крепко обнялись. Девичьи пальцы сцепились. Мадлен всегда чувствовала, что у нее есть поддержка, есть настоящая подруга, которая просто будет рядом. И поможет.

Мадлен быстрым шагом подошла к машине с открытым верхом. Без колебаний, ловко запрыгнула внутрь. Тайлер обернулся. Его лицо было близко. Слишком близко.

Она положила ладонь на его шею. Холодный металл цепочки коснулся ее запястья. Его улыбка словно разрезала ее губы. Тайлер выдержал секунду. Может, две. Он слегка дернулся вперед, наклонился и впился в ее губы. Резко. Жадно. Но в этом поцелуе чувствовалось слишком много желания и очень мало тепла.

Она позволила – на мгновение. Затем плавно, как кошка, отстранилась.

– Ну хватит, я опаздываю, – прошептала она, не глядя ему в глаза.

– Хорошо, – Тайлер провел пальцами по ее щеке, задержался на скуле, словно хотел запомнить форму. Затем лениво откинулся в кресле, небрежно положив ладонь на ее бедро, как на свою собственность.

– Марк тебя послал? – холодный голос Мадлен резанул, как тонкое лезвие.

– У него дела. Готовится к вечеринке.

– Вечеринка? В середине недели? – она прищурилась. – Чушь какая-то.

– Ну, желающие всегда найдутся, – он дернул плечом, шмыгнул носом.

Что-то в его лице стало скользким. Мадлен ощутила, как изнутри нее поднимается нехорошее предчувствие. Знала, Марк может пить посреди недели, посреди дня. Тайлер, судя по всему, теперь тоже.

– А ты что у него делал? – губы Мэдди сжались в линию, брови выгнулись суровой дугой. – Почему не на учебе?

– Вопросы решали, детка, – его взгляд соскользнул в боковое зеркало, избегал ее глаз. – В универе скука. Марк сказал, он только в середине года начал ходить и все сдал.

– Марк вообще-то не закончил учебу. На втором курсе сдулся. Такой себе ориентир.

– У меня своя голова, – пробормотал он, однако уверенности в его голосе не было.

– Езди на учебу, Тайлер, – Мэдди положила ладонь поверх его руки. Он моментально сжал ее бедро сильнее, пальцы впились в кожу.

Всегда, когда она касалась другой его части, когда призывала к разумному, он противился. Себе. Здравому смыслу.

– Мне лучше побыть с тобой, малышка, – его голос стал ниже, улыбка – хищной. – Сегодня не хочу домой. Думаю переночевать у вас. Пустишь к себе? – Рука снова скользнула вверх – нагло, почти грубо.

Мэдди дернулась, но сдержанно. Знала: обидеть нельзя. Будет только хуже.

– С какой целью?

– А с какой хочешь ты? – пальцы на ее бедре снова сжались. Она почувствовала напряжение внизу живота – не желание, скорее отвращение, смешанное с каким-то темным, едва уловимым страхом.

– Тайлер! – голос стал тверже, резче. Она перехватила его запястье, опуская руку мужчины вниз. – Мы уже говорили. Сколько раз тебе нужно повторять?

– Да помню я, – лицо его на секунду скривилось. – Ты «не готова», – он выдохнул с досадой. – Просто… Я люблю тебя, Мэдди. Хочу перейти на следующий уровень.

– Я все вижу иначе.

Она стряхнула его руку совсем.

– Тай, я скажу, когда буду готова.

– Скажешь – о чем? Что хочешь меня?

– Да, скажу. Что хочу тебя.

– Что хочешь потрахаться со мной? – он коротко, грубо хохотнул.

– Именно, – с вызовом бросила она. – По-тра-ха-ться.

– Отлично, – с хлопком вернул руку ей на бедро он. – Жду с нетерпением.

Мэдди отвернулась. Ветер трепал ее волосы, остужал кожу и снимал раздражение. Хотелось просто выпрыгнуть из этой машины.

Она закрыла глаза, выдохнула. Когда открыла – уже подъехали. Прощание вышло коротким: натянутая улыбка, поцелуй в щеку – дежурный, без тепла.

– Заберу тебя после тренировки, – шепнул он, дотронувшись до ее запястья.

Холодный кивок:

– Я знаю.

Мэдди развернулась и пошла к студии. Тайлер следил за ней взглядом, закусив губу. Потом резко вдавил педаль газа – визг шин прорезал улицу.

Балет стал ее убежищем, крепостью из зеркал, и Мадлен стремилась как можно быстрее оказаться внутри, быстро в темном углу переодеться, чтобы ее никто не видел… Эта привычка родилась тогда, когда на ее теле начали появляться первые синяки. Марк знал, как приложить руку, но все же следы часто оставались на ее теле на закрытых участках кожи.

Марку не нужно было искать повод для ярости – он вспыхивал от любого пустяка. Когда-то они дрались, как всегда дерутся брат с сестрой. Потом, когда погибли родители… все изменилось. Руки его стали тяжелее, удары точнее, злее.

Поначалу она зажималась в угол и просто терпела. Затем научилась отмахиваться. Потом – защищалась. Пару раз врезала ему по-настоящему. В ней просыпался зверь – дикий, безжалостный, яростный. Она боялась саму себя, когда в ответ набрасывалась на него, кричала. Что-то темное и чужое просыпалось в ней. Ярость, от которой еще долго приходишь в себя. Ей приходилось неостановимо биться за себя. Она научилась молчать, но ее тело всегда помнило эти битвы.