COVERT NETHERWORLD 4: CINDERFALL

Только тут Наоми увидела, что в правом ухе Мии сверкала сапфировая серьга.

– Когда-то они хранились у ученых людей в царстве великорусском, – продолжала Охотница. – Но в том крою никогда не ценили широту взглядов. Одна дворянка украла эти камни и сбежала с ними ко двору кастильской королевы Изабеллы. Туда, где правил консерватизм и мракобесие. Кастильская королева посчитала камни слишком опасными для того, чтобы устроить мир с помощью их силы, и благословила великорусскую дворянку объявить священную войну тем, кто хочет порядка и контроля. Тем, кто против мракобесия и изживших себя устоев.

– Камни влияют на нас? – спросила Наоми.

– Скорее, мы влияем на них, – сказала Мия. – Они впитывают наши эмоции, наши знания, нашу силу. Кастильская королева собрала их вместе и вставила в золотой крест, который вручила своему адмиралу Христофору Колумбу и той самой дворянке – Василисе Колдыревой. Вместе они отправились христианизировать заокраинный запад, и там Колдырева нашла место, где камни обладали особой силой, там она увидела смысл Мироздания. Она соприкоснулась с тем, что через века назовут Ноосферой – сферой разума, переплетением путей, существовавшим вне времени и пространства. Вернувшись в Кастилию, она рассказала об этом королеве, и та не пожелала поделиться этим знанием с людьми. Она посчитала это опасным и велела разъединить камни, спрятать их в разных местах, чтобы никто не смог собрать их воедино. Вот поэтому мы, последователи тех учёных людей, ищем эти камни и хотим поделиться этим знанием, а не оставить его избранным.

– Но почему я? Я ведь ничего не знаю об этих камнях и ни о чём таком.

– В том-то и секрет, – доверительно произнесла Мия. – Камни являются только тем, кто не ищет их силы, и тем, кто нуждается в заступничестве. Только так, соблюдя условия бескорыстности, ты обретешь камень или… ты должна уничтожить его владельца.

Наоми дернула щекой.

– Значит, вы заберёте этот камень и я вам буду не нужна? – веско спросила Наоми.

Мия засмеялась.

– Вовсе нет, – сказала она. – Видишь ли, моя дорогая… Да, ты нашла камень, а значит, ты его владелица. Уверена, ты уже заметила, что он особо реагирует, когда ты расстроена, уязвлена… Камень реагирует только на своего владельца, вбирая в себя его естество. Я могла бы убить тебя и забрать камень, но, как я уже говорила, я хочу показать тебе, кем ты можешь стать. Поэтому в знак нашей дружбы я предлагаю выбор.

Охотница взяла руку Наоми и вложила в ладонь камень.

– Ты можешь отдать мне камень и, забрав своего друга, улететь, куда пожелаешь, – сказала Мия – Я не буду тебя удерживать. Или… ты можешь стать кем-то больше, чем просто блогерша Наоми Зибель. Сейчас мне нужно совершить небольшое путешествие. Назови это… заданием. Я предлагаю тебе отправиться со мной.

– И всё? – спросила Наоми. – Действительно никаких обязательств? Посвящений?

Мия флегматично пожала плечами.

– Толку от них? – сказала она. – Всё, что я говорю тебе, ложь, и всё, что ты говоришь мне, тоже ложь. Отправившись со мной, ты увидишь варианты, примешь решение, и наступит следствие.

– Увижу ли? – холодно спросила Наоми.

– Я помогу тебе увидеть, – сказала Мия. – Ты станешь той, кем всегда мечтала стать. Сможешь сделать всё, чтобы люди не поддавались панике, чтобы они мыслили рационально. У нас с тобой общая цель: изменить этот мир. Идём со мной, по доброй воле. Именно для этого Ноосфера соединила тебя и меня.

Больше колебаний не было.

– Я вручаю себя вам – сказала Наоми. – Я хочу увидеть.

Мия невесомо улыбнулась. Я победила, подумала Охотница. Да, она узнает, что этот Кирсанов умер и что её иной выбор спас бы ему жизнь. Она узнает, что её выбор привёл к гибели её друзей из «Зелёного фронта». Наконец, она узнает, что из-за её выбора её родители погибнут в автокатастрофе, весьма скоро. Это знание причинит ей нестерпимую боль. Боль бессилия. Но к тому времени, как ей откроется правда, она поймёт, насколько она важна, насколько необходимы были эти действия, чтобы она стала той, кем стала. И тогда она примет эту боль и будет наслаждаться ею.

– Прекрасно – прошептала Мия – Я покажу тебе. И ты узнаешь как всё просто. Никаких клятв, обязательств… разве что…

Охотница нежно погладила Наоми по волосам.

– Тебе нужно перекраситься и привести волосы в порядок – сказала она – Этот твой цвет такой… неэстетичный и приметный к тому же. Нам не нужно выделяться из толпы. Верно?

Мия снова одарила Наоми сестринской улыбкой.

* * *

Скатившись по наклонному туннелю в яму, Кирсанов вскочил на ноги и быстро огляделся. Он очутился в большой камере, смахивающей на пещеру. В самом финале спуска, разумеется, он ударился обо что-то. Зато выяснил, что пол здесь каменный. Весьма нужное знание в данный момент. В нос било зловоние. Очевидно, отсюда забирают мусор. Просто блеск. Естественно, из всех возможных мест ему достался мусоросборник. Хотя как-то гуманно его выкинули, должно быть, здесь автоматический пресс, как показывали в «Новой надежде», и его расплющит гидравликой.

Потерев ушибленные колени, Кирсанов сел на какое-то подобие табуретки и решил мыслить последовательно. Хорошо. Какой у нас выбор? Кричать и требовать консула? Очевидно, это не вариант. Сторговаться? Ещё глупее. Ему нечего предложить. Он подумал о Наоми. Бедная девочка. Ей сейчас одурманят все мозги, а он даже сделать ничего не может. Он ударил кулаком в стену. Обнаружил, что она тоже каменная. Поморщился и слизнул капли крови с разбитых костяшек. Нет, так не пойдет. Может, предложить им выдать какие-нибудь секреты? Он их, конечно, не знает, но предложить-то можно. Пусть его только выведут из этой камеры, а уж там он их…

Кирсанов осёкся в своих мыслях. Из темноты на него кто-то сопел и рычал. Ну что за день, а? Сначала его чуть не утопили, потом сбросили в подвал, а теперь ещё сожрут. Нечестно!

– Ну, по крайней мере у меня есть компания, – заявил он в темноту.

Сопение приближалось. А в следующее мгновение к табурету подскочил… Снорри. Очевидно, умный кот, после того как его отшвырнули, решил не вмешиваться, а дождавшись развязки, отправился ему, Кирсанову, на помощь.

– Ну здорово, лохматый, – выдохнул Кирсанов – Никогда не был рад так тебя видеть.

Снорри громко загудел.

– Понятия не имею, что произошло, – сказал Кирсанов. – Но обязательно это узнаю, когда мы с тобой отсюда выберемся.

– Урф-уоф-уоу! – прокомментировал Снорри и скрылся в темноте.

Кирсанов всплеснул руками.

– Эй, ты куда? – спросил он.

Оказалось, Снорри побежал к металлической решётке, которая закрывала выход из камеры. А за решёткой был длинный тоннель. В тусклом свете покачивающейся лампочки Кирсанов увидел, что из другой части стены торчал рычаг, который, очевидно, и поднимал решётку. Вот бы до него дотянуться-то, а! Жаль, что часы не сработают. Взрывчатки был один заряд, и он уже использовал её на лайнере.

Кирсанов бросился назад, вглубь своей камеры, и принялся разламывать табуретку. Можно связать её части с помощью одежды и сделать удлинитель, достающий до рычага. Возможно, это безумие, но сейчас он начал верить или в удачу, или в Ноосферу – называйте как хотите… Но как иначе? Его не убили, только бросили в подвал, так ещё рядом оказался самый изобретательный и каверзный кот на всей планете Земля. И этот кот тот, с кем легко и просто можно придумать план, как выпутаться из создавшегося положения.

Радужные мысли прервал режущий слух скрежет. Кирсанов повернул голову на звук – в дальнем конце комнаты отъехала в сторону створка и из чёрного круглого отверстия, которое было за ней, с гудением опустилась поржавевшая труба.

Снорри понюхал воздух и зашипел.

– У меня нехорошее предчувствие.

Предчувствие не обмануло его. Из трубы показалось какое-то чёрное существо, потом ещё одно, и ещё… Это были крысы. Они заметно отличались от тех, каких доводилось видеть Кирсанову. Явно больше, чем обычные, они дико визжали и, забыв всякую осторожность, даже не обратив внимания на шипящего на своих естественных врагов кота, кинулись на своих жертв, предвкушая богатый пир. По их поведению стало понятно – это крысы-людоеды.

Кирсанов бросил мастерить из табуретки удлинитель и, отступив к стене, бросил его в визжащую кучу, которая покрыла пол. Не помогло. Пару-тройку крыс он задавил, но другие только распалились больше и бросились жрать живое мясо. Несколько тварей вцепились в ноги, прогрызая одежду, еще четверо повисли на руках, кусая пальцы. Снорри шипел, выл, давя крыс, но его проворства было недостаточно против напора всей своры.

Они бы погибли раньше, если бы Кирсанов не упёрся спиной в металлическую паровую трубу, уходящую далеко вверх. Так, отлично, к ней можно прицепиться и висеть достаточно высоко, чтобы крысы его не достали. Агент активировал магнит в часах и, прицелившись, подлетел к самому потолку.

Ну, это уже лучше, решил Кирсанов, по крайней мере, так он будет висеть, пока труба не достигнет точки кипения. А потом магнит потеряет свои свойства, и он свалится к этим премилым грызунам, которые его сожрут. Кирсанов прикинул, что у него есть минут шесть на то, чтобы придумать гениальный план спасения.

Или меньше, понял Кирсанов, увидев, что крысы ползут вверх по стене.

СЕЙЧАС

– И вот теперь я оказался здесь, – закончил свой рассказ Кирсанов.

Флориан вздрогнул. В любой другой момент он бы от души посмеялся рассказу, в котором совместились одновременно «Титаник», «Звёздные войны» и ужастик Герберта Джеймса, но, воочию увидев крыс, смеяться было нечестно. Оставалось только гадать, была ли эта казнь специальной для Кирсанова или здесь так хозяева развлекались.

Штильхарт размеренно погладил бороду и прислушался, не заявилась ни охрана. Но всё было тихо. Только крысы визжали в камере. Они были явно разочарованны тем, что еда смогла убежать.

– Да уж, гостеприимство на уровне, – кивнул Флориан. – Значит, ГРУ?

Кирсанов кивнул.

– Что-то вроде, – сказал он. – И если тебя тоже интересует эта бестия Мия Ричмонд, то мы в одной связке.

– Меня скорее интересует её муж, – сообщил Флориан. – Люблю прогрессивность.

– Ричмонд?! – удивился Кирсанов.

– Да-да, Ричмонд, – фыркнул Флориан. – Знаешь, у него тут, в соседней комнате, та-а-кой психоделический саркофаг, в котором он спит время от времени. Будь здесь Дракула, отдал бы за него всю свою Трансильванию.

– Не понимаю, – пробормотал Кирсанов.

– Я сам не понимаю, – честно ответил ему Флориан. – Но Ричмонду зачем-то пересаживают ДНК. Его тело начало стремительно стареть.

Кирсанов округлил глаза.

– Бог зуммеров превращается в сушёную мумию, в натуре? – ехидно спросил агент. – Это не добавит ему популярности. Хотя что саркофаг, когда его жена большевистские кастеты коллекционирует.

– То есть? – переспросил Флориан.

– В комнате, где мы были, стоит сервант. Там фарфор, – пояснил Кирсанов. – А ещё кастет, которым награждали всяких деятелей большевистского террора. Наверное, купила на барахолке.

Штильхарт нахмурился.

– Не уверен, – сказал он, покачав головой. – Такой кастет… был собственностью совсем другого человека.

Штильхарт стал думать. Саркофаг, пересадка ДНК, а теперь ещё и большевистский кастет. Это всё указывает на… Да, безусловно. Теперь пазл действительно сложился и в него укладывались все разрозненные части, которые он прежде никак не мог собрать воедино. Хотя от этого становилось только сложнее.

– Как скажешь, – кивнул Кирсанов. – И, как всегда, мне все не договаривают. Ладно, давай выбираться отсюда.

Минуту спустя они выскочили из туннеля, обратно в подвальный лабиринт. Кот молчал, не сигнализируя об опасности. Флориан, присев на колено, крадучись высунулся из-за угла и повёл пистолетом в разные стороны.

– Берег чист! – приглушённо бросил он, махнув свободной рукой.

Кирсанов кивнул, и они быстро двинулись к лестнице на улицу. Патруль, должно быть, ушёл в другую часть.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь вдохну свежий воздух, – заметил Кирсанов, когда они наконец выбрались наружу. – Я рад ему даже в такую паршивую погоду.

Флориан кивнул, махнув неожиданному напарнику, чтобы шёл за ним. Прижавшись к стене дома, они, скрытые от камер, пробрались к главной двери. Флориан приложил позаимствованную в комнате с саркофагом ключ-карту к сканеру. Дверь открылась.

Неизвестно, что именно ожидал увидеть Флориан за дверью, но только не нацелившего на него автомат бойца Секуритаты. Штильхарт замешкался и его наверняка бы пристрелили, если бы не реакция Кирсанова, который отправил СЕКура в нокаут эффектным маваши.

– Возвращаю долг, – сказал он, подбирая у бесчувственного СЕКура оружие и другую амуницию. – Но… какого… здесь Директория?!

– Такого же, какого и Охотница, – фыркнул Флориан.

– Я доберусь до телефона и вызову подмогу, – сказал Кирсанов, кивая.

– И что ты скажешь?! – уставился на него Флориан. – Нас просто пристрелят, как грабителей, влезших на виллу вице-президента.

– Но…

– И будут абсолютно правы, – перебил Кирсанова Флориан. – Лучше тогда просто пойти и сдаться. Ты уже попробовал, будет. Так что проснись. Мы тут с тобой сами за себя.

– Ладно, – разочарованно согласился Кирсанов. – Что теперь?

– Покажем нашим хозяевам, что им следовало быть гостеприимнее – хмыкнул Флориан. – Иди со своим пушистым другом в левое крыло. Вы с подружкой, очевидно, были в правом. Второй этаж, третья комната от лестницы. Там найдёшь Иллариу Фернандеша. Скажи, что я велел ему уходить.

Кирсанов слегка наморщил лоб, запоминая вводные.

– Второй этаж, третья комната, Иллариу Фернандеш, – повторил молодой человек. – Понял! А ты?

Штильхарт нервно дернул щекой.

– Закончу старое дело.

* * *

Силовые линии мира вновь искривились, причудливо переплелись: Кристина, закрыв глаза, мысленно рассматривала их, как эксперт под лупой изучает мельчайшие точки на великой картине. Три камня, что были при ней, наливались горячим теплом в унисон её мыслям. Опал в кольце – слаженность целого, рождающаяся от сочетания противоположных сущностей. Браслет с изумрудом – перенесение боли, скорби и несчастья. Кулон с топазом – искание истинно верного решения. То были камни, которые Василиса Колдырева привезла из страны, охваченной сатанинским безумием. Камни были привезены неизвестным паломником со святых земель и хранились в монастыре на далеком севере в ризе иконы Божией Матери. Их восприняли как знак божественной победы над иноземными захватчиками. Люди молились иконе, благодаря её за заступничество.

Но были и другие люди. Втайне от всех они изучали не икону, а камни, и открылось им, что в камнях есть великая сила контроля над каждым из живущих, ибо века вбираемых людских чувств, знаний и эмоций сосредоточились в этих камнях. И люди, изучавшие силу камней, захотели получить этот контроль. Тщетно пытался остановить их игумен монастыря. Одолеваемые жаждой власти, они убили его, вырвали камни из ризы и изрубили икону на части.

Захватив камни, они стали собирать вокруг себя последователей, которые обрабатывали камни, наслаждаясь их природными формами, доводя их до совершенства. Они отказались от веры, не посещали службу, рубили иконы. Лишь только один боярин, сохранивший тщание веры, восстал против них. И хотя он пал жертвой их заговора, перед смертью он сумел выкрасть камни и отдал их своей дочери, которая бежала от хаоса. Побывала она в своем странствии у многих знатных людей, но никто не слушал её и многие только возжелали такой же власти. Лишь только в далёкой Кастилии молодая королева прониклась словами беглянки и дала ей защиту.

Кристина всегда повторяла эту историю, словно Неусыпаемую Псалтирь, каждый раз находя в ней что-то новое и ещё более сокровенное.

Странные они, эти истории. Будто бы сошли со страниц книги мифов. Они случились давным-давно, в других эпохах. Они уже завершились, и ничего в них не изменишь. Истории о любви и потерях, о предательстве и самопожертвовании, о том, как тонка граница между добром и злом. Но хотя всё случилось так давно, что не опишешь никакими словами и не представишь ничьей жизнью, история продолжается сейчас, здесь, пока она сама с тщанием повторяет её, соединяя все эпохи в единую линию Мироздания. Для этого нужна только капелька веры.

А как иначе… Особенно если сидишь несколько часов с мешком на голове в конвертоплане с «браслетами» на ногах и руках, заведённых сзади. В других условиях подобное обращение никак не могло бы стать причиной безусловного согласия с этапированием в место заключения. Однако и сейчас Воительница была преисполнена решимости продолжать свою миссию, связанную с разоблачением иерархии Организации и выявлением её «венценосного» Координатора, который является мозговым центром всего глобального хаоса, поразившего мир. Только добравшись до него, все достижения и все жертвы становились осмысленными. Он начал бесчестную кровавую игру. Она должна была её прекратить.

Сначала Кристина пыталась выстроить примерный маршрут следования, стараясь фиксировать хронологию по мысленным меткам происходящих звуковых восприятий, которые были понятны. Однако после нескольких часов полёта на винтокрылой машине решила, что вероятный круг, очерчивающий возможные локации конечного пункта, столь обширен, что этот метод теряет смысл. Теперь приходилось рассчитывать исключительно на последующие события и неопровержимые факты.

И вот уже конвертоплан совершил долгожданную посадку. Причём вертикальное приземление произошло с некими особенностями. Даже при отсутствии оптических восприятий Левоновой было очевидно, что финишный этап пилотирования производился не на открытую площадку, как обычно, а в какое-то изолированное помещение, где создавалась воздушная подушка. Складывалось ощущение, что летательный аппарат из аэробной среды погружался внутрь чего-то замкнутого.

Послышался звук открывания двери, и девушку вытолкнули из винтокрылой. Кто-то подошел сзади и снял все цепи. И на руках, и на ногах.

Следующей манипуляцией с головы девушки сорвали мешок.

Как много нового она обнаружила, когда наконец могла видеть физически. Первое, что поразило Кристину – это что конвертоплан и впрямь находился как будто в пещере: большие светильники под неровным потолком явно говорили об этом, высвечивая каменные поверхности.

И далее – Кристина совершенно не ожидала, что ей уготована такая пышная встреча. Нет, парад в честь её прибытия не устроили, но на металлической взлётке скопилось много солдат Директории в тот момент, когда конвертоплан опустил трап и пленницу вывели.

Кристина опять посмотрела на свои руки. Она свободна. Она может выбрать… Ничего она не может выбрать. Выбор – обоюдоострый меч. Ей нужно было беречь терпение.

Конвой сменился. Это были уже не полицейские из SWAT, но безмолвные, закованные в силовую броню СЕКуры, чья служебная принадлежность не вызывала сомнений.

Вокруг было темно. Девушку повели по каким-то широким металлическим ступеням, которые эхом отзывались в пространстве. Они спускались вниз, и лестнице, казалось, не было конца. Тут подъём закончился, и Кристина поняла, что стоит на металлической площадке с призрачными бесцветными лампами. В этом фантастическом свете Кристина увидела освещённое лицо высокого и чёрного молодого человека. Это был Мишель Голицын. Его волосы были напомажены и гладко зачёсаны назад, а чернота объяснялась угольно-чёрным костюмом китайского стиля с белевшей стойкой рубашки возле горла, что делало его похожим на священника.

Мишель раскланялся и, широко проведя ладонью, молча пригласил следовать за ним. СЕКуры исчезли.

– Вас, вероятно, удивляет моё присутствие здесь, – проговорил Голицын. – Змея, что скрывается в траве, верно?

– Отчего же? – улыбнулась Кристина. – Мне гораздо более интересно, кто вы здесь: Вергилий или Беатриче?

Голицын усмехнулся.

– Я, пожалуй, Данте, который ведёт Беатриче в холодные глубины неизведанного, – отозвался молодой человек, вновь поведя рукой, подчеркивая необъятность места, где они оказались. – Мне поручено встретить и сопроводить вас.

С этими словами он протянул Кристине рукоять её меча.

– Главное, что вы не Горлум, ведущий меня к Шелоб, – улыбнулась Кристина. – Ведь всё, что случится здесь, пока я веду вас, случится с нами обоими.

– Очевидно, так было рассчитано, – промолвил Голицын, – теми, кто устроил это.

Кристина приняла оружие и повесила рукоять на пояс брюк, скрыв его под полой своего белого жакета. Вдвоём они пошли по длинному металлическому коридору. Он был пуст.

– Возврат чего-то должен совершаться с творческим обогащением кого-то, – философски заметила девушка. – Каково ваше от этого?

– Неведение, – ответил Голицын. – Вокруг меня столько всего происходит. Того, что я не понимаю. Может, у вас найдётся ответ?

Кристина усмехнулась.

– Занятно, – пожала плечами девушка. – Данте ведёт Беатриче в Ад, а она должна поведать о его сущности. Теперь я поверю, что мир сильно изменился.

– Мы живём в странное время, – кивнул ей Голицын. – Зло борется с нечистью, прогресс идёт в ногу с развратом. Не знаешь, на чью сторону встать.

В его голосе прозвучала нотка сожаления. Голицын казался ей нормальным парнем. Если бы только она смогла освободить его от влияния Анастасии…

– Поэтому вы решили быть подле Лауры? – спросила Кристина. – Она вас заинтересовала альтернативой?

Мишель кивнул.

– Её ведь не так зовут, верно? – спросил он. – Вы больше о ней знаете, чем я?

– Почему вы так решили?

– Ощущение, – сказал Мишель. – Вы всегда рассматривали её более… пристально, чем других. И, если только вам не нравятся девушки, ваш интерес можно объяснить тем, что вы искали в ней кого-то.

Кристина пропустила лёгкую улыбку.

– У вас интересный дар, – сказала она. – Ощущать людей. Должно быть, как у любого творческого человека. И да, вы правы, её не так зовут. И она не та, за кого себя выдает.

– Кто она? – быстро и глухо спросил Мишель.

Девушка вздохнула.

– Её зовут Анастасия Урусова, – сказала Кристина. – Когда-то давно у неё была другая жизнь. Теперь же это лишь останки живого существа. В прошлой жизни она была весёлой и жизнерадостной девушкой. В той жизни у неё были друзья, семья, любимый человек. Ей было что любить и было кого любить. Но однажды девушку предали, друзья оказались врагами, близкие ей люди погибли.

– Переноси с достоинством то, что изменить не можешь, так, кажется? – сказал Голицын. – Не думаю, что Лауре это было по духу.

– Нам всем это не по духу, – сказала Кристина. – Но отсутствие смирения ведёт к гордыне. Эта девушка не проявила смирения, она возроптала на судьбу, возжаждала мести, и не за близких, а за себя. Гнев, что она выпустила, подпитывал хаос, который разрастался вокруг неё, и в конце концов этот гнев сжёг её душу. Она предала и убила своего мужа, который отдал всё для её счастья. Она открыла в себе самые чёрные, потаённые стороны и стала лелеять лишь их, отдавшись во власть сил разрушения. Теперь в ней больше ничего не осталось. Она не живая и не мёртвая. Она функция и поэтому может принимать любую личность. Злоба съедает её, и для того, чтобы жить, она должна подпитываться сама, должна высасывать жизнь из других. Она постоянно чувствует голод. Подобно самке каракурта, она затягивает жертву в свои сети и медленно пожирает. Она любит играть с ней, наблюдает как жертва ощущает свою беспомощность и неизбежность конца. Она… Охотница!

– Не может быть! – вскричал Мишель. – Их не существует!

Он был сильнейшим образом ошарашен. Левонова задумчиво посмотрела в сторону очередного поворота в пустынном коридоре. Она и не ожидала другого. Отрицание чего-то непонятного всегда являлось самой обычной из человеческих реакций.

– И всё же… – сказала Кристина.

– Кристина, ну пожалуйста… Ну, вы не серьёзно! – взмолился Мишель. – Вы ведь не можете в это верить?! Вы… успешная, обеспеченная… Это же сказки для… конспирологов-маргиналов!

Кристина вновь деликатно улыбнулась.

– Помилуйте, вам ли говорить сказках? – риторически спросила девушка. – Да и не нам всем судить о том, что существует в мире, а что нет. Мы лишь часть великого замысла. И видим то, что нам позволено видеть. А вы, блуждая по коридорам места, которое не должно существовать, и видя солдат Директории, которых не должно быть в… данной географической точке, рассуждаете о том, что чего-то нет. Право, это странно.

Сбитый с толку, Мишель замолчал.

– Да, вы верно отметили, – продолжала девушка, – лишь только вы появились вдвоём, я уже начала подозревать, кто рядом с вами. Те, кто имел «удовольствие» общаться с Охотницами, не могут не узнать их. Печально, что немногие могут рассказать об этих встречах. Я могу.

– Охотницами? – переспросил Мишель, сделав акцент на множественность. – Их, что много?

– Никто не знает, сколько, – кивнула Кристина. – Никто не знает их имён, возраста или рода занятий. Они появляются из ниоткуда, убивают и уходят в никуда, как древние ассасины.