Дилерия: Пленники Времени

"Дозоры," – хрипло выговорил Кэнан. Его голос был тихим, но в тишине каньона он прозвучал как команда. Все взгляды устремились на него. "Вик, Велл – первый дозор. Вход расселины. Смотрите в оба. Час. Потом сменитесь с Драком и Марой." Братья кивнули, заняв позиции за камнями у узкого входа. "Грак… ты… сила резерва. Отдыхай, пока можешь." Минотавр хмыкнул, но опустился на корточки, его взгляд не отрывался от входа. "Торбин… вода. Помоги Бори. На всех." Хромой гном вздрогнул, словно очнувшись, и пополз к роднику.

Кэнан перевел взгляд на Бори. "Запасы? Что есть?"

Гном выложил на плоский камень жалкую добычу, выхваченную в хаосе побега: несколько комков черствого орчьего хлеба, пара вяленых полосок непонятного мяса, три грязных фляги (теперь наполнялись), короткий орчий нож и кремень. "Еды – на день. Воды… если экономно, на два. Оружия… почти нет. Силы… меньше."

Кэнан кивнул, сглотнув ком в горле. "Делить. Всем поровну. Воду – строго по глотку утром и вечером." Он посмотрел на Ивиэль. Она открыла глаза, изумрудные зрачки с трудом фокусировались на нем. Боль и истощение читались в каждой черточке ее лица. "Ивиэль… как ты?"

Она попыталась улыбнуться, но получилась гримаса боли. "Жива… – прошептала она. – Ты… как спина?"

"Цела, – солгал Кэнан. – Отдохнем… двинемся глубже в каньоны. Надо найти укрытие получше. И… еду." Мысль о погоне висела в воздухе, неозвученная, но все ее слышали.

Ивиэль закрыла глаза, собралась с силами. Она знала, как они уязвимы. Без воды, без еды, без оружия, с тяжелораненым лидером. Ее магия… она была их единственным "оружием", отличным от ножей. Но после того взрыва на площади, после неконтролируемого урагана и корней… она боялась. Боялась силы, вышедшей из-под контроля. Боялась цены, которую она за нее заплатила. Но они нуждались в любом преимуществе.

Она протянула руку, слабо дрожащую, над небольшим участком пыли между ней и Кэнаном. Сосредоточилась. Вспомнила легкое дуновение в Лориэндаре, шелест листьев, прохладу утреннего тумана. Ветерок. Просто ветерок. Легкий. Охлаждающий. Она представила, как воздух колышется, как пыль слегка поднимается и опадает.

Вначале ничего. Потом – едва уловимое движение воздуха. Пылинки на ее ладони шевельнулись. Над пыльным участком образовался слабый завихрь, подняв микроскопическое облачко на высоту ладони и рассыпав его. Длилось это мгновение. Но это было сознательно. Контролируемо.

И тут же острая, колющая боль вонзилась ей в висок, как раскаленная игла. Она вскрикнула, схватившись за голову, зеленые искры померещились перед глазами.

"Ивиэль!" – Кэнан попытался приподняться, забыв о своей спине, и застонал от боли.

"Ни… ничего, – прошептала она, стискивая зубы. Боль медленно отступала, оставляя после себя пульсирующую тяжесть и тошноту. – Получилось… но… больно. Как будто… мышца, которой давно не пользовалась."

Бори наблюдал за этим с мрачным интересом гнома-прагматика. "Сила есть. Но инструмент заржавел. Или ранен. Пользоваться осторожно, Светлая. Очень."

Ивиэль кивнула, опуская руку. Маленькая победа. Микроскопическая. Но победа. Они были живы. Они были на свободе. Они были вместе. И в этой жаркой, безжалостной тени каньона, среди боли и страха, этот слабый ветерок и хриплые голоса, распределяющие скудные припасы, были первыми шагами в их новой, невероятно опасной жизни изгоев Пустоши. Кэнан, превозмогая адскую боль, поймал ее взгляд. В его глазах, помимо страдания, читалась та же хрупкая решимость. Они вырвались. Теперь им предстояло выжить.

(Прошлое) – Засада: Кровь и Пыль

Три дня в каньонах. Три дня голодных снов под палящим солнцем, глотков воды, растягиваемых до мучительной капли, и шагов, отдающихся болью в каждом движении Кэнана. Раны на его спине воспалились, обожженная грудь пылала под грубыми повязками из разорванных плащей. Ивиэль окрепла, но тень боли в виске появлялась каждый раз, когда она пыталась хоть немного ускорить движение воздуха вокруг них для охлаждения. Надежда таяла быстрее последних крошек хлеба.

Именно в этот момент, когда отчаяние начало сковывать сильнее цепей Железного Клыка, Вик, вернувшийся с дозора, приполз в их новое укрытие – глубокую пещеру с пересохшим руслом ручья – с глазами, горящими лихорадочной смесью страха и алчности.

«Отряд!» – прошептал он, задыхаясь. «Пятеро орков Железного Клыка! Идут по руслу каньона к востоку. У них… мешки! Набитые! И фляги – много фляг! И оружие – мечи, копья!»

Тишина в пещере стала звенящей. Все взгляды устремились на Кэнана. Даже Торбин поднял голову. Вода. Оружие. Еда. Шанс. Но пятеро орков. Против восьми измученных, плохо вооруженных рабов. Два ножа, палка Грака, камни.

Кэнан поднялся, опираясь на стену пещеры. Лицо его было серым от боли и усталости, но глаза – острыми, как наковальня. Он видел не только врагов. Он видел узкое русло каньона, высохшее водопадное уступы, нагромождения валунов. Увидел возможность.

«Засада, – прохрипел он. – Здесь. На этом повороте.» Он начертил схему пальцем на пыльном полу пещеры. «Грак, Драк – вы главный удар. Спрячетесь за этими валунами. Когда орки поравняются – атакуете с фланга. Бейте по первым двум. Быстро. Жестко.»

Минотавр оскалился, сжимая свою дубовую палищу. Драк кивнул, проверяя заточку ножа.

«Вик, Велл, Мара – вы сверху. На этом уступе. Камни. Большие. Кидаете в центр группы, когда Грак атакует. Сеете панику.»

Братья переглянулись. Мара сжала кулаки, ее страх уступил место решимости.

«Бори, Торбин – вы сзади. Когда орки смешаются от удара Грака и камней, бросаетесь на замыкающих. Отвлекаете, путаете.»

Бори мрачно кивнул, подбирая увесистый булыжник. Торбин дрожал, но тоже взял камень.

«Ивиэль… – Кэнан посмотрел на нее. – Ты со мной. На противоположном фланге. Когда камни полетят… пыль. Густая пыль. Ослепляющая. Сможешь?»

Ивиэль глубоко вдохнула. Висок заныл в предчувствии. Но она видела голод в глазах Мары, боль в глазах Кэнана, отчаяние Торбина. Это был не взрыв ярости. Это был инструмент. Контролируемый. «Смогу, – прошептала она. – Но… не надолго.»

«Хватит, – сказал Кэнан. Он взял единственное копье, выхваченное в крепости – старое, с тупым наконечником. – Я буду здесь. Последний рубеж. Если кто прорвется.» Его спина кричала протестом при одном взгляде на копье, но он сжал древко до побеления костяшек. «Запомните: быстрота, внезапность, жестокость. Никакой жалости. Их смерть – наша жизнь. По местам!»

Они ждали в гнетущей тишине, нарушаемой лишь жужжанием мух и далеким криком стервятника. Солнце пекло немилосердно. Кэнан, прижавшись спиной к горячему камню, чувствовал, как пот смешивается с сочащейся из-под повязок сукровицей. Ивиэль стояла рядом, бледная, сосредоточенная, ее пальцы нервно перебирали складки платья. Внизу, за валунами, притаились Грак и Драк. На уступе – Вик, Велл и Мара. Сзади, за поворотом – Бори и Торбин.

И вот – лязг железа, грубый смех, топот кованых сапог. Орки вошли в ловушку. Пятеро. Трое впереди с мешками и флягами, двое сзади с копьями на плечах. Расслабленные. Уверенные в своей силе в этих «пустых» каньонах.

«СЕЙЧАС!» – крикнул Кэнан, его голос сорвался на хрип, но прозвучал как выстрел.

Сверху обрушился град камней. Не просто булыжники – крупные, сброшенные с высоты, с ускорением. Один угодил орку с мешком прямо в шлем – гулкий звон, и орк рухнул. Другой камень сбил с ног второго носильщика. Паника. Орки впереди заорали.

Из-за валунов, как разъяренный бык, вылетел Грак. Его палища со свистом обрушилась на голову третьего носильщика. Треск кости. Беззвучное падение. Драк рванулся к оглушенному камнем орку, его нож молнией сверкнул, перерезая горло.

Замыкающие орки с копьями опешили на секунду. Этого хватило. Бори и Торбин (к удивлению всех, Торбин бросился с диким воплем) выскочили из-за поворота, швырнув камни и завопив. Орки инстинктивно отпрянули, разворачивая копья.

«Ивиэль! ПЫЛЬ!» – закричал Кэнан.

Ивиэль зажмурилась, вжав пальцы в виски. Она представила не ураган, а клубящуюся, удушливую бурю на уровне земли. Песок под ногами орков, пыль на камнях – все это. Поднимись. Задуй им глаза. Заслони солнце. Она толкнула свою волю вперед.

Воздух у ног задних орков взвился. Не вихрь, а плотная, ядовитая стена рыжей пыли, поднятая с земли и мгновенно сконцентрированная перед их лицами. Она обволокла их с головой, как саван. Орки взвыли, закашлялись, ослепленные, забитые пылью носы и рты. Они замахали руками, тыкая копьями в пустоту.

Это было все, что нужно Граку. Развернувшись от первого трупа, он рванул к задним. Его палища снова взлетела и опустилась – один орк рухнул с проломленным черепом. Драк бросился на второго, который, отплевываясь от пыли, пытался нащупать врага. Нож нашел почку. Еще один стон, и тишина.

Бой длился меньше минуты. Пятеро орков лежали мертвые в пыли и крови. Завеса Ивиэль рассеялась так же быстро, как появилась. Она опустилась на колени, склонив голову, сдавленно стонет от пульсирующей боли в виске. Но она сделала это. Контролируемо.

«Быстро! Мешки! Оружие! Фляги!» – Кэнан, шатаясь, вышел из укрытия. Его команда была резкой, но полной облегчения.

Грак уже рылся в мешках. «Мясо! Вяленое! Хлеб! Сухари!» – его рык был полон торжества. Бори срывал с убитых орков фляги, встряхивал их – довольное хлюпанье воды. Вик и Велл подбирали мечи и копья, их лица сияли. Даже Торбин улыбался, держа в руках настоящее орчье копье.

Драк подошел к последнему орку, которого он добил. Орк еще хрипел, умирая. Его глаза, затуманенные болью и страхом, смотрели не на Драка, а через его плечо – туда, где Ивиэль поднималась с колен, опираясь на камень, ее серебряные волосы светились в пыльном воздухе. Орк прохрипел, пуская пузырьки крови:

«Ве… ведьма… и… ее… Тень…» Его взгляд скользнул на Кэнана, стоящего рядом с Ивиэль, окровавленного, но не сломленного. «Прокля…тие…»

Он выдохнул. Драк вытер нож о его одежду.

Кэнан подошел к Ивиэль, осторожно взял ее за локоть. «Ты в порядке?»

Она кивнула, массируя висок. «Голова… гудит. Но… это работало.» Она посмотрела на добычу, на своих людей, ликующих над мешками. На Грака, откусывающего огромный кусок вяленого мяса. Маленькая победа. Но какая сладкая. Они были живы. Они были сильнее. И у них было имя, данное врагом: Ведьма и ее Тень. Имя, которое несло страх. И это было их оружие. Кэнан почувствовал, как уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. Боль не ушла. Но появился вкус. Вкус надежды и грядущей мести.

(Настоящее) – Харадун, ворота: Стальная Леди

Дым стелился над Харадуном низко и густо, как похоронный саван. Воздух вонял гарью, страхом и гниющим отбросом. Грохот приближающейся армии Союза, возвращающейся с зачистки Пустоши, смешивался с диким гамом внутри городских стен. Ворота – массивные, из темного дуба, окованные сталью – были ахиллесовой пятой города, а сейчас – эпицентром хаоса.

Лира Вейн стояла на импровизированной баррикаде из перевернутых телег и сломанной мебели, возведенной у внутренней стороны ворот. Ее лицо, обычно бледное и замкнутое, было покрыто сажей и запекшейся кровью (не своей). В глазах, еще недавно полных ледяного отчаяния, горел холодный, стальной огонь. Отчаяние сменилось яростной, цепкой решимостью. Они не могли потерять Харадун. Здесь был последний оплот, последний шанс найти путь к Кэнану и Ивиэль. Записи о хроно-вихрях пылали в ее сознании маяком, не позволяя сломаться.

Картина перед ней была апокалиптической:

Давка: Огромная толпа беженцев из разоренных деревень и пригородов, охваченная паникой, рвалась внутрь города, опасаясь возвращения Скверны или погони. Они давили друг друга, кричали, плакали дети.

Мародерство: Шайки городских отбросов и отчаявшихся горожан пользовались неразберихой. Они выламывали двери лавок у самых ворот, вытаскивали мешки с зерном, бочонки с водой, тюки ткани. Драка за добычу вспыхивала тут же, на глазах у оцепеневших городских стражников.

Безвластие: Городская стража была малочисленна и деморализована. Несколько бойцов тщетно пытались сдержать толпу у ворот, другие растерянно наблюдали за грабежом, не зная, куда броситься. Команды не поступало.

И тут Лира увидела его. Советник Вейн, ее дядя, человек, чей холодный расчет и политические интриги когда-то казались основой власти, стоял у стены в тени. Его дорогой камзол был в пыли, лицо – пепельно-серое, лишенное привычной надменности. Он смотрел на хаос широко открытыми, ничего не понимающими глазами. Он выглядел потерянным. Старая система рухнула, и у него не было ответов.

Этот вид – человека, олицетворявшего прежний порядок и теперь беспомощного – стал последней каплей для Лиры. В ней что-то щелкнуло. Страх, горе, усталость – все это было сожжено в горниле ярости и необходимости.

Она не кричала. Ее голос, усиленный внезапно вспыхнувшими искорками эфира вокруг нее (неосознанно, как реакция на волю), прокатился над грохотом, четкий и режущий, как лезвие:

«СТОЯТЬ!»

Громкость и неожиданная сила команды заставили ближайших мародеров и стражников вздрогнуть и обернуться. На мгновение шум стих.

Лира шагнула вперед, на край баррикады, возвышаясь над толпой. Ее фигура, обычно изящная, казалась выкованной из стали.

«Стражники! К оружию!» – ее взгляд, холодный и неумолимый, пронзил растерянных бойцов у ворот. – «Щиты вперед! Сомкнуть ряды! Никого не впускать, пока не пройдет армия Союза! Нарушителей – оттеснять! Силу применять!»

Ее палец резко указал на группу мародеров, вытаскивающих бочку из лавки купца, который тщетно пытался помешать им.

«А ВЫ! – голос Лиры зазвенел презрением. – Бросьте награбленное. Сейчас же!»

Мародеры – трое крепких парней с ножами за поясом – усмехнулись. Один, самый здоровенный, плюнул в пыль. «А ты кто такая, чтобы приказывать, девочка? Убирайся, пока цела!»

Лира не дрогнула. В ее глазах вспыхнули те самые эфирные искры, ярче, осознаннее. Воздух вокруг нее слегка загустел, замерцал.

«Я – Лира Вейн. И если вы не бросите эту бочку и не уйдете с глаз моих в следующие пять секунд, – ее голос упал до опасного шепота, который был слышен в наступившей тишине, – я превращу ваши ноги в свинец, а ваши крики заглушит только свист ветра в Пустоши. Понятно?»

Она не знала, могла ли сделать это на самом деле. Ее магия была хрупкой, связанной с воздухом и эфиром, не с трансмутацией. Но она верила в свою угрозу. И вера эта, смешанная с безумной решимостью и видимым искажением воздуха вокруг нее, подействовала магнетически. Мародеры побледнели. Здоровяк отшатнулся. Бочка с глухим стуком упала на землю.

«Пя… четыре…» – начала отсчет Лира, поднимая руку. Пальцы ее сжались в подобии жеста заклинателя.

Мародеры бросились врассыпную, растворяясь в переулках.

Лира опустила руку. Искры погасли. Она перевела взгляд на остальных, замерших в нерешительности грабителей. «Остальные! Следующие? Или убираетесь сами?»

Толпа мародеров дрогнула. Начали отступать, бросая награбленное или пряча в складки одежды. Грабеж у ворот прекратился.

«Теперь – беженцы!» – Лира повернулась к давящейся толпе у ворот. – «Армия Союза возвращается! Они прикроют город! Но вы войдете организованно! Женщины и дети вперед! Спокойно! Кто устроит давку – останется за стенами со Скверной! Стража, пропускать по пять человек за раз! Контролировать!»

Ее команды, отдаваемые четко и властно, как будто нашли наконец точку опоры в хаосе. Растерянные стражники начали действовать, сомкнули щиты, попытались навести подобие порядка. Давка ослабла, сменившись напряженным, но более управляемым потоком.

Лира спрыгнула с баррикады, подошла к своему дяде. Советник Вейн все еще стоял, прижавшись к стене, его потерянный взгляд встретился с ее горящим.

«Дядя, – сказала Лира тихо, но так, чтобы слышали ближайшие стражники. – Городу нужен лидер. Сейчас. Идите в Ратушу. Соберите оставшихся советников. Организуйте распределение воды и еды для беженцев. Откройте храмовые подвалы, амбары гильдий. Наймите всех, кто может держать лопату – укреплять стены у восточного участка, там слабее всего. Делайте это. Немедленно.»

Ее тон не оставлял места для возражений. Это был не просьба дочери к дяде. Это был приказ. Советник Вейн вздрогнул, проглотил комок в горле. Что-то дрогнуло в его глазах – стыд, осознание, проблеск старой хватки? Он кивнул, оттолкнулся от стены, поправил камзол с тенью прежней важности и зашагал прочь, сквозь толпу, уже отдавая первые, еще неуверенные распоряжения встреченному чиновнику.

Лира обернулась обратно к воротам. Армия была уже совсем близко, грохот копыт и лязг доспехов сливались в угрожающий гул. Скверна могла быть на хвосте. Город висел на волоске. Но ворота больше не были проемом в хаос. Здесь теперь был рубеж обороны. И на этом рубеже стояла она. Лира Вейн. "Стальная Леди", как ее уже шепотом называли стражники. Девушка, нашедшая в отчаянии стальную сердцевину и волю к власти. Она подняла подбородок, встречая грохот приближающихся своих. Ей было некогда бояться. Нужно было держать ворота. Нужно было выжить. Нужно было найти способ вернуть своих потерянных героев. И она сделает это.

(Настоящее) – Кабинет Вейна: Запретная Надежда

Кабинет Советника Вейна напоминал поле боя после сражения. На столе громоздились карты с тревожными пометками, донесения о запасах продовольствия и списки потерь. Воздух был густым от дыма, пробивавшегося сквозь щели ставней, и невысказанного напряжения. Советник Вейн сидел за столом, его пальцы нервно перебирали печать города. Аргонис, осунувшийся и бледный, стоял у окна, наблюдая за хаосом улиц. Лира, сохраняя ледяное спокойствие "Стальной Леди", разбирала донесения стражи. Раненый Тарнис отсутствовал – его жизнь все еще висела на волоске в лазарете.

Внезапно дверь распахнулась без стука. На пороге стоял Ургал. Его броня была исцарапана, в шрамах на лице засохла запекшаяся кровь Скверны, но самое страшное было в его глазах – глубокая, звериная усталость и тень неискупимого стыда. Он не смотрел ни на кого, его взгляд уткнулся в каменный пол.

«Мы уходим, – его голос, обычно громовой, звучал приглушенно, как далекий гром. – Мои орки. В степи.»

Советник Вейн вскочил, лицо его покраснело от возмущения. «Уходите? Сейчас? Когда город на осадном положении? Когда каждый меч на счету? Это бегство! Предательство!»

Ургал медленно поднял голову. Желтые глаза встретились с взглядом Советника, и в них не было ни ярости, ни вызова – лишь горькое понимание. «Ваши стены – ловушка для моей ярости, Вейн. Здесь она опасна. Для ваших людей. Для моих братьев. – Его кулак непроизвольно сжался. – Я видел, как чуть не разорвал Балина. Видел, как Тарнис принял удар… который мог быть моим.» Он сделал шаг вперед, и тень от его могучей фигуры накрыла стол. «На просторах мы будем вашими глазами и когтями. Будем резать щупальца Скверны, пока они не окрепли. Будем знать, откуда ждать удар. – Он перевел тяжелый взгляд на Лиру. – Вернемся, когда понадобимся. Или когда услышим зов. Клятвой Крови.»

Лира кивнула, ее лицо оставалось непроницаемым, но в глазах читалось понимание. Она видела его боль, его страх перед самим собой. Степи были его стихией, единственным местом, где его дикая сила могла служить, а не калечить. «Идите, Ургал. Пусть ветер степи очистит ваши клинки. Мы найдем вас, когда придет час.»

Ургал хмыкнул – короткий, сухой звук, что-то вроде благодарности. Он бросил последний взгляд на карту Дилерии, лежавшую на столе, словно прощаясь, и вышел. Его шаги, тяжелые и решительные, затихли в коридоре. Кабинет погрузился в тягостное молчание, нарушаемое лишь треском догорающих поленьев в камине.

Аргонис оторвался от окна. В его руках был скромный деревянный футляр и папка с испещренными формулами листами. Он подошел к столу, поставил футляр рядом с картой. Взгляд его горел.

«Пока Ургал сражался, а Лира держала ворота, мы работали, Советник, – голос эльфа звучал устало, но с небывалой интенсивностью. – Над записями Кэнана. Над аномалиями у Старых Слез. Над этим.» Он щелкнул застежками футляра. Внутри, на черном бархате, лежал инопланетный артефакт – угловатый, темный, безмолвно «звенящий» в самой кости. Рядом лежал странный прибор, собранный из эфирно-чувствительных кристаллов и обломков артефакта – нечто среднее между компасом и астролябией. Его главная стрелка, тонкая как игла, дрожала, указывая не на север, а в некую точку внутри стены кабинета.

«Реальность у эпицентра взрыва нестабильна, как предупреждал Кэнан, – Аргонис положил перед Советником листы с графиками, где кривые резонирующих частот образовывали странные, не природные узоры. – Но мы нашли не просто нестабильность. Мы нашли след. Сознательный, чистый след, запечатленный в самой ткани этих аномалий. Как отпечаток на влажной глине.» Он указал на дрожащую стрелку прибора. «Этот резонанс… он уникален. Он соответствует описанию силы Ивиэль в записях Кэнана. И прибор… он регистрирует его направление. Не в пространстве, Советник. Во времени. Стрелка указывает в прошлое.»

Лира замерла, забыв дышать. Все ее «стальное» спокойствие рухнуло, уступив место потрясению и вспышке чистой, жгучей надежды. «Они… живы?» – прошептала она, глядя на стрелку, словно на спасительный маяк.

«ЕРЕСЬ!» – гневный вопль Советника Вейна разрезал воздух. Он вскочил, опрокидывая кресло. Его лицо, еще минуту назад бледное от усталости, пылало гневом и страхом. Он ударил кулаком по столу, заставив прибор подпрыгнуть. «Инопланетный мусор! Безумные бредни пропавшего мага! И вы, Аргонис, поддались этому? Вы предлагаете Совету поверить в… в сказки о путешествиях во времени?! Пока реальный враг топчет наши поля?! Пока город голодает?!»

Он тыкал дрожащим пальцем в прибор, в артефакт, в графики. «Это не наука! Это колдовство! Безумие! Оно отвлекает от настоящих угроз! Оно сеет панику!» Его голос срывался на визг. Страх перед неизвестным, перед чем-то, что ломало все его представления о мире, был сильнее любого врага. «Я ПРИКАЗЫВАЮ! Немедленно прекратить эти опасные игры! Закрыть вашу лабораторию! Этот… этот прибор – уничтожить! Артефакт – запечатать в свинцовый ящик и сбросить в Бездну Грондока! А все записи, все расчеты – сжечь! Ни слова об этом бреде больше! Заняться РЕАЛЬНЫМИ проблемами: обороной, пайками, укреплением стен! Иначе я объявлю вас саботажниками!»

Приказ повис в воздухе, тяжелый и неоспоримый. Формальная власть все еще принадлежала Совету. Аргонис медленно закрыл футляр с артефактом. Щелчок застежки прозвучал как приговор. Лира опустила глаза, тень падала на ее лицо, скрывая выражение.

«Как прикажете, Советник, – произнесла она, голос ее был гладким, как лед, и абсолютно пустым. – Мы сосредоточимся на обороне города.»

Аргонис молча собрал свои бумаги. Его движения были точными, лишенными эмоций. Он не взглянул больше ни на прибор, ни на артефакт.

Они вышли из кабинета под тяжелым, подозрительным взглядом Советника Вейна. Дверь закрылась. Они прошли несколько шагов по пустынному коридору, окутанному вечерними тенями. Только тогда, за поворотом, где их не могли слышать, они остановились.

Аргонис встретился взглядом с Лирой. Ни страха, ни покорности в их глазах не было. Была холодная сталь и алмазная решимость.