Дилерия: Пленники Времени

Ник Марков

Дилерия: Пленники Времени

ВСТУПЛЕНИЕ

Мир спасен. Пепел победы оседает на выжженную землю Атарима, смешиваясь со слезами тех, кто выжил. Союз рас, скрепленный кровью и сталью против всепоглощающей Тьмы, стоит над пустыми погребальными кострами своих героев. Но в этом хрупком мире «после» зреют трещины: страх перед неизвестностью, горечь утраты, тени старых распрей. А далеко в жестоком прошлом, в цепях и грязи лагерей Железного Клыка, двое из тех, кого оплакивают как мертвых, борются за каждый вздох. Кэнан и Ивиэль, вырванные из своего времени и лишенные силы, знают страшную правду: их битва не окончена. Их ярмо – не только цепи рабства, но и груз воспоминаний о будущем, которого может не стать. Чтобы вернуться, им нужно невозможное: разжечь искру бунта в самом сердце ада и отвоевать у врага ключи к своему времени. А в настоящем, среди пепла надежды, их союзники натыкаются на следы иной, нездешней угрозы и обрывки безумной теории, сулящей не гибель, а иную бездну. Спасенный мир дышит на ладан, а земля помнит кровь – прошлую и ту, что еще предстоит пролить.

Глава 1: Ярмо Прошлого

Лагерь Железного Клыка – Клетка на Колесах

Ад начался со скрипа дерева и лязга железа. Каждое подергивание повозки отзывалось тупой болью в висках Кэнана, словно кто-то долбил по наковальне внутри его черепа. Он попытался открыть глаза – ресницы слиплись, веки налились свинцом. Сквозь щели грубых досок клетки пробивался слепящий, беспощадный свет пустыни, выжигающий остатки мысли. Воздух густой, пыльный, пахнущий потом, испражнениями и страхом.

Рядом пошевелилась. Ивиэль. Ее серебристые волосы, обычно сиявшие как лунный свет, были спутаны и покрыты грязью и запекшейся кровью на виске. Одежда – лохмотья. На запястьях и лодыжках – тяжелые, натирающие кожу до мяса железные браслеты, соединенные короткой цепью. Она встретила его взгляд. В ее изумрудных глазах не было слез – только глубокая, звериная растерянность и вопрос, на который у него не было ответа. Где мы? Что случилось? Слова застряли в пересохшем горле.

Заскрипела дверца клетки. Над ними нависла массивная тень. Орк. Не просто орк – надсмотрщик Железного Клыка. Его кожа была цвета засохшей грязи, маленькие свиные глазки блестели жестокостью. От него несло дешевым самогоном и немытой шкурой.

"Проснулись, пыль?" – прохрипел он, плюнув густой слюной прямо между них. Желтая вязкая масса шлепнулась на дощатый пол. – "Думали, вы важные шишки? Король с королевой?" Он фыркнул, обнажив желтые клыки. "Здесь вы – грязь. Мясо для рудников или забав для воинов. Смотря по настроению Гротока." Он ткнул грязным пальцем в сторону центра лагеря, где виднелись более крупные шатры и слышался грубый смех.

Он схватил Кэнана за волосы, грубо дернув голову вверх. Боль пронзила шею. "Запомни, человечишка. Твое место – под ногами. Твоя подружка – игрушка. Скоро увидите." Он швырнул голову Кэнана обратно на доски, заставив его закашляться от боли и пыли. Орк повернулся к Ивиэль, его взгляд скользнул по ней с откровенным, животным вожделением. "Особенно ты, светленькая. Редкая диковинка…" Он протянул руку, чтобы схватить ее за подбородок.

Ивиэль инстинктивно рванулась назад, цепь звякнула. В ее глазах мелькнула не привычная магия леса, а чистая, первобытная ярость. Кэнан попытался встать на колени, броситься вперед, но цепь и слабость приковали его на месте. Он издал хриплый, бессильный рык.

Надсмотрщик замер, его рука повисла в воздухе. Он рассмеялся – коротко, резко, как лай гиены. "Ого! Огонек! Люблю таких. Будет веселее ломать." Он плюнул еще раз, на этот раз прямо на платье Ивиэль. "Расслабьтесь. До вечера далеко." Он захлопнул дверцу клетки, щелкнул тяжелым замком и отошел, бормоча что-то про "свежее мясо" и "вечерние потехи".

Тишина в клетке снова стала густой, но теперь она была наполнена не только болью и дезориентацией, но и леденящим ужасом от услышанного. Кэнан перевел дух, пытаясь подавить приступ тошноты и бессильной ярости. Он пополз к Ивиэль. Не словами – их мог подслушать любой проходящий мимо орк – а движением. Он дотянулся до ее закованной руки. Его пальцы, тоже в оковах, нашли ее пальцы. Холодное железо. Тепло кожи под ним. Сильнейшая дрожь, пронзавшая ее тело. Он сжал ее руку так сильно, как только позволяли цепи. Я здесь. Мы вместе. Это было все, что он мог ей передать в этом аду. Ее пальцы ответили слабым, почти неощутимым сжатием. Капля влаги, смешавшаяся с пылью на ее щеке, была не слезой отчаяния. Это была ярость. Безмолвная, сжигающая изнутри. Ярость загнанного в угол зверя.

Рабский Пункт – Первый День Ада

"ДВИГАЙСЯ, ОТБРОСЫ!"

Голос надсмотрщика резал уши, сливаясь с лязгом цепей, стонами и приглушенными рыданиями. Кэнан спотыкался, таща на плече тяжелый мешок с каким-то зловонным грузом – то ли отбросами, то ли сырьем для оркского пойла. Солнце Атарима пекло нещадно, выжигая последние остатки влаги. Каждый вдох обжигал легкие раскаленным песком. Цепи на запястьях впивались в кожу, оставляя кровавые борозды. Рядом, согнувшись под грузом камней, шла Ивиэль. Ее лицо было маской отрешенности, но Кэнан видел, как дрожат ее руки, как она едва переставляет ноги. Магия леса, ее сила и грация, были похоронены под гнетом физического истощения и унижения.

Они были частью безымянного потока страданий: люди с пустыми глазами, сгорбленные гномы, пара молодых минотавров, которых орки явно били особо жестоко, может, для забавы. Всех гнали копать огромные ямы непонятного назначения на краю лагеря.

"Эй, светлячок! Не отлынивай!" Орк-надзиратель, другой, поменьше, но не менее злобный, подошел к Ивиэль и ткнул ее древком копья в спину. Она вскрикнула от боли и неожиданности, упав на колени. Мешок с камнями грохнулся рядом.

Кэнан увидел красное. Без мысли, без плана, чистая ярость, накопленная за часы унижений, вырвалась наружу. Он бросил свой мешок, рванулся вперед, насколько позволяли цепи, и толкнул орка что есть мочи. "ОТСТАНЬ ОТ НЕЕ!"

Орк, не ожидавший нападения от забитого раба, пошатнулся, но не упал. Его лицо исказилось бешенством. "АААРГХ! СУЧЬЕ ПОМЕТО!" Он размахнулся древком копья.

Удар пришелся Кэнану по ребрам. Воздух вырвался из легких со стоном. Он рухнул на песок. Второй удар – по спине. Третий – по голове. Мир поплыл, наполнился звоном и вспышками боли. Он сжался в комок, пытаясь защитить голову руками, но цепи мешали. Удары сыпались градом: ногами, древком. Грубый смех других орков. Крик Ивиэль, заглушаемый ревом надсмотрщика.

"Думал герой?!" – орал орк, в ярости пиная уже неподвижное тело. – "Здесь ты ЧЕРВЬ! Запомнил? ЗАПОМНИЛ?!"

Боль стала белым шумом, заполнившим все существо. Кэнан перестал чувствовать отдельные удары. Он чувствовал только песок во рту, вкус крови и всепоглощающее, сокрушительное бессилие. Герой Лориэндара, обладатель Лунного Корня, спасший мир… и вот он, лицом в грязи, избиваемый как последний скот, не способный защитить даже себя, не говоря уже о ней.

Орк наконец остановился, тяжело дыша. Плюнул на лежащего Кэнана. "Тащите его в барак. Пусть подыхает там. А ты, ведьма…" Он повернулся к Ивиэль, которая стояла на коленях, сжимая кулаки, ее глаза горели зеленым огнем ненависти. "…копаешь. До ночи. Или будешь рядом с ним." Он грубо толкнул ее к брошенным камням.

Кэнана волоком потащили двое других рабов. Он не сопротивлялся. Сквозь пелену боли и унижения он поймал взгляд Ивиэль. В ее глазах не было страха. Там была та же ярость, что и в его душе. И что-то еще. Не сломленность. Не покорность. Решимость. Жестокую, обжигающую решимость выжить. Любой ценой.

Его бросили в темный, вонючий барак, на грязную подстилку из заплесневелой соломы. Боль была всепоглощающей. Каждое дыхание давалось с трудом. Но в кромешной тьме, когда дверь захлопнулась, он почувствовал легчайшее прикосновение. Ее закованная рука нашла его руку в темноте. Холод железа. Тепло пальцев. Дрожь. И тихое, едва слышное сжатие. Сильнее, чем в клетке. Я здесь. Мы вместе. Мы выживем. Они лежали в грязи, истекая кровью и болью, но эта хрупкая связь, это немое обещание в темноте, было первым камнем в фундаменте их сопротивления. Ярмо прошлого сдавило их горло, но еще не сломало хребет.

(Настоящее) – Лагерь у Атарима. Пепел Надежды

Дым костров стелился низко над Пустошью Атарим, смешиваясь с запахом гари, крови и расплавленного камня. Небо, еще недавно разорванное лиловыми молниями Скверны, теперь было грязно-серым, будто присыпано пеплом. Посреди временного лагеря, разбитого у подножия скал Старых Слез, стояли два высоких костра. Не для тепла. Для прощания.

Перед ними выстроились остатки Армии Союза. Люди в изорванных синих мундирах Харадуна стояли плечом к плечу с эльфийскими лучниками, чьи некогда безупречные плащи были покрыты копотью и черными подтеками скверны. Гномы в помятых доспехах молча теснились рядом с орками кланов Драш-Наар. Никаких разграничений, никаких прежних предрассудков. Только общая, всепоглощающая усталость и горечь утраты. Цена победы лежала тяжелым камнем на каждом сердце.

У одного костра, сложенного из обломков гномьих "Небесных Молотов" и щитов, лежали аккуратно сложенные личные вещи Кэнана Блэкстоуна: его потертый шкиперский жилет, карта с пометками, нож в простых ножнах. На другом костре, где горели ветви лориэндарского падуба, покоились вещи Ивиэль Яркий Лист: изящный, но потемневший от копоти эльфийский плащ, колчан со сломанными стрелами, серебряная заколка для волос. Пустые костры. Нет тел для погребального огня. Только память и невыносимая пустота.

Ургал Громобой шагнул вперед к костру Кэнана. Его могучая фигура, обычно излучавшая неукротимую ярость, казалась сгорбленной. Лиловые шрамы Скверны, еще не зажившие, зияли на его темно-зеленой коже. В руке он сжимал боевой топор так крепко, что костяшки пальцев побелели. Он не стал на помост. Он встал прямо перед строем, его голос, обычно ревущий как гром, был низким, хриплым, но он резал тишину, как нож.

"Человек," – начал он, глядя на тлеющие угли костра Кэнана. "Человек и эльфийка." Он бросил взгляд на второй костер. "Чужие. Сперва – враги. Потом – помеха. Потом – странники." Ургал выпрямился во весь рост, его глаза, горящие алым гневом, обвели строй. "А потом – СОЮЗНИКИ! БРАТЬЯ И СЕСТРЫ ПО КРОВИ И СТАЛИ!" Его голос сорвался на рык. "Они стояли здесь! Среди нас! Рубились с ТЬМОЙ, когда дрожали стены мира! Они ПРОВЕЛИ нас сквозь ад к вратам логова Зла! Они ЗАПЛАТИЛИ за нашу ПОБЕДУ ВСЕМ!"

Он занес топор и с яростью вонзил его лезвие в землю у края костра. Земля треснула. "Их нет! Их ЗАБРАЛО МОРЕ ТЬМЫ! Но я КЛЯНУСЬ! Клянусь кровью, пролитой здесь! Клянусь Громом в моей груди! Пока я дышу – я буду ОХОТИТЬСЯ за тем, что их поглотило! Я найду врата их темницы, будь она в бездне или в сердце звезды! И я ВЫРВУ их или ОБРУШУ горы на голову тому, кто их удерживает! ЭТО НЕ КОНЕЦ! ЭТО – КЛЯТВА КРОВИ НОВОЙ ВОЙНЫ!" Его рев потряс воздух. Орки кланов ответили ему глухим, яростным гулом, бью щитами и оружием о землю. "ЗА ГРОМОБОЯ! ЗА КРОВЬ!"

Тишина после его слов была оглушительной. Затем к костру Ивиэль подошел Аргонис Свифтгрей. Минотавр казался горой горя. Его мощные плечи были опущены, в глазах, обычно спокойных и мудрых, как сама земля, бушевало море невысказанной боли. Он не ревел. Он говорил тихо, но его голос, усиленный магией камня, доносился до каждого.

"Роран…" – имя его сородича, погибшего ранее, прозвучало как стон. "Роран пал. Его кровь оросила камни Форджхолла. И теперь… Кэнан. Ивиэль." Он посмотрел на пустые костры, и земля под его копытами слегка затрепетала. "Они были светом в кромешной тьме. Мостом между нашими мирами. Их смелость… их доверие… их ВЕРА в то, что мы, разные, можем быть едины… это было чудо. Чудо, которое мы недостойны потерять." Он поднял голову, его взгляд был невыносимо тяжел. "Мы выстояли. Мир дышит. Но каждый вздох этого мира… отныне будет горчить пеплом их отсутствия. Мы обязаны помнить. Помнить их. Помнить цену. И нести этот свет дальше. Ибо если мы позволим ему угаснуть в наших сердцах… тогда их жертва, и жертва всех, кто пал здесь, будет напрасной." Он положил на край костра Ивиэль большой, гладкий камень из Форджхолла, испещренный естественными узлами, похожими на корни. Камень зашипел от жара. Аргонис отвернулся, не в силах больше говорить.

Последним выступил Тарнис Клинок Зари. Капитан эльфов Древохода был бледен, одна рука поддерживалась повязкой – след недавней схватки со Скверной. Но в его глазах горел холодный, несгибаемый огонь.

"Они были Защитниками," – начал он, и его чистый голос звучал над пепельной пустошью. "Защитниками Леса. Защитниками Камня. Защитниками Человеческого достоинства и Оркской чести. Защитниками самой ЖИЗНИ против небытия." Он указал на черный шрам на горизонте, где еще недавно пульсировала Темница Малгора. "Они вонзили клинок в самое сердце Тьмы. Они исполнили свой долг до конца. Наш долг… наш долг теперь – удержать завоеванный ими свет. Не дать Хаосу вернуться через трещины в нашей воле, в нашем единстве. Мы стоим на пепелище. Но из пепла может возродиться нечто новое. Сильное. Единое. Потому что они показали нам путь. Скорбите. Помните. Но не сгибайтесь. Несите их свет, как знамя. Ради Дилерии. Ради будущего, которое они купили своей кровью." Он вынул из колчана одну уцелевшую стрелу с зеленым оперением, символ Лориэндара, и аккуратно положил ее на костер Кэнана. Оперение вспыхнуло ярким, чистым пламенем на мгновение, прежде чем исчезнуть в общем огне.

Лира Вейн стояла чуть в стороне. Она не произнесла ни слова. Она смотрела на костры пустым, отрешенным взглядом хирурга, привыкшего к боли, но не к такому опустошению. Ее пальцы, обычно ловкие и уверенные, нервно теребили край запачканного кровью целительского фартука. Она видела пустые костры, слышала клятвы и скорбь, но все это казалось далеким эхом. Внутри была только ледяная пустота и механическая мысль: Нужно проверить запасы анестезии. Раненых много. Стерилизовать инструменты… Ее мир сузился до следующей перевязки, следующей раны. Это был единственный способ не сойти с ума.

(Настоящее) – Палатка Совета. Трещины в Союзе

Дым костров еще висел в воздухе, пропитывая грубый холст большой походной палатки, служившей Совету. Внутри царила гнетущая атмосфера, гуще дыма. За столом, сколоченным из ящиков, сидели уцелевшие лидеры. Аргонис стоял у входа, опираясь на свой посох, его взгляд был устремлен куда-то внутрь, в глубину его горя. Ургал, не снимая окровавленных доспехов, стоял как изваяние ярости, скрестив руки на груди, его топор все еще торчал из земли у костра снаружи. Тарнис, бледный, но собранный, сидел, опираясь здоровой рукой на стол. Рядом с ним – представители горных гномов, их лица суровы. Советник Вейн из Харадуна выглядел постаревшим на десятилетия, его руки дрожали. Лира стояла чуть в стороне, ее пустой взгляд скользил по карте, разложенной на столе, но не видел ее.

"Мы стоим на священной для Тьмы земле!" – загремел бородатый гном-инженер, стуча кулаком по столу. Грунт Молотобоец, старший из уцелевших мастеров Форджхолла. "Скалы Старых Слез! Эпицентр! Здесь энергия разлома, здесь ключ! Мы ДОЛЖНЫ закрепиться! Построить крепость на руинах Темницы! Использовать кристаллы стабильности, что остались! Иначе – кто помешает новому Малгору вылезти из той же дыры?!"

"Крепость?" – скептически фыркнул капитан харадунских ополченцев, человек с перевязанным глазом. "Из чего строить? Из пепла и костей? Наши силы на исходе! Раненых – половина! Припасов – на неделю! А что, если Тьма не добита? Что, если эти… твари… вернутся? Мы сидим здесь, на открытой пустыне, как мишени! Нужно отступать! В Харадун! За крепкие стены! Там можно перегруппироваться, собрать новые силы!"

"Отступить?!" – в голосе эльфийской магинистры, сидевшей рядом с Тарнисом, прозвучало возмущение. "Отдать эту землю обратно Тени после такой цены? Харадун далеко! Каждый шаг по этой выжженной земле – риск новой атаки остатков Скверны! Лес… Лориэндар ранен, но Антараэль жив! Нам нужно к Сердцу Рощи! Под защиту Древов и магию Источников! Там мы сможем исцелиться, собраться с силами!"

Шум нарастал. Гномы и часть людей кричали про укрепление. Другие люди и эльфы – про отступление к Харадуну или Лориэндару. Обвинения, страх, усталость – все смешалось. Единство, купленное кровью Кэнана и Ивиэль, дало первую трещину под грузом неопределенности и новых угроз.

Ургал внезапно рявкнул, не глядя ни на кого: "ТРЯСКА!"

Тишина упала мгновенно. Все взгляды устремились на него. Он медленно обвел их своими алыми, пылающими глазами.

"Спорите, как щенки над падалью," – проскрежетал он. "Пока настоящий враг, может, уже ползет из-под камней." Он ткнул пальцем в карту, в точку, где была Темница. "Здесь. Надо знать, ЧТО осталось. Иначе все ваши планы – дерьмо пыльное."

Тарнис кивнул, превозмогая боль в плече. "Ургал прав. Без разведки мы слепы. Отступать вслепую – безумие. Закрепляться вслепую – самоубийство." Он посмотрел на Аргониса. "Мастер Свифтгрей? Ваша связь с землей… можете ли вы почувствовать, что там, под скалами? Остатки Скверны? Или… нечто иное?"

Аргонис медленно поднял голову. Горе в его глазах сменилось сосредоточенностью мага. Он закрыл глаза, уперся копытами в землю. Посох в его руке замерцал тусклым желтым светом. Все затаили дыхание. Минуты тянулись мучительно долго. Внезапно Аргонис вздрогнул, его глаза распахнулись. В них мелькнуло нечто большее, чем боль – изумление.

"Тьма… она рассеяна. Слаба, как эхо," – проговорил он глухо. "Но… есть что-то еще. Не Малгор. Не Скверна." Он разжал кулак, который неосознанно сжимал. На его ладони лежал небольшой, оплавленный обломок металла. Не гномьего. Не человеческого. Не эльфийского. Странный, темно-серый сплав, покрытый микроскопическими, чуждыми, геометрическими узорами. "Это… я нашел это у самого края воронки. Глубоко. Оно… поет. Тихий, чужой звон. И сигнатура… она не от мира сего. Не от нашей Тьмы."

В палатке воцарилась гробовая тишина. Все смотрели на обломок, этот немой свидетель неизвестного. Страх сменился ошеломляющим непониманием. Что это? Наследие Древних Богов? Оружие новой, неизвестной угрозы? Или просто обломок чего-то древнего, не имеющий значения?

"Два дня," – тихо, но твердо сказал Тарнис, ломая тягостное молчание. Он посмотрел на Грунта, на капитана, на магинистру. "Дайте нам два дня. Разведка скал Старых Слез. Инженеры и маги – изучают место, ищут следы… этого." Он кивнул на обломок в руке Аргониса. "Охотники и следопыты – прочешут пустошь на предмет остатков тварей или новых угроз. За два дня мы узнаем, можем ли мы здесь закрепиться или должны уходить. И куда." Его взгляд стал жестким. "Это не просьба. Это необходимость. Ради всех, кто пал. Ради тех, кто еще жив."

Медленные, неохотные кивки. Даже самые ярые сторонники немедленного отступления или укрепления понимали – без знаний они обречены. Два дня. Сорок восемь часов передышки на краю бездны, куда шагнули их герои. Сорок восемь часов, чтобы понять, куда шагать дальше по миру, покрытому пеплом победы и скорби. Аргонис сжал в руке странный обломок, ощущая его холодный, чуждый резонанс. Тень нового вопроса, более страшного, чем простая Тьма, легла на и без того сломанные плечи Союза.

Глава 2: Земля, Помнящая Кровь

(Прошлое – Рудники Железного Клыка): Каторга во Тьме

Ад имел запах. Густой, удушливый, въевшийся в кожу и легкие навеки – смесь влажной каменной пыли, пота, крови и чего-то гнилостного, что витало в стоячем воздухе шахты. Каждое движение отзывалось болью в натруженных мышцах, каждое дыхание вырывалось хриплым стоном. Кэнан бил кайлом по неподатливой породе, его закованные запястья скользили внутри жестких манжет, сдирая кожу в кровь. Рядом, согнувшись в три погибели, копала Ивиэль. Ее изящные руки, созданные для лука или нежной магии роста, были покрыты черными ссадинами и волдырями. Серебряные волосы, собранные в грязный узел, слиплись от пота. Лишь изредка, когда никто из надсмотрщиков не смотрел, она поднимала голову, и в ее изумрудных глазах, тусклых от усталости и постоянного полумрака, вспыхивала прежняя острота, сканируя мрак.

Они были в самом сердце рудников Железного Клыка. Глубоко под землей, где свет факелов и скудных светящихся грибов боролся с вечной тьмой. Воздух дрожал от ударов кирок, стонов рабов и грубых окриков орков. Люди, гномы, пара молодых минотавров – все слились в единый, страдающий организм под землей. Кэнан чувствовал, как земля давит на него, не только физически, но и ментально – тяжестью безысходности, ярмом рабства, которое, казалось, сдавило саму его душу.

Он замахнулся кайлом снова, целясь в трещину в породе. Удар пришелся чуть косо, отскочив рикошетом и посыпав его лицо острой каменной крошкой. Он зажмурился, сплюнул грязь. Когда он открыл глаза, протирая их тыльной стороной руки, его взгляд упал на толстую деревянную балку, подпиравшую потолок штрека чуть поодаль. На темной, пропитанной влагой и копотью древесине было что-то выцарапано. Не просто царапины от инструментов. Знак.

Он прищурился, пытаясь разглядеть сквозь сумрак и пыль. Знак был простой, грубый – три пересекающихся дуги, напоминающие волчьи клыки, но сломанные посередине. Ледяная волна узнавания прокатилась по его позвоночнику. Клан Сломанного Клыка. Злейшие враги Железного Клыка. Вражда, уходящая корнями в поколения. Но… не в его время. В его времени Клан Сломанного Клыка был стерт с лица Дилерии усилиями самого Ургала Громобоя и его союзников лет… двадцать назад? Может, пятнадцать?

Время. Оно сжалось в его голове, как пружина. Обрывки разговоров орков надсмотрщиков, подслушанные за дни рабства, всплыли с новой силой. Названия кланов, которых он не знал, или знал только по древним хроникам. Отсутствие имен, ставших легендарными в его эпохе. Упоминания о вожде Гротоке как о ныне правящем, а не о позоре прошлого. Раньше. На 15-20 лет раньше. Мысль ударила с такой силой, что он едва не выпустил кайл из рук. Они не просто переместились в пространстве. Их вышвырнуло в прошлое. В самое пекло эпохи, когда Железный Клык был на пике могущества, а Ургал… Ургал был еще молод. Возможно, еще рабом.

Он рискнул оглянуться. Ивиэль была ближе всех. Она заметила его замерший взгляд, его бледность под слоем грязи. Ее глаза вопросили. Кэнан, делая вид, что поправляет захват кайла, шевельнулся так, чтобы его спина закрывала балку от возможных взглядов надсмотрщиков. Он едва слышно прошептал, губами почти не двигаясь, звук терялся в общем гуле шахты:

"Ивиэль… Знак… Сломанный Клык. Здесь. Свежий. И орки… говорят о кланах… которых нет. В нашем времени."

Он видел, как ее глаза расширились. Как понимание, холодное и безжалостное, осело в их глубине, смешавшись с ужасом. Они не просто в рабстве. Они заперты в жестоком прошлом своего мира. И выхода не было видно.

(Настоящее – Руины Старых Слез): Эхо и Отзвук

Воздух над воронкой, оставшейся от Темницы Малгора, дрожал. Не от жары – солнце Атарима уже клонилось к закату, окрашивая пепельное небо в кроваво-багровые тона. Дрожь была иной. Тонкой, вибрирующей, будто пространство само по себе было натянуто как струна и кто-то невидимый дотрагивался до нее. Эфирные аномалии.

Аргонис Свифтгрей стоял на самом краю гигантской чаши выжженной земли, его мощные копыта утопали в спекшемся, остекленевшем песке. Рядом с ним, щурясь сквозь сложные оптические приборы, копошились гномы-инженеры из Форджхолла во главе с Грунтом Молотобоем. Их бороды были в пыли, лица озабочены. Они расставляли приборы на треногах – что-то щелкало, что-то тихо гуденело, сканируя невидимые волны.

"Показания скачут, как бешеные козлы!" – проворчал Грунт, постукивая по корпусу одного из приборов. "Эфир здесь… рваный. Как старая ткань, проеденная молью. Всплески энергии – там, там и вон там!" Он ткнул толстым пальцем в разные точки огромного кратера. В указанных местах воздух действительно мерцал, как марево над раскаленными камнями, или вспыхивал крошечными, короткоживущими искрами холодного сине-фиолетового света. "Никакой стабильности, Аргонис! Строить тут что-то – все равно что на песке возводить. Основание ненадежное!"

Аргонис молча кивнул. Он не нуждался в приборах, чтобы чувствовать это. Земля под ним… она болела. Глубоко, на уровне пластов, куда не доставали даже корни древнейших деревьев. Боль от ран, нанесенных Скверной и взрывом Темницы, была оглушительной. Но сквозь нее он улавливал что-то иное. Не боль, а… диссонанс. Как фальшивая нота в знакомой песне земли. Его взгляд упал на странный обломок, который он сейчас сжимал в руке, завернутый в кусок грубой ткани. Он достал его, осторожно развернул.

Темно-серый металл, оплавленный по краям, все еще казался неестественно холодным. Геометрические узоры, не гномьи, не эльфийские, не человеческие, казалось, плясали в свете заката. "А это?" – спросил Аргонис, протягивая обломок Грунту. "Можете понять?"