Боги Вирдвуда

– Пусть он присоединится к хеттонам. – Один из солдат кивнул. – Я надеялась, что он последует другим путем. На юге нужны глушаки.

Солдат ничего не ответил, у него не нашлось слов.

Как и всегда.

– Что с ним случилось? – спросила женщина.

Она смотрела на мужчину, отодвинувшись от него максимально далеко в своей маленькой клетке. Кирвен подошла к ней с копьем в руке.

– Он оказался фальшивым Капюшон-Рэем, в отличие от тебя.

– Не знала, что бывают фальшивые Капюшон-Рэи, – сказала женщина.

– Большинство – нет, но это опасная тайна, которую лучше не знать.

Она выпустила весь свой гнев, который в ней тлел с того момента, как она увидела своего ребенка, и ударила копьем между прутьями решетки. Она знала, что это следовало сделать. Надеялась, что сделает, думала, что это поможет успокоить бурю, с которой она сама не справлялась. Женщина выглядела удивленной, когда копье вошло в ее тело.

Но Кирвен не стало легче.

А она так этого хотела.

9

Для Кахана Круа был страной тропинок, пересекавших лес и равнину. Существа, которые ходили, а не парили или летали, протаптывали обходные пути, по которым добывали себе пропитание, – паутину дорожек и связей, картин и запахов. Жители Круа находили и использовали эти тропы, а те, что вели в нужных им направлениях, расширяли и уплотняли под падавшим сверху светом. Ну, а те, что становились ненужными, быстро возвращались обратно в землю. На равнинах и полях Круа эти дороги существовали многие поколения.

В лесах, если за ними не следили, они быстро пропадали.

Леса существовали слоями: почва и все, что жило и медленно разлагалось внутри нее. Слой низкой растительности, диких цветов, целебных растений и травы. Лоза-капкан, хватающая за ноги невнимательных путников или шеи существ поменьше, сжималась, пока шипы не пробивали нечто жизненно важное, и тогда теплая и влажная жизнь стекала на землю. Цветы, что ошеломляли и хватали крошечных летунов, привлеченных их предательской красотой. А над ними кустарник, растения с ягодами, что лопались сладким соком во рту, – некоторые приносили радость, но были и неправильные, столь же яркие и заманчивые, они несли медленную и мучительную смерть.

И у всех были шипы, защищавшие плоды, длинные и острые, с которых часто капал яд, или они вооружались жуткими зазубринами. Ягоды прятал папоротник с огромными листьями в форме веера – некоторые величиной с палец, другие ростом с взрослого человека, – они отбрасывали тень на землю, где копошились тысячи существ. Иные растения выстреливали тучи зерен в воздух, и они внедрялись в плоть, обрекая существ, которых атаковали, стать средой для их развития.

На нижних уровнях молодые деревья сражались за место, отчаянно стремясь добраться до света и задушить конкурентов. Некоторые побеги были тонкими и кривыми, другие крепкими и прямыми, каждое деревце делало свою ставку в долгой игре в достижении надежного способа выживания.

А еще выше вздымались кроны взрослых деревьев.

Жизнь кипела повсюду.

В Вудэдже деревья не были громадными, а подлесок не слишком густым. Возле Харна их регулярно вырубали, жители деревни использовали их на топливо, но за Вудэджем, в Харнвуде и Вирдвуде, деревья достигали такой высоты, что большинство людей не могло такого представить.

Однако лес не останавливался на куполе.

Поверх купола – лишь немногие могли это увидеть – возникал слой, владения Рэев леса, великие старые деревья, которые выросли выше своих конкурентов и теперь смотрели на них сверху вниз.

Всех их связывали лозы, толстые и тонкие, некоторые несли воду, другие обладали полостями, позволявшими им парить в воздухе, третьи имели шипы, четвертые – яд, и каждая, как и любое другое растение в лесу, занимала свое место и могла оказаться полезной. А там, где их не было, появлялся мох, который огромными коврами накрывал стволы и камни.

А внутри этого громадного организма, состоявшего из множества частей, находился последний слой, тайная паутина, что объединяла каждое растение и животное в лесу. Паутина невидимых ресниц, что пробивалась сквозь землю, растения и даже живших там существ. Единственным доказательством ее существования становились взрывы грибного цветения, что были его плодами. Они появлялись в темных уголках или каким-нибудь сырым утром, и люди их собирали, если узнавали, или игнорировали и опасались в противном случае. Эти, вторые, вырастали жесткими и сильными и переживали даже деревья.

Караван пробирался по тропе, отмеченной путевыми колышками, флажки которых порвались и покрылись мхом. Они двигались медленно, им постоянно приходилось останавливаться, чтобы срезать сучки с деревьев, нависавших над тропой, чтобы они не порвали сеть летучих пастей. Онт постоянно жаловался, пока Сенгуи не заметила, что, если они потеряют летучие пасти, им придется собирать летучую лозу, чтобы поднять тяжелый плот над землей, а это займет намного больше времени, чем обрезание сучков и веток у нескольких деревьев.

Воздух полнился свистом, воем, стуком и треском самых разных существ. Запах леса, здоровый и зеленый, ударял в ноздри. Кахан чувствовал себя неуютно рядом со своими спутниками, опасаясь, что они будут относиться к лесу с недостаточным уважением. У него можно брать, если это необходимо, но не слишком много – иначе он все заберет обратно. Хотя он не чувствовал серьезной угрозы со стороны Вудэджа, здесь великий лес был слаб.

– Скоро мы сможем разбить лагерь, – сказал Кахан, – еще до того, как полностью уйдет свет.

– Я бы предпочел выбраться из леса, – сказал Онт. Он вел себя как люди, которые считают себя важными, и для него не имело значения, как мало он знал или насколько был громогласен. – Я слышал, что здесь водятся ориты.

Его слова вызвали тревогу у других торговцев, Гарта и Сенгуи.

– В Вудэдже ориты встречаются редко, – сказал Кахан, шагавший впереди. – И если ты станешь держаться от них подальше и у тебя не будет того, что они захотят съесть, они не станут проявлять к тебе интереса. – Он остановился и обратился к Онту: – И прежде чем кто-то начнет о них говорить, замечу, что свардены водятся в глубине леса, их никогда не бывает в Вудэдже. – Онт посмотрел на него так, словно считал, что Кахан наполовину Осере.

– Худшее, чего нам следует ожидать, – дикие летучие пасти, которых привлекают те, что находятся внутри нашей сети. Если у Сенгуи есть длинные копья на плоту, мы сможем продырявить их воздушные полости, если они будут нас беспокоить.

Кахан зашагал вперед, не оборачиваясь, чтобы выяснить, как они отнеслись к его словам.

– Еще одно дерево, принесенное Осере, – сказала из-за его спины Сенгуи. – Прежде тропа не была настолько заросшей.

– Все из-за того, что форестолы не охотились на нас прежде, – сказал Гарт. – Онт боится лесных зверей, а нам следует опасаться лесных людей.

– Я видел орита, – сказал Онт, – и он был ужасен, больше четырех людей, стоящих друг на друге, и он орал, и кричал, и…

– То, что ты видел, не было оритом, – сказал Кахан.

– Послушать его, так лесничий думает, будто он знает больше про…

– Наверное, его не просто так называют лесничим, Онт, – сказала Сенгуи, и это заставило мясника заткнуться.

Свет, проходивший сквозь деревья, постепенно тускнел, превращаясь в коричневые сумерки, – именно такой цвет приобретает листва, когда ее начинает кусать Суровый сезон.

– Скоро должно быть место для лагеря, – сказал Кахан, – но, если судить по состоянию тропы, нам придется сначала его очистить и только потом отдыхать.

– И я даже не могу представить, сколько клеток пастей находится в приличном состоянии, – сказала Сенгуи и повернулась к одному из стражей, мужчине по имени Ферден, другого стража звали Дахан. – Вы двое идите вперед, найдите поляну и постарайтесь ее подготовить.

– Но мы должны защищать…

– Ты думаешь, что сможешь остановить форестолов, вооруженных луками? – спросила она. – Леорик для этого послала с нами лесничего, и он останется с нами. А вы идите вперед.

– А что, если мы… – начал Дахан.

– Форестолы хотят забрать наши товары, а не жизни, – перебил его Гарт. – С вами все будет в порядке, и если они сейчас в лесу, я подозреваю, что они скорее атакуют нас.

Стражи немного подумали, а потом кивнули:

– Хорошо, но, если что-нибудь случится, вы сможете сказать Леорик. – Два торговца посмотрели вслед уходившим стражам.

– Ничего не случится сегодня вечером, – сказал Кахан.

– Ты выглядишь уверенным, – сказал Онт.

Кахан подозревал, что Онт хотел, чтобы на них напали, – хотя бы для того, чтобы оказаться правым.

– Слушай лес, мясник, – сказал Кахан. – Слушай его существ. Если бы там находились люди, они бы так не шумели. Слышно, как Вудэдж успокаивается, дневные животные уступают место ночным, которые ведут себя скромнее. Там никого нет.

– Я слышал, что форестолы – это призраки, – сказал Онт. – Они перемещаются по лесу так, что их никто не видит и не слышит, и они могут исчезать, растворяясь в воздухе.

– Подобные слухи только помогают им, – сказал Кахан.

Он устал, и у него болела голова из-за того, что рядом постоянно находились люди.

Как только он замолчал, Гарт поднял упавшую на тропинку ветку и отбросил ее в лес, в гущу кустарника, подлеска и покрытой мхом лозы. И они пошли дальше. Несмотря на то что он сказал, Кахан испытывал тревогу. У него появилось ощущение, что в лесу кто-то был и наблюдал за ними. Он не стал говорить об этом, потому что не хотел, чтобы торговцы беспокоились еще больше.

Он уловил запах дыма, когда они приближались к лагерю, а потом его увидел. Густой и белый, он повис среди ветвей, просачивался между листьями и кустарником. Стражи успели очистить поляну от кустов, растений и лиан, после чего сложили костер. Теперь они начали закреплять клетки, чтобы летучие пасти не сбежали. Сенгуи бросила на их работу один взгляд и покачала головой:

– Мы здесь всего на одну ночь, а чтобы у них не было возможности сбежать, нам потребуется больше времени. – Сенгуи кивнула в сторону клеток. – Я покормлю их после того, как мы поедим, им придется провести ночь под сетью. Помогите мне ее привязать.

Справившись с этой задачей, они поели и начали укладываться спать.

Однако Кахан всю ночь прислушивался к лесу, стараясь уловить звуки, которых в нем не должно было быть.

Утром Кахан убедился в том, что костер тщательно погашен, разрезал лозу с водой, которой залил кострище, и шепотом извинился перед лесом: он просил его не сердиться, обещав, что это место станет плодородным. Из пепла всегда хорошо вырастали новые деревья.

Он стоял, нюхал воздух и слушал. Утром лес слегка изменился. У Кахана возникло искушение объяснить перемены костром. Лес и его существа ненавидели огонь, а в его глубинах молния могла оказаться фатальной. Но здесь, в Вудэдже, этого было недостаточно, чтобы объяснить появление новых звуков.

Но если бы в лесу находились другие люди, тогда все вставало на свои места.

Он приложил руку к земле и вдавил в нее пальцы. Ему были доступны способы проникнуть вперед и узнать, что происходило вокруг. Кто передвигался по лесу, не являясь его частью.

Ты нуждаешься во мне.

Он оторвал руку от земли, словно коснулся горячих углей.

– Нам следует идти дальше, – сказал Кахан.

Ему показалось, что он увидел, как в подлеске промелькнуло что-то серое. Ветка сдвинулась в сторону, противоположную направлению ветра. Возрожденные? Они следовали за ним?

Вот почему он почувствовал, что за ними следят?

Они все утро шли через постепенно успокаивавшийся лес, периодически останавливаясь, чтобы очистить тропу и сеть летучих пастей. Дикие летучие пасти шумели, они свистели, гудели и вопили, но их прирученные родичи с фермы, привыкшие к тому, что люди их использовали так, как считали нужным, вели себя спокойно. Они лишь печально жужжали, и это вызывало у Кахана раздражение, как и медленно менявшиеся звуки леса.

Он уже не сомневался, что форестолы находятся где-то рядом.

Оставалось лишь ждать, когда они устроят засаду.

10

Небесный плот пришвартовался в Харншпиле на три дня, и все это время продолжалось непрерывное празднование, – так всегда случалось, когда появлялись небесные плоты, доставлявшие товары и новости с самых дальних окраин Круа. Она не понимала, откуда люди брали силы. После первой ночи ей пришлось выпустить на улицы солдат, и не потому, что она опасалась революции или беспорядков, но начались пожары, а вокруг шпиля все было построено из дерева. Во время ее правления уже случился один пожар, когда сгорела половина города, и она поняла, как трудно удерживать в руках власть во время таких кризисов. Если бы не Рэй Галдерин, она бы не справилась.

Она впервые его увидела, когда он принес весть о предательстве. Группа Рэев использовала дымовую завесу, чтобы накормить своих капюшонов несколькими невезучими горожанами. Затем они штурмовали шпиль, полные полученной энергии. И попали в ловушку, расставленную Галдерином.

Кирвен была далеко не глупа. Она подозревала, что Галдерин спровоцировал мятежных Рэев, если не сам, то через посредника, который потом наверняка накормил его капюшона. А затем он использовал бунт, чтобы занять более высокое положение. Рэи любили уничтожать конкурентов, чтобы укрепить собственную власть.

Иногда знание о том, кто кого ненавидит, становилось ее самым эффективным оружием.

Она слышала шум рынков Харна; они начали перемещаться от центрального кольца, когда небесный плот готовился к отплытию, а торговля завершилась.

Небесным плотом владела семья Харрендер. Все они были хорошо одеты в плотно прилегающую желто-синюю шерсть, чтобы ее не зацепили блоки и вьющиеся растения, которые они использовали не только для того, чтобы управлять и поворачивать плот, но и для подъема лифтов и дверей.

Сейчас работали сразу два лифта – большой грузовой, уходивший в брюхо плота и заполненный короноголовыми, и маленький, с клеткой вокруг него для пассажиров и команды, проходивший через отверстие в центре плота к главной палубе.

В нижней части корпуса небесного плота готовились погрузить новых летучих пастей, чтобы плот продолжал оставаться в воздухе. Огромные сети, которые удерживали существ у днища северной части плота, открыли, чтобы летучие пасти могли облететь его внутри. Без их подъемной силы четверть плота заметно накренилась.

Плотогоны висели на длинных веревках возле сети, что-то кричали друг другу и смеялись, собирали летучие пасти, которые утратили подъемную силу и опустились вниз. Длинными острыми шестами они пробивали летучие сумки, и в них появлялись большие дыры. Отбракованные летучие пасти падали на дно сети. Там дети плотогонов собирали умиравших животных в большой мешок и относили их на плот. Их мясо пойдет на корм здоровых летучих пастей. Кирвен считала, что убивать такое количество существ – расточительство, однако знала, что другого способа не существовало. Заболевшие летучие пасти всегда умирали, и их нельзя было есть, потому что их плоть была ядовитой.

Впрочем, летучие пасти было легко разводить, они откладывали тысячи яиц и быстро росли. Экономика многих небольших деревень зависела от постоянной потребности в новых летучих пастях для небесных плотов, капитанов кораблей и плотогонов. Для жителей деревень они являлись огромной ценностью. Для тех, кто их использовал, они становились материалом, утрата которого легко восполнялась. Жизни существ были короткими, и их судьба заключалась в том, чтобы стать кормом для следующих поколений летучих пастей, находившихся в неволе под дном плотов.

«Наверное, здесь заключена метафора, – думала она, – ведь Круа устроен так же. Быть летучей пастью – или плотогоном».

Она никогда не позволит себе стать летучей пастью.

Семья плота собирала то, что они купили или обменяли, в большие ящики. Они были веселой компанией и пели во время работы. Где-то играл музыкальный инструмент, производивший свистящие звуки, – очевидно, они нравились плотогонам. Кирвен никогда не любила музыку. Мадрайн был хорошим музыкантом.

Высокая Леорик оделась для путешествия. Она бы предпочла доспехи, но ей не подобало их носить – это стало бы оскорблением для Рэев, выбранных ее стражами. Так она рисковать не могла. Вместо этого она была в одежде из самой дорогой и мягкой шерсти, сложенной множество раз, что не только давало тепло, но и говорило о ее богатстве.

Широкие штаны больше напоминали юбку, а верхняя часть была такой тяжелой, что она с трудом двигала руками. Кирвен использовала только легкий белый грим для лица, что начал входить в моду, но у нее возникало ощущение, будто она голая. Краска, которая указывала на ее происхождение, также не бросалась в глаза; впрочем, ей не требовалось объявлять, кто она такая. Все знали Кирвен Бан-Ран.

– Высокая Леорик!

Она обернулась.

К ней направлялся Рэй Ванху, а вместе с ним Кийк, Рэй, которого она едва знала, один из новых рекрутов из южных семей. Рядом с Кийком шла Сорха, державшая шлем в одной руке, и Кирвен сразу поняла, что она недовольна таким назначением. Сорха считала, что заслужила большего, и Кирвен это знала. Она надеялась, что исполнение роли стража под началом Ванху научит женщину знать свое место. Сорха увидела, что Высокая Леорик смотрит на нее, усмехнулась и отвернулась. Между Ванху и Кийк шел Венн в полных, дорогих и хорошо подогнанных доспехах. Кирвен испытывала гордость, глядя на Венна, – теперь было легко представить, каким он скоро станет. Он будет Рэем.

Сильным. Если все пойдет правильно, ее ребенок станет левой рукой Капюшон-Рэев. Проводником власти. Это даст им обоим могущество и безопасность, о которой она и мечтать не могла в те дни, когда сидела и в страхе ждала возвращения Мадрайна.

Она улыбнулась Венну. Венн отвернулся, и кровь застыла в венах Кирвен.

– Ванху, – прошипела она, – подойди ко мне. – Рэй кивнул и повернулся к Кийк. – Отведи его к лифту, я к вам присоединюсь. – В отличие от Кирвен, Ванху носил на лице толстый слой грима.

Он нарисовал линии происхождения красным, а не черным, и она подумала, не является ли это скрытным кивком в сторону Чайи, которому он прежде служил.

Она почти пожалела, что не могла видеть лицо Ванху, когда обнаружила, что Рэй Галдерин также находился на плоту. Они не были друзьями.

– Вы что-то хотели, Высокая Леорик? – спросил он.

Она кивнула. Он облизнул губы. Двойной смысл его слов отразился в его глазах.

Прошло много времени с тех пор, как она в последний раз заводила любовника, и сейчас отчетливо ощущала пустоту, образовавшуюся в жизни, но Ванху не мог ее заполнить. Он был жестоким, и она не хотела, чтобы Рэй стал ее любовником. К тому же в ближайшие несколько дней они будут находиться на небесном плоту, а там невозможно хранить секреты.

– Это действительно необходимо? – спросила она, глядя на Венна, стоящего возле лифта, спиной к Кийку и Сорхе. – Возможно ли сделать то, что вы планировали вместе с Фалнистом, не в шпиле?

Он улыбнулся ей.

Его улыбка была неприятной.

– Ребенок хорошо себя здесь чувствует, Высокая Леорик. – Она не сомневалась, что он считал ее виновной. Полагал, что она избаловала Венна. – Он знает, что в шпиле находится в безопасности. – Ванху почти рычал, словно ему стало тяжело произносить слова. – Нам следует разрушить его мир, он больше не должен чувствовать себя в безопасности.

– И ты думаешь, что это Большой Харн? – Она посмотрела на Венна – он наблюдал за клеткой, полной хисти, которую поднимали на грузовом лифте. – Он не боится грязи.

И вновь пустая улыбка Ванху, скорее привычка, чем выражение эмоций.

– Не Большой Харн. – Он посмотрел на Венна. – Я сказал, что он должен перестать чувствовать себя в безопасности, и я отведу его в Харнвуд.

– Ты отведешь моего ребенка в лес? – Она ответила слишком быстро и резко.

Ванху заморгал, почувствовав брешь в ее доспехах, которой он когда-нибудь сумеет воспользоваться.

– Вы боитесь леса, Высокая Леорик?

– Но лес – это…

– Опасное место, – сказал Ванху, – как вы хорошо знаете. Но вам не следует волноваться. Сразу три Рэя будут сопровождать вашего ребенка, и мы не станем слишком далеко заходить в лес. Нам потребуется лишь вывести его из равновесия.

– А потом? – спросила Кирвен.

– А потом, – ответил Ванху, – я использую то, во что он верит, против него. Я превращу слабость в силу, Высокая Леорик, и дальше мы вместе все преодолеем.

11

Форестолы нашли их днем.

Кахан знал, что это случится, когда пошла вторая восьмерка; вокруг все затихло, чего никак не могло произойти в природе. Петля затягивалась.

Он сжал свой посох.

Ты нуждаешься во мне.

Но ему не требовался капюшон, чтобы их найти. Ему не было нужды обращаться к силе, от которой он давно отказался, оставив тихий насмешливый голос в дальней части своего сознания. Кахан подошел к торговцам, и они взяли копья из твердого дерева.

Не самой хорошей работы, но вполне подходящие для обороны и торговли. Целая груда таких копий лежала на плоту для продажи. Он надеялся, что они им не потребуются. У торговцев с копьями было очень мало шансов против форестолов с луками.

– Что-то не так? – спросил Гарт.

– Может быть, – ответил Кахан. – Будьте настороже.

Онт остановился и, как только плот оказался рядом, потянулся к копью.

– Нет, – тихо сказал Кахан, глядя на едва заметное движение в лесу вокруг, делая большие глотки свежего лесного воздуха. – Продолжай идти так, словно ничего не изменилось.

– Если нас попытаются ограбить, я хочу иметь в руках оружие, чтобы им помешать…

– Леорик говорила, что у них есть луки, – сказал Кахан, – ты не успеешь поднять копье, как тебя прикончат, если это правда.

– Трусы, – прорычал он. – Трусы с оружием.

– Тем не менее они тебя убьют. – Кахан пошел вперед, предоставив торговцам тащить плот; сам он прислушивался к лесу, который на языке, известном лишь немногим, рассказывал о людях, спрятавшихся в его мягких зеленых складках.

Форестолы напали, когда свет начал тускнеть, а торговцы собирались разбить лагерь. Ловушка не была особо впечатляющей, на них не обрушился град стрел, они не услышали боевых криков, предложений сдаться или умереть. Перед ними на тропе возникла фигура. Одежда из шерсти зеленого и коричневого цвета, чтобы лучше прятаться на фоне деревьев, растительности, тонких веток и листьев папоротника, лицо скрывал капюшон. В одной руке форестол сжимал лук, почти такой же высокий, как он сам.

– Добрый вечер, торговцы Харна, – заявил форестол. – Пусть Лесные Аристократы не смотрят в вашу сторону.

Плот остановился. Торговцы застыли на месте. Стражи начали поднимать копья, но Кахан встал между ними и мягко опустил копья вниз.

– И пусть Ифтал благословит тебя, незнакомец, – сказал Кахан, шагнул вперед и остановился, опираясь на посох. – Вы пришли из Большого Харна?

– Я просто отсюда, – ответил он.

– А у вас есть имя?

Форестол рассмеялся.

Кахан приблизился еще на шаг.

– Не слишком разумно называть свое имя незнакомцам, которых ты встречаешь в лесу, – сказал форестол. Теперь, когда незнакомец находился ближе, Кахан понял, что перед ним женщина. – Достаточно близко, друг, – сказала она и вытащила стрелу из висевшего на бедре колчана. Однако не стала накладывать ее на тетиву, а продолжала сжимать ее в свободной руке. – Должно быть, вы не видели прежде ничего подобного.

Она подняла лук. Кахан ничего не ответил, не желая давать врагу информацию сверх той, которая у него уже была. Этому его научили в монастыре Зорира.

– Это лесной лук. Стрела пройдет сквозь тебя и большого мужчину за тобой и полетит дальше, словно вас и не существовало. – Кахан повернулся. Онт стоял за ним между стражами. Гарт и Сенгуи застыли по другую сторону плота. За их спинами мелькнуло что-то серое и исчезло в лесу. – И стрела поразит следующего человека, если бы он находился за ним, – добавила форестол.

– Впечатляет, – сказал Кахан.

Она кивнула, склонив голову набок. Затем наложила стрелу на тетиву и слегка ее натянула.

– Конечно, кровопролитие и насилие всегда неприятны, – сказала она. – И никто не знает, кого привлекут трупы, даже в Вудэдже. – Она улыбнулась под капюшоном. – Так что для нас всех будет лучше, если вы отдадите мне свои товары, а сами вернетесь обратно.

– Нас пятеро! – прокричал Онт. – А ты одна.

И вновь она склонила голову набок.

– Да, это выглядит не совсем честно, – сказала она и негромко свистнула.

Из кустов вокруг них появились другие форестолы с луками наготове. Кахан насчитал восемь разбойников. Он увидел потрясение на лице Онта, – возможно, мясник подумал, что они выскочили из кустов при помощи волшебства.

– Теперь, – продолжала женщина, и он услышал улыбку в ее голосе, – все стало немного честнее. Я предлагаю вам отдать упряжь, при помощи которой вы тащите плот, и передать ее нам.