Только бы не

Никогда еще не ощущала себя настолько обнаженной.

– Это не от огня, – говорит он. – Иначе загорелись бы волосы, а на затылке кожа нормальная. Чем тебя так?

– Нет, это не от огня, – подтверждаю и смотрю Талю в глаза. – Ты не обязан нанимать меня на работу.

Даю ему возможность сбежать, пока не поздно. Это не игра и не флирт с моей стороны, а признание неизбежного: Таль не справится с моими проблемами. Будет лучше, если он отступит прямо сейчас.

Однако Таль крепкий орешек.

– Что я, по-твоему, шрамов испугаюсь? И не надейся! – восклицает с наигранной бравадой, в его взгляде смесь тревоги и вызова. Касается моего носа кончиком пальца и улыбается. – Однажды я нарисую карту всех твоих шрамов, и мы пройдем по ней вместе. Ты позволишь?

Молча надеваю шлем.

Мне положена медаль за то, что я сопротивляюсь Талю и его мальчишеской уверенности, что он сможет мне помочь. А ведь я могла бы разрыдаться и повиснуть на его шее, умоляя о помощи. Другие женщины так и поступили бы на моем месте. И продолжали бы, от мужчины к мужчине, пока не найдут единственного, способного на чудеса.

Я не верю в чудеса.

Я не верю мужчинам.

Я вообще никому не верю, а меньше всего – себе самой. Не врут только плохие предчувствия и паранойя, остальное – обман.

– Можешь не отвечать! – Таль смеется, словно услышал хорошую шутку. – Бабушка научила меня предсказывать будущее по кофейной гуще, но я и без кофе сделаю тебе предсказание. Хочешь?

Пожимаю плечами.

– М–м–м… – Таль смешно мычит, закатывая глаза и притворяясь, что медитирует. – Будущий расклад очевиден… ты в меня влюбишься! Будешь умолять: «Таль, ты такой роскошный мужчина, пожалуйста, поцелуй меня!» Я помучаю тебя немножко, а потом соглашусь. – Наклонившись, Таль чмокает меня в щеку. – Вот такое у нас будущее!

Я тоже могу предсказать будущее: я отработаю три недели, днем на стройке, ночью в забегаловке. Талю не скажу про ночную работу, пусть думает, что я сдержала обещание и уволилась. Как и ожидалось, после жалобы Грига меня уволили из магазина, и осталась только забегаловка. Отработав нужный срок, я исчезну не прощаясь.

Уезжая, постараюсь не обидеть Таля. Он хороший человек. Было бы правильнее вообще с ним не связываться, но он настоял. Иногда приходится принимать помощь.

Таль привозит меня к недавно построенному дому и показывает демонстрационную квартиру. Не уверена, что нелегально работающим уборщицам положена экскурсия, но у Таля кругом друзья. Я слишком долго прожила в добровольной изоляции и теперь словно вышла из тьмы на яркий свет. Мир кажется подозрительно дружелюбным. Люди улыбаются, весело болтают о пустяках.

– Мне нравится имя Гера. – Приятная молодая женщина, маляр, улыбается так широко, словно видит во мне новую лучшую подругу. – Меня бы кто назвал в честь богини! – подмигивает.

Растягиваю губы в улыбке и отворачиваюсь, надеясь, что это предотвратит дальнейшие расспросы.

– А я не помню богиню Геру… она жена Геракла, что ли? – спрашивает кто-то.

– Жена Зевса! – Маляр фыркает. – Она чуть не убила Геракла, побочного сына Зевса, из ревности. Геру считают покровительницей брака, а на самом деле она была несчастной обманутой женой. Зевс ей постоянно изменял, имел кучу детей на стороне, а она страдала и бесилась. Я с детства увлекаюсь мифами, – поясняет она мне.

Обманутая жена. Гера.

Ловлю на себе пристальный взгляд Таля и молчу.

– Жена назвала нашу младшую Дианой в честь богини, – говорит один из рабочих. – А как по мне, так она Динка. Какая ж она богиня с сопливым носом и грязным подгузником? Как подрастет, тогда посмотрим, потянет на Диану или нет.

Он смеется, а я не могу сделать вдох.

В нашу сторону направляются двое мужчин, я узнаю в них байкеров со встречи на стоянке. Таль машет рукой, и они сворачивают в другую сторону без вопросов.

– Они к тебе не подойдут, если сама не захочешь, – обещает, вставая между мной и остальными.

Мне приятно и горько одновременно. Это замечательно, когда мужчина заботится, предугадывает твои желания и страхи. Это горько, когда заботятся не о тебе, а о придуманной женщине по имени Гера.

Больно, когда тебя хотят, не зная правды.

А потом Таль ведет меня в блок однообразных квартир, и я мою окна, убираю кухни и ванные, натираю паркет. Делаю это изо дня в день, из квартиры в квартиру. Мне нравится гулкая пустота комнат, идеальные прямоугольники, здесь я чувствую себя в безопасности. Таль приглашает меня на свидания, пытается напоить кофе. Я отказываюсь даже от кофе, потому что не беру еду и питье из чужих рук. После работы Таль подвозит меня домой и не прекращает попыток наладить контакт. С улыбкой, с шутками, но за фасадом чувствуется его нетерпение. Он симпатичный, хорошо сложенный парень, ему мало кто отказывает. Да и что скрывать, мне тоже хочется сдаться его уговорам.

В пятницу после работы Таль показывает мне одну из демонстрационных квартир. Красивая мебель, в каждой комнате цветы, картины на стенах… Здесь все напоминает о моей утерянной жизни.

Разглядывая интерьер, не замечаю, с каким вниманием на меня смотрит Таль.

– Тебе нравится эта квартира?

Глупейший вопрос в мире! Кому не понравится трехкомнатная квартира, обставленная дизайнерами?

– Здесь очень красиво, – отвечаю сдержанно.

Таль скрещивает руки на груди и прислоняется к подоконнику. Тишина между нами накаляется, наступает грозой.

– Ты раньше жила в такой? – Голос Таля жесткий, металл по металлу. Он сдирает что-то внутри, кровавые корочки, под которыми ничто не зажило и никогда не заживет.

Да, я раньше жила в такой. Больше, чем в такой, у меня было четыре комнаты. Камин в гостиной, мягкие кресла, ворсистый ковер и цветочное панно во всю стену. Я занималась любовью на ковре и в креслах тоже, но при мысли об этом хочется выплюнуть мои внутренности.

Да, я раньше жила в такой квартире, но этого «раньше» не существует. Я его стерла. Отбелила хлоркой.

– Где я только не жила! – отмахиваюсь от вопроса. – Когда есть хорошая работа, я могу позволить себе снять комнату в приличном месте. – Моя улыбка достойна кинематографических наград.

Я вру. Без документов приличную работу не найти, и я давно не была в таком красивом месте. А документы… их я сожгла. У той женщины счастливое лицо, от вида которого выворачивает наизнанку.

– Ты врешь! – чеканит Таль.

Не глядя на него, перебираю цветы в вазе. Таль настойчивый и догадливый, а я еще не накопила достаточно денег для побега.

– Такие женщины, как ты, рано выходят замуж, – говорит он уверенно.

– Такие женщины, как я… – повторяю, чтобы выиграть время. – Это какие?

– Красивые, но дело даже не в красоте, а… это сложно объяснить. Ты домашняя.

– Как кошка или собака? Ем с рук и трусь о штанину? – Я шучу, скрывая слабость, мой страх перед его догадливостью.

– Ты не просто красивая, ты хрупкая, мягкая, но внутри тебя немалая сила. Ты притягиваешь, а потом отталкиваешь. В тебе очень много загадок. У тебя был мужчина или даже муж… он тебе изменил? Ты можешь мне довериться. Когда ребята говорили о богине Гере, ты побледнела до синевы, почти до обморока. Я думаю, что твой мужчина изменил тебе и причинил боль. Отсюда и шрамы. Ты сбежала и теперь скрываешься, называя себя именем обманутой богини.

– С такой богатой фантазией тебе надо писать сценарии для мыльных опер! – Наигранный смех царапает горло. Пальцы судорожно сжимаются, я ломаю стебли цветов и стараюсь незаметно протолкнуть их в горлышко вазы. А ведь я могла придумать имя попроще, но мне приспичило назваться именно Герой. Иногда мы оставляем кусочки больных секретов на поверхности в надежде, что нужный человек поймает за ниточку и выдернет их наружу. Заберет себе.

– Тогда расскажи, что случилось на самом деле! – просит Таль. – Где твои документы, от кого ты скрываешься, откуда у тебя шрамы… Чтобы помочь тебе, я должен знать правду. – Его голос меняется, становится властным, требовательным. Восхитительно мужским. Такому голосу хочется отдаться, прямо здесь на ворсистом ковре. Таль проводит пальцем по подбородку, чуть раскрывая мои губы, спускается по шее, ласкает ключицу. Он приручает меня, раскрывает, как ящик Пандоры, в надежде увидеть мои секреты. – Скажи правду, и тебе станет легче!

Его слова действуют как гипноз. Он уже вытащил наружу кусочки секретов, и во мне зарождается неразумное желание выпустить наружу остальное. Как тремор перед землетрясением, это желание охватывает меня, предвещая беду, падение и боль. Три ингредиента моей жизни.

Таль склоняется к моим губам, и я вижу желание в его глазах. Достаточно ли этого желания, чтобы выдержать груз моих секретов? Я знаю ответ, он отрицательный.

– Доверься мне! – шепчет он.

Пытаюсь угадать вкус его губ. По нему я определю, возможно между нами доверие или нет. Если он сладкий – никогда. Если горький… тоже никогда.

Таль целует меня. Он пахнет известью, краской и ветром. Язык проскальзывает в мой рот вместе с легким выдохом. Я не отвечаю и не сопротивляюсь, но, когда Таль подается ко мне бедрами, отступаю.

– Давай так… Я расскажу тебе секрет, а потом ты ответишь тем же, – предлагает он и, не дождавшись моего согласия, продолжает: – У меня есть дочка. Когда она родилась, я еще школу не закончил. Это был мой первый раз, и я не предохранялся, поэтому стал отцом в восемнадцать.

Молча киваю.

Таль ждет большего, он разочарован, что его секрет не возымел на меня должного эффекта.

– Даже не спросишь, женат ли я? – спрашивает колко. – Я не женат, но у нас с Ленкой нормальные отношения, и я часто вижу дочку. Твоя очередь! – Таль кладет ладони на мою талию, сжимает, его глаза блуждают по моему лицу.

Смотрю на его губы и жалею, что у них нет вкуса. Как у извести, как у пустой надежды.

– Сегодня я поеду домой на автобусе.

Отстранившись, иду к выходу, и Таль не пытается меня остановить.

По дороге домой захожу в магазин. До отъезда буду питаться овощными супами, это полезно и экономно. Но я не успеваю пройти на кухню, как появляется Зинаида Степановна.

– Люба уже два раза заходила, а тебя все нет!

– Что-то случилось?

– Сегодня пятница, помнишь? Вы с Любой идете в «Орхидею».

Со всеми волнениями я забыла про поход в клуб и понадеялась, что хозяйка оставит идею–фикс найти мне мужчину на людском рынке.

– Я неважно себя чувствую, сегодня не смогу, – реагирую моментально.

– Как это, не сможешь? Люба так обрадовалась, а то она все одна ходит.

Ходит-то она одна, а возвращается с мужчиной, каждый раз с новым.

– Я поговорю с Любой.

– Чего с ней говорить? Лучше иди с ней, а то так и будешь размахивать половой тряпкой до старости!

Зинаида Степановна злится, что-то ворчит о моей неблагодарности. Так всегда: дай людям кусочек информации, и они влезут в твой кокон, навяжут свое мнение, а если не послушаешься их советов, то злятся.

Люба заходит минут через двадцать, я успеваю нарезать овощи и вскипятить воду для супа.

– Гера, почему ты не готова? Я люблю приходить в клуб пораньше, а то всех приличных мужиков расхватают.

Сама она уже при полном параде. Облегающее короткое платье с блестками, обильный макияж, волосы залиты лаком до эффекта «шлема».

– Извини, Люба, «Орхидея» не для меня. Не хочу тебя подводить, но у меня совсем не тот настрой.

Вздохнув, Люба садится на табуретку.

– Ну вот, а я обрадовалась… Все одна хожу, а с подругой и похихикать можно, и мужиков обсудить. А то стоишь будто на витрине, и тебя рассматривают как товар.

В принципе, так и есть, я видела рекламу клуба по телевизору. Там отдельный вход для женщин, они идут по подиуму, а мужчины стоят внизу и выискивают себе пару на вечер. К хорошеньким подкатывают сразу, когда они спускаются по лестнице подиума, а остальным приходится бродить по клубу, попивая баснословно дорогие напитки.

«Орхидея» популярна у женского пола, а все из-за глупости. Кто-то распустил слух, что однажды в клуб забрел столичный миллионер, влюбился с первого взгляда и женился на местной Золушке. Вот остальные и надеются.

– Извини, Люба, я намаялась на работе, сил нет. Сейчас в душ, потом поем и спать. Ночью мне снова на работу.

Закрываюсь в ванной и включаю душ. Не люблю спорить. Я уже сказала «нет», и это мой ответ.

Вода стекает по лицу, по груди, мягко ласкает, заставляя вспоминать поцелуй Таля. То, как он касался моей ключицы, как напряглись его бедра. Я слабая, хочу защиты, чужого тепла. Нормальной жизни хочу. Той, которую у меня отняли.

Вздохнув, поворачиваюсь под душем, и вода ударяет по шрамам на спине. Тысячи огненных мурашек пробуждают меня к реальности, и тогда иллюзии исчезают. Прислоняюсь щекой к холодному кафелю. Мокрые волосы липнут к лицу, спина горит, а слез все нет. Их давно нет.

Когда я выключаю воду, слышу голоса в коридоре.

– Только не говори, что сам туда не ходишь! – игривый голос Любы.

– Честно говоря, не хожу, – признание Таля.

– Так я тебе и поверила! Как давно ты живешь в городе?

– Восемь месяцев.

– И ни разу не был в «Орхидее»?

– Был пару раз.

– Тогда зачем врешь? Хочешь впечатлить Геру?

– Я никого не пытаюсь впечатлить. – В голосе Таля очевидное раздражение.

Наспех вытираюсь, накидываю халат и распахиваю дверь ванной.

Таль рассматривает меня с головы до ног, надолго задерживаясь на голых коленках и мокрых волосах.

– Пойду-ка я! – подмигивает Люба. – Гер, ты звякни, когда освободишься.

Бросив на Таля томный взгляд, она выходит из квартиры, покачивая бедрами. Оглядываюсь в поисках хозяйки. Только бабы Зины здесь и не хватает!

– Хозяйка вышла к соседке, – объясняет Таль, проследив за моим взглядом. Он все еще в рабочей одежде, усталый и очень злой.

– Твоя комната? – кивком показывает на дверь.

– Да. – Прохожу вперед, позволяя Талю зайти следом.

Он смотрит себе под ноги, руки сжаты в кулаки.

– Моя семья владеет несколькими магазинами, – говорит глухо. – Продукты, косметика, детские товары, мелочи для дома. С тех пор, как я стал помогать отцу, мы купили два новых магазина. Он хочет, чтобы я взял управление бизнесом на себя.

Таль смотрит на меня с неприязнью, а я на него – с непониманием.

– Я предпочитаю свободную жизнь, – продолжает он, – поэтому мы с друзьями ездим по стране и работаем по контракту. Мне особо вкалывать не надо, денег хватает. Не думай, что я живу за счет отца, у меня своя часть бизнеса, и от нее стабильный доход. Но я заодно с друзьями закончил техникум. Строить дома проще, чем разбираться с людьми, потому что иногда людей невозможно понять. Особенно женщин.

Вода с моих волос стекает по спине, по плечам. Таль ведет взглядом по моему телу и тут же трясет головой, чтобы не отвлекаться. Показывает мне экран телефона.

– Смотри! Это мой счет в банке. Видишь, сколько у меня денег? Если хочешь, они все твои.

Отступаю назад, прячу руки за спину.

– С чего ты взял, что мне нужны твои деньги? – Мой голос низкий, тягучий от злобы. Я жила в коконе одиночества, никому не мешала, так нет же… вытянули, выманили. Дашь людям кусочек себя, и они навалятся сверху, пытаясь получить остальное, все до капли.

– Сразу бы сказала, что ищешь мужика, который может заплатить. Я бы запихнул тебе в трусы пару купюр, ты бы мне дала, и у меня бы отлегло. А то строишь из себя недотрогу, а сама в «Орхидею» намылилась.

Подходит вплотную, обнимает меня за мокрые плечи. Его предплечье лежит прямо на шрамах, но я не замечаю боли, слишком поглощена вторжением в мое личное пространство. Кокон одиночества сросся с моей кожей, а Таль срывает его с мясом. Каждое посягательство на мою свободу отрывает еще кусочек. А я без него не смогу, без кокона.

Слова Таля грубые, обиженные, а руки нежные, будто он держит ребенка.

– Ты мне показалась другой, особенной, – говорит горько. – А оказалось… ты идешь в «Орхидею». Душ приняла? Платье выберешь покороче? Не надо стараться, тебя сразу снимут с подиума и потащат в угол, чтобы поиметь. На тебя даже у старика встанет! – Кривит рот от мерзких слов, но ведь поверил Любе и даже не усомнился.

Отстраняюсь от него.

– Ты пришел без приглашения, Таль, а я это не приветствую.

– Я пришел извиниться! – Он злится, его голос звенит. – Я слишком надавил на тебя, поэтому пришел сказать, что наберусь терпения. Запал я на тебя, понимаешь? Стараюсь, но не могу выбросить тебя из головы. А ты в «Орхидею» идешь… продаваться…

Смотрит на мою грудь, провожает взглядом капли, сползающие за вырез халата. Сглатывает всухую. Его взгляд темнеет, тяжелеет, он протягивает руку и стирает капли подушечкой большого пальца.

– Я бы все тебе дал. И защитить тебя хотел… – говорит с упреком.

Мой кокон горит синим пламенем. Талю очень трудно противиться. Он искренний, обещает защиту и заботу. Его раненый взгляд легко излечить. Достаточно просто признаться, что я не собиралась в клуб, и Таль мне поверит. Опрокинет на постель, и на полчаса я забуду о тьме моей жизни.

Но я сдерживаю слабость.

– Прости, что разочаровала. Будет лучше, если я не вернусь на стройку и найду другую работу.

– Считаешь меня полным уродом? Думаешь, я отберу работу, потому что ты не хочешь со мной спать?!

– Нет.

– Тогда почему, Гера? Чем я тебя не устраиваю? Вроде лицом ничего, да и в постели никто не жаловался. Если тебе нужны деньги, только скажи! Что не так?

При упоминании денег я морщусь. Если бы у меня были деньги, я бы уже уехала и не боролась с желанием обнять Таля, сдаться его нежным и сильным рукам.

– У меня подгорает суп, а тебе пора идти. До понедельника! – говорю без тени эмоций.

Таль демонстративно поднимает руки, показывая, что сдается. Я вздрагиваю, когда он хлопает дверью, потом хватаюсь за тряпку и стираю его следы с пола. Возвращаю стерильность, чистоту, старательно наращиваю разрушенный кокон, защитный прямоугольник вокруг меня.

Потом сажусь за кухонный стол и ем суп. Он обжигает небо, скользит по горлу потоком лавы.

***

В субботу вечером Люба делится новостью, что видела Таля в «Орхидее». Он подцепил блондинку, похожую на меня. Внутри екает глупая ревность. Я должна радоваться, что Таль больше не покушается на мое внимание, но не могу. Мне обидно.

В понедельник после работы Таль нагоняет меня на автобусной остановке и протягивает шлем. Я отступаю, заводя руки за спину.

– Это шлем, а не взрывчатка. Надень! – ворчит, не глядя на меня. – Я обещал найти тебе работу и подвозить домой, и я выполняю обещанное. Ты устала, я тоже, поэтому давай просто поедем по домам и не станем выяснять отношения.

Смотрю по сторонам. На остановке толпа, в один автобус все не влезем, и придется ждать следующего. Наверное, я ищу причину поехать с Талем.

Он выглядит обиженным. Наверняка либо сам заметил, что меня не было в «Орхидее», либо Люба призналась, что я и не собиралась идти, поэтому он обижается, что я не сказала правду.

Проходит рабочая неделя, напитанная его немой, обиженной заботой и взглядами, долгими и горячими, обещающими бесконечные возможности.

За мной водится грешок: я слишком легко верю в хорошее. Немного заботы, капля мужского внимания – и вот я уже задаюсь заветным вопросом: «А вдруг?». Может, в этот раз мне выпала козырная карта? Таль хороший парень, внимательный, искренний. Да и узнав от Любы про его ухаживания, Зинаида Степановна перестает надоедать «полезными» советами.

Может, мне не надо бежать? Может, Таль поможет мне ужиться с прошлым?

Вроде жизнь научила никому не верить, так нет же… То и дело наружу прорывается надежда, что и я однажды заслужу мое «долго и счастливо».

Наивная.

Иллюзия рассыпается в выходные дни.

Закончив уборку в забегаловке, выхожу на стоянку, затянутую предрассветной дымкой, и вижу ждущего у входа Таля. Сидя на мотоцикле, он читает новости в телефоне. Не здоровается, не поднимает взгляд, только протягивает мне шлем.

Интересно, как давно он знает, что я не уволилась с ночной работы?

Не сводя взгляда с экрана, Таль достает термос.

– Это кофе с молоком и сахаром. Я видел, как ты сама себе делаешь. Выпей, и поедем домой.

Отвинчиваю крышку и нюхаю горьковатую жидкость.

– Спасибо!

Таль медленно поднимает взгляд.

– Пей! – щурится.

Глотку парализует. Стараюсь, но не могу глотнуть.

– Господи, Гера, ты что, боишься, что я тебя отравлю?! – Возмущается Таль и тут же соскакивает с мотоцикла, подброшенный осознанием. – Тебя пытались отравить?!

Возвращаю ему нетронутый кофе.

Таль кладет ладонь на мое плечо, сжимает. Не тянет меня к себе, а приближается сам и застывает в полуобъятии.

Нам мешает шлем в моей руке и пепел в моей памяти.

– Баба Зина сказала, что ты потеряла ребенка.

– Я ей солгала.

– И мне лжешь?

– И тебе лгу.

Таль кивает, подтверждая, что и так об этом знает. Чувствовал мою ложь с самого начала.

– Расскажешь мне про твоего мужчину?

Отрицательно качаю головой. Таль опускает голову.

– Послушай… я идиот. Когда Люба сказала про «Орхидею», у меня мозг взорвался. Представил тебя с мужиками, облапанную потными ладонями – и в глазах потемнело. Вот я и сорвался, наговорил гадостей сгоряча. На самом деле я знаю, что ты не такая. Если бы ты ходила с мужиками за деньги, ты бы не мыла полы, а в хоромах жила. Но меня вот что интересует… Почему ты не возразила? Сказала бы, что не собираешься в «Орхидею», и залепила мне пощечину. А ты промолчала. Вчера на стройке ты шаталась от усталости, поэтому я поговорил с бабой Зиной, и она сказала, что ты не бросила ночную работу. Позволь мне извиниться как следует. Когда выспишься, я накормлю тебя завтраком… или обедом… или…

Я хочу сказать «нет», но Таль… он подтачивает мою каменную решимость. Он горяч, порывист и слишком настойчив, но я хочу его помощи. Одной невозможно, невыносимо трудно.

– Давай просто прогуляемся, – соглашаюсь со вздохом, не в силах противиться себе.

– Когда? – Он хватается за шанс, пока я не передумала.

– В полдень.

Стараюсь не думать о встрече, как о свидании, и не хочу, чтобы Таль мне нравился. Но он берет меня измором: развлекает, веселит и при этом ничего не требует и не задает вопросов. Просто идет рядом и рассказывает о дочери, о ее увлечениях и забавах. Таль навещает девочку на выходных, иногда забирает к себе.

Он говорит, а я думаю. О том, что некоторые мужчины достойны того, чтобы дать им шанс, даже если это может причинить боль нам обоим. Таль добрый, искренний, и мы сможем…

Я замираю.

Навстречу по улице медленно двигается машина с тонированными стеклами. Такую модель встречаешь редко и запоминаешь надолго.

Меня нашли.

Или у меня паранойя.

Взяв Таля под руку, резко сворачиваю вглубь парка. «Мне показалось, всего лишь показалось», – лгу себе. Таль замечает мое волнение, но не комментирует. По пути домой он держит меня за руку, сжимает, будто боится, что я сбегу.

Мы заходим во двор.

– Гера, послушай… На работе надо мной потешаются, говорят, я влюбился. Ты такая…

Я так и не узнаю, какая я, слова Таля растворяются в колокольном звоне. Порожденный моей паникой, этот звон предвещает беду. Таль в чем-то признается, смущенно заглядывает мне в глаза, но я смотрю мимо него.

На мой двор, замкнутый в прямоугольнике серых пятиэтажек.

На затоптанную молодую траву.

На скамейку.

На мужчину, сидящего ровно посередине, чтобы никому не пришло в голову составить ему компанию. Хотя никто и не решится.

Мужчина смотрит на меня. На Таля. На наши неловкие объятия.

Ни о чем не подозревая, Таль продолжает шептать мне в губы.

– Я бегаю за тобой, как мальчишка. Дай мне шанс, Гера…

– Ты мне тоже нравишься, – говорят мои обескровленные губы.

– Правда?! – Таль приходит в восторг от моего ответа. После долгих и бесполезных усилий мое признание для него как литр вина на голодный желудок. Резко выдохнув, он тянет меня к подъезду. В его глазах искры похоти.

– Нет… мне… я забыла купить молоко. – Я должна увести Таля из моего двора, с глаз нежеланного гостя. – Подвезешь меня к магазину?

Мы идем на стоянку, где Таль оставил мотоцикл перед нашей прогулкой.

Чужой взгляд смыкается на мне, как наручники. На них длинная цепь. Я могу сбежать, уехать, улететь, но разорвать ее невозможно. Меня снова найдут.

– Куда ехать? -таль взбудоражен моим признанием, поэтому не замечает, как я таращусь на сидящего невдалеке мужчину.

Показываю направление, и мы выезжаем на дорогу.

Меньше чем через минуту прошу Таля остановиться, и он оглядывается на меня с недоумением. В этот магазин было быстрее дойти, чем ехать и парковаться, но я должна была увезти Таля из моего двора. Здесь мы попрощаемся, и домой я вернусь сама.

– Спасибо! Увидимся на работе? – спрашиваю, надеясь, что Таль уедет. – Прости, я не могу пригласить тебя домой, у меня дела.