Только бы не

Дорога в город втиснута между лесом и обочиной шоссе. Ждать автобуса не хочется, после столкновения с байкерами в теле бурлит нездоровая энергия, поэтому сворачиваю на обочину и бреду домой.

– Эй!

Не надо оборачиваться, чтобы понять, кто за моей спиной, байкера легко узнать по надтреснутому голосу.

– Послушай, Гера!

Во мне поднимается паника. Байкер узнал у Грига мое имя и караулил около забегаловки, а я его не заметила.

Слепо смотрю на дорожную пыль. Мышцы сокращаются, подбираются, тело готовится к рывку. Удары сердца как метроном спокойствия.

– Не пугайся, Гера! Я поехал домой, но на полпути свернул обратно, не смог тебя так оставить. Извини, что наговорил гадостей. Мы не насильники, ребята просто выпили и приняли тебя за… подожди! Ты куда? Что с тобой?

Со мной жизнь, моя жизнь.

Бегу изо всех сил, оставляя байкера позади.

– Я вернулся, чтобы отвезти тебя домой… и помочь! – кричит он вслед.

Я бегу.

Через лес не пробраться, ноги переломаешь по бурелому. На ходу наклоняюсь, поднимаю с земли камень. Если байкер пристанет, ударю в висок.

– Я работаю на стройке, меня зовут Виталий, для друзей Таль! – не сдается он.

У меня нет друзей. Однажды я верила, что были, но я ошибалась.

– Мой адрес улица Ястребова, дом шесть, квартира четырнадцать. Пятый этаж. Номер паспорта сказать? – продолжает упорствовать.

Ускоряю бег.

Слышу байкера за спиной, он оставил мотоцикл и бежит следом. Он мог бы меня догнать, но сознательно не сокращает расстояние. Поглядываю назад, через плечо, слежу за ним.

– Не беги, Гера, иди спокойно! Я останусь поодаль, но провожу тебя домой. Здесь такая шваль ошивается, что многие дальнобойщики предпочитают проехать мимо. Как ты до сих пор цела, не знаю…

Жизнь научила меня молчанию. Когда ты отвечаешь человеку, пусть даже на самый безобидный вопрос, ты вручаешь им ниточку, ведущую внутрь тебя. Они могут дернуть за нее, распустить твои секреты, чувства и страхи. Слово за слово.

Все мои ниточки надежно заткнуты внутрь.

Поэтому я молчу.

Жизнь научила меня осторожности. Крохотное событие, как щелчок камешка, потом второе, а следом обрушивается лавина.

Я научилась не ждать лавины.

Поэтому я бегу.

Не замедляю бег до самого дома. Байкер держится на расстоянии, как и обещал. Забегаю в подъезд и из лестничного окна на втором этаже слежу, как он топчется на дороге, не решаясь следовать за мной.

Только тогда я позволяю себе расслабиться.

«Прощай!» – говорю на трех языках, выбегая из дома с другой стороны. Это, конечно же, не мой дом. Я давно его присмотрела на случай побега, здесь из каждого подъезда два выхода.

Если чего-то ждешь, это обязательно случится, в жизни много тому примеров. Вновь наступит Новый год и день рождения тоже.

Или день, когда меня снова будут преследовать.

Поэтому я всегда наготове. Низкий старт.

***

Через десять минут я уже дома в крохотной съемной комнате. Хватаю средство для мятья окон, оно всегда под рукой. Веду бумажными полотенцами по периметру оконного стекла, постепенно приходя к центру. Знакомые, успокаивающие движения, идеальная чистота.

Уже рассвело. За окном зеленая листва, яркая, сочная, словно и нет стекла. Мою пол, обрубками ногтей вычищаю невидимую пыль между прямоугольниками паркета.

Я в безопасности, заперта в комнате, чистой и прямоугольной. Здесь меня никто не тронет.

Моя постель – еще один прямоугольник. Белоснежная простынь носит следы прошлого дня, неровные складки. Срываю ее и раскладываю на гладильной доске. Всего десять минут – и она идеальна без единой морщинки. Гладкая, как жизнь, о которой я мечтаю.

Раздевшись, ложусь на еще теплую простынь. Заснуть невозможно, поэтому лежу с закрытыми глазами и думаю о том, что делать дальше. Еще вчера я была невидимкой, замотанным чучелом на краю леса, но инстинкты подсказывают, что байкер по прозвищу Таль вернется. Он из любопытных, не привыкших получать отказ.

Чтобы устроиться на легальную работу, требуются паспорт, трудовая книжка, резюме, настоящее имя и настоящая жизнь. Все то, чего у меня нет. Зато есть сердобольная хозяйка квартиры, она помогает найти источники дохода. По сравнению с ее прошлыми жильцами, я подарок. Не пью, не курю, мужиков не вожу, а в свободное время компульсивно убираю квартиру.

В девять утра Зинаида Степановна начинает возиться на кухне, и я слышу треск разбитого яйца и ворчание. Меня подбрасывает на постели.

Так и есть, хозяйка уронила очередное яйцо.

Опускаюсь на колени на кухонный линолеум.

– Ох, Герочка, напугала ты меня! Бросилась под ноги, как собачонка.

– Зинаида Степановна, снимите тапки, вы наступили на желток. – Застегнув наспех наброшенный халат, тянусь за бумажными полотенцами.

Хозяйка садится на стул и поднимает ноги с синюшным переплетением варикозных вен.

– Что ж тебе не спится, детка, ведь ты ночью работала… Случилось что?

– Вашим знакомым случайно не нужна уборщица?

У хозяйки связи, как у крестного отца мафии. «Бабе Зине» в этом городке доверяют.

– Денюжка нужна? Так я не спешу, Герочка, до вторника с оплатой подожду.

– Деньги за комнату у меня есть, не волнуйтесь. Но с работой проблемы, трудно ходить на стоянку ночью.

– Так ведь ходишь два месяца… Испугал тебя кто?

– Встречаю там всяких…

– Мужиков, да? Это понятное дело, к тебе и святой пристанет. Личико светлое, волосы загляденье, и вся ты ладная, как куколка. Заявила бы ты в полицию насчет украденных документов. Тебе новые выпишут, тогда и найдешь приличную работу…

Над толстыми щеками хозяйки горят любопытные глаза. Она уже не раз подбиралась ко мне с расспросами о прошлом, и мое ответное молчание ее только раззадоривает.

– Потом как-нибудь… – Протираю пол в очередной раз, потом еще, еще. Не могу остановиться.

– Чисто уже! – ворчит хозяйка. – Все салфетки переведешь! Ладно, будет тебе работа. Жена Наума ложится на операцию, и им нужна няня, чтобы сидела с внуками. Одному мальчонке три года, второму семь. Проверишь у старшего уроки, потом посадишь обоих перед телевизором, вот и все дела. В первом классе задания простые, справишься.

Сжимаю мокрые полотенца с такой силой, что они превращаются в крохотный холодный комок. Между пальцами струится вода с примесью крови от впившегося в ладонь ногтя.

– Мне это не подойдет, – отвечаю, проглотив огонь в горле. – Я уборщица.

– И что? Не вечно ж тебе грязь по полу размазывать. Тебе понравится работать с детишками. Ты и сама добрая, светлая, как ребенок, несчастная только. Но кто сейчас счастлив? Роскошь это и блажь сплошная, счастье, – кто ж его видал? Я зайду к Науму и обо всем договорюсь, – решительно говорит Зинаида Степановна, почесывая голень потрескавшейся пяткой.

Мир пульсирует, то расплывается, то снова поражает четкостью.

– Нет!!

Я не хотела кричать, так получилось. Аргументов нет, остался только крик.

Зинаида Степановна удивленно хлопает глазами, и я с усилием беру себя в руки.

– Простите… Я не хочу сидеть с детьми. Я уборщица, все отскребу так, что квартира засияет. Хозяева останутся довольны, – лепечу умоляюще.

Зинаида Степановна наклоняется ко мне, в ее глазах теплится догадка.

– Ох, девочка моя хорошая, да неужто ты потеряла ребеночка? Горе-то какое… Что ж ты раньше не сказала? Расскажи мне, Герочка! Как поделишься, будет покой твоей душе, – обещает, сверкая любопытными глазами.

Она лжет. Моей душе никогда не знать покоя.

Хозяйке наплевать на меня, она всего лишь кормит свое любопытство. Сначала байкер, теперь Зинаида Степановна… один камешек, второй. Грядет лавина. Я уже чувствую, как подо мной вибрирует земля.

Что ж… я продержалась в этом городке дольше обычного, целых два месяца. Своего рода рекорд, но всему хорошему приходит конец. Хозяйка уже вмешивается в мою жизнь, копается в моих вещах. Скоро начнет обсуждать меня со знакомыми. Найдутся люди, раскопают прошлое, и тогда мне конец.

Мне нужны деньги на побег и на то, чтобы освоиться на новом месте. Без денег никак. Тепличный цветок, на улице я не протяну и дня. А значит, мне срочно нужна работа. С хозяйкой ссориться нельзя, это точно.

– Тебе не станет легче, пока не поделишься горем, – ворчит она. – А ведь я столько для тебя делаю! Не раз за тебя поручалась, работу нахожу, плату не повышаю. Расскажи мне, что с тобой приключилось… ты ребеночка потеряла?

Мой взгляд полон неизмеримого горя, и она видит в нем подтверждение своей догадки.

– Я так и знала! Сразу увидела твою тоску, такую сильную, что навылет, как пуля. О мужчине так не убиваются, только о малютке. Ты наверняка безмужняя была, а мужик, что тебя обрюхатил, сбежал, небось. Они все бегут от беременных, только пятки сверкают. А может, он тебя бил? Вот ты ребеночка и потеряла. А мужик ищет тебя поди…

Слабо киваю, заранее соглашаясь с любым сценарием прошлого, какой она придумает. Потому что мне нужна ее помощь. Работа, деньги, а потом побег.

Насытившись моей тайной, хозяйка встает передо мной руки в боки.

– Послушай меня, Гера! Мы, женщины, народ зависимый. Все в руках мужчин.

Кто-то поспорит с хозяйкой, но не я. В моем случае она права. Моя жизнь, счастливая и прекрасная, не была моей, только я, наивная, этого не знала. А потом эта жизнь взорвалась, сгорела синим пламенем в руках мужчины.

– Мужика тебе надо хорошего, да поскорее, пока ты в самом соку!

С трудом поднимаюсь на ноги и, не отвечая, бреду в комнату. В спину летят вопросы, много вопросов. И советы, что в стократ хуже.

Не в силах проявить вежливость, закрываю дверь комнаты перед носом хозяйки.

– У тебя есть красивое платье? – кричит она из коридора. – Я поговорю с Любой, она возьмет тебя в «Орхидею» в эту пятницу. Будь поразборчивей с мужиками. На один раз желающих-то много, а чтобы завести отношения, надо проявить смекалку. Люба покажет, кто там перспективный. По лицам не суди, от красавчиков толку нет. Главное, чтобы мужик с деньгами был и руки не распускал…

Сажусь на пол у окна, затыкаю уши и выпадаю из реальности. Отключаюсь.

Соседка Люба женщина неплохая, только отчаявшаяся. Из тех, кому всегда нужен мужчина рядом, иначе она не чувствует себя живой. Жаль, ищет она не в том месте, в «Орхидее» приличного мужика не найдешь. Хотя… мне ли судить…

Когда я наконец прихожу в себя, в квартире тишина, пахнет подгоревшим молоком и какао. Наверняка хозяйка ушла к Любе. Смотрю на хлипкий дверной замок, как на последнюю баррикаду, на которой зиждется вся моя надежда.

«Орхидея» – это не клуб, а людской рынок, где покупаются и продаются те, кто пал ниже некуда.

Я хочу верить, что эти люди пали ниже меня. Мне необходимо в это верить.

***

Я подозревала, что Таль найдет меня на работе, но он оказался проворнее. Когда в половину второго ночи я выхожу из дома, он ждет у подъезда. В свете дальнего фонаря его лицо кажется потусторонним, зловещим. Светлая половина смотрит на меня, а темная пугает до колик.

Вскрикнув, закрываю дверь подъезда, изо всех сил держу ручку.

– Это ты так спряталась, что ли? – смеется Таль. – Я вижу тебя через стекло.

– Что ты здесь делаешь?

– Жду, чтобы отвезти тебя на работу. В магазине сказали, что ты не уволилась. Ты так нас испугалась, что голос сорвала, так нет же, прешься обратно. Ты точно на всю голову больная!

Пинаю дверь с такой силой, что сталкиваю Таля с крыльца, и спешу к автобусной остановке.

Он хорошо сложен, молодой, симпатичный. При других обстоятельствах я бы…

Но других обстоятельств в моей жизни не предвидится.

– Подожди, Гера! Прости, я не с того начал! – Хватает меня за плечо и тут же отдергивает руку, увидев мой яростный оскал.

– Отстань, иначе обращусь в полицию! – угрожаю сквозь зубы.

Никуда я не обращусь, это пустая угроза, но он об этом не знает.

– Не бойся, я не трону тебя, если не захочешь, и другим не позволю.

– Не захочу! Как ты меня нашел?

– В забегаловке сказали, что ты работаешь с двух ночи, а живешь у бабы Зины.

Глупо было думать, что место моего проживания останется тайной. Спасибо «бабе Зине», местной знаменитости.

– Я отвезу тебя на работу.

– Нет. Я поеду на автобусе. Мне пора, больше не приходи. – Спешу к остановке.

Таль исчезает, но, когда я подхожу к автобусной остановке, он появляется рядом. На мотоцикле.

– Я еду с тобой! – заявляет безапелляционно. – Я должен убедиться, что ты в безопасности. Мотаться по окраине ночью – это сумасшествие. Такая, как ты…

– Какая я? – Вопрос звучит отстраненно, но мне вдруг становится интересно, какая я для него, для абсолютного незнакомца.

– Ни за что не поверю, что ты не можешь найти работу получше! Встань у прилавка в любом престижном магазине, и будет им реклама. С твоей-то внешностью! Да и вообще, работать должна не ты, а мужик. Только не ври, что нет желающих!

– Даже если я больная на всю голову? – повторяю его слова.

– Даже если так.

Фонари на остановке разбили. Мы стоим рядом с полутьме, я изучаю запах Таля: кожа, лосьон, сигаретный дым.

– Ты куришь?

– Нет, друзья курят. Тебе не нравится запах?

– Мне все равно.

– Не все равно, раз спросила. – Снимает куртку и встает ближе. – Так лучше?

Запах лосьона чуть сильнее, приятный, ненавязчивый. За ним прячутся нотки незнакомого мужского запаха. Пытаюсь решить, нравится он мне или нет. Вроде простой вопрос, но ответа нет. Я как сухое дерево, никогда не дам побегов, не смогу жить сама и другим не дам. Неспособна даже прильнуть к чужой жизни, чтобы напитать свою.

Таль стоит слишком близко, он взволнован, дышит поверхностно и неровно. Ведь знает, что со мной что-то неладно, но при этом лезет в пекло.

Поднимаю лицо, и губы Таля почти касаются моей щеки. Не терплю прикосновений, но сейчас в темноте мне спокойно.

– Уйди, а? – прошу миролюбиво. Ведь неплохой мужик, заботливый, совестливый, а что делает рядом со мной? Куда лезет, идиот? – Прямо сейчас развернись и уходи, и мотоцикл свой прихвати, а вместе с ним и добрые советы о том, как я должна жить и с кем. На себя посмотри, Таль, и на своих дружков. Вы гоняете на мотоциклах в нетрезвом виде и выискиваете женщин легкого поведения на ночных стоянках. Советник из тебя никакой, поэтому отстань!

– Я не пил и женщин не искал…

– Конечно, ты не такой, как твои друзья, ты лучше и чище, угу. Я тебе поверила, прониклась и впечатлилась. А теперь уходи!

Подъезжает автобус, почти пустой. На заднем сидении спит безобидный пьянчужка. Водитель узнает меня, кивает и выдает привычную шутку про почетных работников ночной смены. Таль внимательно следит за нами, потом поворачивается и уходит.

Надо же, удалось от него избавиться… Честно говоря, я немного об этом сожалею, потому что одной в автобусе неуютно. Освещенный салон видно за версту. Мало ли, кто на меня смотрит из темноты. Но принять помощь, довериться Талю сейчас – значит, разбиться насмерть завтра. А я не хочу насмерть, хочу жить. Буду мучиться, но жить, по-любому.

Вжимаюсь в сиденье и сползаю так низко, чтобы в окне виднелась только замотанная в платок голова. Так и дремлю до последней остановки.

– Гера, не проспи! – весело зовет водитель.

Кивнув ему, выхожу на улицу. А я и не заметила, как всего за два месяца я вросла в этот город, пустила корни. Водитель ночного автобуса знает мое имя. Людям известно, где я живу. Байкер нашел меня за несколько часов.

Я расслабилась, отпустила контроль, а это недопустимо. Мне срочно нужны деньги на побег.

Я думаю о деньгах, о хрустящих купюрах, когда слышу за спиной шум. Таль паркует мотоцикл. Он ехал следом за автобусом, а я не заметила. Я действительно слишком расслабилась.

– Иди на работу и не обращай на меня внимания! – Таль на меня обижен, но не сдается.

Захожу в забегаловку. Пока убираю кухню, поглядываю в окно, но в темноте ничего не видно. Наконец не выдерживаю и выхожу наружу в поисках Таля. Так и есть, ждет. Сидит на засыпанной хвоей земле, прислонившись к дереву, и дремлет.

Углы моего рта дергаются, растягиваются в улыбку, вызывая внутри забытое чувство – радость.

– Упрямый мальчишка! – бормочу тихо, чтобы не разбудить Таля. От того, что он рядом, становится веселее. Вопреки всему.

Уже тогда я знаю, что заплачу за эту улыбку, за доверие к незнакомцу. Из тупика моей жизни нет выхода, но порой я позволяю себе забыть об этом и дергаюсь на привязи, как бешеная собака.

Я рисую мокрые прямоугольники на полу, напоминая себе о стерильной и пустой жизни, которую стараюсь вести. Но в нескольких метрах за дверью, прямо на холодной апрельской земле спит охраняющий меня мужчина, и это сбивает с ритма.

Закончив уборку, запираю дверь и иду к магазину. Таль не говорит ни слова, но за спиной слышны его шаги. Он прислоняется ко входу в магазин и следит за Григом, внимательно, исподлобья. Тот поедает меня глазами, закинув ноги на прилавок. Пока я вожусь в подсобке, пропускаю драку, и к моему возвращению ситуация в корне меняется. Григ уткнулся лицом в прилавок и держится за живот. Таль стоит в дверях и невозмутимо смотрит на звезды.

И зачем я, спрашивается, радовалась присутствию Таля? Он все испортил.

Я так и говорю ему, когда мы выходим на стоянку после работы.

– Ты хоть понимаешь, что я не смогу вернуться в магазин? Григ мне отомстит или заставит хозяина меня уволить.

– Ты не должна здесь работать, так что все к лучшему. Я найду тебе другое место, а до тех пор буду ходить с тобой.

– Уверен, что это я больная на всю голову?

– Думай, что хочешь, но ты не будешь одна ходить в этот гадюшник.

Таль идет за мной к автобусной остановке. Он надеется, что я перестану ломаться и соглашусь ехать на мотоцикле, но нет, не на ту напал.

Встречаются мужчины, которых тянет к недоступным, проблемным женщинам, для них это вызов. Таль молодой и упрямый, это опасная смесь. Чем скорее он отстанет от меня, тем лучше, потому что он не такой сильный, каким кажется на первый взгляд. Броская, грубоватая внешность прячет чувствительное нутро. Мои проблемы обдерут его, как зеленую веточку, обожгут, навсегда оставляя шрамы. Я предпочитаю обойтись малой кровью. Моей.

В автобусе Таль занимает сидение передо мной. Это хороший шаг, продуманный. Я бы волновалась, если бы он сел сзади, а так мне легче. Он сидит вполоборота, давая мне шанс начать разговор, но я молчу. Рядом с ним мне спокойнее, но это иллюзия, и я не могу позволить себе никакой инициативы.

Он идет за мной до самого дома, не разговаривая. Только у подъезда заходит вперед и сильной рукой удерживает дверь, не пуская меня внутрь.

– Ты мне нравишься, Гера! Это ведь не запрещено? Я хочу тебе помочь, вот и все.

– Спасибо, но мне пора домой.

Дверь открыть не удается, мешает мужская рука. Вот же, настырный, как его колбасит из-за моей недоступности!

– Чтобы найти тебе работу, я должен знать, что ты умеешь делать. – Он ворчит, недовольный, что я не отвечаю на ухаживания.

– Я уборщица. У меня нет ни паспорта, ни трудовой книжки. Найдешь подходящую работу – сообщи! – усмехаюсь.

– У тебя есть резюме?

– Нет.

– Это не проблема. Резюме мы составим, а документы восстановим.

В его голосе нотки самодовольства от того, что он сможет научить меня, бездарную неумеху, составлять резюме. Он несгибаем в своей вере, что мои проблемы можно упростить, свести до решаемого минимума. И тогда я, недоступная и загадочная, паду к его ногам.

– Нет! Мы ничего не составим и не восстановим. Я действительно ищу работу, но только нелегальную, без документов. Оплата наличными без вопросов.

Смотрю на него с вызовом. Одно слово критики – и больше он не услышит от меня ни слова.

После минутного размышления он уверенно кивает.

– В таком случае все намного проще. Я тебя нанимаю.

– Можно поинтересоваться, кем я буду работать и где?

– Мы строим жилой комплекс на Лесном проспекте. Только что закончили одну пятиэтажку, вторая почти готова. Ты будешь убирать квартиры перед демонстрацией и после отделочных работ.

– В строительную компанию не примут без документов.

– Я со всем разберусь. За объект отвечает мой приятель, так что можно договориться. Буду хорошо платить. – Таль называет очень щедрую сумму, и я с трудом сдерживаю восклицание. Мне нужны эти деньги.

Смотрю ему в глаза, силясь предсказать будущее. Отказаться от работы я не могу, не та ситуация. Мне срочно нужны деньги для побега, а после стычки с Григом меня наверняка уволят из магазина. И тем не менее я предчувствую, что Таль сделает мне больно, а я ему. В моей безвыигрышной ситуации еще не было просвета, но как же хочется верить, что хорошее возможно! Как только заработаю деньги, уеду подальше отсюда. Может, хоть тогда я наберусь смелости и начну жизнь сначала. А пока…

– Спасибо! – говорю искренне.

– Ты уверена, что не хочешь поискать работу попроще и почище? – Таль вопросительно вскидывает брови и касается моего запястья. Я не возражаю, и тогда он раскрывает мою ладонь и проводит по ней пальцем. – У тебя на ладонях мозоли, но они недавние, и кожа нежная. Мышцы рук совсем слабые, и запястья тонкие. Как давно ты работаешь уборщицей? Совсем недолго, да? У меня есть знакомые в городе. Устроим тебя в хорошее место, только надо составить резюме и восстановить документы…

– Нет. Я уборщица. Меня все устраивает, большое спасибо за работу.

– Гера, подожди! – окликает Таль, когда я скрываюсь в подъезде. – Уволься с ночных работ, ладно?

Молча поднимаюсь по лестнице.

– И скажи мне свою фамилию, чтобы я не выглядел дураком перед приятелем, когда буду за тебя просить, – кричит вслед.

– Думаешь, фамилия поможет? – С усмешкой смотрю на него с высоты десяти ступенек. Таль и есть дурак, раз ввязывается в мою жизнь.

– Просто скажи фамилию! – Таль кривит губы. Каштановая челка падает на глаза, и он смахивает ее небрежным жестом.

У него модная молодежная стрижка. Он очень привлекателен, я отмечаю это про себя.

– Сколько тебе лет, Таль?

– Двадцать шесть. А тебе?

– Я Гера Петрова. – Улыбаюсь ему, но он насупился и не реагирует. – Фамилия простая, зато имя не самое обычное, – говорю уверенно, и Таль немного расслабляется, хотя по-прежнему смотрит исподлобья.

– Я заеду за тобой послезавтра в девять утра, – говорит недовольно.

Таль пожалеет, что встретил меня, что не смог оставить в покое и предложил работу. Я пожалею, что согласилась, что остановилась в дверях и посмотрела ему вслед. Что разрешила ему заметить мой взгляд. Я не должна подпускать его ближе, иначе все обратится в прах, в поток сожалений. Я знаю это так уверенно, как дышу.

Закрываюсь в комнате и считаю накопленные деньги. В большом городе легче скрыться, но денег понадобится много. Таль предложил щедрую плату, и недели через три я наскребу нужную сумму и сразу уеду.

А Таль… он хороший человек. Он останется здесь.

Глава 2

– Без шлема не поедешь! – категорично заявляет Таль. Он добился-таки своего, заставил меня ехать с ним на мотоцикле.

Присматриваюсь к шлему. Размер подойдет, если распустить волосы. Дергаю за резинку, распуская небрежный пучок на затылке, и Таль замирает рядом, с восхищением касаясь русых прядей.

– Ничего себе богатство!

Стою как неживая, ощущая его руки на моей спине. Он всего лишь трогает волосы, но ощущения проходят по телу судорогой. Я не поворачиваюсь к людям спиной, потому что знаю – они ударят. Обязательно.

– Не хочется прятать такое добро под шлемом. – Таль взвешивает волосы на ладони, проводит костяшками пальцев по моим лопаткам и восхищенно бормочет что-то про русое золото. Наверное, мне больно. Или, наоборот, мне хорошо, потому что он касается эпицентра физической боли, и от этого она теряет силу. Ускользает в его пальцы.

Но хорошее не длится долго. Приподняв волосы, Таль оттягивает ворот свитера и вскрикивает:

– Твою мать!

Он отдергивает руку, и волосы закрывают меня, прячут от чужих глаз.

– Извини, – говорю ровным тоном без эмоций. – Ты не должен был этого увидеть. Обычно посторонние люди не трогают мои волосы и не дергают за ворот, – добавляю сухо.

Я понимаю его шок. На такое уродство сложно не отреагировать.

– Это шрамы от ожогов? – спрашивает он хрипло.

– Да.

– Почему ты не предупредила, чтобы я не трогал твои плечи? Тебе больно?

– Мне не больно.

Это ложь. Кожа тонкая, чувствительная, даже прикосновение волос и одежды неприятно. Но я люблю это «больно», оно напоминает, что я жива. И что доверять нельзя никому.

Удерживая мой взгляд, Таль снова осторожно оттягивает ворот свитера. Смотрит на следы старых ожогов, на шрамы, бегущие с шеи на плечи и спину.