Сезонный шеф-повар

«Мне пора домой», – говорит он, выглядя довольно расстроенным. Сначала я подумал, что это какой-то трюк. Такое часто случается с сезонными рабочими. Даже если коллега недоволен работой. Примерно так же отреагировала и я. Мухмат теперь плакал, как младенец. Это не было притворством. Вскоре за Мухматом приехали родственники. Начальник уже был на месте и всё подтвердил. Хорошо, что я успел немного кивнуть. Наш начальник сказал, что уже всё уладил.

«Что, я думаю?» «Ночью?»

«Сегодня несколько коллег придут представиться», – говорит он с некоторой гордостью. Значит, он узнал об этом довольно рано. Мухмат, должно быть, звонил вчера поздно вечером. Моя поездка, так сказать, и есть причина отключения света.

«Приятный сюрприз», – сказал я коллегам. Мы выразили сочувствие Мухмату, и он уже уходит от нас в слезах. Теперь ему предстоит тысячекилометровая поездка домой. Наш босс быстро отдал Мухмату немного своих денег, чтобы он хотя бы смог добраться домой. Мухмат их совершенно не заслужил. Мы быстро сделали Мухмату пару сэндвичей, упаковали целую салями и половину бекона, и Мухмат любезно вернул их нам. Он не ест свинину. Ладно. Поищу ветчину из индейки. Там была одна. Я её упаковал. Там была ещё брезаола. От самого босса. «Передай ему и её», – сказал босс. «У меня наверху ещё одна висит». «Мой брат готовит такую», – небрежно добавил он.

Как теперь называть этот продукт? Бюнднер фляйш или брезаола из долины Инн? Тирольская говяжья ветчина. «Вы используете соль для посола или обычную?» «Люди хотят красное мясо, которое не такое солёное. Мы используем соль для посола». «Соль для посола действует на человека изнутри так же, как и на вяленое мясо», – говорю я так же небрежно. «Вы правы. Мы делаем только то, что хочет клиент». Я шучу: «Да здравствует клиент!» «Если в следующий раз он закажет яд напрямую, мы ему его дадим». Эвтаназия. Нам бы за это действительно следовало бы требовать премию от пенсионного фонда.

Мухмат возвращается с тремя своими вещами, пакует сумку с едой и прощается со слезами на глазах. Он бы с удовольствием остался, ведь ему было с нами хорошо. Очень жаль. Его подготовка очень помогла нам. Он говорит:

«Я могу вернуться через месяц». Босс говорит: «Я не могу ждать месяц; сейчас сезон». «Возвращайся в следующем сезоне, Мухмат».

«Летом?»

«Я посмотрю», – говорит начальник. Летом обычно приезжают другие сезонные рабочие. В основном повара-одиночки. Гостей в этом районе значительно меньше. Многие сезонные рабочие такие же, как Мухмат. Они не видят свои семьи, детей и родителей. Никакой компенсации за это не полагается. Совсем наоборот. Дорога домой и обратно стоит тысячу марок за каждую тысячу километров. Однажды он месяц проработал бесплатно. Почти как я. По дороге, по которой они едут, бесконечная очередь воров и рэкетиров. Мухмат знает участки дороги, где на каждые десять километров приходится двадцать автоматических камер контроля скорости. И это не говоря уже о постах контроля над дорогой, которые снимают всё, даже малейший акт справления нужды на обочине. Это, конечно, значительно снижает среднюю скорость. Ведь подёнщику и гастарбайтеру запрещено видеться с семьёй. Конечно, ему приходится планировать двухдневное путешествие на тысячу километров. Интересно, зачем строят машины, которые легко могут ехать двести километров в час. Для гормональной недостаточности? Или, ещё хуже, для недостаточных гениталий? К этому добавляются действия, которые кажутся прямым наказанием. Стройплощадки. Я не знаю ни одного способа перекачки денег дружественным консорциумам так же бессмысленно, как нам преподносят стройки. На практике «Мучмат» проезжает тысячу километров по шестистам километрам псевдостройки. Однополосная. На всём протяжении однополосного участка он не сбивает ни одного рабочего. Его даже перекрывают ради развлечения.

Помню годы, когда весь маршрут от Инсбрука до Куфштайна был однополосным. В обоих направлениях, заметьте. В сезон отпусков. Теперь я в полном недоумении задаюсь вопросом, за что я плачу налог на защиту дороги в дополнение к автомобильному налогу. Наверное, за непрерывную трассу в Сирию. Вдобавок ко всему, я плачу на трассе на 40 центов больше за бензин и дизельное топливо, чем за её пределами. Со всеми этими строительными работами и отсутствием рабочих это неудивительно. Так что, помимо видимых разбойников, есть ещё и монополии на заправках. Пользование туалетом становится штрафом. «Вам не нужно садиться за руль. Оставайтесь дома». За коричневую водянистую кашицу под названием кофе – оскорбление для этого напитка – на некоторых остановках отдыха, от которых воняет туалетами, вы легко выложите четыре евро. Тихая кофемашина на заправке – почти облегчение.

Нам нужно поторопиться, потому что, конечно же, мы займём место Мухмата. «Солтан, приготовь всё для Мухмата. Я тоже приготовлю гарниры». Солтан немного доволен. Он говорит, что ему больше по душе салаты и закуски. Я спрашиваю шефа, есть ли у него одна или две мобильные водяные бани. «Да», – отвечает он. Мне нужны водяные бани прямо сейчас, потому что гарниры нужно держать под рукой. Посудомойщик Милош как раз принёс две водяные бани. «Куда?»

«Поставь его рядом с грилем».

«Пожалуйста», – говорит Милош.

«Простите?» – спрашиваю я его. Он говорит, что я должен спросить его.

«Ты плохо спал?»

«Нет. Я просто считаю это вежливым». Я шучу, что не хочу за него замуж. «Ты слишком худой для меня, и у тебя кривые ноги. К тому же, со мной жена. Нет места для интрижек». Нет. Он просто хочет, чтобы с ним разговаривали вежливее. Я говорю ему, что если я его попрошу, он может либо отказаться, либо принять предложение. То, что я ему говорю, – это приказ.

Он смеётся. «А если нет?»

«Тогда я не буду готовить тебе еду».

«Хорошая сделка», – говорит он.

И всё. Нет смысла спрашивать коллегу на работе. Он уважает свою работу. Я считаю это лицемерием. Слово «пожалуйста» слишком часто употребляется неправильно. Особенно это заметно в женских коллективах. Они говорят «пожалуйста» коллеге, а потом выливают рядом с ней канистру с маслом, чтобы она оговорила себя.

Разве так должно быть? Лицемерие на кухне среди коллег?

Сначала я иду в пароварку и устанавливаю её на 60 градусов Цельсия. Там размораживаю филе судака, а в другой ёмкости – шпинат. Добавляю телятину для пашотирования. На дно кладу листы теста для каннеллони. Пока ингредиенты размораживаются, могу порезать утиные грудки, надрезать их, приправить и выложить на сковородку. Шпинат уже разморожен. Листы теста тоже на поверхности. Филе судака теперь освободилось ото льда. Сливаю воду, приправляю филе, аккуратно раскладываю в ряд, накрываю пищевой плёнкой и убираю в морозилку. Вечером запекаем. Листы теста разморожены, и я увеличиваю температуру до 70 градусов Цельсия. Теперь хочу выложить готовое, замороженное слоёное тесто. Солтан уже это сделала. Перед завтраком. Я в восторге. Я разрезаю котлеты скалкой на квадраты, а не на круги. Быстро смазываю кусочки яичным желтком и приправляю крупным перцем. Перед выпечкой я снова кладу слоёное тесто в морозилку.

Дверь распахивается, и на кухне стоит шеф-повар с молодой женщиной. «Это новый повар». «Даниэла». «Она из соседнего города, только что вернулась из США». Мы здороваемся, и я отправляю её прямиком к Солтан. Австрийские повара, как правило, очень хорошо обучены. Особенно учитывая, что её коллега родом из региона, где мы сейчас готовим. Я надеюсь получить несколько полезных советов. Солтан показывает ей наши салатные тарелки, всю площадь, и я могу отодвинуть слоёное тесто. Телятина уже сварена и слегка остыла. Я сразу же отдаю её Солтану, чтобы он нарезал её мелкими кубиками. «Пусть Даниэла режет это прямо сейчас», – говорю я, чтобы она немного познакомилась с нашей работой. Тем временем я выкладываю шпинат с жареным луком и очень крупно натёртым местным сыром. В Австрии очень хороший выбор местных сыров. К сожалению, отельеры часто покупают очень дешёвые варианты. Это ставит местных производителей в крайне невыгодное положение, и нередко в холодильнике можно обнаружить некачественный сыр массового производства из соседней с нами северной страны.

Немецкие туристы знакомы с их безвкусными, резиновыми сырами и поэтому вполне довольны предлагаемым. Широкое использование генетически модифицированных кормов заставляет меня избегать этого сыра, тем более что региональные продукты гораздо качественнее. В целом, цепочка поставок в туристических ресторанах контролируется монополиями, которые фактически подавляют вкусовое разнообразие и региональный характер продуктов. К сожалению, штатным поварам приходится использовать эти продукты. Один старый коллега назвал эти продукты «генетическим мусором». Думаю, это наиболее точное описание этой мерзости. Дело уже не в качестве. Дело в расширении, развитии и ведении бизнеса любой ценой. Повара, освоившие своё ремесло и обладающие необходимым творческим потенциалом, связаны попытками превратить эту мерзость в съедобную еду.

Замороженные свежие пласты теста теперь нужно наполнить шпинатом. К счастью, пласты теста производятся стандартного размера. Они идеально подходят для контейнеров, называемых на техническом жаргоне «гастронорм». Ничего не нужно резать. Готовятся только начинка и соусы. Для каннеллони, конечно же, нужен соус бешамель, который нам разрешено готовить из австрийского молока. Потребители из низин, которые имели возможность сравнить альпийское молоко с молоком своих производителей, заметят, что альпийское молоко обладает вкусами, которые они тщетно ищут в своих продуктах. Это, естественно, влияет и на блюда, в которых это молоко готовится. Молоко, которое продаётся дешевле питьевой воды и имеет разные торговые марки, не является ни молоком в потребительском понимании, ни приятным напитком. То же самое, конечно же, относится и к жирам в этом молоке, которое мы знаем как сливочное масло. Генетически модифицированный соевый корм из Южной Америки придаёт продукту стабильный вкус, но не является ни полезным, ни экономичным для производителей. Повара и домашние потребители могут просто отказаться от этих отходов.

На ужин для персонала у нас были телячьи полоски и, конечно же, ростбиф с луком. Наши горничные с удовольствием уплетали яблочный штрудель. Даниэла рассказала нам за столом о своей работе в США няней. Au-pair, так это называется. Когда горничная спросила её о каких-либо негативных моментах, она покраснела и уставилась в телефон, словно ничего не слышала. Больше вопросов на эту тему не было.

По её словам, горничная в семье сделала бы то же самое. Родители, по её словам, помогают друг другу. Детские сады в США не по карману. Няни стоят вчетверо дешевле места в детском саду. Никто не хотел соблюдать законы и соглашения. Мужчина в доме, очевидно, с ведома хозяйки, каждый день стоял в её комнате с эрекцией и хотел её оседлать. «Жирная свинья», – сказала она. После того, как на неё донесли, её визу аннулировали. Она не получила ни цента из обещанных девятисот долларов в месяц. Депортационный рейс домой был бесплатным, говорит она.

Обед сегодня будет совсем скромным. Наши администраторы сказали, что весь отель сегодня уезжает. Прибытие ожидается сегодня и завтра. Половина отеля. Этого не так уж много. Дверь открывается, и входит женщина. Начальница. Она представляется. У неё небольшой сувенирный магазинчик в городе. Она хотела бы поесть сейчас с мужем. «Тогда приготовь что-нибудь сама. У меня перерыв», – думаю я про себя. Совсем нет. Она хочет вегетарианскую еду, а её муж, начальник, хочет ромштекс с травяным маслом. Она хочет узнать, что у меня есть в наличии. «Что? Мне зачитать все ингредиенты или меню?» – думаю я.

«Чего ты хочешь?» – спрашиваю я её, чтобы поскорее закончить разговор. Иначе я бы до трёх часов представляла то, что мы можем предложить.

Она говорит: «Приготовь мне жареные кабачки и жареную картошку». «Без орегано!» Видимо, она его терпеть не может. «Предыдущий повар использовал слишком много орегано и чеснока».

«Итальянец», – подумал я. Ошибся. Он был марокканцем. Удивительно, сколько национальностей так представлено в местной альпийской кухне.

Захожу на кухню, а там Даниэла за своим салатным киоском. Она как будто отсутствующая. Взгляд её устремлён в телефон. Говорю ей, что нам нужны два салата для шефа. Никакого ответа. «Привет! Два салата для шефа!» О, она слегка вздрагивает. «Какие салаты?» «Два смешанных», – говорю я.

«Сегодня вам не обязательно готовить салаты по меню. Мы делаем их на заказ. Но вы можете готовить по одному салату за раз».

Она довольно быстро раскладывает салаты, и всё выглядит довольно прилично. Я уже набрасываю меню на завтра. Теперь буду записывать его во время обеденного перерыва. Тогда у меня будет больше тишины и покоя, и я заодно смогу заглянуть на кухню. Я заглядываю за спину Даниэлы, и она снова занята телефоном. Пользуясь случаем, я спрашиваю официанта через окошко выдачи, можно ли пересылать заказы кассира на телефоны.

«Не знаю», – отвечает он. На самом деле, это была шутка. Никакой реакции. Отвлечённость Даниэлы наводит меня на мысль в будущем отправлять рабочие задания по SMS. «Это слишком дорого», – думаю я. Это, безусловно, был бы полезным способом распределить работу между сотрудниками.

Во многих компаниях запрещено пользоваться телефоном на кухне или на работе. Мне очень не хочется раздражать коллег. Если бы пришлось, я бы тоже запретил. В конце концов, это часть охраны труда. Невнимательные коллеги опасны в нашей работе. Начальник возвращается и спрашивает, из нашего ли мяса сделан стейк из говядины.

«Я бы не стал брать мясо», – ответил я. Он по-детски рассмеялся.

«Нет, он такой мягкий», – говорит он.

«Ты что, не привык?» Мне совсем не хотелось слышать ответов о моих предшественниках. Он и это приберег для себя.

«Нет. Я просто хотел узнать лично. Как вам удалось сделать мясо таким нежным?» «Лично», – думаю я про себя. «Он никогда не готовит». Он же повар-любитель, говорит он. «Мой начальник – повар-любитель. В его представлении». Мне придётся воздержаться от комментариев по этому поводу.

«Я отбивал мясо до тех пор, пока оно не стало мягким».

Он смеется.

«Никого нет», – говорит он. К сожалению, так оно и есть. Но первые несколько дней я не спорю с начальником.

«Это удача», – сказал я ему.

Сегодня так тихо, что я могу написать меню сбоку. Шеф-повар хотел попробовать творожный торт. Хорошо, поэтому я испекла два противня.

«У тебя их много», – говорит он.

«Остальное отдадим на завтрак», – отвечаю я, вероятно, зная, что едят только наши горничные.

«Это хорошо», – говорит он. Он знает, что горничные едят с подноса сами.

«Дайте мне несколько кусочков для наших офисных работниц». Похоже, нашему начальнику нравятся большие офисные задницы. И не только ему. Он ходит и клянчит торт для жены и её коллеги.

Завтрашнее меню ещё не совсем готово. Спрошу коллег. Они предлагают хорошие блюда. Итак, что мы готовим завтра:

Холодные закуски и салаты со шведского стола

Грибной суп с гренками из петрушки

или

Говяжий бульон с блинами

Куриное рагу на ленточной пасте

или

Вегетарианский луковый пирог

Рулет из местной высокогорной телятины в собственном соку со снежным картофелем и краснокочанной капустой

Филе сома под корочкой из трав в винной пене с рисовыми тарталетками и тушеными корнеплодами

Запеченный лук с горным сыром и баклажанами на картофельном блинчике с глазированной цветной капустой

Шоколадный мусс в бисквите

или мороженое

Секретарша сглатывает, читая меню. Наш шеф спрашивает, не слишком ли много работы. «Когда дом наполовину полон, это может сделать кто угодно», – говорю я ему. Он соглашается. Наше техническое оснащение позволяет. «Для приезжих делайте меню номер один», – добавляет шеф. Я доволен. Так у нас будет меньше отходов. Я быстро проверю телятину ещё раз. Она от самой семьи. Прекрасный продукт. Приятная и бархатистая на разрезе. Приятная и упругая, а не рыхлая. Её можно есть прямо так. Я заворачиваю куски мяса для рулета в пищевую плёнку и кладу в морозилку, остальное – в камеру шоковой заморозки. Мясо для рулета нужно только закрепить, чтобы я мог нарезать его с помощью машины. Остальное мясо замораживается для более длительного хранения. Камера шоковой заморозки сохраняет качество этого отличного мяса. Мясо должно быть выдержано перед заморозкой. Брат шефа уже это сделал. Точно. Комплименты. Я убираю потроха и кости в холодильник. Завтра они будут готовы к приготовлению. Остальная часть телёнка, три четверти туши, прибудет в ближайшие дни. В идеале, после выходных. Ожидаю довольно много посетителей, заказавших блюда по меню. Склоны выглядят хорошо, и сегодня они почти безлюдны. Секретарь сообщает, что с понедельника к нам на ужин в течение недели будет приходить лыжный патруль.

Патруль трасс здесь по очереди обходит все рестораны горнолыжного курорта, чтобы обеспечить питанием персонал. Это означает, что нужно приготовить ещё около сотни блюд и заказать продукты. Как только она мне это сказала, я, конечно же, сразу же попытался связаться со своими поставщиками. Объявление могло бы появиться на день-два раньше. Мы всего лишь повара. Мы производим и доставляем, но не готовим еду. Секретарь лицемерно извиняется.

«Приходи послезавтра мыть посуду», – говорю я ей.

Я просто представляю, как растворяется лак для ногтей. В то же время я замечаю, что все должности в офисах и там, где требуется нефизическая работа, заняты местными. То же самое происходит повсюду в Швейцарии, Южном Тироле и Баварии. Я не собираюсь задаваться вопросом, кто чей бизнес развивает. Это наверняка приведёт к растущему разочарованию из-за невыполненных заказов. Мастера зависят от заказов. Их нужно выполнять как можно быстрее. Ремесло – это плановая экономика. Возможно, поэтому у меня всегда хорошие коллеги из стран, где существовала плановая экономика.

Телефон – это офис поставщика. Секретарь, местная жительница. Она говорит, что лучше всего оформить заказ по электронной почте или факсу. Так водители смогут быстро загрузить его в понедельник.

«А если у тебя больше ничего нет?» – спрашиваю я ее.

«Тогда мы пришлём замену», – следует ответ. Сказано – сделано. Обычно я составляю меню только из продуктов, которые у меня есть в наличии. В туристических районах Альп слишком много задержек. Поэтому в первый день обслуживания персонала горнолыжных склонов я подам блюдо из рубленого мяса. Так у меня будет меньше проблем с приготовлением 15 килограммов мяса на один приём пищи. И теперь я вижу, как мой перерыв постепенно исчезает.

Солтан и Даниэла уже навели порядок на кухне. Всё отлично. Правда, на моём рабочем месте они проявили некую сдержанность. Но одного взгляда на Солтан было достаточно. «Даниэла, мы присоединимся к работе босса».

«Я сейчас ухожу, Солтан. Увидимся в пять. Ужин для сотрудников – жареная картошка с жареным яйцом или мясной рулет».

«Увидимся позже!» – услышал я и ушел.

Джоана ещё не приехала. Я сразу же настроил интернет. Wi-Fi в отеле работает отлично. Сначала я просматриваю объявления о вакансиях. Заодно завариваю настоящий кофе. Целую кофейник сразу же. Я нашёл много летних вакансий. Добавляю в резюме должности, которые мы сейчас открываем. Всего доступно около двадцати вакансий. От Южного Тироля через Австрию до Швейцарии, всё в радиусе 150 километров. Это значит, что первые экскурсии на выходные уже забронированы. Я составил из предложений о работе маршруты, по которым можно пройти собеседование за один день. Сейчас я редактирую сопроводительные письма к соответствующим должностям, и все заявки отправлены. Дверь комнаты распахивается, и входит Джоана. Джоана в восторге. Двадцать заявок уже отправлены. Она принесла торт от своей компании. Я съедаю кусочек. Завтра мне придётся принести ей кусок своего торта. «Меня меньше за что критиковать, – говорит она. – В этом торте не хватает соли».

«Никакой любви». Это и не торт из пекарни. Это тот, который можно купить в отделе замороженных продуктов. Я бы так и сказала пекарю. Для торта из отдела замороженных продуктов я бы усилила вкус, добавив соль из пульверизатора. На дно торта.

Сегодня вечером мы проверим, какие ответы на соответствующие заявления уже поступили. У меня еще есть пятнадцать минут, чтобы немного вздремнуть.

Даниэла все еще там, а Солтан стоит у стойки регистрации со своими лыжами.

«Сейчас», – кричит он мне. Солтан хорошо катается на лыжах. На мой взгляд, слишком быстро. Он всегда ищет самые крутые трассы. Я убедился в этом сегодня по дороге в отель. Поварам, видимо, это нужно. В основном, свежий воздух и немного солнца. Это дефицит в нашей профессии. Мы стоим в черной дыре по двенадцать часов в сутки. Поэтому иногда хочется подышать свежим воздухом и увидеть солнце.

«Даниэла, как прошли дела днем?»

«В снэк-баре было тридцать гостей». Это не так уж много. К счастью, Даниэла знает, как это работает. Это, безусловно, помогает, когда у тебя есть опыт работы в сфере обслуживания сезонных гостей. Даниэла уже готовит закуски и салаты. Я также зажарила для неё розовый ростбиф и оставила его мариноваться вместе с утиными грудками. Мы полностью заворачиваем ростбиф в пищевую плёнку и кладём его в камеру шоковой заморозки. Тёплое мясо сложно нарезать с помощью этой машины. В камере шоковой заморозки мы охлаждаем мясо до нужной нам температуры за пятнадцать минут.

Утиные грудки стали такими мягкими, что их можно было проткнуть пальцем. Теперь нам нужно уварить сок из грудок до состояния нежного соуса.

Даниэла уже накрыла шведский стол. Сейчас шесть вечера, и гости уже стоят вокруг него. Наше меню начнётся только в семь. Это гости, которые заказывают блюда по меню. Им нечего делать на фуршете. Даниэла говорит гостям, которые уже держат свои тарелки. Они шарят в мисках.

«Это для наших гостей», – говорит Даниэла, и некоторые в ответ слышат довольно резкий свист. Даже серьёзные оскорбления. Шеф услышал это и вмешался. Он попросил всех покинуть зал и запер дверь. Кажется, наш метрдотель забыл. В зал можно попасть прямо из кухни. Снаружи, в зале, я вижу, как люди всё ещё насмехаются. Но им нужно только заказывать то, что они хотят. Джулия, официантка за столиком, практически сходит с ума. Она уже мотает головой в сторону кухни. Щёлкает чековый аппарат, и прибывает полметра бумаги с заказами. Почти как обед. День прибытия. Две трети заказов – шницель и картофель фри. Мы с этим довольно быстро справились. Яичница с беконом тоже включены. Сковорода полна ими. Солтан подходит ко мне. Закусок не заказывают. Это меня немного удивляет. Никаких блюд из пасты вечером? Даже супы не заказаны. Солтан получает от меня картофелерезку. Это устройство похоже на яйцерезку, только чуть покрупнее. Я всегда беру его с собой. На фабриках его редко можно найти в наличии. Я немного подготавливаю лук для мизанплейса. Технически мизанплейс означает подготовительные работы для определённого рабочего участка.

Солтан берёт ложку, кладёт её в банку, где я храню лук, и добавляет к хорошо обжаренному картофелю. «Ешь хорошо», – говорит он, сразу после того, как попробую. Поскольку я обрезаю верх и низ лука перед приготовлением на пару, чистка занимает считанные секунды. «Я буду делать это в будущем», – говорит он, явно забавляясь. После первого заказа больше ничего не приходит. Сегодня мы можем расслабиться. Я приготовила соус из корнеплодов точно так же, как и лук. Я могу хранить его в масле в банке, в прохладном месте. Первые основные блюда для наших гостей тоже заказаны. Утиной грудки среднего размера хватит на две порции. Пароварка установлена на 60 градусов. Это позволяет всем блюдам достичь внутренней температуры и их нужно лишь быстро разогреть. Когда я одна, я разогреваю все блюда и гарниры на гриле. Но Солтан сегодня занимается гарнирами. Он дожаривает запечённый в духовке картофель дофинуаз во фритюрнице. Я кладу утиные грудки кожей вниз на сковородку. Они получаются невероятно сочными и хрустящими. Настоящее лакомство.

Даниэла подходит к буфету и проверяет, не нужно ли наполнить какие-нибудь тарелки и блюда. Она поражена. «Шведский стол полностью опустел», – говорит она. Ещё и половины гостей не собралось. «Они что, богадельню выпустили?» – кипит от злости Даниэла. В конце концов, тарелки и блюда были не такими уж маленькими. Она их заменяет. В дни приезда мы ожидаем увеличения потребления и выставляем вторые и третьи блюда. Салатники нужно только наполнить.

Даниэла привела с собой женщину, у которой был к нам вопрос: как нам удалось сделать утиную грудку такой нежной? Она была украшена, как наша рождественская ёлка. Ёлка была ещё красивее. Я сказал ей, что мы обращаемся с ней так же, как она делает это с мужем. Она не захотела вдаваться в подробности и тут же закончила разговор. Ответ показался ей слишком восточногерманским. Из её вопроса я также понял, что она никогда раньше не готовила.

Я просто представляю, как Солтан отвечает. Он уже смеялся во весь голос на кухне.