Вештницы

За окном серело пасмурное утро. Дождь совсем перестал. Лесной пейзаж сменился полями. Вдоль железной дороги тянулись деревянные столбы линии электропередачи. Придорожные канавы заполнены водой: стихия побушевала и тут.

– Нет. Всё нормально, извините.

– Напугала ты меня, девка. – Проводница сделала глубокий вдох. – Остановка через час, конечная. Твои Вештницы.

– Хорошо, спасибо.

Таня дышала как после пробежки.

– Может, чаю? – спросила проводница.

– Нет, пожалуй, не надо. – Таня натянула на лицо вежливую улыбку. – Мне нужно переодеться.

Она заперлась, опустилась на полку и тихо заплакала. За дверью послышались удаляющиеся шаги проводницы.

Выплакавшись и вытерев слёзы, Таня в спешке оделась. Она собрала вещи, сложила бельё и поставила телефон на зарядку. На экране высветилось время: 06:23. Появилась сеть, а следом – новое сообщение от Лизки.

Можешь меня поздравить, я наконец-то убралась в комнате. Ночью было скучно. Завтра хочу сгонять в книжный, взять что-нибудь легкое. Может даже роман любовный. Шутка если что. Ты как доедешь, напиши, и звонить не забывай, а то я подумаю, что тебя съели.

Таня искренне обрадовалась сообщению от подруги, но от последнего предложения по коже пробежали мурашки. «Ночью было скучно» – рыжая позавидовала такой простоте Лизки. Она бы тоже хотела, чтобы ночью ей было просто скучно, а не тревожно и беспокойно.

Таня сняла кроссовки, поджала ноги и, обхватив колени руками, стала смотреть в окно в ожидании конечной станции.

Глава 3

Стояла пасмурная погода. Дождь давно перестал, но небо затянули серые тучи. Разгулявшийся ветер обдавал потоками холодного воздуха. Выходить из вагона вовсе не хотелось.

Перрон станции переживал не лучшие времена. Неровную низкую платформу испещряло множество выбоин, залитых дождевой водой. Кирпичное здание вокзала, построенное в начале прошлого века, обветшало; одно из окон заклеено плёнкой. В правой части здания, в деревянной пристройке, располагался магазинчик. Надпись на картонной табличке гласила: «Продукты». Местный пейзаж красотами не баловал. Вокруг перрона со всех сторон был редкий лес, а в просветах между деревьями виднелись просторные поля и луга. От станции тянулась просёлочная дорога с глубокими колеями.

Когда Таня спрыгнула из вагона на платформу, в кронах деревьев закаркали вороны. Две птицы вспорхнули, прокружили над перроном и улетели в неизвестном направлении, оглашая округу карканьем.

Проводница, которая с утра снова уверяла Таню, что ей следует уезжать из этих краёв, выглянула на улицу, поёжилась, и, обхватив руками плечи, скрылась в тамбуре. Погода не располагала к прогулкам на свежем воздухе.

Из первых вагонов, смеясь и шумя, выходили мужики с рюкзаками и дорожными сумками. Все рабочие в тёплой одежде и в резиновых сапогах с высоким голенищем. На Таню они поглядывали с интересом: кто-то тайком, кто-то открыто. Несколько мужчин направились к продуктовой лавке пополнять запасы табака и пива. Двое мужиков, переговариваясь между собой, посмотрели на девушку и засмеялись. Таня, поправив рюкзак, сделала вид, что не замечает пристального внимания.

Вдалеке послышался нарастающий рёв мотора. Через пару минут на дороге показался старый автобус ПАЗ-672. Он подъехал на платформу прямо к первым вагонам, и, не глуша мотор, открыл двери.

– Загружаемся, мужики! – прокричал широкоплечий бородатый мужчина в сером свитере и джинсовых брюках на подтяжках.

Рабочие в спешке набились в автобус. Те, что были в магазине, рассчитались и поторопились за товарищами. Последним зашёл бородатый мужчина, видимо, бригадир. Двери закрылись, заревел двигатель, и автобус, выехав на просёлочную дорогу, скрылся из виду. Ещё какое-то время до станции доносился шум работающего мотора.

Таня вдруг поняла, что не знает, как добираться до деревни. Решив расспросить продавщицу, рыжая направилась к «Продуктам». Магазинчик оказался небольшим. Основная часть товара выложена на уличном прилавке, остальное хранилось в маленькой пристройке.

Полная женщина лет сорока, сидя на складном стуле, с любопытством поглядывала на Таню. Одета продавщица была по погоде: тёплые треники заправлены в резиновые сапоги, синий фартук накинут поверх шерстяной кофты с длинными рукавами. Женщина щёлкала семечки, скидывая шелуху в кулёк.

– Здравствуйте, – подойдя ближе, поздоровалась Таня.

Сплюнув в бумажный свёрток, продавщица кивнула.

– Вы не подскажете, в какой стороне Вештницы?

– Та тут одна дорога, – произнесла женщина, махнув рукой в направлении уехавшего автобуса. – Километра три до развилки, там указатель будет. И оттуда ещё километров пять. А ты чего там забыла?

– К родственникам в гости, – ответила Таня, смущённая прямолинейностью женщины.

У продавщицы был деревенский выговор, при произношении некоторых слов она ставила ударения не на тот слог. Не отрываясь от семечек, она продолжала с любопытством оглядывать городскую гостью.

– Автобусы тут ходят? – робко спросила Таня, догадываясь, какой будет ответ.

– Тю! – воскликнула продавщица и всплеснула руками, рассыпав при этом часть шелухи. – Автобусы только у рабочих, до лесопилки ходят. У нас отродясь тут пешком все хаживали. Молодая – дойдёшь, не развалисся!

Таня вздохнула, ей не хотелось идти восемь километров по просёлочной дороге, которую наверняка размыло вчерашним дождём.

Она стала разглядывать товары на прилавке. Выбор оказался невелик. Из продуктов: крупы, макароны, консервы да упаковки конфет неизвестной Тане торговой марки. Разнообразием табака прилавок не удивлял. Только папиросы «Беломорканал» и сигареты, названия которых Таня встречала впервые: «Дружина», «Союзные», «Искра». Остальную часть прилавка занимали пакетики с семенами, спички, зажигалки, батарейки…

– Пачку батареек, пожалуйста, – попросила Таня, доставая из конверта пару сотен.

– Бери. – Продавщица кивнула в сторону товара.

Рыжая взяла батарейки с ценником в двести рублей и протянула деньги продавщице. Женщина указала подбородком на не заставленную товарами часть прилавка. Таня положила деньги туда.

Продавщица продолжала щёлкать семечки и не спешила забирать купюры.

Подумав, что и тут странных людей хватает, Таня спросила:

– А вы тоже из Вештниц?

– Нет, – ответила женщина. – Мы из Родничково. Чай поближе будет. Километра три. По ту сторону железной дороги. – И указала рукой за спину рыжей.

Настраивая себя на долгий путь, Таня отошла от магазина и встала под козырьком кирпичного здания. Ей совсем здесь не нравилось и уже хотелось домой. Таня ругала нерадивую мать за «прекрасное» лето и корила себя за то, что не согласилась тогда на Лизкин план. Это всё её сердобольность: пожалела дальнюю родственницу и решила приехать.

От дурных мыслей Таню отвлекло цоканье копыт и скрип колёс. Гнедая лошадь тащила за собой старую деревянную телегу. Возницей был старик в поношенном костюме. На его выцветшем чёрном пиджаке виднелось несколько заплаток, а чёрные брюки с тонкой белой полоской протёрлись от частой носки и стирки и стали полностью тёмно-серыми. Резиновые сапоги с голенищем почти до колена. У старика была седая борода, на затылке и висках торчали пучки седых волос, а на темечке сверкала залысина.

– Сто-о-ой! – весело крикнул старик, натягивая поводья останавливаясь у магазина.

Он спрыгнул с телеги и погладил лошадь по крупу, приговаривая ласковые слова. Продавщица, оживившись, тут же поднялась со складного стула.

– Архип, ты чего так поздно? – воскликнула она, направляясь в помещение магазина. – Я тебя ранним утром ждала.

Таня взглянула на телегу, дно которой было усыпано соломой. Такого транспорта она раньше не встречала. На лошадь же девушка смотрела восторженно и заворожённо. Тане вспомнилась, что в детстве она мечтала о собственной лошадке.

– Колесо треснуло, а запасного нет. Взял у Прохора взаймы, да пообещал керосином поделиться, коль придёт нужда, – обходя прилавок, весело ответил старик. – Всё хоть привезли?

– Всё, всё! – Женщина вышла из магазина с двумя железными канистрами. – И баллоны газовые тоже.

Дед Архип погрузил канистры на телегу, туда же отправились небольшие красные газовые баллоны. Затем он взял с прилавка две пачки сигарет.

– Ух, у нас только папиросы в деревенском. Отпусти в долг, а?

– Не. Знаешь меня, Архип, в долг не даю. – Продавщица покачала головой.

– Да ладно тебе. В следующий раз когда керосин брать буду, и за сигареты отдам.

Продавщица была непреклонна. Старик досадливо махнул рукой, положил пачки на место и вернулся к телеге. Заметив городскую гостью, он издал возглас удивления и с интересом поглядел на неё.

– Здравствуйте, – сказала Таня. – Вы, случайно, не в Вештницы едете?

– В них. А тебе зачем?

– Я к родственникам приехала. – Таня зачем-то указала себе за спину, подразумевая, что в рюкзаке лежит письмо. – Подбросите меня? А я вам сигареты куплю.

– А чьих ты будешь? – прищурив глаза, спросил старик.

Таня не сразу поняла суть вопроса.

– Никитина я. К Клавдии Андреевне.

Старик заойкал и закачал головой.

– Садись, девка, так подвезу, – с горечью в голосе произнёс он.

– Да нет, давайте куплю вам сигарет. Чего потом туда-сюда мотаться.

Не слушая возражений старика, Таня подошла к продавщице.

– Какие он хотел взять?

– «Дружину». – Женщина указала на красные пачки с изображением щита и кольчуги.

– Дайте две.

– Двести.

– Чего так дорого?

Таня удивилась. В магазине у дома на эти деньги можно было купить примерно шесть пачек «Явы».

– Можешь съездить до городу. Там дешевше будет, – ответила продавщица, не задаваясь вопросом, сколько лет покупательнице.

Понимая, что выбора у неё нет, Таня протянула пятисотенную купюру. Продавщица, отсчитав сдачу мятыми сотнями, снова указала на не заставленную товарами часть прилавка, мол, клади туда. Таня положила деньги и потянулась за сдачей, но продавщица кинула купюры на прилавок.

– Нельзя из рук в руки деньги передавать! – прикрикнула она.

Не теряя самообладания, рыжая выдохнула, взяла сдачу с сигаретами и направилась к телеге. Старик поблагодарил Таню, забрал пачку, распечатал её и закурил. Затем он забрался на облучок и взялся за поводья.

– Запрыгивай, девка. Докачу с ветерком!

Гнедая кобыла неспешно шла по размытой просёлочной дороге, таща за собой телегу. Позади остался редкий лес, а впереди показались бескрайние поля. По правую сторону тянулись столбы линии электропередачи. Поджав колени к груди, Таня с интересом разглядывала всё вокруг. Дед Архип, покуривая сигарету, рассказывал историю этих мест.

Раньше поля меж собой делили жители трёх деревень: Вештниц, Родничково и Зухаревки. Земля тут всегда была хорошая, плодородная. В конце позапрошлого века, когда сюда проложили железную дорогу, местные зажиточные крестьяне заключили договор с купцами о поставке зерна, хмеля и табака. За счёт урожая деревни обогащались, хозяйство множилось, появилась скотина. Зажиточные крестьяне в начале двадцатого века организовали свой купеческий дом и хотели расширять производство. Первая мировая война не повлияла на их дело, а вот революция серьёзно на нём сказалась.

– Раскулачивать сюда не пришли, – продолжал дед. – Места уж слишком глухие. Во время Гражданской войны железную дорогу на нескольких участках подорвали. А скотину иначе как перегнать на большое расстояние? Вот и пришло хозяйство в упадок. Для себя много не надо было, а добро всё, что насобирали, куда его? Эх! – Дед махнул рукой. – Мой отец из Зухаревки был. Сейчас этой деревни нет: в середине двадцатых все разъехались. Он с матерью в дом бабки перебрался, так в Вештницах и остались.

На ухабе телега подскочила, и канистры звонко стукнулись о баллоны.

– А из других деревень чего не уехали? – спросила Таня, с опаской поглядывая на взрывоопасный груз.

– Так в тридцатых годах лесопилку и рудники открыли. Железную дорогу отремонтировали. Даже школу построили. Хотели хозяйство восстановить, колхоз тут сделать, но весь урожай в первый год град побил. А на следующий год урожая вовсе не было, земля хуже стала. А потом и скотина вся передохла: и колхозная, и хозяйская. Прям напасть какая-то. Бабки сказывали, что проклятье это было.

– Проклятье? – спросила Таня, тут же забыв о баллонах.

Ей подобных историй от проводницы хватило.

– Ну да, – подтвердил дед. – Тогда и слухи пошли, что место гиблое у нас. Хотя рудники и лесопилка работали исправно. Народу было где трудиться, и уезжать из родных мест уже не хотелось. Жили не так хорошо, как раньше, но всё лучше, чем на заработки в город ездить.

Телега проехала развилку. Указатель был, но надписи на нём давно стёрлись. В поле, на расстоянии от дороги, Таня увидела заброшенное одноэтажное здание. Стёкла побиты, краска на стенах давно облупилась от солнца и проливных дождей. Крыша провалилась, местами рушилась и кирпичная стена.

– А там что было? – указав на здание, спросила Таня.

– А там школа была, да только в негодность пришла, – ответил дед Архип, не отрывая взгляда от дороги. Он и так знал, о каком здании спрашивает девушка. – Закрыли её… Не припомню уже, давно это было. Сейчас школа в Родничково. Туда и с нашей деревни дети ходят.

– Так это же почти десять километров, – прикинув в уме расстояние, удивилась Таня.

– Ну, так и есть. – Старик кивнул. – А что делать? Других школ нету. Эту восстанавливать не стали: там фундамент плохой, да и маленькая она. В Родничково поболе будет.

Дед продолжал свой рассказ. Шахты закрыли в шестидесятых после несчастного случая на производстве: молодой взрывник сделал неправильные расчёты, и в результате шахта обвалилась. Погибли как приезжие рабочие, так и местные. Всего трагедия унесла жизни тридцати семи человек.

– А сейчас чем люди в деревнях занимаются? – спросила Таня. – Рабочие на лесопилку, я так понимаю, приезжают из города?

– Новый управляющий лесопилкой никого из местных на работу не берёт, – пожаловался дед Архип. – Мужики, кто помоложе, на заработки в город ездят. Кто огородом да скотиной занимается. У нас работы только по хозяйству много. А так… магазин один да почтовое отделение.

Дорога потянулась вниз с холма. Кобыла зашагала бодрее и быстрее. Вознице пришлось осадить её пыл и натянуть поводья.

У склона холма заканчивались поля и начинались болота с высокой травой. Над лошадью и телегой нависла туча насекомых. Из зарослей раздалось кваканье лягушек.

– Тут болото, что ли? – отмахиваясь от комаров, спросила Таня.

– Это да. Разрослось оно за последние десять лет. Раньше где-то за линией горизонта было, а теперь вот к дороге подобралось. Да и часть деревни тоже на болоте стоит. Зато клюквы много у нас! – оживлённо произнёс дед. – Во всём надо искать положительные стороны!

Ещё с холма Таня увидела ряды деревянных домиков. Телега въехала в деревню.

Большинство построек покосилось от времени. На некоторых участках повалился забор. Козырёк над крыльцом одного из домов подпирался двумя брёвнами, но казалось, что он вот-вот обвалится. В старой избе были заколочены все окна. И только дым из трубы свидетельствовал о том, что здесь ещё живут.

– А ну не сметь! – завопил старик, перепугав свою попутчицу. – От ты зараза! Стой!

Ухабистую дорогу перебежала чёрная кошка. Дед достал из-под сена перчатку, бросил её на землю перед телегой и только потом разрешил кобыле двигаться дальше.

На первом перекрёстке по правую сторону от дороги располагалось здание почты: одноэтажный бревенчатый домик с недавно отремонтированной крышей. Напротив почты находился магазин. Он представлял собой бетонное строение с треугольной крышей и деревянным настилом перед крыльцом.

До дороги доносились звуки сельской местности. Слышалось хрюканье свиней и блеянье овец. Во дворах лаяли собаки. Где-то закукарекал петух, ему вторили кудахчущие куры. В чьём-то хлеву протяжно замычала корова.

В центре деревни возвышалась башенка с куполом. Основная часть строения была разрушена. Хотя здание было далеко, Таня, приглядевшись, поняла, что это остатки церкви.

Миновав перекрёсток, кобыла потянула повозку дальше.

– В восточную часть не ходи. Там болота вплотную к домам подошли, заброшено почти всё, – предупредил дед Архип. – Зато если на пару километров западнее пройдёшь, там речка есть, искупаться можно. В пруд только не лезь, вода там плохая.

– Гиблая, что ли? – уточнила рыжая, не поняв, в каком значении употреблено последнее слово.

– Да не. – Дед махнул рукой. – Нахлебаешься, потом живот крутить будет.

Телега подъехала к участку с высоким забором. На территории располагался большой трёхэтажный дом, выделяющийся на фоне других строений. Высокое основание было сделано из старого кирпича. Первый этаж сложен из брёвен, а появившиеся позже второй и третий этажи – из досок. Ставни на окнах украшала узорчатая резьба. На самом верху треугольной крыши вращался флюгер в виде чёрной кошки. В отличие от большинства зданий в деревне дом был в прекрасном состоянии и выглядел как терем из сказок, которые Тане в детстве читал отец.

– Григорьевна! – громко крикнул возница. – Григорьевна?!

– Да не ори, окаянный! – ответили совсем рядом, из-за забора. – Не глухая я, с первого раза услышала.

Раздался звук отпираемого засова. Ворота распахнулись. Под аркой показалась женщина лет тридцати пяти с недовольным выражением лица. Карие глаза смотрели строго. Она была одета по-простому: резиновые галоши, подпоясанные штаны, серая кофта, красная косынка на голове. Из-за спины женщины выглядывала стройная девушка в свободном белом сарафане, ровесница Тани. У неё были длинные светлые волосы, щёки и скулы покрывала россыпь редких, неярких веснушек. Голубые глаза с любопытством глядели на городскую гостью.

– Чего надо? – строго спросила женщина. – Эт кто?

– Да вот родственников к тебе привёз. Изь городу, – в шутку коверкая слова, ответил старик. – Никитина она.

– Здравствуйте, – взглянув на неприветливую женщину, неуверенно произнесла Таня. – Я родственница Клавдии Андреевны.

– Ой, родственнички городские как коршуны, ей-богу! – недовольно глядя на Таню, проворчала женщина. – Жили не вспоминали, а тут как приспичило, так всё разузнали да приехали!

– Так меня же пригласили. – Таня сняла рюкзак и достала конверт. – Вот, сами написали.

– Кто написал-то? – уже не так строго спросила женщина, подходя к телеге.

Таня вытащила письмо, а конверт с деньгами спрятала в рюкзак. Самой ещё могут понадобиться, а то непохоже, что родня ей рада.

– Клавдия Григорьевна, – спокойно ответила она. – Пришло в начале лета…

Старик, озираясь на Таню, торопливо закрестился. Женщина, насторожившись, выхватила письмо из рук гостьи, а светловолосая девушка вскрикнула:

– Ой, мамочки! Чур меня!

– Да не ори ты, расщеколда! – прикрикнула женщина и с напряжением начала читать письмо. Перечитав его дважды, она обеспокоенно посмотрела на Таню. – Девка, не шутишь ли ты? Если да, то нехорошо так потешаться. Совестно тебе должно стать.

– Да в чём дело-то? – спросила Таня, надевая рюкзак на плечи.

– Почерк её вроде. Глянь-ка, Оля. – Женщина протянула конверт девушке в белом сарафане.

Сложив руки на груди и сжавшись, девушка с расстояния взглянула на письмо, не смея взять его в руки. Вид у неё был напуганный.

– Ой, мамочки, её почерк. Точно её! – Девушка отскочила от письма как ошпаренная.

– Да в чём дело-то? – настороженно переспросила Таня.

– Не могла она тебе написать, – взглянув на рыжую, ответила женщина. – Померла она в конце весны.

– Как в конце весны?.. – Таня присела. Ноги стали ватными, а в горле пересохло. – Первое письмо в начале лета же пришло…

Женщина оглядела гостью, пытаясь понять, шутит ли. Но вид у Тани был испуганный и удивлённый. Какие тут шутки? Женщина вздохнула.

– Ну заходи, родственница, коль приехала. Не выдворять же тебя на ночь глядя. Переночуешь, а там разберёмся, кто ты и чьих будешь. – Женщина шагнула в сторону, приглашая Таню войти.

* * *

– Женька тоже рыжий был. – Хозяйка дома, подпирая щёку рукой, вздохнула.

Новость о смерти Таниного отца опечалила родственников. Оля что-то запричитала, а тётка, покачав головой, смахнула слезу. О письмах, которые Таня с матерью посылали в деревню, они ничего не знали.

Гостью принимали в просторной кухне на первом этаже. Её усадили на лавку за широкий деревянный стол.

Через три окна проникало достаточно света даже в непогожий день, оттого в комнате было светло. На стенах висели вышитые гобелены и выцветшие картины. Главной же достопримечательностью кухни была огромная русская печь, в которой потрескивало пламя. В печной нише разная кухонная утварь, а на самом верху находился лежак, на котором можно было спать. Современности кухне придавала газовая плита в дальнем углу и советский холодильник, очень шумно работающий.

На стол накрыли скромно, гостей не ждали. Перед Таней поставили глубокую деревянную миску, заполненную свежеиспечёнными румяными пирожками, и глиняный кувшин с домашним квасом.

Утолив жажду квасом, Таня с недоверием разломила пирожок, внимательно осмотрела начинку и только потом принялась за угощение. Хозяйка дома и Оля переглянулись.

– Не боись, мясо там домашнее, – уверила женщина.

– Угу, – с набитым ртом ответила рыжая.

Она была очень голодной.

За последние полчаса Таня много узнала о родственниках со стороны отца. Он был самым младшим ребёнком в семье и сам когда-то здесь жил. Хозяйка – Оксана – была средней дочерью и единственной, кто остался в отчем доме. Остальные дети разъехались кто куда, в том числе и Женя.

– Олька, выходит, тебе сестра двоюродная, а я тётка твоя. Вот уж не ждали гостьи с городу, – сказала Оксана, разглядывая новоявленную племянницу. – Одеваетесь вы там, в городе, конечно, странно. У нас так не походишь. Надо тебе галоши достать, а то в кроссовках своих тряпочных ноги замочишь да заболеешь. А у нас больниц нет. Санчасть есть в Родничково, но мы к нашей знахарке ходим.

Не отрываясь от еды, Таня слушала и поглядывала на двоюродную сестру, о существовании которой даже не подозревала. Стройная Оля с роскошной косой до пояса тоже с интересом смотрела на Таню.

– Первая, Ростислава, уехала поступать в медицинский. Сначала приезжала пару раз на каникулах, жениха привозила, из городских. Он тут нос воротил, забалованный, в деревне не по нраву пришлось. – Тётка подлила Тане кваса и снова подпёрла щёку рукой. – Сейчас где-то в городе, ни слуху ни духу, даже на похороны не приехала.

– Я недавно только узнала о том, что у меня тут родственники. Отец ничего не рассказывал, – будто оправдываясь, объяснила Таня и взяла ещё один пирожок.

Домашние пирожки были очень вкусными, а главное, без опасной начинки.

Тётка с сестрой снова переглянулись. Оксана глянула на дочку строго, а та даже слова молвить не смела.

– Потом Людмила уехала, но недалече, в соседнюю деревню. Замуж вышла, в дом мужа переселилась. – Тётка горестно вздохнула. – Потом уже Игорь с Женькой. Игорь военным мечтал быть. После срочной службы надеялись, передумает, ан нет, поступил в военное училище. В Московскую область перебрался. Сейчас тоже ни слуху ни духу. А Женька набедокурил и уехал последним… Обдувало плутовское!

– Кто? – Таня подняла глаза на тётку.

– Да… – Тётка махнула рукой.

– О покойниках либо хорошо, либо правду! – влезла в разговор Оля.

– Да молчи ты, лободырная! – зашипела на дочку Оксана. – Не морочь гостье голову, дай освоиться хотя бы!

– А что отец не так сделал? – спросила Таня. Ей стало обидно.

– Да все мы не без греха. – Тётка отмахнулась. – Ты кушай, кушай. Худая какая: рёбра, поди, из-под кожи торчат.

Таню упрашивать не пришлось. Она с аппетитом ела пирожки, окончательно убедившись, что, кроме мяса, в начинке ничего нет.

В кармане зазвонил телефон. Не отрываясь от еды, Таня достала его одной рукой. Пришло СМС от матери.

Доехала?

Написав короткий ответ, Таня убрала телефон в карман и заметила удивлённый взгляд сестры. Тётка особого интереса к устройству не проявила, только взглянула мельком.

– Это телефон, что ли, у тебя? – восторженно спросила Оля. – У моей одноклассницы такой есть. Родители подарили.

– Да, мама написала. Спрашивала, доехала ли я.

– От чудо-аппарат! – мечтательно произнесла сестра.

– Не нужен он тебе, – строго шикнула тётка. – Кому звонить-то собралась?

– Да хотя бы Тане в город!

– А вы с ней уже за час такими подружками стали! – Тётка всплеснула руками. – Все, кого знаешь, по соседним дворам живут. Дойдёшь, не развалишься!

По их разговору Таня догадалась, что сестра давно хочет себе телефон, но мать против этого. Чтобы прервать словесную перепалку Оли и Оксаны, Таня решила сменить тему: