Скажи им, что я сдался

– А видел ли? – выдавливает ухмылку Диан и кивает ему, теперь на прощание. Если у одного времени на поговорить вагон и целая тележка, то другого ждёт первая персона города и предаваться пустой болтовне он не намерен.

– Так что ты хочешь выведать? – продолжает прерванный разговор Ён, когда мужчина убирается восвояси.

Диан шепчет:

– Увидишь. – Ён едва успевает за ним. – И давай-ка посолиднее себя веди. Здесь хозяева мы. Не дай врагу почувствовать твою слабость, иначе, считай, вот в этой борьбе, – он стучит пальцем по виску, – проиграл.

Ён редко видит Диана увлечённым, как сейчас. Пожалуй, издеваться над высшими мира сего у него стоит наравне с выслеживанием опаснейших из убийц. Возможно ли, что Ён заразился этим болезненным удовольствием от него?

Глава 3. Допрос II

Диан врывается в кабинет и, не произнеся ни слова, садится напротив двух мужчин. Ён заходит следом и тихо прикрывает дверь. Не сразу ориентируется – не был здесь ни разу, не было нужды.

– Вер Изу? – Диан не ждёт, пока Ён определится, куда себя девать. Он смотрит сразу на двоих мужчин, как будто не может понять, кто из них нужен. Потому имя звучит как уточнение, а не как утверждение.

Ён отодвигает стул, пытаясь поменьше шуметь. Однако чем больше он старается, тем хуже получается. К тому же теперь он оказывается напротив окна. Диану такое расположение не мешает, а вот Ён щурится: сам по себе свет не яркий, но, отражённый от стекла, он невидимыми осколками впивается в глаза. Требуется время, чтобы привыкнуть.

Мужчина, сидящий напротив, скалится в снисходительной усмешке и говорит:

– Вы решили использовать моё старое имя? Во времена, когда я его носил, мне по-крупному не везло. Лучше обращайтесь ко мне…

– Мы с вами не на дружеский обед собрались. Как прописаны в документах, так и зовём. – Диан кладёт на стол планшет. А он успел подготовиться! Ён вот с собой ничего не прихватил и, в общем-то, толком не продумал, о чём хочет спросить такую шишку, как глава развлекательной компании Больга Враш. Возможно, из-за того, что Ён сильно волнуется, Борд снова начинает барахлить. Сквозь белый шум слышится: «Первая встреча… раньше… отличается…» Ён легонько стучит по Борд, и та затихает. – Мы будем звать вас так, как прописано в документах, а не так, как вам хочется. Я – Диан Нойя, это… – он указывает на Ёна, но взгляд его прикован к планшету. На экране открыт список вопросов, которые отнюдь не вдохновляют Диана. Наверное, были придуманы и присланы специально для встречи с Вером Изу. – Это… – повторяет на выдохе Диан. – Ён Ширанья. Мы ведём дело Великого Гао.

– Что ж, да, это я, – улыбается Вер Изу. – А это мой адвокат.

– Зачем он вам? – приподнимает бровь Диан. – Вас ни в чём не обвиняют.

– Мало ли, – пожимает плечам тот. – Что в головах людей, вроде вас, мне понять сложно. – Преуменьшает свои достоинства, однако. Не понимая, таких вершин не достигнешь. – Действительно ли была нужна эта встреча? Время у меня не резиновое. Занятий и без этого много…

– Например, выпотрошить человека и выставить его на всеобщее обозрение как чучело? – Диан говорит твёрдо, показывает, что с ним нет смысла юлить.

Надо же, недавно отказывался браться за дело – и только гляньте на него!

– Ну, этим не лично я занимаюсь. – Вер Изу снова снисходительно улыбается. Адвокат дёргается в его сторону, словно притянутый за верёвки, но Изу останавливает его. – Вы разглядели в этом что-то незаконное? Если действия компании вызывают сомнения, мои юристы подготовят для вас документы, подписанные Гао и подтверждающие, что после его смерти мы можем делать с ним всё, что пожелаем.

– Сначала торопитесь его хоронить, теперь решаете, что похороны ни к чему. – Тон Диана по-прежнему холоден, но Ён улавливает вкрапления чего-то ещё. Обиды что ли? – Вы всегда такой непостоянный?

– Что же я поделаю! Если тот печальный казус на похоронах так кстати открыл горькую правду. Никто – ни народ, ни я… вернее, компания – не готовы расстаться с ним. – Лицо Вера Изу быстро приобретает оттенок трагичности и так же скоро его теряет.

– Не сомневаюсь, что вы и здесь подсуетились, – кивает Диан и смотрит в планшет. – Слышал, что на политических дебатах в день похорон вы тоже хотели отметить свою тоску и скорбь по Великому Гао. Потому прислали то сообщение? Ну, в котором благодарили кандидатку Фа Ла Лей за помощь в организации процессии и понимании важности данного мероприятия для людей. – Вер Изу едва хмурится. – Извините, кажется, это не имеет отношения к причине вашего визита. Понимаю, вам кажется, что в этом разговоре нет нужды. Мне тоже кажется, что без ордера он не имеет смысла…

– Нойя? – Изу ёрзает на стуле, затем с победным нахальством указывает на Диана. – Не сын ли ты того Нойя, что год от года пытается открыть то одно дело, то другое и вечно прогорает? Его, да? – Он откидывается на спинку стула и добродушно смеётся. – Он на недавнем вечере, устроенном Больга Враш, так распинался, что пролил мне под ноги шампанское. Так он не растерялся! Встал на колено и почистил мои ботинки краем своего пиджака. – Не получив никакого отклика, Вер Изу продолжает с бо́льшим запалом: – Как поживает твоя мать? Слышал от господина Нойя, она совсем безнадёжна. – Диан в кой-то веке поднимает на него глаза, но молчит. – Где делал лицо? – продолжает он, но натыкается на безразличие. – Оно выглядит так естественно, что я даже не хочу подавать на тебя в суд… Что ты делаешь в этом клоповнике? – Осмотрев комнату, он останавливает взгляд на адвокате и кивает ему. Борд того усиленно мигает. – Я к чему заговорил об этом, – улыбка пропадает с лица Вера Изу. Его телефон громко вибрирует и он, прерывая разговор, смотрит на экран. – Судьба благоволит тому, кто знает своё место. Смотрю, ты довольно агрессивный малый. До полусмерти избил… Поэтому и перевели… Боже! – Наигранно пугается он. – Что за звери работают у нас в полиции! И в кого ты такой? – Он ухмыляется и кладёт телефон в карман. – Из тряпки железа не выплавить… – Он без стеснения тычет пальцем в Диана. – Твой отец…

– Как хорошо, что вы упомянули последнее мероприятие в Больга Враш, – понимающе кивает Диан. – Почему в тот вечер Великий Гао покинул здание?

– Откуда мне знать? – Вер Изу приосанивается. – Потому что дурак? Можете мне не верить, но он умственно отсталый. Блаженный на сто из ста. Никто в здравом уме не будет настолько… – он ёжится и морщится, силится что-то сказать, но язык не поворачивается.

– Добрым? – помогает Ён.

Это первое слово, которое он говорит на встрече. Неудачно. Теперь он в глазах опрашиваемых слюнтяй каких поискать.

– Понимаете, – Вер Изу опирается на стол и наклоняется ближе к ним, словно собирается поделиться секретом, – как ему не доказывай, что с ним ни делай, он всё равно верит, что что-то хорошее есть в каждом из нас. – Он полон искреннего удивления. Наверно, единственное честное чувство, которое он покажет за сегодня. – Ненавижу таких людей, понимаете? – Он ищет поддержки у присутствующих с непоколебимой убеждённостью в том, что с ним согласятся. – Вы, когда маленькими были, не играли с тараканами, заставляя их бегать по раскалённой сковороде? Нет? Печально это слышать. Тогда вам сложно будет понять мои чувства. Но я постараюсь объяснить. Существа, вроде Гао, вызывают желание поступить с ними так же, как с теми тараканами. Тупые, но такие живучие! Вы и представить не можете, как я одно время сокрушался, что отменили «вливание»! И проблем с Гао стало бы на ряд меньше! А то верит он, видите ли. Что-то там думает… Было бы чем!

Ён слушает вполуха после того, как Вер Изу запросто упомянул «вливание». Он косится на Диана. А Диан, хоть и не меняется в лице, но крепко сжимает планшет – можно делать ставки на то, что вперёд хрустнет: повреждённая рука или хрупкое электронное устройство.

Для них двоих истории о вливании больше похожи на сказки, – жуткие и страшные, – поскольку процедура была запрещена до их рождения. Длился период вливания полтора месяца, однако оставил след – нет, даже скорее несмываемое пятно, – в истории человечества.

Борд тогда только начинали вводить повсеместно. Конечно же, получали её не все. Те, кому приходил отказ о вживлении прибора, отправлялись в Гроб. Отверженных людей пронизывал ужас от мысли, что их ждёт вне цивилизации и общества. Среди них оказались не обделённые мозгами и талантами личности, которые нашли способ остаться в пределах города. Этим способом и была процедура вливания. Заключалась она в том, что под определённую Борд создавалась микросхема. С согласия двух сторон, обладателя Борд и отказника, чип внедрялся в мозг второго, и он превращался в своего рода безвольное создание. Он выполнял любое требование, исходящее от привязанной к чипу Борд. Если связь с Борд по каким-то причинам прерывалась – поломка, смерть «хозяина» или обычное отключение, если например «хозяину» надоедало играться в вершителя судеб – то микросхема в голове «слуги», прекращая взаимодействие с нейронными связями мозга, превращалась в обычное инородное тело, которое медленно и болезненно его убивало. Зато, как того и хотели отказники, такие «слуги» оставались в городе, пусть и в качестве бездушной собственности.

Власти расценили подобное «вливание», как способ на первое время усмирить негодование отверженных и страх оставшихся попасть под молот их недовольства. Никто не закреплял процедуру на законном уровне, но никто её и не запрещал. Однако закрывать на неё глаза стало невозможным, когда процесс вливания усовершенствовали настолько, что связь с Борд можно было скрыть – личность «хозяина» не знал даже человек, которому вживляли чип. С помощью таких «слуг» стали совершаться из ряда вон выходящие вещи. Когда нельзя было понять, кто что творил, город погрузился в нечистоты тёмных человеческих мыслей и полнейшей безнаказанности.

Так процедура вливания перекочевала в статус совершенно точно незаконной и была запрещена.

А Вер Изу сейчас сокрушается тому, что не может ей воспользоваться. Вот так запросто. В отделении полиции.

– Верил, – поправляет его Ён, ища способ прервать нависшую паузу, и напоминает: – Великий Гао мёртв. И если честно, не был он похож на человека, который не понимает, что вокруг него происходит.

– Откуда вам знать? – ухмыляется Изу, но самодовольство быстро его покидает. – Вы разговаривали с ним? – Диан никак не реагирует, а вот Ён замечает пальцы у своих губ – снова ногти грызть собирался, да маска помешала. Как ни крути, столько эмоций – от злости до смятения – за раз ему не осилить. – Ты? – замечает Изу. – Когда?

– Судя по вашим словам, причины уйти у него всё же были, – продолжает Диан. – Удивительно, не находите? Весь мир трясся над ним, как над сокровищем, а для вас он был… – теперь запинается Диан, ища подходящее сравнение. – Грязью под ногами?

– Таких, как он, я могу создавать тысячами, – разводит руками Изу. – Теперь могу.

– Да? Что же не создаёте?

– Как раз в процессе.

– Борд, – Ён отворачивается от говорящих и шепчет: – Последние новости компании Больга Враш. И сразу проведи анализ позитивных и негативных реакций.

В дверь стучат. Не дожидаясь ответа, в кабинет проскальзывает мужчина, сообщивший Диану о прибытии главы Больга Враш. В руках он несёт стаканчики, наполненные чаем из автомата. Мелкими шажками он семенит мимо коллег, принимая их не иначе как за предметы убогого интерьера.

– Вот, – нараспев говорит он, ставя напитки перед Вером Изу и адвокатом. – Давно уже сидите! Освежитесь! Чай со льдом. – И тотчас уползает прочь, пока Диан не испепелил его взглядом.

Интересно, не отвалится ли ухо, которым он всё это время жался к двери? Ни дать ни взять подслушивал. Иначе как объяснить, что он так удачно подгадал момент, когда комната погрузилась в молчание и можно было ненавязчиво, не вмешиваясь и не прерывая, поприслуживать важному человеку. Редкий каторжник здешней ссылки тайно или открыто не лелеет надежду воспользоваться этой встречей с влиятельной личностью.

Вер Изу с великодушием вынесшего смертный приговор судьи берёт стаканчик и неторопливо подносит ко рту, касается губами края, но корчится, словно капризное дитя, и махом ставит стаканчик обратно, расплескав содержимое по столу.

За это время Борд успевает собрать и выдать десятки статей. Каждая рассказывает, что компания с сегодняшнего дня открывает набор новых талантов. Все написаны в хвалебной форме и в конце поддерживают решение идти дальше, несмотря на смерть Великого Гао.

– Перешли Диану, – командует Ён.

Диан получает сообщение моментально. Секунду спустя он бросает тяжёлый взгляд на Вера Изу:

– Планируете сотворить нового Гао?

– Куй железо, пока горячо, – кивает тот. – Многие паразитируют на Гао…

– Но не вы? – уточняет Диан. Вер Изу снисходительно улыбается. – Прошу продолжайте. Просто хотел уточнить, пока вопрос не затерялся в вашем хвалебном монологе.

– Гао – мой, – мягко отвечает он. – Я не паразитирую на нём, я – его хозяин. И теперь вылезли эти попрошайки и давай создавать его копии! Как они называют своих выродков? А? «Последователь Гао»! Но зря они это затеяли. Знаете, что действительно возымеет эффект? – Изу смакует каждое слово. – Когда я, создатель пастуха для этих глупых овец, приведу им нового, истинного последователя. У меня, как-никак, есть репутация.

– Которую вам сделал Гао, – добавляет Диан.

– Я тот, кто сотворил его, – повторяет Вер Изу без улыбки. – Ты ведь второй сын кандидата Ширанья? – он резко перепрыгивает назад к разговору с Ёном. – Подсовывая тебя в это дело, он пытается мне отомстить? Решил поиздеваться? Не с тем игру затеял.

– Чт…

Однако Диан перебивает Ёна.

– У господина Ширанья есть причины вас недолюбливать? – спрашивает он.

– Конечно, – откидывается на спинку стула Изу. – Любому кандидату нужна помощь, как в плане средств, так и продвижения. И каждый знает, что тот кандидат, который заручится моей поддержкой, победит. Почему? – он выдерживает небольшую паузу. Никто не отвечает, и он театрально разводит руками: – Потому что моя поддержка означает поддержку самого Великого Гао.

– Вы отказались помочь господину Ширанья? – уточняет Диан. Ён на каждом вопросе никнет сильнее. – Почему?

– Не люблю, когда окружающие меня люди сами принимают решения. А я наслышан, что господин Ширанья как раз из такого типа.

– А как же Гао? – встревает Ён. – По каким причинам вы терпели его, а не заменили кем-то… – В размышлениях он строит рожи, но из-за маски видны только глаза. И судя по ним, он выглядит так, будто посмеивается на чушь, которую городит человек, сидящий напротив. Разница между мыслями и выражением лица вскрывается, когда Ён натыкается на отражение в пыльном окне. Сколько они сидят за расспросами? Потускневшее от уличной пыли пятно солнца успело перекатиться на другую сторону здания. – …более податливым.

Вер Изу теряет всякое самообладание. Видно, как от злости у него скулы сводит.

– Когда встречались? – Его голос сочит раздражением. – Что он тебе наговорил?

Теперь Ён свободно откидывается на спинку стула. Самому странно, но он попал в точку. Гао, оказывается, не кукла, читающая выданный ему текст и бездумно улыбающаяся в камеру. У него был характер, причём ни разу не услужливый, судя по реакции Вера Изу. Могли ли их интересы разойтись? Тогда…

Ён останавливает себя. Перед глазами оживает толпа на похоронах. Разум этих людей полон иллюзий. Их хрупкие надежды держатся на образе единственного, кто всегда поймёт и примет, на Великом Гао. Привлекая к делу Вера Изу, полиция рискует получить беспорядки и город трупов. А если Вер Изу не имеет отношения к смерти Гао, тогда под удар попадает компетенция следователей, да и всех правоохранительных органов в целом.

И что же получается? Правда о смерти Великого Гао навсегда будет сокрыта ради благополучия людей, которые ему – без преувеличения – поклонялись?

Ёну до чесотки по всему телу хочется узнать всё и сейчас, но Диан равнодушно сбивает настрой одним-единственным вопросом:

– У вас есть предположения, кто мог желать смерти Великому Гао?

– Завистники? – Вер Изу не дурак и прекрасно понимает, что дал слабину в разговоре с Ёном, потому с лёгкостью подхватывает соломинку, которую бросает ему Диан. – Но сомневаюсь, что кому-то из сброда, что шлёт ничтожные сообщения откуда-нибудь из подвалов, под силу убить Гао.

Ён напрягается. Неужели ему докладывают о том, как проходит расследование? Настолько хотят вырваться из тухлого отдела, что готовы поступиться не только своей гордостью, но и законом?

– Вы знаете, откуда у него книга? – проверяет он свою догадку, вспоминая о странностях на месте преступления.

– Книга? – теряется Вер Изу. – Какая ещё книга? – На его лице постепенно вырисовывается осознание. – Он зациклен на сборнике каких-то сказок. Но причём… Хотите сказать, он сбежал тогда, изрядно подставив меня и разрушив мой план, из-за книги дурацких выдумок?

Слушая негодование Вера Изу, Ён успокаивается. Если он не знает о найденных на месте преступления уликах, значит никто ему ничего не докладывает. А ещё получается, что книга связана со смертью Гао: раз о ней не знают его близкие – а он докучал её приобретением, судя по их словам, – то, вероятнее всего, оказалась она у него в ночь убийства.

Затем Ён просит Борд просмотреть вещи, забранные из отеля, чтобы перенести изображение книги на телефон и показать Веру Изу. Возможно, увидев её, он вспомнит, что конкретно говорил об этих сказках Гао. Однако никакой книги нет. Ни в архивах, ни на записях места преступления.

– По поводу тех, кто мог причинить ему зло, – продолжает Диан, когда молчание Ёна начинает угнетать.

Точно, сейчас не время теряться в догадках. После Ён спустится в архив и уточнит, почему книги нет в списках, а пока он должен сосредоточиться на допросе. К тому же, раз о книге нигде не сообщается, значит подозрение о сливе данных остаётся при нём. Ён украдкой косится на Диана. Он тоже учуял неладное? Или же не придал значения словам Вера Изу? Может, Ён по неопытности себя накручивает? Развёл почём зря бурю в стакане воды?

– Он… – Вер Изу вздыхает. – Знаете, я бы посоветовал вам присмотреться к И Бану.

Растерянность Диана подсказывает Ёну, что напарник понятия не имеет, о ком говорит Вер Изу. Он тут же просит Борд послать нужны файлы.

И Бан, тот самый артист, дно развлекательной индустрии, как его называют. Многие считают, что он не преуспел из-за того, что пытался в своё время тягаться в известности с Великим Гао. Проиграв гонку за любовь, он получил приз за последнее место – презрение и насмешки. Каждая его работа, его слово и действие встречаются едкими замечаниями и вечными недовольствами. У него нет времени читать – необразованный болван. Он говорит, что думает – наглый мальчишка. Он получает награду – а крыша у него нехилая. Он не снимается – лентяй; снимается сразу в нескольких картинах – такой уродливо болезненный на кадрах. Что за кошмар? Почему он просто не умрёт, вместо того чтобы мучить чьи-то глаза?

Однако Ён помнит, когда И Бан то ли на месяц, то ли на два пропал из поля зрения общественности. Ни один журналист, даже Бо Ман, не смог раздобыть маломальской информации о его местонахождении. Тогда люди с неделю ликовали: наконец-то он сдался! Его окончательно и бесповоротно сломали. Потом разговоры о победе над высокомерным невежей утихли, и появились робкие теории о том, что его пропажа связана с продвижением нового фильма, в котором он снялся. Как ни странно, назывался он «Исчезновение». Но нет. После релиза И Бан так и не появился. Тогда компании, которой он принадлежал, начали сыпаться вопросы. Некоторые из них Ён мельком видел в новостной видеонарезке.

“Куда он делся? Я посмотрел «Исчезновение» пока что десять раз и могу сказать на минуте … он филонил. Что это за выражение на лице? Если нет таланта, красота не спасёт. Он не в курсе? Может, прекратит корчить из себя кого-то важного и попросит Великого Гао научить его? Ха-ха! Тот снялся в рекламе. Так за две минуты я испытал больше эмоций, чем за просмотр всех фильмов И Бана”.

“Я трижды не мог досмотреть тот шлак. Засыпал на середине фильма. И не потому что сейчас сезон, и мне приходится работать по пятнадцать часов на ногах каждый день вот уже в течение недели. А это вам не перед камерой кривляться! Как же я ненавижу это дерьмо! Серьёзно. Я крепкий мужик. Такое меня не скосит, а вот это… даже фильмом назвать сложно. Где И Бан? Боится предстать перед лицом разочарованных зрителей, которые потратили на эту парашу своё время?”

“То есть ты называешь фильм шлаком, даже не досмотрев его.”

“Сегодня пойду в четвёртый раз, постараюсь продержаться, чтобы по поводу моего мнения вопросов не возникало”.

“Зачем так стараться ради того, что не нравится?”

“Алло? Ты ответишь? Неделя прошла. Сколько раз по итогу сходил, крепкий мужик?”

“Не понимаю, почему его до сих пор приглашают сниматься? В пятиминутной молитве Гао эмоций больше, чем в двухчасовом фильме с И Баном. Сходила на картину дважды, чтобы понять, о чём думал режиссёр, приглашая его на главную роль, но так и не поняла”.

“Ревела белугой… Не из-за трагического сюжета фильма, а из-за ужасной игры И Бана… Я в своё время хотела стать актрисой. Но почему-то никак не могла пройти прослушивания. Не понимаю, что такого в нём, чего нет во мне. Это несправедливо.”

И сообщений в таком духе набежало больше миллиона только под статьёй о том, что фильм «Исчезновение» вышел в кинотеатрах. Компания тогда ответила, что И Бан видит отклик публики и усиленно работает над своей актёрской игрой. Самый популярный комментарий на эти разъяснения был: «Его спасёт только смерть и перерождение. Или просто смерть».

По сети уже гуляет предположение, что И Бан причастен к смерти Великого Гао. Ведь именно он первый, о ком думаешь, когда речь заходит о главном враге мессии. Их сражение не просто борьба за любовь миллионов людей. Слишком поверхностно. Здесь большее значение имеет влияние. Ведь, как Ёну не прискорбно это признать, те же политики обращаются за поддержкой к тому, кто способен управлять мнением людей. И в честной схватке И Бан проигрался вчистую. Великий Гао стал для него той самой непреодолимой стеной на пути к величию. Оно нужно И Бану, потому он и терпит, или тем, кто бросает его толпе, как кусок мяса изголодавшимся собакам, Ёну сложно определить, ведь информации, что о И Бане, что о компании, в которой он работает, в открытом доступе мало.

Однако и сам Ён предлагал его в качестве подозреваемого во время разговора с начальником Поном. У И Бана есть и причины, и возможности. А ведь если Великого Гао действительно насильно лишили жизни, то убийство было расчётливым и хладнокровным. Не порывом, не в состоянии аффекта – уж слишком вылизано место преступления. И Бана от роли убийцы спасло то, что несмотря на безграничное презрение, которое выказывает ему публика, он остаётся второй по популярности знаменитостью. Дело с ним будет греметь долго и звонко, не позволяя людям забыть о потере их мессии.

– Почему вы считаете, что он способен на это? – спрашивает Диан, листая данные о И Бане.

– Мой Гао затмевает всю эту серую массу, – снова искрит самодовольством Вер Изу. – Ни у кого нет шанса даже тень бросить на него, хотя они старались.

– Старались? – Диан по-прежнему погружён в чтение. – Много кто? Тогда почему вы выделили И Буна?

– И Бана, – шёпотом поправляет Ён.

– И Бана, – на автомате повторяет Диан.

– Я же говорил, что ненавижу людей, которые думают сами. – Его нервная ухмылка нисколько не смущает Диана. Он по-прежнему не заинтересован в мнении Вера Изу и всем видом показывает, что спрашивает то, что ему велено. – А если ненавижу я, ненавидят все. Овцы делают, что им говорят. Им всё равно на логику и справедливость. – Он переводит взгляд на Ёна. – Полагаю, нам пора завершать этот разговор. Надеюсь, – он неспешно поднимается со стула и по-хозяйски шагает к выходу, – если мы снова встретимся, то по более приятному поводу. И… Ты! – Вер Изу притормаживает и наводит указательный палец на Ёна. – Передай своему отцу, что он мне неровня. Я его насмешки просто так не оставлю.

– Вы сейчас угрожаете? – уточняет Диан. – Или ваше желание помочь нам сильно настолько, что не знает границ? Может, чтобы пролить свет на расследование, нам стоит запросить разрешение на сканирование Борд, принадлежавшей Великому Гао?

Вер Изу опускает руку и скалит зубы в довольной улыбке. Моментов, где он не смеётся над кем-то или чем-то, ничтожно мало.

– А у нас есть нечто общее! – Для Диана эти слова бесспорно не звучат как комплимент. – Мы оба до безумия горды, что не пошли в своих родителей. – Он добивается своего. Диан снова смотрит на него. – По глазам вижу, в жизни ты не раз слышал, что ничего не стоишь. Но вот они мы! А где люди, которые это говорили? – теперь он указывает на Диана, но выражает при этом восторг, какой случается от долгожданной находки. – Как и в себе, в тебе я вижу призрак гробовых стен.