Эшли

Все молчали.

– Молчание – знак согласия, – проговорила я.

– Молчание не означает согласие, – перебил меня этот самый Иниго, – кивание – это согласие. А туфли зачетные, на чёрном рынке выудила? Это для того, чтобы по машинам прыгать активнее?

Я косо глянула на него, но обращать внимания не стала. Почему-то вспомнилась народная мудрость о том, что, если возникает подобная ситуация, нужно ложиться спать. Этот вариант рассматривался с той стороны, что, если видишь злого медведя – ложись спать. Вот и сейчас этот самый злой медведь сидел на первой парте и рычал. Я бы могла, конечно, лечь спать, но с работой мне пришлось бы прощаться окончательно. И я решила взять наглостью и напором.

– Итак, все всё сказали? Начнем нашу лекцию. Хорошее бизнес-эссе, как костюм на собеседовании: должно выглядеть дорого, но не так, как будто вы в нем задыхаетесь.

– В костюме за 300000 дышать опасно, а то запачкается еще, – перебил меня кто-то из студентов. Послышались смешки.

– Вам виднее, – проговорила я и продолжила, – не сможете примерить на себя костюм, всегда есть пижама и фриланс.

– Если бы мы хотели фриланс, – крикнул азиат, – мы бы не платили деньги за эти лекции.

– Кому ты там платишь, – возмутилась девочка с середины ряда, – тебя для вида тут бесплатно держат. Ты можешь только эскортницам платить, чтобы с рукой не развлекаться.

– У них очень запутанные отношения, – проинформировал меня парень в очках, – а вы продолжайте.

Я долго думала спросить у кого именно, у азиата с рукой, или у азиата с этой девушкой!

– Хорошее бизнес – эссе должно быть…

И я не успела договорить, как меня опять перебили.

– Главное – драйв! Напишем, что наш стартап взлетит, как киоск с бургерами в три часа ночи под ночным клубом, и все инвесторы наши! – заорал азиат. Видимо, он был или старостой, или заводилой. Мне нужно было изначально подготовиться к тому, что будет кто-то, кто постоянно дает бесплатные комментарии. В младшей и средней школе такой была я. И только сегодня до меня начало доходить, почему я раздражала половину моих учителей.

– Как твое имя? – спросила я у него.

Он поднял голову на меня с широко раскрытыми глазами, словно только обнаружил, что все это время сидел на лекции в бизнес школе, а не на лавочке посреди зоопарка.

– Ван Дже, – ответил он сухо.

– Что такое стартап, Ван Дже? – спросила я.

– Это новая компания, – видимо, в какой-то момент он засмущался, – например… кафе или продукт.

Я засмеялась.

– У меня поправка, – снова возмутилась девушка.

– Ребят, – попросила я и села на стол, скрестив ноги и упираясь ими почти в лицо Иниго. Сначала я подумала, что это не профессионально, а потом поняла, что он сам заявил, что ему нравятся мои туфли, так вот пусть наслаждается, – сначала говорим имя и потом все, что угодно. И стартап – это уже существующая компания, которая динамично развивается и создает новый продукт, который должен решить проблему в обществе. Это не новый бизнес, а создание нового вида деятельности, который решает нерешаемые ранее задачи.

– Белла, я – Белла, – подняла руку девушка и ее снова было не заткнуть. – У меня поправка и обращение к Вану.

Я кивнула.

– Бургеры под ночным клубом в три часа ночи обычно раздают бесплатно, – продолжила она, – ты бы об этом знал, если бы тебя хоть раз пригласили.

– Окей, – сказала я, – пытаясь прекратить нападки на Вана.

– Да, кстати, если берете соус «утро добрым не бывает», вполне можно расплатиться душевными страданиями, – подтвердил парень в очках.

– Какие у Беллы душевные страдания, если там души нет? – развеселился Ван.

– Как раз можно в любую компанию добавить стартап в виде «и вы получите души», бездушные вы твари? – подал голос Иниго.

Я поняла, что Ван Дже – это не единственный комментатор, к нему в команду добавится наглый Иниго, и они весь месяц будут следить за каждым моим словом и отпускать остроты. Вернее, им это будет казаться остротами и высшей степенью сарказма.

– Например, – ответила я, понимая, что лучше дать им всем высказаться.

– Сделать реальный стартап про раздачу душ, – начал он издеваться, – например…

– Нет, Иниго, мы не разбираем эзотерику, это уже не моя лекция, – остановила его я.

– Меня зовут Блейк, – сказал он, – есть доставка еды, такси, цветов, а душ – нет. Люди просыпаются, понимают, что внутри пустота – и заказывают у нас душу.

– Где ты их брать-то будешь? – спросил парень в очках.

– Ну, знаешь, сколько людей без души, – заговорщически и воодушевленно понесся Блейк, – есть такие зомби, которые под ноги не смотрят и чай выливают на людей, точно же без души. И я как раз придумал отличный бизнес-план – рециклируем у какого-нибудь офисного клерка, ему все равно не надо, чистим, переупаковываем в капсульный пакет и отдаем нуждающимся.

– А это гениально! – поддержал Ван.

– Те, кто чай разливают, прям нуждаются. Спасем дорогие футболки!

– Хорошо, Блейк, – вздохнула я, – допустим, кто-то разливает на тебя чай, остается мокрое пятно на ткани, на ботинках, но душа же не промокла?

– Не промокла, – кивнул он.

– Вот видишь, – продолжила я, – все промокло, а душа – нет! Потому что ее вообще нет! И этот стартап работает только на того, на кого разлили чай!

– Алло, скорая, – попытался покривиться Ван, – у нас тут бизнес-план апокалипсиса летит в ведро…

– И если у вас нет души, возможно, ее кто-то уже продает, – закончила Белла.

Я проигнорировала и пошла дальше по лекции. Вернее, я абсолютно порола другую чушь, которая к лекции в 13 листов отношения не имела никакого.

– Почему вы работаете в производстве презервативов? – вдруг ошарашил меня сильно накачанный африканец.

Я почти забыла, что Бека всеми силами приписала меня к своей компании и деятельности. Самое время покраснеть, как рак, но сидящий перед лицом Блейк просто заставлял мысленно надеть шлем и бронежилет.

– Точно, – согласилась я, – резиновое изделие. Защищает от болезней и деторождения, которое не запланировано.

– Знаем – знаем, – проорал снова африканец, – что там с правилами применения и трудностями.

– Ну, – начала вспоминать я, – первое препятствие – упаковка. На «Конан» она прочная и с полосой отрыва.

– Ваши любимые? – начал острить Блейк Иниго, молчавший до этого и даже внимательно слушавший.

Хотелось проорать:» – Они мне не нужны, я не пользуюсь», но потом вспомнила, кого я тут из себя строю.

– Это не тема для обсуждения, – заявила я.

– Это просто хреновая реклама, как и весь стартап, – сделал вывод вслух он.

– Так вот, вскрывать упаковку потными и неопытными ручонками – примерно то же, что и расстегивать молнию на дорогом платье пальцами ноги, – попыталась сказать что-то на их жаргоне я.

– А вам так расстегивали? – включился в мою личную жизнь африканец. – Я – Мэтт, – представился он.

– Нет, – заявила я ему. – Это сравнение из готовых лекций по продукции внутри компании, – спихнула я на «Конан», о котором и понятия не имела. Бека часто проводила инструктаж, но мне было неинтересно до такой степени, что кроме названия в моей голове ничего не отобразилось, – Коллин может рассказать вам больше, продвижение – это его сфера.

– Ну да, – подал голос парень в очках, – Коллин ведет лекции второй год, у другой группы. Там девочек больше, он потом их отбирает для коитуса и видимо, платья рвет. Хотя кто ему даст?

– А у Вас кто вел их в прошлом триместре? – спросила я, зная, что обучение в таких школах максимум 18 месяцев.

– Гилберт, – заявил все тот же парень в очках. – я Зак. И Гилберт женился и прекратил нас мучить официальными заявлениями про «все только для добра». Сам, скорее всего, жену там во всех вариантах абьюзит.

– Ясно, – смутилась я, личная жизнь каждого из лекторов тут была под особым прицелом.

– А лучше давать примеры из реального места работы. Например, раскрыть нам всем схему продвижения и сделать полную презентацию товара. Презервативы – это же так интересно, вряд ли кто-то из нас создаст такое производство. Для эссе, конечно. Хотим полную распаковку, только осторожно с этими длинными ногтями, а то можно порвать товар и выставить все в плохом свете. А то были случаи, – заявил с гордостью Блейк.

Парни похлопали, Бела и Челси (так звали вторую девушку) смутились, я просто переложила ногу за ногу. Я посмотрела на часы – оставалось меньше двадцати минут, час прошел легко и быстро для меня.

– Времени мало, – сказала я, – что еще хотите знать?

– Альтернативное применение, – произнес Блейк, – слабо вам придумать?

« – Вызов принят», – подумала я.

– Нет проблем, – произнесла вслух, – шапочка для душа. Кровоостанавливающий жгут или веревка для побега из тюрьмы, например, использовать, как чехол для мобильного.

– Чехол для перевозки кокаина в желудке, – помог мне Мэтт.

Я посмотрела на него, но он отвернулся. Наверное, были случаи, и парень вмиг стал для меня светиться под словом «опасно».

– В соединении с Н2О – водная бомбочка, – помог мне Зак.

– Воздушный шарик или резинка для перетягивания пачки денег, – сообщила Бела.

Если так послушать версии всех студентов, то можно смело добавить несколько подробностей в дело каждого.

– Так же презервативы можно использовать в аудиториях, как наша, снабженных датчиками задымления. Натянем сейчас резинку на датчик и смело покурим. А мальчики по вызову в красном не приедут, и не будет лекции о пожарах, – подсказал способ применения Блейк. Толпа снова встретила его овациями. – Когда мы получим ящик наших резинок, а то у меня свидание сегодня, – заявил Блейк.

Я посмотрела прямо в его синие глаза.

– Я и моя подруга будем использовать их, как резинки для рогаток, ничего такого, о чем Вы подумали, Мисс Майерс.

Каждая из компаний предоставляла своих квалифицированных сотрудников и, видимо, делится продукцией. Про «Конан» я не была уверена, ведь я даже там не работала. Прозвенел звонок, и ребята начали выходить из аудитории.

В дверях появилась Мила, пытаясь протиснуться в одно отверстие вместе с Блейком. В итоге, он уступил ей проход, и она похлопала его по плечу.

– Как все прошло? – спросила она, подбегая ко мне.

– Очень миленько, – заявила я.

– А Иниго? – с неподдельным интересом спросила она.

– Что Иниго?

– Как себя вел?

– Как обыкновенный парень.

– Сколько Вам лет, Эшли? – спросила вдруг Мила.

– Много, – заявила я.

– Мне 26, – начала историю Мила, – думала, что вы моя ровесница, а выглядите хорошо, похвально. Я, конечно, даже младше студентов, все парни даже предлагают пойти на свидание, – проговорила с гордостью она, поправляя складки жира, через тонкую ткань своего обтягивающего красного платья. Я посмотрела в ее маленькие глазки, как у поросенка и ужаснулась. Я думала, что ей лет 40, а она оказалась младше меня на три года. Но карты открывать нельзя, и этот Блейк еще со своим Порше, надо ж было так попасть на его наглую рожу.

– Бека, – заорала я, подбегая к двери, в которую только вошла Ребекка.

– Не пугай меня, – прокричала она, – что случилось? Как работа?

– Работа – шикарная, твоя компания всех интересует больше, чем бизнес. Где Регинин Ровер? И где твое обручальное кольцо с камнем?

– Зачем тебе?

– Все нужно. Срочно, в четверг!

– Пыль в глаза?

– Пыль в глаза, – подтвердила я.

– Кто он? – последовал следующий вопрос Беки.

– Бери выше! – проговорила я, – ей 26, она большая и самоуверенная. Хочу ее добить, она сказала, что я на 40 тяну.

– Вот падла, – поддержала меня Бека, – - ключи за твоим фото в каске, под рамкой, машина на стоянке, а кольцо найду прямо сейчас!!!!!!! Никто не смеет говорить, что моя Эшли выглядит на 40, ты ж на 60 как минимум тянешь!

– Ты кофе с коньяком пила, Бека? – спросила я.

– Коньяк пила сегодня с Джоном! Кофе там не было!

Свобода, закованная в металл

Я доехала до кофейни и взяла стакан эспрессо.

Сегодня мне нужно поехать на стоянку, за Ровером Регины. Благодаря ей я научилась водить машину и сейчас пришло время осквернить ее память и протянуть свои грязные ручки к машине. В последний раз после Регины в нее села Бека и перегнала его из города в другой. Я в неё не села и плелась на автобусе, слушая рассказы бабушки о внучонке и кашках, которые она ему варит.

Любимый Регинин эспрессо, горький на губах и языке, и вот воспоминания заполняют пространство вокруг. Она, напротив, смеётся, стуча ложечкой по чашке с трещинкой, которую я так и не выкинула.

« – Пей быстрее, остынет», – а сама тянет маленькими глотками, растягивая удовольствие.

Солнечный зайчик прыгает по столу между нашими руками – её с голубым узором вен на запястье, моей с чернильными пятнами от конспектов.

Кофе остывает. Я допиваю.

Она растворяется, как последний сладкий остаток на дне чашки.

Остаётся только силуэт кружки растворяющейся глубоко в сознании.

И трещина.

Которая всё ещё здесь.

Стоянка заброшенных машин – это кладбище без дат смерти.

Ряды металлических скелетов, застывших в последнем рывке. «Кабриолеты» с провалившимися глазами-фарами. «Болиды», у которых ржавчина съела бока, обнажив рёбра порогов. Раздувшийся от времени «Мустанг», будто подавившийся собственным возрастом.

Лобовые стёкла – мутные катаракты былых дорог. Ветер шевелит клочья обивки, вылезающей из кресел, как внутренности из брюха. На капоте «Тойоты» кто-то оставил отпечаток ладони – последнее «прости» перед тем, как её бросить.

Под ногами хрустит битое стекло – словно кости под сапогами грабителя могил. Капот одной из машин приоткрыт – будто покойник, умерший с последним вопросом на устах.

Здесь нет табличек «Продам». Только молчаливое ожидание, когда последняя деталь превратится в прах. Одни забирали машины, другие сдавали в металлолом.

– Мисс Мак Адамс? – услышала я голос сзади, дерзкий и знакомый, – нет, мисс Макдак? Мисс Марес? Макрос? Майенс?

– Майерс, – поправила я голос.

Я повернулась на шум шагов за спиной – и это оказался он.

Белые джинсы, облегающие бедра, темный свитер, сползший с одного плеча, обнажив ключицу. Взгляд – холодный, оценивающий, с едва заметной усмешкой. Улыбаясь во все зубы, на меня смотрел задира Блейк. С моим везением странно было ждать кого-то более веселого и отвратительного.

– Ну кто бы мог подумать, – его голос скользнул по мне, как лезвие. – Что тут делаете? Металлолом воруете?

Я приподняла бровь, стараясь не показать, что его внезапное появление выбило меня из колеи.

– А что, мне нужно было предупреждать о местах, которые я посещаю? – парировала я.

Он рассмеялся коротко, без тепла, и сделал шаг ближе.

– Нет, просто думал, вы предпочитаете места… поинтереснее.

Его взгляд скользнул вниз, медленно, намеренно, будто проверяя, во что я одета, и выискивая недостатки.

– А ты, как вижу, все такой же милашка, – я скрестила руки на груди. – Прямо эталон гостеприимства.

– О, я могу быть гораздо приветливее, – он наклонился чуть ближе, и от него пахло холодным ветром и дорогим парфюмом. – Но только с теми, кто этого заслуживает.

Блейк нарочно сделал паузу, выжидая.

– И я, значит, не в списке? – спросила я, уже зная ответ.

Ухмылка.

– Пока нет. Но кто знает… Может, если постараешься…

– Забираю машину, – ответила я и развернулась к нему спиной. Он обошел меня вокруг и, предстал прямо перед моим лицом, наклонившись ко мне так, что его глаза оказались на уровне моих, произнес по-хамски:

– Решила забрать машину, потому что из чужих Порше выгоняют?

– Да, – начала паясничать я. – Совсем обнаглели. В следующий раз буду только в «Феррари» и «Бугатти» садиться.

– Обещаете? – спросил он. Я посмотрела ему в глаза, и на минуту мне показалось, что он искренне поверил в то, что я буду снова подсаживаться к незнакомым парням в машины.

– Конечно, – продолжала я, – ты что тут делаешь? Металлолом воруешь?

– С чего ты взяла? – резко перешел на «ты».

– Ты сам ко мне с таким вопросом подошел, вот и подумалось, что конкурента во мне видишь, бизнес твой в опасности. Не бойся, ты один такой тут!

– Кеды твои сиреневые – дерьмо, – заявил он, – вчерашние туфли были покруче. Я машину разбил, вот и привез её сюда гнить.

Хотя сам он стоял в таких же кедах, как у меня, только белые.

– С подругой вчера сделал мощную рогатку из презервативов и попал в машину? – выпалила я, понимая, что несу настоящий бред.

– Я с ней другим занимался.

– Без подробностей, пожалуйста, – попросила я.

– Мы надули с ней по двадцать штук и занимались этим! Знаешь, чем?

Он наблюдал. Глаза холодные, ловящие каждую мою эмоцию: дрожь ресниц, напряжение в уголках губ, предательский вздох, застрявший в горле. Я демонстративно отвернула от него голову.

– Использовали их, как спасательный жилет, – он рассмеялся, коротко, без веселья.

Я просто кивнула. Обошла его и в окне выдачи номеров взяла тот, что вёл к машине. Спросила дорогу и пошла искать Регининого несменного друга.

Блейк увязался за мной.

– Что? – развернулась я на 180 градусов. Он опешил и сделал шаг назад от меня, потом снова заглянул мне в глаза и сообщил:

– Мне нужно на встречу, ты меня подвезешь, я же выручил тебя тогда с парнем.

– Черт, – выругалась я и сжала кулаки, – вот про эту историю…

– Понял, понял, – сказал он, – не рассказывать никому в учебном заведении. А то будут смеяться, еще и пальцем тыкать!

– Я не знаю, в каком состоянии машина, – перевела я тему.

– Вот сейчас и увидим.

Я увидела табличку с номером и подошла к чехлу. Блейк помог мне его снять, и перед моим взглядом предстал тот самый «Ровер» белый с красной полосой на капоте и крыше.

– Хорошая машина, – заметил Блейк, – что случилось?

Я промолчала и провела ладонью по капоту машины Регины – её боевого коня, теперь покрытого пылью и ржавыми подтёками. Металл был холодным, будто впитал в себя всё тепло той ночи.

И вдруг – резкий провал в прошлое.

Четыре года назад. Я стою у этой же машины, но она ещё пахнет бензином и страхом. Лобовое стекло – в паутине трещин, на нём тёмные брызги, густые, как варенье. Я щурилась, пытаясь разглядеть салон, но тень внутри не шевелилась.

Потом я поняла.

Это не тень.

Это Регина.

Моя ладонь ударила по стеклу сначала случайно, потом – с дикой силой, снова и снова, пока пальцы не онемели от боли. Кто-то тащил меня назад, но я вырывалась, царапая лак на крыле, оставляя следы, которые теперь смотрели на меня, как шрамы.

Ветер свистнул в ушах – и видение рассыпалось.

Я дёрнулась, будто меня толкнули. Перед глазами снова была лишь брошенная машина, а в груди – пустота, в которой эхом отдавался стук моего кулака по стеклу.

– Эй, ты чего? – вернул меня в реальность голос.