Эшли

– Иди к машине, – трезвонила Бека.

– Там же чувак.

– Зальешь ему в уши хрень и прокатит! Я так сто раз делала. В случае чего скажешь, что парнем ошиблась. Или прикинешься сумасшедшей и обкидаешь ему лобовое стекло яйцами!

– Что?

– Яйца. Это продукт оплодотворения курицы. Оно такое белое! Вот! Купишь по дороге.

– Бека, ты больная, скажи честно?

– Я шальная и спасаю тебя от позора под названием телячья любовь с мудаками.

В итоге я сдалась. Не выпуская из рук телефон, я открыла дверь Порше и села внутрь исключительно ради эффектного кадра – чтобы бывший, застрявший со своей дамой в разборках, отчетливо увидел: я счастлива, двигаюсь дальше и муж у меня не просто бедный студент.

Хозяин Порше как раз потерял бдительность и ковырялся под рулем, он даже не успел понять, что его дорогое авто внезапно стало декорацией к моему мелодраматическому перфомансу.

– Поехали, – вальяжно повторила я то, что сказала Бека в телефон.

Поль смотрел на меня, впиваясь взглядом сквозь лобовое стекло. Парень из Порше поднял глаза на меня, я же свои наоборот закрыла.

Это был тот самый придурок из кафе. Он посмотрел на меня, потом туда. Его белозубая улыбка стало похожа на оскал, который показывал, что он явно жалел, что сегодня вышел из дома.

– Офонарела, – заявил он мне, его зрачки расширились, превратив глаза в бездну безумия и гнева, – вышла из машины.

Бека мелодично посмеялась в трубку.

Бывший смотрел, а я лихо закинула ногу на ногу, крутя в руках прядь волос, разыгрывая игривую кошечку.

– Пожалуйста, поехали, – попросила тихо я, не меняя улыбки, – и не ори. Так нужно.

– От поклонников сбегаешь? – спросил он, но тон убавил, – хотя нет, – окидывая меня взглядом, сделал вывод, – какие у такого чуда в перьях поклонники?

– Давай, езжай уже, – проорала я, так же улыбаясь в сторону Поля.

– Мне пора, – заявила мне в трубку Бека, – позвонишь, я тебя заберу.

– А мне что делать? – спросила я у нее.

– Придумаешь на ходу. Прочитай ему лекцию по бизнесу или проведи личный анализ, может, у него есть какие—нибудь проблемы. У водителей Порше это часто бывает. А Порше большой?

– Маленький и черненький.

– Значит с членом все в порядке, – заливалась она, ликуя.

– Бека, ты о чем?

– Ну, говорят, чем больше машина, тем меньше член.

– Бека, у тебя внедорожник, это намек?

– У меня как-то нет члена. По крайней мере, я его не находила. Мне пора. Потом померяемся х..ми. Удачи!

Она отключилась, бросив меня с брюнетом – кретином, который не торопился заводить свою машину.

– Мы ехать будем или как? – наорала я на него еще раз.

Он злобно посмотрел на меня, голубые глаза вспыхнули холодным огнем, фыркнул что-то невнятное.

Машина рванула с места, оставив бывшего в облаке пыли. Мой «новый кавалер» злился куда искреннее, чем когда-либо злился старый. И это было очень забавно.

Выехав со стоянки около кафе, он утвердительно заявил:

– На перекрестке идешь вон!

– Нет, – сказала настойчиво я, – за поворотом. Потому что он меня увидит…

– Хорошо, – он резко включил передачу, – мне хватило разлитого чая, не хочу никаких разговоров про любовь всей жизни и прочие сказки. За поворотом выйдешь вон.

Я кивнула и уставилась в окно. Потом поерзала на сиденье.

– Там внизу кнопка, сиденье двигается. У тебя ноги длинные, отодвинь его.

– Я тут ненадолго.

– Точно, – проворчал он, – а то б еще пристроилась, и не выгонишь. Знаю я вас – любителей транспорта. А вот ремень безопасности пристегни.

Я молча пристегнулась. Говорить с ним вообще не хотелось. Мой взгляд упал на его руку на руле. Длинные пальцы, маникюр, дорогие громоздкие часы. Мажор. Ага, Эшли, да ты что! Как догадалась? По машине было не заметно, показалось, что бомж сначала. Я улыбнулась про себя.

Парень оказался смышленым и свернул в первый поворот. Он остановился, и я вышла.

– Спасибо? – спросил он.

– Какое спасибо? – удивилась я.

– Мне спасибо! – повторил он, – я тебя спас, а ты чуть не отправила на помойку мою футболку.

Я посмотрела на его футболку еще раз.

– Так она даже лучше выглядит, – набралась наглости я, – модная абстракция!

– Да это же Hollister! – похвастался он одной из самых дорогих марок.

– Ага, – кивнула я и медленно пошла по улице, набирая Беку.

– И? – отозвалась она после шестого гудка.

– Это был на «п» начинается, на «ц» заканчивается?

– Принц?

– Куда там! Фредди Крюгер!

Золушка потеряла тыкву

Бека долго смеялась над моими приключениями. Потом с серьезным лицом выставила меня из машины перед дверью квартиры и отдала пачку бумаг для лекции про бизнес—эссе, которые нужно было выучить. Пролистав страницы и удивившись странным названиям, я поняла, что писать обычное эссе – тяжело, а с уклоном в бизнес – нереально.

Но работа она такая. «Работа – не волк, в лес не убежит». Бред! Волки из леса и не выходят, они же не идиоты, как, например, люди, которые идут в этот самый лес к этим самым волкам. И как стадо баранов, заслуженно торчат на ближайшем дереве, вереща о помощи. История про то, что волки воспитали Маугли – обман и провокация. Зная этот мультик, благодаря моему младшему брату, и анализируя его поведение со точки зрения психологии, волки курили в сторонке, под елками, потому что у Маугли не было никакого воспитания – одна наглость. Это он тянул за хвост Каа и драконил Балу. Странно, что волки его не сожрали, а Балу не двинул в глаз, но на ухо точно наступил. Я любила только Шерхана, он единственный видел это создание и понимал, что или сожрать его, или нафиг к людям! Но у Киплинга печальные сказки. И Маугли, как и все детские персонажи в мультфильмах про животных, терроризировал и мучил всех в лесу!

Вскоре у меня появилось игривое настроение. Я включила музыку, и изучение материала пошло быстрее. Бека предоставила примеры из своей компании, и они меня веселили.

Презервативы «Конан» пользовались широкой рекламой. Имели лозунг: «Так не бывает. Имейте „Конан“ и будет все». Ага, сейчас. Надел мальчик презерватив и пошел в тот самый лес с работой, которая не волк, и с волками, которые не работают и не получают трудовой стаж и зарплаты, к первой сосне и имеет её на здоровье! Меня подобное видение пугает до смерти, а не впечатляет. И я даже теперь побаиваюсь подойти к кровати Беки и случайно найти пакет с бессмертным запасом, а вдруг они ночью имеют подушку Беки, потом и голову Беки. Ах, вот почему с утра она всегда без настроения.

Я часто вечерами просматриваю новости, утром – газеты. Люблю запах бумаги. И вся подобная реклама меня радует тем, что эксперты этого дела обладают характерным для них уровнем идиотии. Беке это тоже было присуще. Ведь она и реклама – сёстры родные. Более хитрая, более расчетливая, ничего общего с Региной.

Ничего, что могло бы напомнить мне Регину. Но напоминало. Постоянно. Ведь Регина и Ребекка – близнецы. И каждое утро я забывала о Беке и видела Регину, но любой жест или слово подтверждало, что это Бека, а Регина спит в гробу.

Бека появилась спустя полгода после того, как рай в обществе Регины был окончен. Себастьян начал покупать виски вместо рубашек, на меня свалились счета за дом, кредиты и прочие бумаги. Я тогда сходила с ума. Я смотрела на часы, и когда они били шесть, меня не могла спасти фея—крестная, надеть на меня платье и отправить на бал. На меня сваливался неадекватный Себастьян с причитаниями, звонки от адвокатов и грязная посуда.

Через полгода ровно в шесть в дверь позвонили. Мы с Себастьяном столкнулись в гостиной и помчались к двери. На пороге стояла живая Регина с большим чемоданом. Себастьян упал в обморок. Я сдержалась, но начала читать молитву, чтобы призрак меня не тронул.

Бека села на диван и начала говорить, что она Ребекка – сестра Регины, вот так. Себастьян где—то нашел крест и махал перед её лицом, Бека держалась час. Потом она просто встала, спокойно взяла в руки подушку с дивана и ударила Себастьяна. Себастьян рухнул на диван и зарылся в подушки.

– Это кто? – спросила Бека, – местный шут?

– Священник, – сказала я.

– А я и смотрю, чего он такой жизнерадостный и тупой. И судя по перегару в этом доме – бухаете?

– Нет, пытаемся справиться со всем этим.

Бека провела у нас две ночи и окончательно устала от наших тупых физиономий. Я это выяснила лично, подслушав разговор по телефону с её матерью, как оказалось, у Регины всё-таки была огромная семья.

– Мама, – говорила она встревоженно и громко, забывая о том, что у меня и у Себастьяна по два уха, которые были пришиты не для красоты, а для получения внешней информации, – новая названая семья Регги – просто песня. Парниша – дегенерат, который только что созрел для того, чтобы клянчить деньги на бухло. У него много отличных шмоток, целый набор – штаны от Кавалли, в обтяжку «Не хочешь это видеть, а придётся», плюс тупая рожа, плюс интеллект насекомого и виски сосёт, как комар. Жду, когда он лопнет. Подружка – значительно умнее, но постоянно одета в какую-то вязаную дрянь, расцветке которой позавидует любой черный людоед с верховьев реки Миссисипи.

Я еще не получила никакого завещания. У меня непростые отношения с «может быть мужем Регины». Отношения настолько не простые, что уже на пятой минуте разговора хочется пробить ему в лицо с руки. На седьмой – пробить в лицо с ноги. На пятнадцатой минуте – хочется пробить в лицо с ноги ему, ее подруге и самой Регине. Отношения у них, как у интеллигентов, то есть полностью доведенные до идиотизма. Возвращаешься с улицы в этот дом, и такое ощущение, что сразу попадаешь на Марс к инопланетянам!

Мама Регины и Беки, наверное, отвечала что-то в стиле:

– У них там Нарния, дочь моя! Ищи Аслана.

Бека просто не понимала, что потеря Регины была страшной, и пережить ее не получалось ни у меня, ни у Себа.

Потом мы искали пути примирения, и Беке даже понравилось это все, кроме того, что дом перешел в собственность Себастьяна. Банковские счета, к радости, Беки к ее семье. Себастьян, подобно молнии, выбил из дома и меня, и Беку, сделав это красиво и с нотариусом. Мы, как две дуры, уставились на это все, как два барана на новые ворота и заслужено получили направление на выход.

Я и Ребекка бросили Себастьяна с бутылкой виски и отправились в самый большой город в стране, начинать жить заново.

Завещания Регина написать не успела. Что было вроде и странно, учитывая ее способ проститься с бренным миром.

– Презервативную там не откроют, – заверяла я Беку.

– Эшли, Эшли, я надеюсь на салон красоты.

Я, молча, кивала головой. Регина и Бека – тот случай, где на яблоне внезапно выросли грибы. Но иногда она задевала меня до глубины души, она подходила ко мне и клала голову на плечо:

– А какая она была Регина?

И я рассказывала. Про то, как мы познакомились, сдружились и покоряли мир.

– Она была, как из сказки «Золушка», которую с таким остервенением рассказывают учителя в младших классах детям, только в варианте Регины – это не добрая сказка про девушку, которая добивается своей цели, а скорее история о злом и голодном Минотавре, который натягивает на огромную лапу туфельку, а если это не получается, то съедает принца и прочих. Регина могла получить желаемое, но пути выбирала разные.

– И тут существует закон изменчивости времен, – перебивала меня Бека, – когда второй тур истории Золушки заключается в примерке нижнего белья! И как же надеть на Минотавра стринги?

– Представь свободную ситуацию, как в школах в последнем классе дети пишут сочинение на вольную тему «Как я провел лето». В итоге все сочинения открывают другую картину – что же было лето? Лето было? Почему я в это лето не вписалась? И как обычная девочка с улицы, пытается стать Золушкой, – объяснила я. И объяснила так, что сама не поняла, что сказала.

– И как Регина умудрилась в твоём сопровождении из маленького городка дорасти до принцессы с состоянием? – задала логичный вопрос Бека.

– Как Золушка оказалась в лучшем месте мира, а не в Бамфаке с козами и сараем? Очень легко. В пригородах нет особняков, злых мачех и, самого главного, – балов, где можно найти принца. В этом городе их тоже нет. Во всем мире балы теперь редкость. Поэтому принца мы будем искать на пьяных вечеринках с джинном в руках.

– И нашли Себастьяна!

– И нашли Себастьяна! – подтвердила я.

– А он ничего, – заметила Бека, – но вот его подозрительные трусы в цветочек – мрак!

Я узнавала себя в самом начале эры Себастьяна. Бека узнавала Регину в моих жестах и поведении. Мы теряли дом и смотрели на карту, и вывод был сделан. Я схватила рамки с фотографиями, чемодан с Региниными вещами на память. Бека схватила рамку с моим фото в каске, и содрала ценник с холодильника. Мы сели в ее Мерседес и оказались в этом городе, в ожидании конца строительства нашего помещения. Ценник налепили на холодильник заново, рамки определили на столике в гостиной. Только шары для боулинга остались частью интерьера уже чужого дома.

Спустя время мы нашли общий язык и хорошо и плотно сдружились. А вот ее мания с презервативами меня иногда убивала. И иногда убивал ее бойфренд. Вкус у нее с Региной отличался и очень. Но Бека была хитрой, как лиса, что меня успокаивало.

Её парень был двухметровой статуей бога Идиотиоса, похожий больше на личного охранника, нежели любимого. Джон – да, по – моему, его называли так в мире. Счастьем там и не пахло, но ради собственной безопасности держать такого стоило. В его крови страсть торжествовала или любовь к бесплатной контрацепции. Мы переехали, и он примчался. Бека запретила ему жить с нами, и он остался на краю города в режиме «заморозки». Когда нужно было, Джон появлялся и по щелчку её пальцев и снова исчезал.

Вечерами Ребекка страдала совсем от другого. В 22:00 она уходила на идиотское шоу по поиску знакомств в местном баре. Суть заключалась в том, что молодые люди знакомились вслепую и пытались выиграть свидание. Бека явно испытывала к кому-то интерес, но не признавалась.

– Почему не ходишь туда с парнем? – спрашивала я.

– У меня нет парня.

– А Джон?

– А Джон? – вопросительно щурилась она. – Точно ему нужно позвонить и проверить, жив он или нет.

Так Ребекка убегала от разговора.

Сегодня был самый обычный вечер. Я закончила читать всё про «Конан». Решила, что отсутствие объекта обожаний спасло меня от такого набора радостных приключений!

Бека включила телик и начала искать параллельно что-то в интернете.

– Что-нибудь интересное?

– У тебя в понедельник первая лекция. Это будет интересно, я, возможно, приду на это посмотреть.

– Понятно, – сказала я и поняла, что вероятность присутствия Беки толкает меня к вероятности провала. Бека будет улыбаться, а я начну заикаться.

– А еще, – сверкнула глазами она, – такие лекции пройдут в театральной студии для студентов с актерского и журналистики, и есть возможность заставить читать лекцию для звезд. Ох уж эти эссе, все хотят их писать.

– Я даже знаю, – сказала я, – о ком ты подумала.

– Что ты, – улыбаясь, сделала вид, что удивилась Бека, – Лейзера наша фирма оплатить не в состоянии.

– Плохо, – ответила я.

– Но можно его заставить бесплатно это сделать, – ее глаза игриво засветились.

– Шантажировать будешь? – спросила я.

– Шантажировать? – переспросила Бека и потянулась, – Эш, отличная идейка. Просто супер. Парочка его фото в непристойном виде и дело сделано!

– А ты как думала?

– У меня были более пристойные мысли.

Да, это было странно. Бека работала и знала про презервативы все, но… мысли у нее всегда пахли отборным горным ароматом ромашек. Она приносила в мир мало грязи, если не брать в расчет вечеринки от «Конан», где можно было наглядно изучить Камасутру и научить пользоваться проститутками мальчиков лет шестнадцати.

Утро понедельника разбудило на две минуты раньше будильника. Я порадовалась, что не услышу визг, но сразу после того, как я обрадовалась, мои уши оглушил трезвон. Это сработал будильник Беки. Потом в него полетела подушка, а затем Бека встала и выключила эту машину для пыток.

– Зачем орать и портить нервы! – всегда возмущалась Бека. – Не нравятся отношения с парнем, скажи: «Милый, ты не прав», и врубай будильник.

И тогда я вспоминала неподвижного, шкафообразного Джона. Вероятно, его в этом мире мандраж брал только от одного слова: «будильник»! Нужно будет это проверить: взять табурет, встать на него и прошептать ему на ухо:

– Будильник!

Мне кажется, он упадет, и будет биться в конвульсиях.

Бека показалась на пороге моей спальни.

– Понедельник.

– Еще две минуты, – отмахнулась я, прячась под одеялом.

– Ты всю жизнь славишься опозданиями. Никаких двух минут, – заявила она, – вылезай, я сварю тебе кофе!

– Знаешь, что странно, – прозевала я, – что в семье Криц ни ты, ни Регина не можете сделать нормальный кофе.

– Зато я готовлю отлично!

– Например? – удивилась я. Я никогда не видела Беку за плитой, она вообще была из тех, для кого сосиски были лучшим блюдом всех времен. Это было у них семейное.

– Я варю сосиски, – заявила она.

Я только кивнула. Мне всегда было интересно спросить, кто у них в семье готовит, но думаю, что мне никогда не будет суждено это узнать. Это дело под грифом «Совершенно секретно» и, наверное, находится в базе данных федеральной службы расследований. И скорее всего, до сих пор расследуется, дело под называнием «Тайна мутирующей сосиски». Потом я вспомнила, от какой фирмы-производителя я сегодня читаю лекцию, и ужаснулась.

Бека высадила меня у кофейни и помахала рукой. Кофейня находилась в здании бизнес-школы и кишела студентами разного пола, выглядевшими, как офисные клерки, в пиджаках, очках и с ноутбуками наперевес.

Я села за столик и оценивала стоимость их вещей и объём мозговых данных. Все тянули на восьмерку из десяти и пахли финансовой независимостью. От меня пахло, наоборот, зависимостью и нервозностью. Я не понимала, почему меня так воротит от этих молодых людей, словно от демонов. Некоторые из студентов были даже старше меня, но я их представляла в детском саду.

Неожиданно на пороге показался мой недавний спаситель на Порше.

Он вошел так, будто дверь сама распахнулась перед ним – неспешно, с холодной уверенностью человека, который привык, что мир выкатывает красную дорожку перед ним. Пиджак сидел на нем идеально, под тканью угадывалась жесткость мышц, на руке – дорогие часы и надменный взгляд в сторону меню.

Он взял стакан кофе и уткнувшись носом в планшет, плюхнулся за соседний стол.

« – Твою мать», – пронеслось в моей голове.

Я посмотрела под стол. Сегодня я была в туфлях с шипами на мысе, на каблуке и платформе. Туфли были новые, и ронять свое тело за его столик не хотелось.

Я украдкой ловила отражение его профиля в зеркальной стене: четкая линия скул, длинные пальцы, барабанящие по столу в такт джазу из колонок. Он меня не замечал, никого не замечал, кроме своего планшета.

Я дождалась, когда его стакан опустел, и он покинул кофейню. С облегчением, миновав эту встречу, я отправилась на новую работу, чувствуя себя деловой леди. Вот только туфли из кожи с шипами и кожаный браслет на руке подчеркивали то, что белая рубашка и комбинезон с узкой юбкой никак не покажут мою серьезность. Скорее, наоборот, выдадут во мне оборотня, скрывающегося под строгой оболочкой. Еще подумают, что я ночами эти презервативы надуваю, как шарики.

Меня зовут Эшли

Курс лекций был рассчитан на месяц. Потом можно было смело претендовать на место аналитика в школе Высшего Бизнеса. Главное сейчас – показать себя нормальной и адекватной, а не девочкой «временно». И вот этому меня не научила ни мама-политик, ни брат-ядерщик-наркоман, ни Регина-брокер, ни Бека – мисс «деловой презерватив» года. Я скорее училась у Себастьяна – я хотела новое платье и машину. А еще лучше вообще быть Китти, потому что этот персонаж из игры Себастьяна был такой независимой и удачливой, что можно оправдать все его время, потраченное на покупку ее гардероба в интернете.

Меня встретил милый парень с кодовым именем – мистер Коллин и проводил в аудиторию, которая была амфитеатром. У меня началась паника, я уже представила 1000 студентов, которые наготове держат яйца и помидор, чтобы кинуть мне на белую рубашку.

– Лекции три дня в неделю: понедельник, четверг и субботу. В субботу собираются все компании, которые сотрудничают со школой. Все проходит в формате вопрос-ответ, чтобы поддерживать напряжение и интерес. Вы должны рассказать, как написать эссе и заставить всех сделать это как можно профессиональнее. Можно посмотреть Ваш диплом?

– Ах, да, – сказала я и достала из сумки документы.

Он внимательно вчитался и произнес:

– Много работали?

– Много, – утвердительно кивнула я.

– Аналитиком? Маркетологом?

– Разнорабочим.

– А по профессии?

– Было дело, – соврала я, вспоминая мои лекции для Регины, мамы, Аллигера и прочих. Я на всякий случай улыбнулась во весь рот.

Коллин больше не стал задавать вопросов, а прозвеневший звонок говорил о том, что пора на лекцию. Я глубоко вздохнула и попыталась не впасть в панику и истерику. Подумаешь, 1000 человек. Это ж все-таки люди, а не звери. Хотя милые котики в таком количестве были бы как-то приятнее моему глазу, чем студенты, которые давно знают, что такое бизнес и прекрасно тратят деньги своих родителей.

После звонка в дверь протиснулась тучная женщина в неприлично обтягивающем платье, за ней – хрупкий мужчина и дамочка с ярко-красными губами в очках и дулькой на голове, держащейся на двух карандашах.

– Сегодня будет три курса сразу, – заявила тучная. – Я Мила, – представилась она и протянула мне руку, – а это Кирстен и Маккой.

Я со всеми поздоровалась, и десять студентов протиснулись в двери и начали рассаживаться. Больше никого не было. Из восьми человек оказалось две девочки, которые разместились в самой середине первой ступени амфитеатра, парни окружили их. Девушки засияли и шумно переговаривались.

– Это все? – спросила я.

– Наверное, – неуверенно произнесла Кристен.

– Начнем лекцию, – тактично заявила Мила.

И сразу стих шум, видимо, Мила была уважаема в школе бизнеса. Еще четыре человека показались в дверях и быстро сели на задний ряд. Первые парты были свободны. Никто не решился сесть туда.

– Это мистер Коллин и мисс, – застыла Мила и повернулась ко мне. Я молчала, она тоже, но это не мешало ей прожигать во мне дыру глазами.

– Майерс, – в итоге проговорил Коллин.

– Мисс Майерс, – повторила Мила, – она бизнес-аналитик, который может дать вам любой ответ на ваши вопросы. И сейчас мы будем учится писать эссе, которое каждому пригодится.

Мои глаза округлились. Я не могла ответить на вопросы, которые задавала самой себе, а тут четырнадцать взрослых, которые могли сейчас спросить такое, что волосы дыбом встанут.

В итоге мистер Коллин получил смс и решил, что мне придется справиться самой, а остальные решили последовать за ним. Осталась я и «детки», которые посмотрели на захлопнувшуюся дверь и радостно начали пожирать меня глазами. Перед уходом Кирстен сказала, что отойдёт на минуту и вернется. Что ж, нужно уметь вертеться. Бека бы точно выкрутилась. Я подняла челюсть с пола и взяла мел.

– Значит, так, – произнесла я и с удивлением обнаружила, что абсолютно их не боюсь, и что эта кучка студентов боится меня больше, чем я их. Притом они не знали, что мне всего-то двадцать с хвостиком, с небольшим таким в восемь лет. Пусть думают, что я старая женщина с мужем и двумя детьми.

В аудиторию протиснулся еще один парень – азиат. Поправляя рыжую челку, он сверкнул черными глазами в поиске места под солнцем.

– Много вас там таких? – спросила я.

– Нет, – ответил он и подсел к уже опоздавшим.

Двери снова открылись, послышался голос:

– Там Милка сказала, что тётка, что будет нас учить писать лажу, ходит в крутых туфлях. Вот я и пришёл.

Меня снова охватила паника, и я развернулась от доски на 180 градусов.

– Мистер, как вас там? – спросила я громко и опешила. Этим разговорчивым студентом оказался мой недавний знакомый идиот из «Порше». У него тоже округлились глаза, и он мило опустил их на мои туфли, но наглость не покинула его. Она работала без выходных и на совесть, и вместо совести, которая полностью отсутствовала в этом человеке.

– Иниго, я – мистер Иниго. Зачетные туфли, подруга, – произнес он с пренебрежением и стал спускаться по амфитеатру аудитории.

– Мистер Иниго и все остальные, для вас я – мисс Майерс, – пыталась я сохранять спокойствие, но получалось плохо.

– А ваше имя? – прозвучал голос из рядов.

– Меня зовут Эшли. Но так не обращайтесь ко мне!