В годину смут и перемен. Часть 3. Параллельная реальность

Кажется, прошла неделя – я мучился самоедством страшно, прямо скажу, испытывал мерзкое отношение по отношению к самому себе. В конце концов моя совесть победила – позвонил, попросил девушку о новой встрече. Она примчалась вся такая воздушно-радостная, в предвкушении сказочного счастья, но вместо этого я ей все правдиво рассказал про свою еще не потухшую любовь к Зое и, возможно, предстоящее очень-очень долгое выздоровление, без гарантий. Да, любовь та была практически безответная (разве что несколько стихийных эпизодов, которые долгое время и путали всю мою точную аналитику). К тому же с Зоей мы в итоге и сами доверительно выяснили, что как супружеская пара не монтируемся, очень разные по психотипу личности. Я по жизни спокойный, уравновешенный, как слон, но иногда вдруг, опять же как слон, выходящий за рамки терпения… Зоя, по ее же словам, «меркантильная стерва», но «крайне душевная и романтичная натура». Ну а главное в сути наших отношений – я не был героем ее романа, а она искренне не желала портить мне жизнь… Несколько раз Зойка, прекрасно осознавая сложившееся в результате многолетней тесной дружбы мое перед ней неуправляемое преклонение (прямо скажем, на грани самоотречения и самопожертвования), говорила как бы в шутку: «Шусараша, ищи себе спокойную, добрую, а главное, хозяйственную девушку, ведь во мне-то ничего этого и близко нет. Иначе я тебе просто испорчу жизнь, и ты меня возненавидишь, а то еще в конце концов возьмешь, да и повесишься…» Позже я, как никто другой, осознал правоту этих слов. В каждой шутке есть доля шутки… Она, как это ни грустно, была в своих оценках нашего гипотетического брака абсолютно права и дальновидна. Так вот, все же о том самом «паже» Ирише – мы после моего откровенного объяснения в «нелюбви» надолго расстались, я бежал с поля боя, а она в глубокой обиде не стала меня больше преследовать. Скоро в очередной раз на два месяца улетел в командировки в поля, в свои заснеженные уренгои, в запредельные минус 55! Работа там всегда отвлекала, успокаивала, гасила лишние эмоции, а морозы продирали так, что воспаленный мозг цепенел. В день возвращения с севера, как раз перед Новым годом, со старой работы меня отловили по телефону и пригласили приехать на похороны нашего бывшего сослуживца Бориса Ивановича, тоже когда-то работавшего в нашей малогабаритной комнате. На поминках было много знакомых лиц с моей первой работы, но только не было почему-то самой бывшей пассии. Это удивило. Больна? Уволилась? На вопрос бывшему начальнику отдела «Почему Ирина не пришла на похороны?» он что-то пробормотал невнятное, зато тут же пояснила другая знакомая дама: «Не может же она одновременно сегодня быть и здесь на похоронах, и на своей собственной свадьбе!» Ну, значит, так тому и предначертано было быть. Перестала ждать меня, и слава богу! Как она сама потом мне признавалась, выскочила замуж за надоедливого ухажера больше от обиды, от какой-то свалившейся на нее безысходности… Зато буквально через три дня в отсчете с даты тех похорон мы наконец окончательно разобрались в отношениях с Зоей. Уже она вытащила меня на встречу, где как бы в шутку поинтересовалась, не передумал ли я еще на ней жениться. Я же твердо, не раздумывая, уверил, что от той старой хронической болезни полностью излечился. Но это была неправда. Конечно, поза! Ведь до выздоровления еще было ой как далековато. Однако с этими моими словами ниточка, незримо связывавшая нас несколько лет, оборвалась… По крайней мере, я этими словами свою любовь предал. Вот, а ты говоришь, что было бы сделано предложение, так и свадьба сладится, и что признание индивидуума одного пола при благосклонности к нему индивидуума противоположного пола делает их женитьбу логическим продолжением этой причинно-следственной связи. На моих примерах обнажено, как все бывает запутано, закручено и нелогично сложно. Кстати, вот ты мне даже и не дала теперь в игре договорить: в чем есть мое к тебе предложение, каков мой первый вопрос. Ты все поняла без слов, и я все понял от тебя с первой же буквы! Вообще, непонятно, зачем и на что ты сказала свое «нет», – мы же оба уже знаем, что свадьба скоро будет, это за нас решено где-то там, на небесах, и не нам перечить Богу, ну или кто там его заменяет… Потому как есть это в нашей с тобой ауре полей из химических флюидов и электромагнитных волн. Они за нас все уже предопределили: Саша + Таня = любовь! Только вот у кого-то замыкание в указанных полях происходит мгновенно, буквально с первого взгляда, а особенности наших организмов, видимо, таковы, что потребовались многие месяцы и даже годы общения, дружбы, чтобы ростки глубокого чувства вдруг сами пробились. Но зато, по крайней мере у меня, их рост потом стал необратим, подобен цепной ядерной реакции. И чтобы при желании загасить это чувство, возможно, потребуется тоже не один год, а может, и вся оставшаяся жизнь. Такие вот по моей практике напрашиваются выводы на эту тему. Мы ведь, Танька, невесть с каких времен уже знакомы, общались в общей кампании, а жили каждый своей отдельной жизнью, как в разных вселенных, в параллельных мирах. А теперь вот бац! За полгода ни к чему не обязывающей переписки, за один спонтанно случившийся летний поход, когда меня начальство безжалостно вытурило в отпуск, за какие-то три недели все кардинально изменилось. И вся наша прежняя тишь да зеркальная гладь с бурной турбулентностью вошла в стремнину порога. Или даже водопада? Ты мне готова родить трех деток, пусть двух, но не меньше? Это будет мой следующий вопрос в игре!

– Насчет «с первого взгляда» ты относительно меня неправ. Я любила тебя много раньше, все эти годы, но ведь тебе, кроме Зойки, никто не был нужен…

Поиски под гипнозом

(5 лет до даты «Ч»)

– Таня, чего-то у меня рано склероз начинает развиваться. Вместе на курсе учились с одним хорошим парнем, много общались, занимались спортом в лыжной секции. Хорошо его запомнил еще потому, что он земляк моих родителей, вологодский. Мы даже с ним зимой один раз вместе на каникулах на первом курсе в деревню Селище к моему деду Тихомиру вместе ездили, на лыжах там в поход многодневный ходили, строили из снега иглу, хижину эскимосскую. Весело было, спортивно, он тоже заядлым туристом оказался, причем абсолютно непьющим и сильно ироничным на этот счет. На середине второго курса совершенно неожиданно вдруг институт бросил, никому ничего не объяснил и скрылся с горизонта. А сейчас вдруг осознаю, что ни имени, ни фамилии его уже не могу вспомнить, никак они не всплывают больше из глубин моей помятой памяти. Вот, смотри, на этой фотографии мы тут вместе с нашей институтской компашкой во время осенней высылки в колхоз. Это сфотографировано на втором курсе. Этот страшненький, лохматый и небритый, с кликухой Шусараша – я, слева – Ильнур-татарин из Оренбурга, справа – Тарасик-хохол из Киева, а вот имя этого центрального здоровяка словно у меня чем-то в мозгу затерло… Помоги вспомнить, а то измучаюсь весь. Никогда такого долгого забывания не было еще. Четвертак ведь только, а уже такой склероз невообразимый напал.

– Ну ты даешь, милый! Шурик, я-то чем могу тебе здесь помочь? Меня там с вами на картошке не было, и в «керосинке» вашей я не училась. Да и вообще друзей твоих институтских живьем никогда не видела. Вас же разбросала профессия по всей стране, вы, кажется, и не встречались с окончания института. Ты постарайся все же напрячь мозги, может, какие-то ассоциации всплывут, тогда и вспомнишь. Начни, что ли, с фамилии или с имени. На какие буквы они были, помнишь?

– Пробовал. Я уже минут пятнадцать пытаю себя – все бесполезно. Ну ты же медичка, в конце концов. Невролог. Должны вас были гипнозу выучить. Введи меня в транс, оно тогда само и вспомнится элементарно. Я это в кино видел. Работает железно. Любого жулика и шпиона можно на чистую воду через гипноз вывести.

– Глупости твое кино. Полная бредятина. В гипнотерапии все от пациента зависит, если он сам стремится что-то отыскать в потерянной памяти, то тогда – да, есть шанс вспомнить забытое. Если только это событие эмоционально чем-то было окрашено, а не просто «…что я там делал 15 августа такого-то года…». Насильно же мозг человека как консервную банку гипнозом не вскроешь. При желании человек легко ставит блок, сам себя кодирует на сокрытие нежелательной информации, и это будет более сильная установка, чем гипнотерапевт попробует дать извне. Если хочешь, давай проверим: вообще, ты поддаешься гипнозу? Не так уж и много людей в транс на самом деле входит. На меня, например, это не действует. Был у нас коллективный сеанс в мединституте, из всей группы только человек пять полностью отключилось. Остальные по-разному расслабились, но оставались в полном сознании и управляли им.

– Попытка не пытка. Давай, любимая, гипнотизируй меня прямо сейчас. Мне скрывать нечего. Что там, надо шарик какой-нибудь на ниточке перед глазами покачивать? Вот, вроде есть подходящая штукенция – давай, дерзай!

– Ну смотри. Если что, я не виноватая, ты сам пришел… – Девушка посадила Александра на диван, залезла перед ним на колени на журнальный столик, стала монотонно раскачивать перед носом импровизированный маятник и с успокаивающей интонацией говорить: «Спи! Сейчас я досчитаю до двадцати, ты полностью успокоишься, расслабишься и уснешь! В твои воспоминания начнут медленно приходить далекие студенческие годы. Лучшие годы твоей жизни. Ты увидишь всех своих старых друзей по институту, услышишь их голоса, почувствуешь их запахи, вспомнишь их имена, кто они и откуда, вспомнишь истории, которые с вами тогда происходили. Ты готов это вспомнить? Не слышу! Куда ты пялишься все? Мне на грудь?» – Татьяна запахнула полы своего эротично распахнутого халата.

– Один, два, три… Ты помнишь Ильнура и Тараса? Ты видишь их образы с фотографии? Ты с ними теперь вместе?

– Да! Первый из них хитрющий был, но проникновенный какой-то, ему можно было довериться во всем, посоветоваться по жизни, а вот Тараска заводной, веселый, но уж сильно бойкий, нахальный, как все хохлы. Наверное, далеко пойдет!

– Вас посылали на картошку, фотографировали там. Кто еще с вами на карточке?

– Фотографировал Димон ушастый, моднячий был, но дурашливый паренек. Я потом у него эту фотографию еле выцарапал. Только вспомнил! Это была совсем не картошка, мы убирали капусту. На седьмое октября, кажется, на день советской конституции. Целое поле ее до самого горизонта убрали. Так нам местный директор совхоза по приезде группы сказал: «Уберете быстро все до единого кочана, и свободны! Езжайте в свой город, догуливайте сэкономленные дни!» Мы за шесть дней убрали поле начисто, по двенадцать часов работали, колхозницы подрубали заранее кочаны, а мы уже закидывали ту капусту в грузовики. Машины шли по полю друг за другом нескончаемой колонной, их нагнали тогда по райкомовскому приказу на праздники из города, думаю, сотни две. Поле, казалось, великое было, да капуста на нем не везде уродилась, большая часть площади – пустышка, видно, не поливали там. Потому мы за неделю и управились. Ну а раз официально обещано было, то, как только последнюю машину с грузом отправили, мы все айда поздним вечером на электричку да домой в Москву. Потом в институте скандал по партийно-комсомольской линии великий был. Получилось, что из трех положенных недель мы все дружно в самоволку на целых две сбежали: «А могли бы товарищам на соседних полях помочь! Нет в вас товарищеской взаимовыручки и комсомольской совести!»

– Хорошо, но кто с тобой там еще на фотографии изображен? Ты говорил, что с ним к деду своему в деревню на зимние каникулы на лыжах кататься ездил!

– Да, ездили к деду Тише. Было такое дело. У меня лыжи красные широкие были, с металлической окантовкой, их мне старший брат по случаю купил, а уж крепления специальные с тросиками для них я сам в турклубе выменял. По снежному насту лыжи эти шли великолепно, а у него, у напарника моего, лыжи были обычные, беговые – проваливался он на них в снег постоянно. Тем более на спине рюкзак килограммов на двадцать. Вот мне весь тот поход и пришлось тропить лыжню. Обошли тогда в сумрачные метельные три-четыре дня почитай весь край белозерско-шухтовской, исходили его по холмам, по замерзшим болотам да по перелескам. Две ночи ночевали в палатке, разжигали таежный костер из бревен, благо специальная пила, укороченная «двухручка» с собой взята была, а на третью ночевку стали строить иглу из кусков выпиленного крепкого снежного наста. Прямо в чистом поле, точнее, на месте мохового болота. В хижине сначала шикарно нам спалось, благо что еще и устали крайне с ее постройкой. Однако посреди ночи началось незабываемое представление – наслушались волчих песен, да так, что хватит на всю оставшуюся жизнь. Ко всему дожгли тогда в примусе последний бензин. Следующий день выдался очень холодный, градусов, наверное, под минус тридцать, и костер не разжечь – далеко было наше иглу от леса. Вот тогда и решили свернуть с оставшейся части маршрута и скорее возвращаться к деду в Селища, да чтоб в баньку, да чтоб пропариться до костей. Дед-то, наверное, еще и беспокоился за нас сильно. Как же: одни в диком крае, где морозная пурга да волки не редкость. А у нас из оружия только самодельный арбалет Андрюхин. Во! Вспомнил, наконец, его имя-то. Андрей же мой товарищ был! На обратной дороге заночевали в доме у другого моего деда Оси, в деревне Пожарово, что близ Чуди. Вот, надо сказать, и удивились они с бабой Машей нашему вечернему непрошеному визиту. Спросонок никак не хотели пускать, но потом узнали, обрадовались мне неимоверно, закормили своими припасами, шаньгами, так что я даже отравился от жирных яств немного. С бабушкой я тогда последний раз виделся. Умерла она через год. А вот деда Осю после смерти бабушки его старшая дочь забрала жить к себе в квартиру, в город. Там я его еще навещал пару раз, когда снова на зимнюю побывку с лыжами в студенческие годы приезжал на Вологодчину. Ну а дальше мы с Андрюхой до деда Тиши всего один дневной переход на лыжах шли. Возможно, даже меньше, так как двинулись напрямки через деревню Кошву, что на высоком холме как замок средневековый стоит, аккурат посередке между двумя деревнями моих дедов. Как обещали деду Тихомиру, ровно за пять дней похода и управились. Он нас хвалил тогда «за геройство». Другие родственники, когда узнавали, куда и как надолго мы поперлись, ругали за безрассудство, а он вроде как одобрил. Лет-то ему уже было под девяносто, жили они с моей давно овдовевшей тетей Катей в той самой деревне Селища одни. Ей тоже уже под семьдесят было, а и дрова, и вода – все на своем горбу ведь носили… Да, что ж с фамилией моего сокурсника? Как я мог забыть это? Андрюха же – он Рыба! Точнее, Рыбак по фамилии, почти однофамилец моего деда Рыбакова! Да как же это вообще можно было мне забыть? Прямо великая черная дыра в памяти образовалась! Дед Тиша тогда еще по всей его родословной подробно расспрашивал, а как узнал, что корни их вологодского семейства из Белозерска идут, так сразу и определил: «Ты наша что ни на есть кровная родня! Только уже десятиродная! А то, что окончания -ов у тебя в фамилии нет, так и у нас здесь у дальних родственников такая же фигня – некоторые Рыбаки, а есть еще и Рубаки. Но мы веками знали, что наш прапрапрадед Рыбак тоже из Белозерска сюда пришел, да только тому уже четыре сотни лет минуло! Много это? Ох, много! А то, что мне самому уже без малого сто годков2?! Так, получается, что и не сильно много, всего-то четыре мои полные жизни с того времени и прошло».

– Замечательно! Пациент все вспомнил, наука не посрамлена, да и мне о себе ты много чего интересного порассказал вновь. Просыпайся, Шурик. Теперь я буду считать до десяти, и ты на счет «десять» у меня полностью проснешься!

– Да я, в общем-то, честно говоря, и не спал совсем, Танюша. Пытался войти в твой гипноз, пыжился-пыжился, да так и не вышло ничего. Видимо, не дано. Ты правильно говорила. Но благотворное влияние от твоих установок налицо – вспомнил же! Знаешь, когда ты вот так рядом и я могу полностью расслабиться, спокойно лежать, даже голые груди в вырезе твоего халата мне не мешают сосредотачиваться. Действительно, почему-то и думается тогда совсем легко, не напряженно, ничто не отвлекает. И вот, как в тумане, провалы и белые пятна в памяти начинают сами раскрываться, заполняться яркими красками, кристаллизуются в некие подробности. Как будто мне кто-то свыше все это нашептывает и показывает наподобие сновиденья. Ты мне для профилактики склероза почаще теперь такие процедуры делай. В суматохе нашей жизни не только дедов и сокурсников – родителей своих скоро позабудешь!

– Это точно! Ты прав. Быстро мы забываем тех, кто еще вчера был близок и безмерно дорог. Друзей теряем в суете. Ну хотя бы с этим Андреем – вы так с тех пор больше и не общались? Куда и почему он со второго курса института ушел? За неуспеваемость отчислили?

– Представь себе, нет. Учился он неплохо, без хвостов. У меня вот все зимние сессии всегда были кругло отличными, кроме одной четверки по философии на втором курсе. Зато в весенние я мог и пару схлопотать – с апреля начинался байдарочный сезон, а я, как зомби, про все другое забывал, уплывая на пороги… Ну а потом, конечно, эти двойки и тройки исправлял, но на осень повышенной стипендии стабильно лишался. А у Андрея, кажется, ничего подобного не было. Стабильный хорошист. Для всех было неожиданно, когда он, с одной нашей тусовки уходя, бережно попрощался со всеми: «Ну, народ, прощайте!», а в итоге оказалось, что «прощайте» -то вовсе и не «до свидания» – ушел-уехал он после тех слов насовсем… Адрес свой вологодский ни мне, ни соседям по общаге не оставил, а вот теперь и из памяти стал растворяться. Свинство, конечно, это с моей стороны, друзьями же были, жизни друг друга в том январском походе страховали. Что-то, мне кажется, у него тогда в Москве с девушкой неприятное произошло. Ну, типа она его обманула или изменила даже, а он с обиды все бросил да и уехал жить своей жизнью на такие же, как я, севера. Да еще и в армию потом могли забрать. Жаль! Найти бы его теперь! Может, еще и встретимся… Узнаем ли только друг друга? Моя борода уже меня ненароком изменила, вон и ты при встрече после Сибири не узнала.

– Ох уж эти девушки неразумные. Наше «нет» может на самом деле очень даже «да» означать, надо только подыграть немного в ее «неприступности», не штурмом с закрытым забралом на крепость идти, а в разумной осаде энное время побыть, поухаживать красиво, да наконец открыть забрало-то, признаться в своих чувствах и намерениях, а не полагать, что ей и так все ясно должно быть! А якобы «измены» девичьи – чаще так, на 90% это понты сплошные, чтобы суженый приревновал, да и полюбил потом крепче. Такие романтики вульгарные, как твой Андрей, да и ты сам, я тебе скажу, сразу же в крайние меры бросаетесь. И себе жизнь ломаете, и Дульсинеям своим тоже.

– Пожалуй, только понимать это начинаешь, когда уже все быльем порастет. Ты знаешь, я тут подумал, что каждый божий день надо вот так в определенное время садиться минут на десять, да всю нашу прошлую жизнь кусочками вспоминать, через сито просеивать, ошибки определять, зарубки на будущее делать. Во-первых, чтобы нейронные связи в головном мозгу поддерживались и подпитывались, во-вторых, чтобы совесть свою экзаменовать и ошибок больше не допускать наперед. Пусть это будут любые воспоминания: вечные и забытые, детские и зрелые, про разных там людей, родственников, друзей, даже врагов, с которыми по жизни пришлось встречаться. Многих уже и нет или скоро не станет, но пока они у нас в памяти – все они еще живы-живехоньки. Они не стерты, не забыты, они остаются в нашем информационном поле. А вот еще если эти воспоминания как-нибудь взять, да и записать на бумагу. Получится, что все они в грамотках живы останутся. Пусть не навечно, но хотя бы надолго. Плиты могильные рассыпятся, а их образы еще будут храниться где-то в архивах. Ты знаешь, я уверен, что когда-нибудь все рукописные и печатные архивные тексты человечества обязательно переведут в компьютерную цифру – вот тогда уже точно эти люди, события, да и сами летописцы удостоятся бессрочной сохранности, а с ним и вечной памяти, на триллион лет. Ну хотя бы на миллиард! Ладно уж, на миллион! Вечной и бесконечной жизни, образно говоря.

– Почему же только на триллион лет?

– Физика предполагает, что само расширение Вселенной к этому моменту разнесет все элементарные частицы материи и энергии так далеко друг от друга, что и температура везде станет абсолютно нулевой, и времени больше не будет. Нет движения от взаимодействия частиц – нет и времени. Никак иначе. Читать наши записки элементарно станет некому, да и атомы аннигилируют. Хотя ряд ученых полагают, что не все так плохо и, предельно расширившись, Вселенная начнет потом сжиматься в обратную сторону. В этом варианте есть надежда, что и массив этих прошлых знаний где-нибудь виртуально сохранится.

– Прямо Божий промысел! Все материальное преобразуется в дух?

– В энергию. А почему бы и нет! Количество переходит в иное качество. Материя постоянно самоорганизуется и потом по логике познает сама себя. Вот тебе и дух! Просто, в отличие от церковных догм, он не первичен, а вторичен в своей сущности. Даже наш однобокий материализм это не опровергает. Короче, хотя истина нам неподвластна, но мы можем вполне надеяться, что будущее человечество, а точнее, вселенский разум, который оно породит со временем, все законы природы все же познает и что-нибудь в циклах и формулах, если надо, подправит. Вот тогда разум начнет корректировать и создавать законы бытия…

– Когда ты так философствуешь, меня охватывает подозрительное чувство, что тебя надо побыстрее обследовать у нас в отделении психиатрии.

– Ну вот еще, что я вам, диссидент какой-нибудь? Это же вполне безобидная паранойя. Человек смотрит на звездное небо и пытается понять свое место в мироустройстве. Кто-то придумывает четыре тысячи религий. Другие, чтобы об этом не думать, уходят в алкогольную или наркотическую нирвану. А я всего-навсего придумываю гипотезы бытия, отталкиваясь от уже известных научных фактов и догм. Однажды в прошлом, в архее, миллиарда так четыре лет назад на только что остывшей и недавно рожденной Земле в анаэробных условиях возникла одноклеточная жизнь, потом, много позже, за 540 миллионов лет до нас, в период раннего палеозоя произошел кембрийский взрыв, и эта примитивная жизнь преобразовалась в многоклеточную. Далее наши прапрапрародители в виде первых млекопитающих появились в конце триасового периода 220 миллионов лет назад, кажется, они тогда весили менее пяти граммов. Наконец, из их потомков-приматов несколько миллионов лет назад стали образовываться связующие звенья с современным человеком: австралопитеки, человек умелый, человек прямоходящий. Homo sapiens (человеку разумному) всего-то от полумиллиона до миллиона лет, а уже из этого вида примерно 50—70 тысяч лет назад родились непосредственно мы, кроманьонцы. Они тоже немного с тех пор эволюционировали, но не принципиально: у отдельных групп поменялся цвет кожи, большинство наций существенно подросли, по-разному люди теперь способны бороться с отдельными вирусами и бактериями, у части населения Земли появлялась возможность дышать высоко в горах при низкой концентрации кислорода, ну и тому подобные усовершенствования, закрепляемые по наследству. Но, по моему мнению, главная эволюционная цель преобразований органического продукта – не просто развить свои мозги и загадить планету, но и подготовить революционную трансформацию этих самых мозгов в вид какого-нибудь цифрового искусственного интеллекта. Что уже потихоньку сегодня и начинается – вот увидишь, лет через десять ЭВМ будет обыгрывать в шахматы даже чемпионов мира, а дальше начнется такой бурный рост их возможностей, что мы и сфантазировать пока не можем, извилин наших не хватает…

Так вот, этот следующий наш виртуальный потомок (фактически он и есть в примитивном понимании «переход человека в дух») не будет ограничен биологической сферой. Этот условный переход может состояться через механические модели в виде киборгов и роботов, а может и через какие-нибудь кибернетические лучи. В итоге расширится мир познания не только до пределов Солнечной системы, но и до всей галактики и даже дальше, за пределы так называемой видимой части Вселенной. Ты, кстати, знаешь, что хотя возраст нашей Вселенной определен учеными чуть меньше 14 миллиардов лет (это если считать от рождения в Большом Взрыве), тем не менее ее видимая область в два раза больше – где-то 32 миллиарда световых лет! Этот парадокс объясняется ускоряющимся расширением Вселенной, поэтому мы еще способны видеть на небе свечение из прошлого, от многих галактик, которые на самом деле позже ушли за пределы самой возможности их видеть с нашей Земли. Прямо машина времени в действии: многое, что мы видим на звездном небе, – из далекого прошлого! Свет от Солнца родился четыре минуты назад, от звезд – вплоть до миллиардов лет назад! Но это не главное. С появлением наших виртуальных мозгов, которых научат не просто быстро считать неподъемные объемы цифр, но и реально думать намного лучше нас, людям станет доступен наномир, который, я уверен, человечеству еще ой как успеет пригодиться, особенно в твоей медицине. Может, это и не так все будет, но ведь данная гипотеза мне кажется вполне логичной и закономерной. Печально, конечно, что век человечества ограничен, в историческом масштабе он просто мгновение, мы, люди, так и не сможем за свою эру дождаться подтверждений или опровержений такого рода гипотез бытия. Сначала люди перестанут быть конкурентными с порожденными ими же машинами, а потом могут измениться условия нашей среды обитания, и тогда оно, безусловно, совсем отомрет, как динозавры или как советский автопром, когда к нам на рынок придут японские автомобили. Но все равно дело человечества продолжится, только в иных формах бытия и сознания!