Обнимая вечность

Решив, что вышло не так уж и плохо, она глубоко вздохнула. Ведь главное, чтобы не узнали, если будут разыскивать. И впереди было самое сложное – уговорить самого Глена на её безумный план. А план был прост – спрятаться на самом видном месте.

Приведя себя в порядок и натянув махровый халат Бошама, который волочился по полу, вследствие весьма объёмного телосложения последнего, она начала разбирать чемодан, в который Сьеро, похоже, наспех побросал то, что доставал из её гардероба. Большинство вещей в нём она просто выбросила, оставив лишь два платья на всякий случай. Так и не найдя того, что подходило бы к её новому имиджу и новой жизни, она снова влезла в штаны и майку, которые ей выдал Глен.

Теперь никаких сексуальных нарядов, каблуков на шпильках и привлекающей внимание внешности. Её не должен был узнать ни один человек! И имя. Нужно было сменить имя и каким-то образом сделать другие документы. Она вспомнила, что в прошлом году редакция, вместе с полицией вела расследование убийства в баре. И по ходу она познакомилась с одним типом, который занимался чем-то подобным. Тогда он попросил её не раскрывать его и она почему-то помогла парню. И вот сейчас он как раз мог пригодиться.

Уже стемнело, а Глена всё не было и девушка начала готовить ужин. То, чего она очень давно не делала, но надо было умаслить редактора. В этот момент пришло воспоминание, как она была совсем маленькой и помогала готовить маме на их уютной кухне в Вероне. Как же давно это было! И как этот сукин сын это всё закончил!

С помощью роликов из интернета она испекла пряные слойки с корицей и уже доставала из духовки ароматное дымящееся жаркое, когда хлопнула входная дверь.

– Ух ты, как пахнет! – Произнёс Бошам и замолчал, разглядывая коротко стриженного мальчишку с фиолетовыми волосами, ловко управляющегося с его кухонной утварью.

– Вы сейчас попробуете это на вкус, вот тогда и скажете. – Раздался мелодичный голос от этого паренька, но чей? Неужели и правда Эвы Лермонт?

– Эва? – На всякий случай переспросил он. – Это ты?

Глен прошёл на кухню и стал разглядывать девушку, которая с их прошлой встречи, состоявшейся всего пару часов назад, кардинально изменилась. По крайней мере, изменилось то, что он мог рассмотреть из-за широкой одежды, скрывавшей фигуру. Её руки были снова идеальные, с тонкой бархатной кожей, разве что маникюр оставлял желать лучшего – потрескавшийся красный лак всё так же украшал её острые ноготки.

– А кто же ещё? Только сейчас зовите меня Энжел Уинстон, пожалуйста. – Она повернулась к нему и, улыбнувшись, протянула слойку.

– И давно ты это придумала? – Мрачно произнёс мужчина, забирая угощение и уставившись в её глаза, сменившие цвет, а потом на загорелые здоровые щёчки, вместо бледного исхудавшего лица.

– Честно говоря, только что. – Ответила девушка, явно игнорируя его максимально выразительное удивление на лице. – Энжел, потому что мы из Города Ангелов, а Уинстон – девичья фамилия моей матери.

– Послушай, девочка, я понимаю, точнее я уже ничего не понимаю. – Принялся рассуждать редактор, размахивая горячей слойкой. – Пару часов назад, я нашёл тебя, если это ты, конечно, в чём я пока что очень сомневаюсь, в подвале дома одного из богатейших людей города, с которым ты, можно сказать, была на «ты», почти что при смерти. Ты куда-то уезжаешь, еле держась на ногах, вся окровавленная с изрезанными и спаленными неизвестно чем, в хлам руками и дышащая на ладан, что я уж не ожидал тебя увидеть, рассчитывая уже завтра писать твой некролог. А сейчас вся такая пышущая здоровьем, даже румянец появился, ты печёшь у меня на кухне.

Он откусил слойку и немного пожевав подозрительно уставился на остаток у себя в руке.

– Вкусно печёшь у меня на кухне. – Резюмировал он, ещё подозрительнее уставившись на неё. – Да, мало того, ещё и выглядишь как трудный подросток. Ладно уж волосы, остригла и выкрасила в такой кошмарный цвет, а что с глазами-то, решила их небось линзами попортить?

– Глен, линзы я носила раньше, а это мой естественный цвет глаз. – Пробормотала смутившись девушка и подняв полотенцем горячую крышку втянула в себя запах жаркого.

– Да уж, с тобой не соскучишься. – Бошам тоже понюхал её блюдо и неосознанно облизнувшись, ещё серьёзнее посмотрел на девушку. – А куда подевался твой гламурный дядюшка Сьеро, Сорелл и вся его дружная рать прислужек? Решил я пару снимков сделать этого особняка с его обитателями к твоему материалу, так как ты отказалась, а тут бац, и ни человечка в доме, кроме тебя, полуживой среди кучи битых зеркал и фольги. Может, хоть сейчас объяснишь?

– Я же обещала, что объясню. Давайте сядем за стол, вы покушаете, а я буду рассказывать. – Мягкость в голосе девушки, обычно разговаривавшей с чувством собственного превосходства, в конец добили редактора.

– Нет! Ты мне мозги не пудри, ты не Эва Лермонт! – Взорвался он. – Кто угодно, но не она! Где она и что за игры вы тут с ней устраиваете?!

– Почему вы так решили? – С чистым удивлением на лице спросила она.

Видя, что мужчина смотрит на неё с явным возмущением и не собирается сдавать позиции, новоиспечённая Энжел грустно улыбнулась, сверкнув ослепительной, мальчишечьей улыбкой. Легонько подталкивая в спину, она заставила его сесть за стол. Эта искренняя, неподдельная грусть, скользнувшая в её взгляде, ещё больше разозлили мужчину.

– Да потому, что Эва Лермонт безбожная стерва! Она никогда в жизни не называла меня уважительно, никогда не готовила бы тут пирожки, и никогда, понимаешь, никогда не надела бы эту бесформенную одежду. Она – это самый большой и ржавый гвоздь в моей заднице и держал я её только из-за её первоклассных репортажей.

– Про гвоздь я безусловно уже в курсе, но может вы очень плохо её знали?

– Так значит, ты подтверждаешь, что ты – не она? – Сощурил глаза мужчина.

– Да, я не она. Я – Энжел Уинстон, а Эва умерла. – Девушка грустно пожала плечами и, наложив в тарелку жаркое, протянула ему и повторила, словно молитву. – Эва Лермонт умерла там, в той клетке, откуда вы вытащили меня – Энжел Уинстон.

– А что же Сорелл? – Поинтересовался редактор, опять же отметив, как от этого имени её передёрнуло, и взгляд снова стал тем взглядом загнанной волчицы, который он видел, когда нёс её из дома, когда она шептала лишь одно слово «Убью!»

– Глен, можно вас попросить, никогда не спрашивать об этом. Никогда.

– Но почему? Ты же обещала всё рассказать. – Произнёс он, но и так знал, что не посмеет отказать этим хрустальным, блестящим глазам.

– Я обещала вам сенсацию и вы её получите. – Спокойно ответила она, сев напротив него. – Я никогда раньше не отступала от своего главного принципа – писать только то, что слышала из первых рук, только истину, но сейчас именно тот случай, когда стоит сделать что-то не правильно. Мы можем сочинить самую огромную сенсацию в Лос-Анжелесе за последнее время вместе. Всё что угодно о Юлиане Сореле, Сьеро Гильенетти и даже обо мне, точнее об Эве Лермонт.

Поправилась девушка, словно ещё не совсем привыкла.

– То есть – сочинить? – Не понимая посмотрел на неё Глен. – Чтобы потом на нас подали в суд за клевету?

– Дело в том, что они покинули штаты и уже врятли сюда вернутся. – «В ближайшую сотню лет», добавила она про себя, продолжая наблюдать за активно поглощающим пищу редактором. – Только не спрашивайте зачем и почему, я просто не знаю ответов на эти вопросы. Но точно уверенна, что подать в суд на нас за клевету никто не сможет. А если вдруг кто и посмеет – можете валить всё на меня, мол это я вам материал подсунула.

– Что же, вижу логику в твоих словах. И если всё действительно так, как ты говоришь, то в этом действительно есть смысл. – Задумчиво проворчал Бошам, перебирая в уме все возможные плюсы и минусы. – А чем ты сейчас планируешь заняться? Я так понимаю, в модельное агентство ты не пойдёшь с этим мальчишечьим прикидом? Хотя на что-нибудь экзотичное вполне сойдёт.

– Нет, Глен. Я больше не вернусь туда. Ни в агентство, ни в любое другое место, где нужны красивые мордашки. Не хочу я больше этой борьбы за первенство. Надоело постоянно жить в страхе, что тебя подставят, и подставлять самой своих же. Я уже попалась на этом и больше не хочу. Я жила в мире, где нет ни одного преданного человека, нет человека, на которого можно рассчитывать, на которого можно положиться. Вы оказались единственным настоящим человеком, хотя, скажу честно, я не ожидала. – Выдала девушка на одном дыхании, и, тряхнув головой, слезла со стула и опустилась на коленки на пол перед мужчиной. – Я бы хотела вас попросить приютить меня на недельку-две, пока не решу чем заняться и не найду работу. Я буду готовить, убирать и писать вам статьи, как и раньше. Просто наличных денег у меня осталось не слишком много, а со счёта снимать пока боюсь, вдруг они смогут это проследить, поэтому это всё, чем я смогу вам заплатить.

– Так, а ну-ка поднимись, пол ведь холодный. – Девушка послушно поднялась, продолжая смотреть ему в глаза, своим потрясающим волшебным взглядом, явно не догадываясь, какое впечатление производит. – Что же, я не против, только скажи-ка мне Э-э…Энжел, под каким именем мне издавать твои статьи?

– Под вашим, а что тут такого? – Её слова потонули в бешеном шквале ругательств.

– Вот что я тебе скажу, девочка, с завтрашнего дня у меня в редакции освобождается место некой Лермонт, которая свалила с любовником в страны Азии, поэтому милости прошу, можешь приступать к своим обязанностям. – Увидев её испуганный взгляд, он добавил. – Если конечно хочешь.

– Я очень хочу, но Глен, нельзя чтобы меня узнали, понимаешь. Нельзя, чтобы кто-то в принципе узнал, что я вообще имею какое-то отношение к Эве Лермонт, не говоря уже о том, что это я.

– Девочка моя, ты вообще себя в зеркало видела сейчас? Ты похожа на малолетнего крашенного панка. Я сделал вид, что узнал тебя лишь только по одежде, которую собственноручно тебе дал. Если бы я увидел тебя где-то в другом месте, ни за что не узнал бы. Понимаешь, детка. – Он замолчал и как-то странно посмотрел на неё. – Не знаю, что в том чёртовом подвале с тобой сделали, но ты не ты. У тебя даже голос изменился, стал какой-то мягкий что ли? В общем не знаю, просто другой. Правда, последний раз я видел тебя почти неделю назад, но всё же. Чёрт, да за последние пару часов ты менялась на глазах, и я даже не знаю, чего от тебя ожидать дальше.

– Дальше? Не знаю, но могу поклясться, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы вы не пожалели, что вынесли меня оттуда.

– Значит, у меня будет новый помощник?! – Глен подмигнул и снова принялся кушать.

– Что же, похоже на то. – Пожала плечами девушка. – И это будет самый лучший подарок, ведь у меня сегодня день рождения. Второй день рождения. Спасибо вам, Бошам.

– Стоп, притормози девочка, если уж мы собираемся, как бы это сказать, сожительствовать ближайшее время. – Мужчина рассмеялся собственной шутке, а вместе с ним и его большой животик. – Давай договоримся, ты зовёшь меня Гленом и на «ты», а всем любопытным представлю тебя как свою дальнюю родственницу, или нет, раз уж твой Гильенетти тоже свалил, будешь моей племянницей.

– Хорошо, Глен так Глен.

– Значит у нас сегодня праздник? – Довольно спросил он. – А почему нет торта?

– Я не успела его испечь, вместо него – слойки. Кстати, я смотрю, у тебя опустела тарелка. Ещё? – Увидев кивок, она взяла его тарелку, чтобы снова наполнить её.

– Очень вкусно. – Забросив в рот ещё порцию потрясающего жаркого, выдал мужчина. – Кто бы мог подумать.

– Что я умею готовить? – Усмехнулась девушка.

– Да, и об этом тоже. – Задумчиво ответил Глен и принялся поглощать еду, подумав, что уже и правда давно так вкусно не ужинал.

Быстрым шагом Шарен Келт вошёл в большой кабинет. Хозяин сидел за книгами, как собственно и всегда, пусть теперь не в тёмном помещении старого замка, а в современном доме из стекла и бетона, в который его уговорила переехать его воспитанница Лис. Увидев вошедшего, он заложил огромный том карандашом и встал, явно в нетерпении.

– Ну что скажешь, Шарен?

– Как ни странно, но она, кажется жива. – Быстро выдал Шарен.

– Кажется?

Тон хозяина был ровным, но Шарен почувствовал его недовольство.

– Да. Прошу прощения, но я немного опоздал. – Продолжил он. – Дом Сорелла оказался совершенно пуст. Они не зачищали за собой, даже не выставили на продажу недвижимость. Как вы и говорили – клан покинул город в спешке. Фарэллы же тоже пока не высовываются, но, уверен что затишье ненадолго, если уж они решились на такой ход, как этот саботаж.

– Так что с девушкой? – Нетерпеливо перебил мужчина пространный доклад. – Она где?

– Не знаю. Но её, судя по всему, оставили умирать в клетке. – Шарен вспомнил картину разрушенного помещения, которое нашёл. – Не совсем понимаю, как она смогла, но она разбила все зеркала и содрала серебро со стен. Видимо лишь из-за этого осталась жива так долго, хотя, похоже, очень сильно пострадала. Там везде следы пепла от обожжённой кожи и крови. Если честно, не представляю, как ей это удалось.

– Правильно, если бы она полностью обратилась, то от неё бы осталась только горстка пепла. – Словно сам себе кивнул мужчина. – Так значит, её в доме не было?

– Нет. Был какой-то посторонний, человеческий запах, а дверь в клетку распахнута настежь. Очень похоже, что кто-то ей помог выйти. Ибо сама она всё равно никак не смогла бы открыть серебряный замок на двери. Прикажете продолжить поиски?

– Нет. Думаю, мы и так скоро услышим о ней. Такие как она не могут долго прятаться.

– Вы уверены? – Шарен посмотрел на мужчину, ушедшего в свои мысли. – Сорелл же почувствует, что она жива. Он может послать ищейку, чтобы устранить её.

– Он безусловно почувствует, но врятли что-то предпримет по этому поводу, Шарен. – Отстранённо, но уверенно произнёс тот. – Ты можешь идти.

Оставшись в одиночестве, мужчина подошёл к окну и всё ещё в задумчивости в очередной раз перевёл взгляд на огромный город, думая о том, что судьба крайне интересная штука. И не перестаёт удивлять его даже спустя многие столетия его жизни. А главное, что поражало – судьба никогда не давала тяжёлых испытаний пустым людям. А судя по началу, похоже, эту девочку ждала насыщенная жизнь, полная испытаниями и событиями, коих некоторые прочие лишены, проживая века в состоянии прострации и бездействия, которое по его мнению, было больше похоже на смерть, чем сама смерть.

Глава 9. Сюрприз

Прошло два года с того дня, как Энжел впервые вошла в квартиру Глена. И сейчас она уже входила сюда, как к себе домой. После того, как Бошам через две недели предложил ей остаться у него насовсем, а не переходить на съёмную квартиру, которая стоит слишком дорого. За эти два года он стал ей не только дядей, но и почти что родным отцом. Они вместе работали в редакции, вместе обедали, вместе праздновали немногочисленные праздники.

И вот завтра у неё был день рождения, а она из-за подготовки совсем забыла, что нужно ещё статью закончить. И вспомнила только отпирая дверь квартиры, и стараясь не уронить три огромных пакета с едой.

За эти два года время, она успела привыкнуть к бесформенной одежде, кроссовкам и обязательной кепке, которую она не снимала даже в редакции, на что, в принципе никто внимания не обращал, потому что весь коллектив был очарован ей. В противоположность тому, как они ненавидели Эву Лермонт, с таким же усердием любили Энжел Уинстон. Сначала девушка пугалась, что они всё же разоблачат её, постоянно пытаясь услышать что о ней говорят, что сейчас было проще простого. Но спустя некоторое время, поняв, что никто даже не сравнивает их, привыкла. За эти два года у неё появилось больше друзей и подруг, чем за предыдущие двадцать три и это ей нравилось. Хотя она всё равно упорно держала дистанцию не соглашаясь ходить на свидания, куда её периодически приглашали коллеги.

Захлопнув ногой входную дверь, она направилась на кухню. Поставив пакеты на стол, девушка обратила внимание на скомканную футболку на стуле. Неужели Глен уже дома? Взяв так небрежно брошенную одежку, она направилась в прихожую, там на спинке дивана валялась ещё пара носков, а со стороны ванной слышался звук льющейся воды.

– Глен, мне казалось, я уже давно отучила тебя разбрасывать вещи по квартире. – Пробормотала девушка сама себе.

В этот момент её постоянно оттачиваемое чувство, дало о себе знать. У неё, как у кошки при опасности зашевелились волосы на затылке, и она осторожно поднесла к носу футболку.

Это был не запах Глена. Не может быть, чтобы она его перепутала. Это был чужой человек!

В этот момент шум воды стих, дверь в ванную комнату распахнулась, и из душа вышел молодой человек, на котором из одежды было лишь одно махровое полотенце, обвёрнутое вокруг тощих, накаченных бёдер. Другим полотенцем он вытирал голову, поэтому ещё не видел её. Зато она прекрасно успела рассмотреть его обнажённый торс, по которому тонкими струйками стекала вода, прямо на полотенце.

Два года она избегала мужчин, избегала их взглядов и собственных инстинктов, которые вовсю разыгрались, пытаясь пристроить её к артерии, а заодно и в постель к какому-нибудь симпатичному посетителю редакции. Одному из тех, что стабильно приглашали её отужинать, даже в этих нелепых шмотках. И сейчас, она спокойно погасила яркую вспышку голода, которая чуть не заставила её броситься к этому телу, так приятно пахнущему едой.

Чёрт! Она уже несколько дней не питалась, и это совсем не хорошо в такой ситуации. И тут, она поняла, что пришелец уже не вытирается, а тупо глазеет на неё.

– Что за чёрт? – Выругался он.

Девушку так рассмешило выражение его лица, что она вопреки собственному напряжению, рассмеялась.

– Если уж на то пошло, то не чёрт, а чертиха или чертяйка, как вам больше нравится.

На молодого человека это видимо не произвело впечатления, потому что он весьма грубо осведомился.

– Ты кто вообще такая?

– Энжел Уинстон. – Представилась она. – А вы кто?

– И чего это ты тут делаешь, ась, деточка? – Опять наехал тот, оставив её вопрос без ответа, он бросил взгляд на пакеты с едой, стоящие на столе. – Неужели папаша домработницу завёл? То-то я думаю в этом склепе уж слишком чисто. Обычно чёрт голову сломит.

Тут терпению Энжел пришёл конец, хоть она и поняла, что перед ней сын Глена, остановиться уже не могла. Скомкав футболку, которую до сих пор держала в руках, она зашвырнула ей в его наглую физиономию.

– Во-первых, можно поуважительнее отзываться об отце, а во-вторых, можно и не раскидывать свои грязные шмотки по всей квартире. – Она с отвращением посмотрела на носки, красиво разбросанные по дивану. – Которые, к тому же ужасно пахнут.

Её монолог был прерван громким хохотом, доносившимся от распахнутой входной двери. Глен зашёл в гостиную и по-детски захлопал в ладоши.

– Браво, девочка! – Хмыкнул он, запирая двери. – Я вижу у вас тут так весело. Если бы знал – пришёл бы позже.

– Отец, что это за крашенная курица? – Взорвался молодой человек. – Только успел из ванной выйти, как она уже тут команды раздаёт.

– Глен, Глен! – Энжел бросилась к нему с обиженным видом и уткнулась ему в грудь, стараясь не рассмеяться. – Ты слышал? Он меня крашенной курицей обозвал.

Бошам, не обращая внимания на вытаращенные глаза сына, снял с девушки кепку и погладил по блестящим иссиня чёрным волосам, уже успевшим отрасти почти до плеч, всё ещё заканчиваясь ярко фиолетовыми кончиками, и театральным жестом извлёк из кармана ключ, перевязанный красной атласной ленточкой.

– Не огорчайся из-за всяких глупостей Энжи, лучше посмотри какой я тебе подарок приготовил. Правда, основная его часть в низу на парковке.

– Но у меня день рождения только завтра. – Тихо произнесла она и глянула на болтающийся в его пальцах ключик. – О, Глен, ты прелесть. Эта та самая?

Увидев его кивок, она вырвала ключ из его пальцев и повисла на шее у этого весёлого толстяка, ставшего её единственным близким человеком. У которого, однако, появился сын, который не преминул об этом напомнить.

– Я так понимаю, это существо, к моему большому сожалению, не домработница? – Спросил он громким язвительным голосом, скрестив руки на груди.

– Это моя племянница, Доминик. – Привычно выдал Глен и поспешил добавить. – По линии твоей бабушки, её мама является троюродной сестрой твоей матери. Да, в общем, ты её всё равно не знаешь.

– Да уж. – Тот смерил девушку пренебрежительным взглядом. – Какая жалость.

– А это мой сын Доминик, Энжи, как ты уже видимо догадалась. – Обратился Глен к девушке.

– Я хоть и сын, как ты всё-таки заметил, но видимо тут лишний. – С этими словами Доминик демонстративно развернувшись вышел в коридор, но через несколько мгновений снова ворвался в холл. – Что случилось с моей комнатой? Что это там за сумасшедший дом и где все мои вещи?

– И ничего криминального там не случилось, я просто немного убрала и сделала косметический ремонт. – С улыбкой произнесла девушка. – И почему это сумасшедший дом?

– А как иначе назвать голубые цветочки на стенах? И где, чёрт вас подери, все мои вещи? И вообще, сколько же эта крашенная под петуха курица тут живёт?

– Если ты про меня, то я тут живу уже два года. Можно и почаще в гости к отцу заезжать. – Выпалила девушка, не сдержав улыбки. – А вещи в гардеробной, выстираны и выглажены. Чего они ждали с самого их изготовления. А цветочки на стенах смотрятся гораздо лучше обнажённых женщин.

– Отлично, просто отлично. – Доминик направился было в гардеробную, но вернулся. – А где, скажите вы мне, я буду спать? Уж не в этой ли камере пыток?

– Туда я тебя и на полшага не подпущу. – Серьёзно заявила Энжел, скрестив на груди руки.

– Здесь. – Вставил Глен и показал на диван. – Он очень мягкий. И довольно сносно будет пахнуть, если конечно уберёшь с него свои носки.

– Тьфу! – На этот раз он всё-таки ушёл, бормоча под нос ругательства.

– Ну что, Энжи, довольна подарком?

– Каким? Этим? – Она звякнула ключиком, а потом указала на дверь спальни самого Глена, за которой скрылся полуголый Доминик. – Или тем?

– Эх, малышка, я и сам узнал, что он приезжает только сегодня утром, поэтому не серчай, что не предупредил. – Устало выдал мужчина и его взгляд переместился на пакеты с едой. – Кстати, а праздновать-то когда будем?

– Завтра конечно. Мне ведь надо ещё статью закончить, завтра будет не до этого. – Девушка зашла на кухню и начала разбрасывать продукты по нужным шкафчикам, размышляя о том, что неплохо бы и правда перекусить, чтобы ей перехотелось съесть сына Глена.

Всю ночь Энжел ходила по городу. Ей не давала заснуть мысль, что в доме чужой, да к тому же, что этот «чужой» – являлся весьма симпатичным молодым человеком, испытывавшем к ней явную неприязнь и относившимся к ней, как к «досадному недоразумению». Именно этим выражением он проводил её в своих мыслях, причём так чётко направленных, что она их услышала, хотя раньше ничего подобного не слышала – только настроения и эмоции. И, как ни странно, её это огорчило.

За эти два года она, кажется, совсем забыла, что значит мужчина. Хотя, возможно, тогда она просто не успела этого понять. Одна ночь и один мужчина. Этого было явно маловато для понимания.

Да эти два года слишком изменили её, ещё больше, чем те пару дней в «серебряной клетке», а точнее время постепенно доводило до конца то, что начала «клетка». И если раньше Эва Лермонт шла напролом, иногда по головам, к тому, чего хотела, не смотря ни на какие препятствия, то Энжел Уинстон каждое своё действие подвергала глубокому анализу, вплоть до того, какие последствия вытекут из этого действия на много шагов вперёд, словно постигая стратегию игры в шахматы.

Она постепенно изучала «библию». Это оказалось гораздо более трудоёмким процессом, чем она себе представляла. Книга была написана на синтоне – вампирском языке, на котором, как оказалось, она могла говорить после того, как стала вампиром. И, хоть она отлично понимала его, некоторые смыслы становились понятными лишь со временем, укладываясь в голову как пласт знаний. Оказалось, что чудеса, творимые по её представлению вампирами, вовсе не были магией или чем-то подобным. Всё было настолько глубоко, что понять саму природу она пока не могла, но уже чувствовала, что ей для этого предстоит большая работа. Единственное, что было боле-менее понятно, так это то, что разгадка лежит в их крови. Кровь вампира не была обычной кровью в её биологическом смысле, как и не была просто питательной смесью, содержащей генетическую информацию. Но чем же она тогда была?

Как всегда перекусив в одном из баров местным завсегдатаем с таким количеством алкоголя в крови, что казалось сама опьянела, она пошла бродить по ночному городу. И ещё долго вспоминала своё прошлое, думала о будущем и о том, как замечательно стекали струйки воды по обнажённому торсу сына Глена.