Обнимая вечность

– А то, дорогуша, что жить тебе и нашему милому голубому донжуану Пьеру осталось совсем недолго. – Раздался женский голос за её спиной.

– Линда? – Эва повернулась к вошедшей.

Линда, красивая голубоглазая блондинка с волосами цвета спелой пшеницы, была практически единственной девушкой, дружившей с ней в агентстве. И, похоже, она тоже была вампиром. Заметив за ней трёх здоровенных охранников, которые все эти четыре дня, что Эва провела в особняке, лениво прохаживались по территории, она интуитивно отодвинулась.

– Значит, ты тоже вампир?

– А как же, деточка. – Её обычно приятный голос был пропитан едким запахом злорадства. Она вошла так, словно была тут частой гостьей и села на диван, лакированным носком туфельки сбросив с него Пьера. – Причём гораздо дольше тебя.

– И что ты хочешь этим сказать? – Произнесла Эва, заметив на лице Сэма застывшую гримасу отвращения, направленного именно на Линду.

– А то, что имею на Юлиана гораздо больше прав, нежели ты. И после того, что тут произошло, думаю, мы с ним снова будем вместе. Как и было до того, как Сьеро приволок тебя в Лос-Анжелес и стал плести Юлиану какая же ты уникальная. Ну ладно бы только Сьеро со своими нелепыми бреднями про запах силы и уникальность. Так ещё и сам Юлиан позвонил мне после того, как трахнул тебя и стал рассказывать, что Сьеро нашёл сокровище. – Линда резко поднялась и обошла вокруг девушки, с циничной усмешкой рассматривая её с головы до ног. – И что же в тебе такого ценного? Как по мне, так просто маленькая наивная девчонка, которая из каких-то никому не известных соображений не давала мужикам то, что потом на блюдце преподнесла Юлиану, обретя этим влияние на него. Лично я думаю, что это не слишком стоящее приобретение. Ну, не волнуйся, сокровище, после того, что сейчас произошло, твоё влияние закончится.

– И что же интересно такого произошло? – Эва задыхалась от едкого запаха злобы, исходившего от этой женщины, которую она считала подругой.

– Клан Фарэллов теперь знает о нас всё. Я только что видела их прихвостня в саду, и это только благодаря тебе, наше сокровище! – Линда громко расхохоталась. – А ты видимо не знаешь, что за это бывает, а сокровище?

– Прекращай меня так звать. – Зашипела девушка, чувствуя, что уже на грани. Ещё немного и она вцепится ногтями в лицо этой стерве. Да и уже порядком надоело догадываться о чём-то страшном, что ей грозило.

– Да, собственно какая тебе уже разница, а Эва Лермонт? Кто ты уже такая? – Снова злобно расхохоталась та. – Бёрт, посадите её в клетку до приезда Юлиана, а там совет решит, что с ней делать.

Охранники нервно переглянулись.

– Линда, а ты уверена?

– Я беру всё на себя, Бёрт. Или ты мне не доверяешь? Думаешь Юлиан обрадуется, если вы позволите ей сбежать? – Разозлившись, закричала Линда, красивое лицо которой преобразилось в злую маску. – Немедленно посадить её в клетку!

– Мисс Лермонт, пройдёмте с нами. – Произнёс Бёрт и, видя, что потрясённая девушка не двигается, прошептал. – Пожалуйста, я не хочу вас заставлять.

Кивнув, Эва молча последовала за охранниками, слыша за спиной, как Линда кричит на Сэма.

– А ты что тут делаешь? Я ещё расскажу Юлиану, что ты – его любимый шофёр, уговаривал её – предательницу бежать. Хорошо ещё эта дура не послушала.

Бёрт всё ещё качая головой, провёл Эву в подвал, по узкому тоннелю, начинавшемуся под большой лестницей, в маленькую комнатку с низким потолком, все стены, пол и сам потолок которой были в зеркалах, кое-где даже побитых. И лишь под самым потолком было маленькое квадратное окошко.

– Мисс Лермонт, мне очень жаль. – Начал он, закрывая за ней зеркальную, дверь.

– Не надо Бёрт. Делай то, что должен. Только попроси Юлиана, когда он приедет, прийти ко мне. – Попросила его девушка, чувствуя, что начинает задыхаться, как будто кто-то сдавил ей лёгкие и не даёт вздохнуть.

– Хорошо, мисс Лермонт. – Вдохнул Бёрт и, бросив на неё сочувствующий взгляд, ушёл.

Эва медленно сползла по зеркальной стене на пол, оглядев свою тюрьму, во всех стенах которой и на потолке отображалась она сама. Почему ей вдруг стало так плохо? Тело не слушалось, и она совершенно потеряла какие-либо силы. Что-то с этой комнатой было не так.

Глава 7. Откровения Сьеро и близость смерти

Далёкий глухой стук вывел её из странного ступора, в котором она пребывала последние несколько часов. За решёткой двери она увидела расстроенное лицо Сьеро. Опираясь на зеркальную стену, она медленно подошла к двери.

– Сьеро, ты пришёл мне помочь? – Девушка взялась за решётку, но тут же отдёрнула руку, потому что та была словно раскаленное железо. – Что это за место? Почему мне тут так плохо?

– Эвита, детка, прости меня, дурака. Прости, что не смог уберечь от этого. – Его потерянный голос звучал надрывно и выглядел мужчина изрядно постаревшим. – Но почему, скажи мне на милость, почему ты не знала этих дурацких законов? Неужели Юлиан не объяснял тебе, неужели ты их не почувствовала?

– Ничего я не почувствовала. А он сбежал и оставил мне какую-то книгу, а я не прочитала её. Но, неужели за это меня убьют, Сьеро? За что? – Слова сорвались на плач. – За то, что мне стало жаль человека? За то, что не убила его?

– Эва, поверь мне, я был против этого. Всего этого. – Он бросил взгляд на зеркальную комнату. – Но, если бы ты была чуть опытнее или хотя бы согласовала обращение с хозяином, с Юлианом, я думаю, если бы ты ему всё объяснила, он бы разрешил. Я говорил с ним до его поездки в Денвер, он был очарован тобой.

– Тогда почему он не хочет выслушать меня? Почему меня не защищает? – Она подняла на него свой заплаканный взгляд. – Сьеро, где он? Почему он даже не пришёл ко мне?

– Он уже на пути в Европу к Кэлли. – Потупившись, ответил мужчина. – Мы сейчас все туда перебираемся. Из-за того, что случилось, сейчас клан Фарэллов знает всё о нас. Поэтому нам опасно здесь оставаться.

Эва смотрела на него расширенными от ужаса глазами.

– Так значит, он и не пытался защищать меня?

– Честно говоря, я, Сэм и Бёрт, те, кто тебя знал, единственные проголосовали против твоей казни. Всем остальным, кто не был с тобой знаком, было без разницы, за что голосовать. Однако именно поэтому они проголосовали против тебя, так как знали точно то, что если они этого не сделают, Линда отомстит и они сами могут оказаться в этой же клетке. А что до Юлиана. – Сьеро тяжело вздохнул, перед тем как продолжить. – Дело в том, что Линда влила ему в уши, что Пьер стал твоим любовником и поэтому ты хотела сделать его вампиром. Мне даже показалось, что пока он был в Денвере, она звонила ему, докладывая где и с кем ты. А когда он приехал, сделала всё, чтобы он подумал, что ты со своим дизайнером давно приглядывались друг к другу, а сейчас стали любовниками.

– Но, Сьеро, ты же знаешь, что Пьер – гей. Он просто не в состоянии спать с женщинами.

– Я знаю, детка. Но не Юлиан. – Мужчина устало помотал головой. – Знаешь, я не смог и слова сказать. Он отказывается что-либо слушать о тебе. Ты бы его видела, я и сам его ещё таким никогда не видел, детка. Он просто дико ревновал!

– И поэтому решил от меня избавится вот таким способом? Не выслушав, не проверив? – Из последних сил возмутилась девушка. – Как будто я какое-то досадное недоразумение, которое можно просто так взять и просто выбросить!

– Эвита, поверь, мне очень жаль. – Виновато посмотрел на неё Гильенетти.

– Сьеро, но ты же мой дядя, помоги мне, открой эту чёртову дверь и вы больше никогда меня не увидите. – Эва вцепилась в последнюю возможность, но и она рухнула после последовавших дальше слов.

– Детка, к сожалению, ты ещё не всё знаешь. – Тихо начал он. – Дело в том, что мне чуть меньше лет, чем Сореллу. И конечно же я не твой дядя. Ну, не твой настоящий дядя, хотя ты мне стала как родная. У твоей матери был лишь один брат. По заданию Юлиана мы тогда искали детей, одарённых силой с рождения. Ведь сила вампира заключается не только в крови его хозяина, хотя эти материи – что-то мне неподвластное, Юлиану виднее. Вот мы и обшаривали мир в поисках детей, от которых бы исходил запах этой силы, зачатки, так сказать.

– И я была одной из них? Одной из ваших экспериментальных свинок? – Девушка закрыла глаза и прислонилась спиной к зеркальной стене. Это было невероятно – умереть из-за каких-то эфемерных качеств, которых у неё никогда не было. Но тут до неё дошло и кое-что ещё. – А что стало с моими родителями? Они ведь не погибли в авиакатастрофе?

Эва не хотела думать о том, что они просто убили её родителей, но Сьеро подтвердил её догадки.

– Нет, не погибли, но всё же они умерли. Так или иначе.

– То есть, вы их убили. – Эва покачала головой, словно могла отмотать время вспять.

– Это был приказ хозяина, не оставлять никого из прошлой жизни. Это делает человека сильнее, тем более ребёнка.

– Боги, Сьеро, ну а зачем же я вам сдалась? – Она устало смотрела на мужчину, сквозь прутья. – Что во мне такого особенного, что стоило того, что вы украли мою жизнь? Я же не вундеркинд и ничего такого во мне нет.

– Ты была предназначена для Юлиана. У тебя были поразительно красивые родители и ты обещала стать такой же красавицей. И, кроме всего прочего, твой потенциал силы был выше, чем у всех, кого нам удалось найти. Когда я позвонил Бошаму и попросил отправить тебя в галерею, чтобы сделать о ней репортаж, я даже Юлиану не сказал о том, что ты там будешь. Я знал, что вы обязательно найдёте друг друга. Потому что ты с детства обладала возможностью «чувствовать» нас. Я впервые это заметил, когда ты очень привязалась сначала к Сэму, потом к одной из моих женщин, к единственной, которая была вампиром. И стал брать тебя на вечеринки, где ты неизменно находила среди обычных людей наших. Вампиры сразу чувствуют друг друга, но я ещё никогда не видел, чтобы люди так чувствовали нас, ну естественно кроме охотников, но те – отдельный вид. И ты явно не была охотником. А когда ты позвонила и сообщила мне, что Юлиан сделал тебя вампиром, я было подумал, что свершилось.

– Но я всё испортила, да? – Взорвалась девушка. – И теперь вы решили избавиться от неудавшегося эксперимента?

– Прости меня дорогая, если сможешь. – Он снова виновато посмотрел на неё. – Я должен идти, мой самолёт уходит через пару часов.

– Ты что, оставишь меня здесь умирать? – Тихо спросила она, впрочем, видя ответ на его лице.

– Я не могу помочь тебе, иначе мы будем сидеть здесь вместе, малышка. Прошу, пойми меня и если сможешь, прости. Почему-то чем дольше живёшь, тем сильнее цепляешься за жизнь. В Лос-Анжелесе через день-два никого из наших уже не будет. Кто улетел первым же рейсом, кто ещё собирается. – Зачем-то сообщил он ей, сам не понимая, что несёт. – Единственное, что я могу тебе детка посоветовать, это не сопротивляться, когда солнце заглянет в комнату, будет только больнее.

С этими словами он вышел из подвала, гулко стуча каблуками своих дорогих итальянских ботинок по бетонному полу, оставив окошко на двери открытым.

На улице ещё была ночь и свежий воздух задувал сквозь маленькое окошко, пытаясь высушить слёзы, катившиеся по её щекам. Наступивший день принёс лишь огромное чувство голода, но ожогов, которые она почему-то ожидала, пока не было. Внезапно наступило какое-то оцепенение, сменившееся необъяснимой яростью и ненавистью к человеку, предавшему её лишь из-за чужих слов и сплетен, хотя она и говорила, что женщины её терпеть не могут. Она доверила ему то, что не доверяла никому, но он поверил не ей.

Пытаясь анализировать ситуацию и тот момент, когда она обнаружила чужого вампира, девушка пришла к выводу, что её подставили. Просто подставили, и даже представляла кто именно и почему. Никто кроме Линды с её каким-то фанатичным желанием вернуть Юлиана, это быть не мог. Это лишь добавляло ненависти и ярости к общему состоянию, которое наконец вылилось в то, что сорвав с груди крест, подаренный Сэмом, и высунув лезвие она начала колотить им по зеркалам. И как ни странно – они разбивались, осыпаясь на пол сверкающими осколками, обнажая под собой серебряное покрытие.

– Вот отчего так плохо. – Прошептала Эва сама себе и с остервенением принялась за дробление оставшихся зеркал. Разбив их все до последнего, даже на низком потолке, она принялась сдирать серебро, которым была обшита комната за зеркалами. Сначала обрубком кинжала, а потом и голыми руками, расходуя все ресурсы своего нового организма. Благо серебряный лист был довольно тонким, как фольга и отдирался легко, разве что сильно обжигал.

Еще до рассвета эта работа была закончена. Девушка с окровавленными руками, изрезанными осколками зеркал и обожжёнными серебром, полностью без сил, всё ещё пыталась выбрасывать в щели решётки куски зеркал и серебра, жгущие ей руки как раскалённое железо, чтобы вернуть хоть немного сил и хотя бы попытаться открыть замок. Но уже понимала, что это невозможно, так как силы покидали её, таяли, как весенний снег. Она стала похожа на скелет, с огромной копной спутанных белых волос. Кое-как забаррикадировав осколками часть окошка, на рассвете, она без сил упала на пол и поползла в самый тёмный угол комнаты. Голод был основным чувством в её сильно иссохшем теле, он сводил с ума и она была уверена, что если бы у неё сохранились ещё силы – она бы бросалась от этого животного голода на стены.

Через окно пахнуло сыростью и раздался раскат грома. На улице пошёл дождь. Что в Лос-Анжелесе в это время года было равносильно чуду. Судьба явно играла с ней, то ли давая время прочувствовать все мучения перед смертью, то ли давая возможность выжить.

Дождь. Солнца нет, часть окна закрыта. У неё ещё было время. Пока. Что же, один лишний день она выиграла, но было ли это поводом праздновать победу?

«Если я выберусь отсюда… Если только выберусь…» – мелькали мысли в помутневшем сознании.

Внезапно она услышала приглушённый звук открываемой двери дома, а затем в холле раздались тихие крадущиеся шаги, словно вошедший не хотел афишировать своё присутствие. Хотя, она не была уверена, что этот человек не создан фантомом в её больном воображении, Эва закричала. Но крик оказался таким слабым, что она сама не была уверена слышит ли его. Этот крик был стоном раненного животного. Она не прекращала кричать, погружаясь всё глубже и глубже в темноту.

Ей снилось, как заботливые руки подняли её с холодного пола и понесли. Понесли прочь от этого жуткого, проклятого места, высасывавшего из неё жизнь. Стало вдруг как-то легче дышать, словно с плеч сняли железные латы средневековых рыцарей. Тёплые капли дождя намочили платье, в нос ударил сильный запах старой высушенной кожи, скорее всего от сиденья машины. Звук заводимого мотора лишь подтвердил её догадки.

Силы постепенно стали возвращаться в тело, но глаза она открыть пока не могла. Нужно было немного отдохнуть и справиться с растущим чувством голода. Ибо рядом был человек, полный крови, которую она слышала, словно живую. Она бежала по его венам и словно просилась, чтобы она её попробовала. Но он спас её. А человек, который её спас, не заслуживал такой участи. Нужно было подождать. Совсем чуть-чуть.

Глава 8. Неожиданное спасение

Очнулась Эва от того, что ей в рот вливали виски. Дико, тошнотворно пахнущий именно виски. Выплюнув остатки на себя, она наконец открыла глаза, перед которыми всё плыло. Она полулежала в большом кожаном кресле, в довольно скромной гостиной, соединённой насколько она видела с кухней, что предполагало не слишком большой достаток жильца. Когда зрение полностью прояснилось, она поняла, что перед ней сидел её редактор Глен Бошам, с той самой зловредной бутылкой виски и что-то говорил. Увидев, что она пришла в себя, он попытался снова влить ей в рот очередную порцию.

– Глен, не надо. – Только и смогла она выдавить из себя, отпихивая бутылку.

– Что случилось, Эва? – Наконец смогла она сквозь гул в голове разобрать его слова. – Ты сама на себя не похожа. Что с тобой сделал этот Сорелл? Такое ощущение, что тебя не кормили несколько месяцев, но ведь пару дней назад я тебя видел вполне упитанной. На тебе что, запрещённые препараты для похудения испытывали? Хочешь, мы сейчас же дадим заметку в вечерний номер?

– Вы всё пытаетесь сделать сенсацию? – Произнесла она безжизненным голосом, чувствуя, как от запаха Глена у неё свело желудок и начинают вытягиваться клыки.

Мысль, что ей нужно срочно в кого-то их вонзить навязчиво пульсировала в помутнённом сознании. А взгляд всё возвращался к шее её редактора и его запаху, ставшему внезапно безумно аппетитным, но внутренний голос, какой-то до странности очень высокоморальный, запротестовал: «Он же тебя спас!»

Оглядев своё грязное платье и болтавшийся на шее крест, она медленно приняла сидячее положение в кресле. Чувствуя дикую слабость и не обращая внимания на ругань Глена Бошама, она несколько мгновений боролась с накатившим головокружением.

– Глен, большое вам спасибо. – Наконец произнесла Эва. – Если бы не вы, я бы умерла.

– Да ты и сейчас не лучше трупа выглядишь, девочка. – Без тени сомнения произнёс мужчина, рассматривая её руки, которые кроме того, что стали похожи на высушенные кости, обёрнутые кожей, к тому же были изрезаны в хлам и кровоточили бы, если бы не жуткие ожоги.

– Только мне сейчас надо уйти. – Она осторожно поднялась, удерживаясь за спинку кресла.

– Э-э, нет! Никуда не пущу. Твой дядя меня потом в порошок сотрёт. – Пробурчал он. – Кстати, не знаешь где он? Что-то не могу его нигде найти. Мобильный его выключен. Повёз тебя к вам домой, а там ваш чёртов домовой говорит, что вы оказывается, переехали. И вообще, где собственно Сорелл? Ты ведь знаешь?

– Да, Глен, знаю. – Эва постаралась выпрямится и серьёзно на него посмотреть. – Я даже всё расскажу, если вы дадите мне на время какую-нибудь одежду и машину. Только не спорьте, пожалуйста. У вас будет сенсация, это я вам обещаю, всего лишь, за аренду одежды и машины на час. И я вернусь. Обещаю.

Всё ещё недоверчиво, но уже согласившись, чай сенсация, а не обычная тусклая статейка, и это говорит сама Лермонт, действительно лучшая журналистка в его редакции, он полез в шкаф прямо в гостиной.

– Извини, конечно, но женской одежды у меня нет. – Раздался его голос прямо оттуда и он вынырнул со стопкой не очень аккуратно сложенных вещей. – Из гардероба сына, могу предложить спортивные штаны, да футболку.

– Отлично. – Эва взяла одежду и прямо при мужчине сбросила платье и израненными руками еле натянула на грязное от крови и обожжённое серебром тело, майку и широкие штаны. Взяв со столика расчёску, она подошла к зеркалу, стараясь не смотреть на впавшие щёки, круги под глазами и серый цвет кожи, несколькими движениями зачесала сбившиеся волосы под кепку, которую нашла около зеркала. Едва она сделала шаг назад, как чуть не упала от слабости.

– О, Боже! – Завопил Бошам, увидев как она схватилась за столик, чтобы не упасть. – Ты с ума сошла в таком состоянии ехать куда-то!

– Всё хорошо, Глен. Поверьте мне. – Эва сняла с вешалки у двери плащ. Одевшись в это всё, она стала похожа на голодающего мальчика, надевшего папину одежду. – Дайте пожалуйста ключи от машины.

– Если тебя сейчас сфотографировать и поместить рядом с той фотографией которую снял Люк, пару дней назад, вместе с твоим Сореллом, то уже получится сенсация. – Он увидел, как девушка вздрогнула при упоминании этого имени и поёжилась, как от холодного ветра, так что стало её жалко. – Ладно, твоя взяла. Раз уж ты всегда приносила лучшие репортажи.

Девушка, несмотря на полуобморочное состояние, уставилась на него, не веря своим ушам.

– Но почему вы никогда этого не говорили, даже наоборот?

– Потому что это подстёгивало тебя писать лучше. – Неловко выдал Бошам, протянув ключ от своей машины. – Так ты всё ещё хочешь ехать?

– Д-да. – Девушка открыла дверь, еле держась на ногах. – Глен, не говорите пока ничего и никому, пожалуйста.

– Не волнуйся, нем как могила, если мне за это полагается сенсация. – Хмыкнул он и подошёл к столу, взяв с него связку ключей. – Кстати, возьми ключи от квартиры, я сейчас ненадолго в редакцию.

Он хотел было бросить ей связку, но вспомнив, что из себя представляют её руки, подошёл и осторожно положил их ей в карман плаща. Девушка молча кивнула и вышла. Глен закрыл за ней дверь, задумчиво почёсывая себе затылок. Задаваясь вопросом – не идиот ли он, что отпускает ходячую сенсацию.

Первым делом девушка не пошла в гараж, а вышла на улицу через запасной выход. По довольно крепкому аромату нашла первого попавшегося бездомного, которых было великое множество в этом районе, где жил Глен Бошам. Не обращая внимания ни на жуткий запах, ни на очевидную грязь, она с наслаждением запустила клыки в его вены на его руке, даже не заметив, как полностью опустошила беднягу. Словно её иссушенному телу нужно было безумно много крови, чтобы заполнить то, что было утеряно.

Порывшись в кармане плаща Бошама, она вытащила спички и подожгла тело, полив его остатками пойла, что стояло рядом с его импровизированным домом. Только после этого отошла и ещё несколько минут стояла, прислонившись к грязной кирпичной стене, наблюдая, как затягиваются раны и ожоги на руках, чувствуя, как восстанавливается тело и главное – способность здраво мыслить. Ибо именно это было необходимо ей сейчас как никогда раньше.

Вернувшись в гараж и сев в машину своего начальника, Эва первым делом направилась обратно к дому Сорелла. Аккуратно осматриваясь, чтобы не попасться кому-либо на глаза, она остановилась в квартале от него и через высокий забор в задней части, перелезла на территорию. Сьеро сказал, что они все разъедутся, и видимо он не врал, ибо здесь и правда царила мертвенная безмятежность. Слишком непривычная тишина. Обойдя кусты роз в саду, она вошла через заднюю дверь, которая даже не была заперта.

Взгляд, помимо воли, упал на проход под лестницей. Желания посетить ту страшную камеру пыток, где она чуть не умерла, не возникло и она быстро поднялась наверх, в комнату Кэлли и заглянула под подушки, где оставила библию, в которой лежало ожерелье, браслет и серьги – подарок Юлиана.

Подумав, что хорошо, что никто не додумался тщательно собрать все вещи в доме, Эва осмотрелась. Ведь и правда, всё было на своих местах. В этот момент пришёл другой вопрос – как вообще можно вот так внезапно исчезнуть? Весь дом не тронут, как будто просто все куда-то вышли на пару минут? Или они всё-таки ещё не уехали?

Эта мысль вызвала не контролируемый приступ страха, и, схватив книгу в обнимку, она пулей вылетела из этого проклятого места. Думая только о том, что никогда больше её не поймают на незнании каких-то законов. Ибо она собиралась изучить эту чёртову книгу наизусть, чтобы не попасться если они поймут, что она выжила и будут её искать. Но не найдут! Никогда! Она сможет раствориться в этом городе так, что даже самая толковая ищейка не сможет её найти. Её разум убеждал тело бежать как можно быстрее, и как можно дальше отсюда.

Усевшись наконец в машину, Эва ещё долго сидела за рулём, словно переживая произошедшие за последнюю неделю события заново. Затем завела её и, подумав о ещё одной детали, поехала к себе домой, а точнее в апартаменты к Сьеро. Но, привратник, увидев свою хозяйку, как-то странно поёжился и сказал, что мистер Гильенетти продал квартиру.

– Он сказал вы вместе уезжаете на родину, в Чикаго. – Словно по секрету выдал ей он. – Только чемоданы пока остались, он сказал, пришлёт за ними.

– Хорошо, Питер. Мне пришлось немного задержаться. Вот осталась у приятеля, а моё платье облили какой-то гадостью. – Как можно беспечнее произнесла девушка, объясняя свой наряд. – Можно я заберу свой чемодан?

– Да, мисс Лермонт, конечно!

Забрав свой белый чемодан, в который Сьеро и правда сложил её личные вещи, Эва приказала привратнику забыть о её посещении. И, стараясь не замечать косых взглядов, бросаемых ей в спину, девушка села в машину и поехала в парикмахерскую. Однако не в ту, которую посещала обычно, и где её могли бы узнать, а где-то рядом с домом Глена Бошама. Самое убогое заведение, какое могло вообще существовать. Купив самую дорогую краску, безбожно яркого фиолетового цвета, она вернулась домой к редактору. Того всё ещё не было дома, что вполне удовлетворяло девушку.

Сначала она залезла в его ужасно маленькую ванну, с разбросанными по всей её поверхности пустыми бутылками от разнообразных шампуней, и вымылась от запёкшейся крови и грязи. Затем, найдя ножницы в шкафчике с ложками, ножами и вилками, она отрезала свои длиннющие волосы по самый затылок. Вспомнив парикмахерские курсы, которые навязывали в школе моделей, она придала бесформенно торчащим волосам вид мало-мальски приличной стрижки и выкрасила их той яркой фиолетовой краской. Подойдя к зеркалу, по одной, вытащила из глаз синие линзы, и, разломав их, посмотрела в зеркало. Оттуда на неё смотрела вполне миловидная мордашка с яркими волосами, по-мальчишечьи торчащими в разные стороны и большими, лихорадочно блестящими, серыми глазами, обрамлёнными чёрными ресницами.