Оскар

Дождь в это день все-таки зарядил, так что весь вечер я провел в чтении книг и невеселых размышлениях о том, правильно ли поступил, доверив свой тайный интерес незнакомому человеку. Правда, чем чаще возвращался я мысленно к обстоятельствам нашей встречи и подробностям разговора, тем сильнее становилось моя убежденность в том, что все это произошло не спроста, иными словами, как говорится, «на ловца и зверь бежит». Ничем, кроме как моей интуицией, не подкрепленное чувство, что Александр рано или поздно позвонит и окажет какое-нибудь невнятное мне пока воздействие на дальнейшее, не покидало меня до самого конца следующей недели. Когда же в пятницу я понял, что ошибся и только зря потратил время, рассчитывая неизвестно на что, телефон в кармане халата залился возбужденной трелью. Нажимая кнопку для ответа, я уже знал, что это он.

– Привет, – сказал Александр, Бог знает когда успевший перейти на «ты». – Не отрываю?

Я посмотрел на проснувшуюся от звонка девушку, имени которой до сих пор не знал, и ответил, что, мол, меня нет, не отрывает.

– Тогда записывай.

И он продиктовал мне какой-то адрес. Чиркнув его на подвернувшимся под руку клочке бумаги, я поинтересовался, что все это значит.

– Там нужно быть послезавтра, в воскресенье, в восемь вечера. И прихвати с собой десятка два баксов. Не пожалеешь.

Далее следовали частые гудки, означавшие, по всей видимости, что я и без того достаточно много знаю. Мне так, правда, не казалось.

Между тем, безымянная девушка села на диване, на котором заснула под одной только простынкой, соскользнувшей теперь с ее продрогшего тела на ковер, поежилась, заметила меня, кивнула как старому знакомому, и махнув рукой, поплелась в ванную. Ожидая, пока она соберется и покинет меня, я делал вид, будто увлеченно смотрю телевизор. Шли новости. Продолжая думать о предстоящей встрече, я почти не следил за происходящем на экране, когда в спортивном блоке дали короткое сообщение о турнире по гольфу, устроенному в благотворительных целях где-то в Шотландии. Примечательно было только то, что участниками турнира стали не спортсмены, а всевозможные голливудские знаменитости во главе с недавно награжденным очередным «Оскаром» Шоном Коннори. После наиболее примечательного попадания в лузу камера скользнула по радостным зрителям. На какое-то мгновение, всего на мгновение мне показалось, будто я вижу среди них не кого-нибудь, а самого что ни на есть лорда Доджсона, моего венецианского собеседника, который хохотал громче всех и прижимал к себе маленькую черноволосую женщину с живыми глазами испанки и точеным профилем греческой богини страсти. Вероятно, режиссер хотел выхватить из толпы именно ее, а ее спутник попал в кадр случайно, однако вся эта череда странных совпадений – Шотландия, мысль о кинематографической фигурке, одноименный ей адвокат, о котором я последнее время часто вспоминал, и эта женщина, полная противоположность той, судьба которой не давала мне покоя – привела меня в полугипнотическое состояние сдержанной эйфории. Я не вышел из него даже тогда, когда в прихожей хлопнула дверь, свидетельствуя о том, что меня наконец оставили в одиночестве.

Блок спортивных новостей повторялся каждые полчаса, и я надеялся вскоре удостовериться в том, что не обознался, однако в следующий раз о гольфе не было ни слова. Мне оставалось только надеяться на свою зрительную память и на то, что она меня в очередной раз не подвела. Хотя, подумал я уже поздним вечером, смешивая в чашке коричневую кофейную пудру со сгущенным молоком и доливая кипятка, какая, собственно, разница, подвела она меня или нет? Мало ли на свете людей, похожих на Оскара Доджсона и готовых тратить время на созерцание одной из скучнейших игр на свете? И мало ли кому захочется взять с собой жену-испанку, или гречанку, или даже не жену, а, к примеру, помощницу по адвокатской практике, или… Одним словом, логика подсказывала, что ничего примечательного не случилось. Однако логика не всегда оказывается нашим лучшим советчиком, и потому я прислушался к внутреннему голосу, а тот вкрадчиво, но оттого не менее настоятельно рекомендовал мне согласиться с тем, что я вольно или невольно оказывался втянутым в причудливую вереницу событий, доходить или не доходить до конца которой зависело исключительно от меня.

Вспомнив о листке с заветным адресом, я пошарил в карманах халата, но кроме телефона, пыли и нескольких свалявшихся ниток там ничего не оказалось. Похолодев от уверенности в том, что пришлая девица невзначай захватила его с собой, я бросился к столу, где незадолго перед этим она собирала свои пожитки, нашел там только забытое ею резиновое колечко не то для волос, не то еще для какой-то ерунды, да карандаш, которым, собственно, и делал столь важную запись. В ванной тоже было пусто, если не считать черно-красного скомканного полотенца, которое я в сердцах тут же запихнул в стиральную машину.

Воскресная встреча отменялась. Нагнать девицу я уже не успевал. Звонить в агентство, откуда она ко мне поступила, можно было попробовать, но я даже не знал, как ее зовут, а обращаться к некой телефонистке с просьбой проверить наличие в сумочке той белобрысой красавицы, что выезжала тогда-то и тогда-то по такому-то адресу, мятой бумажки прозвучало бы по меньшей мере странно.

Не находя себе места от злости на самого себя, на случайную гостью и на проституцию как явление в целом, я со вздохом опустился прямо на ковер и тут увидел, что пропавший было листок преспокойно лежит под столом, слегка прикрытый одной из ножек. Странно, однако мне казалось, что под стол я уже заглядывал…

Но самым удивительным в тот вечер было вовсе не исчезновение и последующее возвращение записки. Свидетелем настоящего чуда под названием «случайное совпадение» я стал, когда, подобрав листок и как следует его рассмотрев, обнаружил, что нужный мне адрес записан не только моей рукой, но и незнакомым женским почерком на оборотной стороне. Там же был и телефон, правда, без указания имени его владельца.

История начинала одновременно еще сильнее запутываться и проясняться. Когда позвонил Александр, я схватил первое, что попалось под руку. Им оказался листок, выпавший, по всей видимости, из сумочки моей гостьи. На котором она предварительно пометила тот же адрес, будучи, вероятно, тоже приглашенной, причем очень даже может быть, что не просто так, а на роль участницы какого-нибудь непотребного действа. Хотя, кто знает, относилось ли в данном случае определение «просто так» ко мне самому, или же и я удостаивался некой определенной роли. Как бы то ни было, пока наши роли поменялись: листок с адресом похитила не она у меня, а вовсе даже я у нее. И я не мог не быть этим вполне доволен.

Возвращаясь к пословице «на ловца и зверь бежит», я лишний раз убедился в правильности постановки вопроса. Достаточно захотеть чего-то, только не просто захотеть, а мобилизоваться, настроиться на цель, пройти несколько шагов к ее достижению, и вот уже все вокруг начинает подчиняться твоей воле, видоизменяться, подстраиваться и в конце концов превращаться в зримый результат. Если этого не происходит, значит, ты просто не так или не на то настроился. Кроме физических, в нашей жизни существуют не менее твердые бытийные, или событийные, законы, тесно переплетающиеся с психологией, но не подвластные ей. Отличие их от зримой всеми нами природы заключается в том, что их нельзя вычислить, проверить или описать. Их можно только непосредственно ощутить и либо отмахнуться как от «случайности», либо начать обращать внимание, фиксировать в сознании, и тогда с течением времени это само собой превращается в веру. Тут я вовсе не имею в виду религию, которая на поверку оказывается в чистом виде идеологией, направленной на удовлетворение корыстного стремления к власти и извлечение заурядной коммерческой прибыли. Я говорю о той естественной возникающей у любого здравомыслящего человека вере, на которой впоследствии строится весь паразитирующий аппарат церкви и постоянно редактируемых канонов.

На ночь глядя я подвел некоторые итоги первой стадии этого, возникшего почти на пустом месте, но начавшего прямо на глазах разрастаться расследования. Лорд Доджсон жив-здоров и поменял свою спутницу на полню противоположность той, с которой я имел несчастье впервые его встретить. Студия или фирма «KaNOVA» довольно широко известна в узких кругах (даже некоторым интересующимся в России) в связи с делом о похищении людей. Послезавтра мне предстоит встретиться с кем-то, кто может пролить свет на происходящее в мире «садо-мазо», причем я уже знаю еще одного человека, зачем-то приглашенного туда же. Кроме того, в моем распоряжении оказался беспризорный телефон, которым никто не мешает мне при желании воспользоваться.

Последняя мысль заставила меня повременить со сном. Включив компьютер и вставив диск с телефонной базой МГТС, я ввел в строку поиска сем цифр номера и лишний раз удостоверился в неисповедимости путей Господних: в строке ответа появился уже известный мне адрес. Ответственным квартиросъемщиком по нему значилась некая Софья Кузьминична Прибылова, что, собственно, в наше время мало что дает, поскольку обновление базы давно уже не поспевает за скоростью, с какой теперь меняются хозяева московских квартир. Так что имя этой женщины я запомнил лишь на всякий случай.

Оставшуюся часть ночи я провел спокойно. Заснул сразу, как лег. Когда проснулся, вспомнил только конец посетившего меня сна: носатый человек в черном плаще размахивается длинным кнутом и свищет им по белой спине привязанной к толстому деревянному столбу голой девушки с короткой мальчишеской стрижкой…

_____________

Глава 4

Поиски – Порка голых девушек – Двойная жизнь – Из засады

Район Ленинского проспекта всегда вызывал во мне некоторое отвращение. С недавних пор он начал считаться, на мой взгляд, совершенно необоснованно, престижным, хотя на самом деле более неудобное место для повседневной жизни в смысле удаленности от какой бы то ни было станции метро, обилия портящих воздух машин и дороговизны редких здесь продовольственных магазинов трудно найти даже в таком хаотичном городе, каким является Москва. По вечерам же ко всему этому добавлялось еще и ощущение полнейшей заброшенности и дикости, поскольку с наступлением сумерек встретить здесь прохожего – большая редкость. Хотя бы в силу только что перечисленных обстоятельств. Вся жизнь здесь как будто переносится с безлюдных улиц за грязные окна квартир и в шальные автомобили. Отданный на растерзание вечным ветрам, разгоняющим между серыми домами удушливые выхлопные газы, этот район не превращается в заброшенную промзону исключительно благодаря тупому апломбу понаехавших сюда провинциальных нуворишей и иностранных гастролеров.

Нужный мне дом прятался где-то между Ленинским и улицей Вавилова. Свернув на улицу Бардина, я смело двинулся дальше дворами, но в наступающей темноте скоро заблудился, к счастью, довольно быстро это осознав. Часы, между тем, показывали всего без четверти восемь, так что времени на поиски у меня было почти предостаточно. Другое дело, что, как я и предполагал, никого из местных жителей поблизости не было видно и спрашивать дорогу оказывалось не у кого. Сориентировавшись же предварительно по подробной карте Москвы еще дома, я нужного мне строения найти так и не смог и понадеялся на то, что мир не без добрых людей. Меня ждало разочарование.

Дважды обойдя вокруг полуразрушенной детской площадки и интуитивно понимая, что заветная цель моего путешествия где-то рядом, я пропустил мимо себя серую «Волгу», притормозившую в нескольких метрах впереди, возле наглухо закрытых дверей подъезда, который я до того принимал за служебный вход в помещение расположенного с противоположной стороны дома винного магазина.

Поравнявшись с «Волгой», я был остановлен распахнувшейся задней дверцей, из-за которой выскользнула сначала длинная женская нога в чулке и сапожке на высоком каблуке, а следом за ней – и сама девушка, одетая не по погоде во что-то меховое и пушистое. Остановившись, я выжидал, пока она выберется наружу, деловито хлопнет дверцей и, поправив ремешок черной сумочки, болтающейся на плече, уверенно двинется в сторону неприветливого подъезда.

Приятно удивившись, я поспешил следом за ней, правда, на некотором отдалении. Удивление мое было вызвано тем, что я почти без труда узнал в незнакомке свою давешнюю гостью, записка которой по-прежнему лежала у меня в кармане.

Заметив, что она возится с кодовым замком на стене справа, я приостановился, не желая лишний раз бросаться ей в глаза, а когда она наконец успешно распахнула створку и шмыгнула внутрь парадного, успел подставить ногу и не дать двери снова закрыться: ни о каком коде таинственный Александр мне не сообщал.

Уже в парадном я услышал сверху ее частые шажки по лестнице и присмотрелся к номерам квартир. Номера начинались с 69-го, мне нужен был 84-й, на лестничную клетку выходило по три квартиры, следовательно, действительно, мой путь лежал на пятый этаж. Кое-что все-таки совпадало.

За спиной лязгнули створки железного лифта, и под ноги мне бросилась мерзкая шавка на поводке, ведущая на прогулку свою пенсионного вида хозяйку. Дама подозрительно покосилась на меня из-под нелепой черной шляпки и гордо поспешила следом за поводком на улицу. Я же занял ее щедро и дешево надушенное место в обшарпанной кабине, закрыл дверцы, нажал пятую снизу кнопку и только тут подумал о том, что невольно заманившая меня сюда девица почему-то поднимается на пятый этаж пешком вместо того, чтобы спокойно дождаться лифта. Нельзя сказать, чтобы эта неувязка меня сильно смутила, тем более что кнопка уже была нажата, и я медленно плыл вверх. Правда, когда лифт, наконец, тряхнуло, и он замер, я не стал спешить выходить наружу, а чуть замешкался, и это позволило мне заметить через прорезь окошка, как слева закрывается мощная, обтянутая черным кожзаменителем дверь. Номера на ней, конечно, не оказалось, зато на соседней значилась цифра 83. Из этого я сделал вывод, что до сих пор все складывается как нельзя лучше. Во всяком случае, я не заблудился.

Позвонив, я стал невольно готовиться к тому, что говорить. Если Александр забыл упомянуть код подъезда, он также легко мог упустить из виду какое-нибудь кодовое слово или нечто в этом роде, отчего все мое сегодняшнее мероприятие грозило срывом и тщетно потерянным временем.

– Кто там? – послышался из-за двери раздраженный мужской голос.

Я глупо уставился на выпуклый глазок, тщетно соображая, как правильно себя назвать, чтобы не сглупить ни перед невидимым хозяином, и перед приникшими, вероятно, к замочным скважинам, соседями, но тут дверь сама собой открылась, и мне с порога протянул руку сам Александр.

– Я тут нынче за привратника, – пояснил он, вводя меня вместе с рукопожатием внутрь. – Проходите, раздевайтесь, разувайтесь, привыкайте.

Ожидая оказаться в типичном колодце заставленной вешалками и обувью прихожей, я был снова приятно удивлен тем, что в квартире, судя по всему, недавно сделали капитальный ремонт с полной перепланировкой и сносом всех лишних перегородок и стен. По-прежнему узкий предбанник сразу же распахивался в перпендикулярную ему просторную залу, радовавшую глаз ковровым покрытием и белыми стенами. Скудность мебели, вернее ее почти повсеместное отсутствие, подтверждала мою догадку относительно новизны обстановки.

Не успел я как следует осмотреться и только лишь присел на корточки, чтобы развязать шнурки, как рядом со мной возникла довольно молодая, совершенно невзрачного вида женщина в длинном платье, в котором я впоследствии узнал обыкновенный домашний халат. Женщина смотрела на мою коленопреклоненную фигуру сверху вниз и радушно улыбалась. Улыбка у нее была располагающей, хотя и несколько тревожной.

– Здравствуйте. Милости просим. А вы, простите…

– Света, я тебе про него говорил, – поспешил ответить за меня Александр, вышедший тем временем на лестничную клетку и с кем-то там уже беседующий.

– Понятно, понятно, – закивала Света, и тревога на ее лице как будто рассеялась.

Я встал. Теперь она смотрела на меня снизу вверх, оказавшись ниже среднего роста и к тому же обладательницей черного парика с челкой, которого я до сих пор не заметил. Очевидно, она набросила его на себя только что.

– Вы у нас сегодня первый, – добродушно подтвердила Света мои опасения в том, что я невольно застиг хозяев врасплох. Бросив взгляд на часы, я убедился в том, что еще только без пяти восемь. – Не обращайте на меня внимания, проходите вон туда, налево, там диван, присаживайтесь, сейчас все остальные подтянутся. Тапок у нас, к сожалению, нет, – добавила она, нагибаясь и отставляя мои ботинки куда-то в сторону. – Проходите, проходите.

Диван и в самом деле стоял слева, в самой глубине длинной залы. Он был черным и кожаным, каким следует быть дивану, особенно если он является единственным предметом мебели на всем обозримом пространстве. Обозревать же было практически нечего. Позади дивана находилось занавешенное шторами окно; справа – приоткрытая дверь в другую комнату, вероятно, спальню; слева за стеклянной дверью виднелся кухонный стол и белый бок холодильника; прямо передо мной, метрах в пяти-шести, плотно закрытая дверь в еще одну комнату. Опередившая меня девица могла скрыться только там, подумал я и сел в упругий угол дивана. Тут только мой взгляд упал на то, что почему-то поначалу не произвело на меня должного впечатления.

Справа от дальней двери, вдоль всей стены до прихожей протянулось нечто вроде вешалки, на которой вместо одежды висели в беспорядке плети, наручники, лопатки, наножники, кожаные браслеты с замками, цепи, черные кожаные маски, ремни с металлическим пряжками и еще много всякой всячины, ни названий, ни способов применения которой я не знал.

Кроме того, присмотревшись, я обнаружил в потолке, ровно на середине ширины комнаты нечто вроде блока, состоявшего из сложной системы больших и маленьких колес, между которыми была продета довольно толстая веревка, тянувшаяся по потолку к другому блоку, вделанному в стену над вешалкой, и спускавшаяся до пола.

Пока я с интересом разглядывал все эти пикантные приспособления, стали собираться гости. Сначала я слышал звонок в дверь, потом приглушенный голос Александра, потом наступала пауза, означавшее ритуал снятия обуви, и наконец на ковровое покрытие комнаты ступал очередной посетитель. Кто-то, увидев меня, невозмутимо сидящего на диване, приветливо кивал, кто-то не обращал внимания и опускался прямо на пол сбоку от дивана, кто-то, наоборот, протягивал руку и представлялся по имени. Последних было меньшинство. Всего же через четверть часа нас собралось человек пятнадцать. Приходили в основном по одному, хотя были и две парочки: юноша с девушкой лет двадцати и почти пожилая чета. Судя по всему, кроме меня, все остальные были здесь завсегдатаями. Преобладали мужчины. Три дамы, включая означенных выше, сели ко мне на диван, оставив место еще только для одного зрителя, после чего я решил, что в конце концов мне придется галантно пересаживаться на пол, однако этого не понадобилось, так как последним к нам подсел спутник юной девицы, а все остальные женщины почему-то предпочли предложенные Александром стулья. Мужская же часть импровизированного зрительного зала преспокойно расположилась у нас в ногах, на мягком покрытии.

Последующее живо напомнило мне далекие школьные годы, когда подобным же образом люди собирались на просмотры почти запретного тогда видео. У нашего учителя из подпольной, точнее, подвальной, секции каратэ был некий друг, который одним из первых в Москве каким-то чудом приобрел видеомагнитофон, и мы иногда вместо тренировки дружно ехали к нему в гости смотреть старенькие гонконгские фильмы о кунг-фу, о Брюсе Ли, о монастыре Шаолинь и прочую чепуху, казавшуюся нам тогда чуть ли смыслом жизни. За все это нужно было, разумеется, платить, и с нас перед началом просмотра собирали по три рубля, потому что считалось, будто вырученные деньги идут на приобретение новых фильмов и поддержание в исправном состоянии техники. Помню, мы страшно завидовали малолетнему сынишки хозяина квартиры, имевшему возможность приобщаться ко всей этой роскоши бесплатно и каждый день, а не раз в месяц, как удавалось нам.

– Ну что, похоже, все в сборе, – подытожил Александр, в очередной раз возвращаясь из прихожей в сопровождении последнего гостя, которым оказался долговязый парень с одутловатым лицом не совсем, как мне показалось, нормального человека. – Сегодня нас даже больше, чем обычно. Что, само собой неплохо, однако предупреждаю сразу, что на всех масок не хватит.

Смысл этой фразы я понял чуть позже, а для начала нам было предложено собрать, как выразился Александр, «на чай». Мои соседи стали рыться в сумочках и карманах, извлекая кто рубли, кто доллары. На всякий случай я шепотом поинтересовался у девушки справа, сколько.

– Десять, как всегда, – так же шепотом ответила она и улыбнулась моей простительной неосведомленности.

Александр между тем молча пересчитал нас глазами, кивнул одному из сидевших на полу гостей, который напомнил, что за ним числился долг с прошлого раза, ловко отделил доллары от рублей, сунул их висевшее на шее подобие кисета из кожи и стал раздавать с оставшейся суммы сдачу.

Его действия настолько отвлекли меня, что я не заметил, как поперек комнаты, примерно в шаге от дальней двери откуда ни возьмись возникла низенькая койка на колесиках и покрытая черной простыней. В остальном она походила на специальные носилки, которыми пользуются врачи скорой помощи. Впоследствии я понял, что койку выкатила из-за незамеченного мною прежде прохода налево, где, по-видимому, пряталась еще одна комната, и поставила прямо под потолочным блоком хозяйка. Сама она, уже неизвестно когда успевшая наложить на лицо довольно выразительный грим, создававший вместе с черным париком образ обаятельной вампирши, юркнула за дверь напротив.

Александр тем временем вышел из кухни с треножником, на котором была закреплена старенькая, но хорошая полупрофессиональная камера фирмы «Грюндиг». Точно такая же была в свое время и у меня, так что я знаю, что говорю. С современными цифровыми камерами она не сравнится, но все же вполне сносно записывает в режиме S-VHS, хотя и не всегда снимает адекватно при слабой освещенности. Все мы с интересом наблюдали, как он устанавливает треногу сбоку от зашторенного окна позади нас и выворачивает глазок таким образом, чтобы ему издалека был виден крохотный черно-белый экранчик. Черный шнур питания он подключил к удлинителю, вилку которого унес в спальню. Вернулся он оттуда опять не с пустыми руками, а с полосатым целлофановым пакетом.

– Кому нужна маска? – поинтересовался он и вынул из пакета черную кожаную полоску с прорезями для глаз и шнурками.

Нас, охотно поднявших руку, оказалось больше половины. Примечательно, что ни одна из женщин нужды в анонимности, похоже, не испытывала. Мне же совершенно не улыбалась перспектива пусть даже случайно попасть в объектив камеры, которая будет запечатлевать нечто, связанное с плетьми, цепями и медицинской койкой.

– Ну что, начинаем? – громко не столько спросил, сколько объявил Александр и протянул руку к красной кнопке записи.

Почти в то же мгновение достававшаяся до сих пор закрытой дверь перед нами приоткрылась, и первой в комнату вступила преображенная хозяйка. Об изменении внешности я уже упоминал; теперь же она сменила и халат, переодевшись в высокие сапоги на тонких каблуках, брюки в обтяжку, короткую куртку на больших сверкающих заклепках и перчатки по локоть. Все это было, разумеется, черным и кожаным.

Обойдя вокруг койки, Света повернулась к двери, два раза хлопнула в ладоши, и следом за ней в проеме появилась странного вида девушка. Собственно, вся ее странность заключалась в черной кожаной маске с воротником, закрывавшей полностью ее голову и имевшей отверстия только для рта и носа. Прорезей для глаз не предусматривалось. Таким образом маска не столько скрывала личность ее обладательницы, сколько нас, зрителей, от нее самой.

Кроме черной маски на девушке ничего не было.

Выставив вперед руки и сделав два неловких шага, она наткнулась коленями на край койки, наклонилась и осторожно взобралась на нее, замерев ненадолго на четвереньках, лицом к нам, потом села на бок, повернулась и легла лицом вверх.

Хотя вся эта сцена заняла не более минуты, поскольку, по всей видимости, здесь не было принято устраивать смотрины и услаждать особенно придирчивых зрителей стриптизами, я успел достаточно хорошо рассмотреть тело будущей жертвы экзекуции (в неотвратимости которой сомневаться не приходилось). И был удивлен. Мне казалось, я все еще помню стройную, хотя и несколько полную в определенных местах фигуру моей позавчерашней подружки. Зная, что именно она опередила меня на подступах к квартире, я был вправе ожидать увидеть все те же чуть узковатые плечи, мягкие на ощупь и похожие на пирамидки груди с легко возбуждающимися сосками, овальный, несколько выступающий гладкий живот, обрамленный широкими округлыми бедрами, со слегка выдающимся наружу пупком и почти гладкий треугольный лобок, вся растительность на котором тщательно сбривалась, отчего становились отчетливо видны двойняшки чуть оттянутых вниз половых губ. Между тем на койке сейчас вытянулась женщина, я бы сказал, спортивного телосложения, узкобедрая, с тонкой талией, сильным животом, подчеркнутым рельефными мышцами, и хорошо развитыми плечами. Пока она шла, становилась коленями на койку и ложилась, груди ее, большие и отвисшие, хотя и не дряблые, а скорее напоминающие уставшие под собственной спелой тяжестью плоды, плавно вздрагивали и покачивались в такт движениям, мягко стукаясь дружка о дружку, а теперь растеклись по грудной клетке в стороны и расплющились, но сохранили твердость торчащих вверх двумя столбиками бурых сосков. Чуть коротковатые, как у большинства женщин, но стройные и сильные ноги напряглись и вытянулись вдоль койки, а в том месте, где они присоединялись к туловищу, выше некрасиво, но чувственно выступающих костей таза, теперь топорщилась густая гривка жестких каштановых волос.