Марго – маленькая королева

– Потише, оглушил совсем. Доложить о готовности к движению! – продолжаю командовать я, раз сам напросился.

– Можем хоть сейчас выдвигаться, сэр… Мэм, – поправился он.

– Говори лучше сэр, пока я в форме офицера, мэмкать будешь, когда в женское переоденусь. – Не забываю я и о конспирации.

– Есть, сэр! – отмахивает воинское приветствие мой капрал.

– Тогда выдвигаемся… Хотя нет. Пять минут на покурить и оправиться.

Сходила в кустики, поиграла в ладушки с комарами, после чего прицепила офицерскую саблю, проверила и осмотрела свою винтовку, а также пистолет офицера. Вроде заряжен. По крайней мере, даже если не выстрелит, можно будет кого-нибудь по башке ошарашить, штука увесистая и простая. Затем Лёва придержал стремя, а я взгромоздилась на коня, отдав команду.

– Вперёд. – И мы поскакали. По лесу шагом, а когда выбрались на большую дорогу – неспешной рысью. Особо не торопились, ночь всё-таки, фар нет, дорога незнакомая, можно не в ту степь ускакать. Снова вспомнилась прошлая жизнь.

"С распределителя меня направили в детдом, где меня и нашёл дядя Миша. Прилетев из Магадана, он сразу занялся моими поисками и поставил на уши всех: ментов, прокуратуру, опеку, даже с местными "ворами в законе" связался. К той твари, которая меня из квартиры выкинула и обвинила в краже, приходили добрые люди, поговорили, и она на следующий же день забрала заявление, сказав, что потеря нашлась и больше претензий она не имеет. Потом даже деньги отдала, когда мы с дядей Мишей за вещами приезжали. Видимо совесть заела, а может и заходящее солнце на кулаке дяди Миши кое-о-чём напомнило. В детдоме я парилась полтора года (бабушка долго болела, дед был не родной, а дяде Мише меня не отдали). Была самым "примерным" ребёнком, грубила воспитателям, хулиганила на уроках, дралась со старшими девочками, да и мальчиками, часто сбегала, особенно летом. Иногда сама возвращалась, а в основном менты находили и привозили.

Так что по подвалам, чердакам и вокзалам я послонялась, ну и попутешествовала, особенно на электричках, как на самом доступном виде транспорта, да и автостопом тоже. Всё мечтала до Солнечного Магадана добраться. Не получилось. Зато географию изучила не по учебникам, а по карте железных дорог. Лес полюбила, летом (там и прокормиться и переночевать можно, и никто не найдёт). С разными людьми перезнакомилась, хорошими и не очень. Как меня не изнасиловали и не убили, даже не знаю, но видимо бог отвёл, хоть я в него и перестала верить. Сочинять научилась, а уж какая актриса во мне пропадала… Сам Станиславский, и он бы мне денег дал "на домики для бедных поросят", после того, как я бы ему свою историю рассказала. Ментов, правда, не удавалось обдуривать, но это только тех, которые меня знали и ловили не в первый раз. А вот для руководства детдома я была как Неуловимый Джо, и чем дольше бегала, тем больше у них голова не болела. Проблемы начинались, когда меня возвращали в приют, не у меня, у директора.

– Опять ты, Сомова? И когда же ты наконец утонешь? – Обычно приветствовал он меня в своём кабинете, когда меня доставляли в детдом под конвоем.

– Когда Рак на горе свистнет. – Дерзила я.

– Пшла вон отсюда!!! – Выпучив глаза и брызгая слюной, кричал на меня директор с подпольной кличкой – Рак, (гляделки у него сильно уж выдавались из орбит, как будто он неделю не срал, а сейчас вот пытался дефекацироваться и не мог).

– Гудбай, Биг босс. – Приседала я в книксене и выбегала из кабинета, всякий раз успевая захлопнуть дверь, в которую обязательно что-нибудь прилетало.

В общем, когда бабушка немного окрепла, и начала собирать документы на опекунство, детдомовское начальство перекрестилось руками и ногами, и выдало самые лучшие характеристики, чтобы только от меня избавиться. Проблем с такой лягушкой-путешественницей у них было выше крыши. Так я и оказалась в Кургане, сначала обрадовалась и вела себя очень примерно, но потом связалась с весёлой компанией, и понеслась душа в рай. Да и страсть к путешествиям сохранилась, мысли про суровый магаданский край меня долго не отпускали…"

Вот и сейчас путешествую, почти что автостопом. Что не говори, а адреналинчик тогда играл, особенно когда в разные ситуации попадала, так что приключений на свою задницу в прошлой жизни я наловила. А тут ещё Леон сказал, что мы в окрестностях Дартмура, так что когда вспомнила кое-что, то чуть не описалась со страха. Болота-то ладно, лошади в трясину вряд ли полезут, да и дорога проложена по возвышенностям, но я вспомнила про Гримпенскую трясину, и как её описал сэр Артур Конан Дойл. Ну и про собаку Баскервилей соответственно. Не на пустом же месте сэр Артур это придумал. Да пусть даже не собака, волк какой-нибудь, напугает коняшек, они и понесут, а могут с испуга и в болото сигануть, в самую трясину. В общем, когда мы перешли на шаг, я догнала ирландца и спросила его про это. А чего? Я что ли одна бояться должна? Пускай вместе со мной боится, или наоборот, успокоит.

– Слышь, Леон, а волки в этих местах водятся, или собаки там большие? Ты не слыхал часом?

– Нет, не слыхал. – Насторожился он.

– А про Гримпенскую трясину? Говорят, там много людей утопло и скота тоже? – продолжаю пугать я напарника.

– Не знаю такой. – Начинает оглядываться по сторонам Лёва.

– И где поместье Баскервилей находится, тоже не знаешь? У них ещё Бэрримор управляющим. Бородатый такой. Овсянку он страсть как любит. Его мясом не корми, дай только овса пожевать.

– Я же говорю, в этих местах не был ещё. И ни про каких Баскервилей не слышал.

– Тогда не бери в голову, раз не знаешь. Волков точно тут нет? Лошадей не напугают? А то понесут аллюром три креста, шандорахнешься, костей не соберёшь. Или в трясину вместе с лошадью угодишь.

– А ты откуда про это знаешь, госпожа?

– Забыл? Я же Морриган. Мне по должности знать положено. – Нет, а как ещё этого ирландского цыгана в тонусе держать? Пускай боится и не расслабляется. Да и чем больше непоняток я вокруг себя накручу, тем больше Леон про меня слухов распустит. Ну вот, сделала доброе дело. Напугала человека. Зато сама меньше бояться стала.

– Упсс!!! – А вот и не стала. Какой-то ворон с громким карканьем слетел с дерева, и сел на здоровенный валун у дороги неподалёку от нас. Вот тут я не просто ссыкнула, пересралась со страху, хорошо, что отстала, поэтому напарник ничего не заметил. Ну и остановила своего скакуна, отдышалась, успокоилась. Лео тоже от неожиданности впал в ступор вместе с кобылой, на которой он ехал, и вьючными лошадьми, которые плелись в поводу. Спрыгиваю с седла, и передав повод ирландцу, сказав при этом, чтобы сидел спокойно, иду к глупой птице. Двигаюсь не торопясь, чтобы не спугнуть.

Когда подошла ближе, остановилась, и стала разговаривать с вороном на русском языке, опять же не громко и не меняя интонации. Птиц спокойно сидел на валуне, и с любопытством смотрел на меня. Или не с любопытством. Откуда мне знать, что у него в голове. Поговорив так пару минут, незаметно для Лёвы машу рукой, и повышаю голос.

– А ну брысь отсюда! Потом прилетишь. – Громко командую я.

Птица с обиженным карканьем улетает вдоль дороги, а я зову напарника.

– Кто это был? – подходит он ко мне, ведя лошадей в поводу.

– Один мой знакомый прилетал. – Не моргнув глазом, отвечаю я.

– Понял. А чего он хотел?

– Не он хотел, я вызвала, послала дорогу впереди разведать. Так что едем дальше. В случае чего, вернётся, предупредит. А если всё нормально, по своим делам улетит. – Подстраховываюсь я. Ну где мне ещё такого птаха раздобыть.

Глава 9. В порту.

По дороге почти нигде не останавливались, так что со сранья прибыли в Плимут. На постоялом дворе возле тракта селиться не стали, всё было забито местными, поехали в центр города, пытаясь найти отель посолидней. Мне нужен был отдельный номер с ванной и остальными удобствами, желательно не во дворе. Ну и денщика своего тоже надо было куда-то пристроить. Только вот проезжая по узким улицам с вонючими сточными канавами, от этой мысли я стала отвыкать. Хотя особой грязи и не наблюдалось, центральные улицы были вымощены булыжником, но воняло от канав очень не смурфно. Со временем конечно принюхалась, только вот первое впечатление сложилось. А потом мои предположения подтвердились.

Единственный свободный номер в отеле мне сдали только потому, что там жило привидение, как потом выяснилось. Вот туда никто и не селился. Не Кентервильское а Плимутское. Но мне было пофиг, в привидения я не верила, хотелось принять ванну, выпить чашечку кофе и развалиться на мягкой двуспальной кровати с белыми простынями. И я не задумываясь выложила сумму, которую хитрый хозяин отеля запросил за номер, хотя можно было поторговаться и рачительный Леон намекнул мне на это, когда все вещи занесли в номер. Да уж. Действительность превзошла все ожидания. Правда в обратную сторону. В номере не было не телевизора, ни компьютера, ни вайфая. В комнате стояла только массивная двуспальная кровать судя по всему из дуба, и это всё, о чём я мечтала. Прошлась по удобствам. Помещение для умывания, где находился приколоченный к стене медный рукомойник, а под ним таз. Рядом ведро с водой и ковшом. В углу ещё одно ведро с крышкой, типа параши в тюрьме, а в комнате под кроватью ночной горшок. Пятизвёздочный отель, туды его в качель. Вот и приняла ванну. Ну, надеюсь хоть с кофе не обломают. Кидаю ирландцу шиллинг, и посылаю за кофе. Ловко поймав монету, пэдди уходит, а я разваливаюсь на кровати прямо поверх покрывала и размышляю о насучном.

Итак. Что нам надо сделать в первую очередь? Это избавиться от улик. То есть продать лошадей. На эти деньги купить пароход и уплыть куда-нибудь далеко и надолго, или воздушный шар, если на пароход денег не хватит. Второе. Надо определиться, в чём мне ходить. Мундирчик явно не на меня пошит. Коротковат и широковат, сидит как на корове седло. Ушить-то можно, а вот рукава удлинить вряд ли. Одеваться по местной женской моде? Так сейчас вроде принято на заказ или самим всё шить. Есть ли готовые платья, хэзэ. Хотя смотреть надо, причём самой, на мужика в этом деле положиться нельзя, хоть и хочется. Ладно. Потом что-нибудь придумаю. В крайнем случае плащ шляпу и сапоги надену, так и буду ходить летом в жару. Хотя можно снизу термобельё поддеть, в нём как раз не жарко будет. Кстати о белье. Трусишки тоже надо прикупить или что тут девочки носят, панталоны. Тем более могут женские проблемы начаться, а ни прокладок не тампонов нет. Тоже проблема. Местные как обходятся, интересно. Вата нужна хотя бы, марля или полотно чистое, антисептик какой-нибудь. А ещё йод, зелёнка, перекись. Вода тут какая? Как умываться, пить, зубы чистить? Понос прохватит или дизентерия, "вот же холера ясна", как моя бабушка говорила, весело будет. Но это ладно, а если что похуже? Та же холера. От неё никакого лекарства тут сейчас нет.

Точно. Холера. Лето, и мы в Плимуте. Ещё бы год уточнить. Писец. Приплыли. Валить надо из этого города, и чем скорее, тем лучше. Ну где этот турецко-подданный? Пить хочу, но что-то из ведра не тянет. Наконец-то пришёл, что-то приволок, на стол поставил поднос с чашками и фарфоровым чайником, довольный. В общем с кофе я тоже обломалась, попили чайку, настоящего, индийского или цейлонского. В результате узнала последние новости, потом, выпроводив пэдди из номера, помылась из тазика и переоделась. Через полчаса была готова, закрыла номер, свистнула ирландца, "пасущегося" во дворе, и мы отправились по местным "бутикам" и лавкам. Товар выбирала я, а торговался с продавцами уже напарник. Обратно возвращались на местном аналоге такси, так как рук у Леона уже не хватало. Расплатившись с кэбмэном и прикупив у местного Гавроша несколько свежих газет, не забыв оставить ему целый пенс чаевых, вваливаемся в номер. Отправив напарника за водой и большим корытом, утоляю свой сенсорный голод. Ну, наконец-то, 19 июня 1849 года, вот от этого и буду плясать. Почитав прессу, распаковываю покупки. Да уж, такими темпами скоро придётся ещё и чемодан прикупить, а лучше два. Один под вещи, а второй для оружия.

Когда Лёва с помощниками приволок мне корыто и натаскал воды, с удовольствием сполоснулась. Помыла голову, причём с мылом, жаль, но со своей косой придётся распрощаться, хэдона и шёлдерса тут ещё нет, от перхоти избавляться нечем. Кстати, и не только от перхоти. В моей густой рыжей гриве запросто могут и насекомые завестись, – как потом от них избавляться? Шампунь "Тузик" я в местных лавках не увидела, дихлофос тоже, разве что керосином. Напарника кстати тоже надо постичь, а лучше побрить, налысо. Вот этим после обеда и займёмся. Ну и ещё кое-чем, надо же свои очумелые ручки к чему-нибудь приложить.

Хорошенько помывшись в этом корыте, и вспомнив, как отмокала у себя дома в ванной, вытерлась и, замотав голову полотенцем, простирнула своё бельё и повесила сушить, тут же в туалетной комнате. Затем пошла одеваться, теперь уже по местной моде. Из женского белья я надела только шёлковые панталончики, а далее мужскую сорочку и штаны или лосины. Села к столу, в последний раз заплела косу, и отстригла её портняжными ножницами. Позвала Леона, заставила его вымыть голову с мылом, и пока он мылся, переодевался (цивильную одёжку я ему тоже прикупила) и выносил воду, оделась уже окончательно, и мы отправились в местную цирюльню. Ну а по дороге я объяснила напарнику, почему ему нужно подстричься под товарища Котовского, ну и побриться заодно.

Когда пришли в цирюльню, первым в кресло я усадила Леона. Надо же посмотреть, как тут местные брадобреи работают, ну и пускай на кошках потренируются или на Львах. А я почитаю пока, зря что ли новую газету у Гаврика прикупила, сказал, что самая свежая, ну и пенс свой заработал. Вроде ничего Лёва получился, красивый. Стал на Костю Райкина походить, точнее на его персонажа из фильма "Свой среди чужих, чужой среди своих.", музыка там ещё классная, меня аж до дрожи пробирает. Ну да ладно, лучше вшей не будет, а волосы когда-нибудь отрастут, а мне главное сейчас не заржать над оттопыренными ушами напарника. Показала ему большой палец, вроде не обиделся, но кепарик надел, голова что ли с непривычки мёрзнет. Зато увидела как мастер работает, поэтому прошу только подравнять. Думала получится "под каре". Получилось "под канадку", ну да ладно, так я ещё больше стала на мальчика походить, а волосы отрастут потом. Кинув брадобрею шиллинг, выходим. Лео довольный, я его лысину попросила одеколоном побрызгать из пузырька с грушей, сама отказалась, хэзэ чего они туда наливают.

По дороге назад обсудили дальнейшие планы, и Лёва отправился продавать всех лошадей вместе с сёдлами своим землякам, ну или менять, это его проблемы. А на вырученные деньги он должен был раздобыть пролётку и пару упряжных лошадей. Для самообороны я дала ему пепербокс, сказал, что обращаться умеет, ну а у меня в номере целый арсенал, отобьюсь если что. Тем более буду рукоделием заниматься или очумельством, потому что рукодельница из меня ещё та. В общем, белошвейки из меня не получилось, я только испортила одни панталоны, пытаясь перешить их в трусы, поэтому достаю порох, пули, спички и ещё кое-какие ингредиенты, и начинаю химичить. Или рукоблудить. Вторая половина детства была очень занимательной, да и химию я всегда любила, а вот биология и биологичка в школе меня сильно бесили, потому и на биохим не пошла поступать. Поступила на исторический факультет, вот теперь и буду историю изучать. Так сказать изнутри. Или творить. Или влипать. А влипать в истории я большая любительница (шило в заднице очень сильно кололось). Но это уж как получится…

"В нехорошую историю я влипла уже летом. Пока училась в школе, вела себя примерно, почти, занималась спортом и музыкой. А когда получила паспорт, посчитала себя взрослой и самостоятельной, да ещё и лето началось. Дед с бабушкой с мая пропадали на даче, а я в квартире хозяйничала. Иногда приезжала к ним, помогала. Раз в неделю они меня обязательно проведывали, бабушка готовила на неделю вперёд и оставляла денег на хлеб и всякий пожарный случай, ну и дед тоже подкидывал на карманные расходы и мороженое. Всё бы хорошо было, но ко мне дружочек приехал. Сбежал из детдома и припылил автостопом. У нас с ним в детдоме что-то типа любви было, братской. Проходу он мне там не давал, защищал, помогал во всём, кроме учёбы. Вот я и поплыла от этого участия, прониклась и сначала подружилась с ним, а потом какие-то чувства нахлынули, как к брату, но не совсем. Сидели за одной партой, ходили везде вместе, иногда целовались. Я даже уезжать из этого дурдома не хотела, без него, но не стала расстраивать бабушку, да и мальчик меня чуть ли не силой заставил уехать, сказал, что навестит. И навестил.

В конце июня приехал. У меня и жил тайно, а когда должны были приехать мои родственники с дачи, перебирался в подвал заброшенного дома неподалёку. Было у нас с пацанами там местечко оборудовано, собирались там посидеть иногда, покурить, в картишки перекинуться. Вот только шила в мешке не утаишь, соседи заподозрили неладное и позвонили бабушке, узнать, – что за новый кавалер у Ритки завёлся? Узнали. Дед с бабкой приехали на последней электричке и застукали нас, спящих в одной кровати. И хоть ничего и не было, мы просто спали, обнявшись и в нижнем белье, но скандал был. Игоря выгнали, а меня на утро потащили к гинекологу, а когда выяснилось, что всё в порядке, просто посадили под домашний арест. Вот только из-под ареста я сбежала в следующую же ночь. Выпрыгнула с балкона второго этажа и в чём была, добралась до подвала. С одеждой мне пацаны помогли, с едой тоже проблем почти не было. А на следующий день мы их отблагодарили. Ночью вскрыли небольшой магазинчик, набрали там сигарет, вина, пива, чипсов и каких-то вкусняшек, а потом был пир на весь мир. Ну и вечером нас повязали чуть тёпленьких и доставили в местный околоток. Тех, у кого были родители, допросили, и затем предки развезли их по домам, я же сказала, что детдомовская, а Игорь вообще в полный отказ ушёл. Но нас сдали с потрохами, поэтому он взял всё на себя, а я уже проходила свидетелем. Вот после того случая, дед сильно разозлился и занялся моим воспитанием. Сначала поговорил, а когда понял, что разговоры на меня не действуют, выпорол как сидорову козу, а через неделю взял за руку и привёл в военно-патриотический клуб. Меня никогда так не наказывали, больно и унизительно, так что поначалу я сильно злилась, но и на подвиги меня не тянуло, попка болела долго и напоминала про мою пьянку. А когда до меня дошло, что я своими выходками чуть-чуть не свела бабушку в могилу, почему дед и разозлился, то начала исправляться.

Но я скорее всего не смогла бы удержаться в рамках дозволенного (синяки от ремня на попке прошли, но шило в том же месте продолжало колоться), если бы не дядя Миша. Всё бросил: работу, жену, квартиру, и приехал в наш город из Магадана на старой "копейке". Устроился сторожем в тот же военно-патриотический клуб, в который я ходила, там же и жил. На досуге ребят тренировал (рукопашный бой, ножевой, боевое самбо, в походы мы с ним и другими инструкторами ходили, много чему интересному выучились). Вот я и пристрастилась к занятиям. Сразу после школы бежала в клуб, где дядя Миша, сперва заставлял меня выполнить домашнее задание, и только после его проверки приступал к тренировкам. Я поначалу ворчала, но постепенно втянулась, и "домашку" успевала сделать на переменах, особенно письменную. Параграфы, правда, приходилось зубрить на самоподготовке, на которую мне отводилось два часа, а затем начиналось самое интересное. Гонял меня мой личный инструктор "в хвост и в гриву", но без фанатизма.

Сколько он за свою жизнь "горячих точек" прошёл и где служил, я так и не узнала, вот только шрамов на его теле было не мало. Из армии его уволили по состоянию здоровья. Льготной выслуги на пенсию вполне хватило. Мог бы и дальше служить, но случилась какая-то мутная история на Кавказе, где они вместе с моим отцом воевали. Я хоть и маленькая тогда была, но слушала, как они "за чашкой чая" о чём-то спорили. Нет, специально я не подслушивала, но видимо чай сильно крепкий, да и горячий был, а разговаривали они на повышенных тонах. Я тогда в первый раз папку таким пьяным увидала, и пожалуй единственный. Помню, что они так и не договорились, напились только. Поутру вроде как друзьями расстались, но дядю Мишу я с тех пор больше в нашем доме не видела. Встретились мы только после смерти родителей.

Возможно, мне все эти занятия были бы не так интересны, если бы я не влюбилась. И не в какого-то прыщавого юнца, а в старого седого ветерана. Хотя не совсем и старого, сорок пять лет всего, да и выглядел он лет на десять моложе, но это смотря для кого. А для пятнадцатилетней соплячки, это был не очень молодой человек. Поначалу это была просто привязанность, как к отцу, но потом она переросла во что-то большее. Нет, я не сохла от безответной любви, тем более видела своего любимого человека каждый день, и не просто видела, а могла прикасаться к нему, а иногда он меня даже обнимал и целовал. Вот только относился ко мне как к дочке. И любил, но не как женщину, а как своего ребёнка. Поняла и осознала я это только через год, когда созревать начала. Всё думала, – почему это мой любимый мной как женщиной не интересуется? Вроде и титьки выросли, да и попа начала округляться. А он наоборот, на тренировках стал меньше меня нагружать, зато учиться всё больше заставлял, даже репетитора по английскому языку оплатил. Историей сам со мной занимался, с уклоном в военное дело, но про войны, в которых сражалась наша Родина, рассказывал интересно. Благодаря чему я и в универ поступила, причём на бюджет. Вот только всё время хорошо быть не может. Сначала умер дед, а через год, следом за ним ушла и бабушка, порадовалась за меня, что я в университет поступила и учусь, дожила до весны, но сердце всё-таки не выдержало. Снова дядя Миша помог. И похороны организовал, и мне не дал в депрессию впасть. А потом…"

Глава 10. Новый "тимуровец".

Игрушки должны получиться замечательные, не хватало только одного самого секретного ингредиента для запалов, самой идти лениво, да и дел полно, поэтому высовываюсь в открытое окно, и высвистываю газетчика, который ошивался на улице.

– Эй бой! Иди сюда, дело есть. – Парень узнал меня, подошёл ближе, снял кепку с головы, поклонился.

– Что вы хотели, сэр? – Почтительно спросил он.

– Знаешь, где ближайшая аптека?

– Да, знаю. А что нужно купить?

– Я сейчас записку напишу и денег дам, подашь аптекарю, он отпустит нужное. – Пишу записку и, завернув в неё крону, кидаю мальчишке.

– Я мигом, сэр! – Удивившись, говорит парнишка, и убегает в аптеку. Надеюсь, что в аптеку, ведь золотая крона для него целое состояние. Хотя не жалко, одним голодным ртом меньше станет, а может и не одним.

Пока есть время, примеряю обновку. Платье я тоже прикупила. Я же в конце концов, женщина, да и на Скарлетт хотелось походить в юности, точнее не на неё, а на Вивьен Ли, хотя и на Скарлетт тоже, книгу-то я вперёд прочитала. Покрасоваться на балах в роскошных нарядах. Принимать ухаживания благородных кавалеров и прочих идальго. Так что когда зашли в лавку местного галантерейщика Бонасье, я не удержалась, и кроме нижнего белья, купила себе красивое платье и выбрала шляпку, сумочку из крокодиловой кожи и туфельки. Пришлось правда примерить всё на одну из продавщиц, девушка была примерно моего роста и комплекции, сказала, что это подарок моей невесте. Конечно же купила духи, перенюхав полмагазина. Ну как я могла удержаться, тем более это была продукция знаменитого Парфюмерного дома Крид. Надела платье, шляпку, покрутилась перед зеркалом. Неплохо в принципе, ещё бы подол укоротить, и самое то, но боюсь тут не поймут. Дикари-с. Не успела толком покрасоваться, а снизу уже кричат.

– Я здесь, сэр! Купил всё, что вы заказали.

– Хорошо, ступай прямо в отель, на входе скажешь, что в тринадцатый номер. – Высовываюсь я из окна.

– Простите, мэм, учтиво поклонился парнишка, но мне нужен господин офицер. – Вот дура, матерю я себя, так в платье и выпендрилась. Так что леплю отмазку на ходу.

– Сэр Генри немного занят, дождись его в холле.

– Хорошо, мэм, я подожду внизу. – Отвечает он и идёт в гостиницу.

Рефлексировать некогда, подумаешь, куртизанка в номере, так что переодеваюсь в мужскую одежду и спускаюсь вниз. Парня я предупрежу, а что до остальных соглядатаев, так это привидение было. Или дама из соседнего номера, так как посторонних в отель не пускают.

– Это ко мне, – предупреждаю я портье, – в дальнейшем пускайте его беспрепятственно.

– Понял, сэр, – кивает портье.

– Идём со мной, чего замер. Покажу тебе, где меня потом найти можно будет. – Говорю я уже парню.

– Тебя как зовут, мальчик? – завязываю я разговор, пока мы поднимаемся по широкой лестнице на второй этаж а дальше идём по длинному коридору, до самого торца здания.

– Адам, сэр. Но все меня знают как "Коротышку", буду нужен, спросите у любого человека на этой улице, скажут где меня найти.