Марго – маленькая королева

– Что делать будем, госпожа Риган? – отрывает меня от воспоминаний Леон.

– Ты давай, обыщи их как следует, оружие собери, пули порох, деньги, если есть. А я на стрёме постою. – Постояла, блин. Не успела отойти к дереву, как вывернуло наизнанку, согнув в пояснице. Хорошо хоть одежду не обделала, стиралки тут нет, а на руках долго. Снова к речке, прополоскала рот, напилась. Зеркальца нет, но в воде на своё отражение нагляделась. Вроде всё на месте, глаза, губы, нос. Всё моё. Ладно, пойду "маргаритовца" проконтролирую. У Тимура своя команда была, звали их "тимуровцы". Мне тоже нужно свою команду создавать, пусть будут "маргаритовцы", нет, лучше "охароцы" или архаровцы, так привычней. Точно, назову свою будущую шайку "архаровцы", и звания введу (младший архаровец, старший архаровец, главный архар), ну и будем бороться за свободу Ирландии, Шотландии и Анжелы Дэвис. Ладно, этим позже займёмся, пока нужно насучные проблемы решать. Ну вот, одна уже нарисовалась. Этот чудик всех жмуриков до гола раздел, теперь из вонючие вещи пакует. Вот же хомяк, одним словом – пэдди. Хотя это скорее не от жадности, а от бедности.

– Вот сам всё и понесёшь. Зачем тебе столько барахла, Лёва? Половину можно тут бросить. – Наезжаю я на напарника.

– Не я понесу, на лошадь навьючим. – Просто отмазывается он. Хотя чего тут усложнять.

– А сами на чём поедем? – рассматриваю я одну из зверюг рыжей масти, но ближе не подхожу, вдруг лягнёт или сожрёт.

– Пешком пойдём. Всё равно по лесу не разгонишься.

– Вот ты и пойдёшь, а я поеду. Чего встал? Навьючивай. – Снова прицепляю я стальные яйца (или что там у девочек) и беру на себя обязанности главнокомандующей.

Пока напарник занимался шмотьём и прочим скарбом, пробежалась по вооружению, боеприпасам и снаряжению, проверила седельные сумки. И что мы имеем с "паршивой овцы"? У рядовых какое-то старьё – пара мушкетонов, причём ещё с кремнёвыми замками. Ладно хоть у капрала штуцер, но тоже раритет, такие сейчас только в музее встретить можно. Хотя какой к чёрту музей? Я же в прошлое попала, если судить по форме и оружию. А может это реконструкторы какие-нибудь? Ага, с боевым оружием. Нет, я точно влипла. Ладно, подумаю про это завтра, а то так точно крыша поедет. Надо пока от лишнего скарба избавиться. Лыжи отпускаю в долгое плавание по речке, палки тоже. Вещи абсолютно бесполезные на данный момент, лето на дворе. Хотя и зимой они не для походов, ботинки кстати тоже, но не босиком же идти. Помогать Леону не стала, он местный, пусть сам всё и пакует, укладывает, а где у этой скотины багажник открывается, я не знаю. Да и наездница из меня, ещё та, но пройти в лыжных ботинках десяток или два кэмэ тоже не фонтан. Был бы моцик, я бы погоняла, а на таком девайсе… Но придётся осваивать, бананьев тут для нас нет. Пока хозяйничала, в голове крутилась одна мысль, которую я никак не могла ухватить за хвост. Помог Леон.

– Готово, мисс Риган, можем ехать. – Подходит ко мне ближе Лёва. – Вот только с трупами что делать?

– В реку скинь, пусть рыбок кормят, – на автомате отвечаю я. – Только брюхо каждому вскрой, чтобы сразу утонули и в дальнейшем не всплыли. – Вспоминаю я прочитанное в какой-то приключенческой книжке.

Уважительно посмотрев на меня, Леон только хмыкнул и занялся утилизацией. А когда хороняка спрятал всех жмуров и пришёл с докладом, тут меня и осенило.

– А чего эти солдаты в лес попёрлись, а Лёва? Уж не по твою ли грешную душу? В глаза мне смотри! – гипнотизирую его взглядом.

– Может и по мою. – Забегал глазёнками он.

– Тоже грибники значит. А ты чего такого натворил, что за тобой целый разъезд послали? А возможно и не один. Колись ушкуйник. – Спокойно продолжаю я задавать вопросы.

– Вздёрнуть меня хотят. – Признаётся напарник.

– За что???

– Знаю много чего. Тебе даже не скажу, а то на одной перекладине болтаться будем. – Так и не выдаёт он свою страшную тайну.

– Мы и так будем. Солдат-то я убила. Так что теперь мы в одной лодке. Ну и чего стоим? Кого ждём? Валим отсюда! Да поскорей.

Глава 4. У озера в лесу.

"Ирландский лев" долго не запрягал, привязал к своей лошади уздечкой "заводную", на самую смирную взгромоздилась я, и мы поскакали. Поскакали, это громко сказано. Поначалу я сразу прилипла попой к сидушке, вцепившись в переднюю луку седла. Ещё бы не прилипнуть, такое ощущение, что ты сидишь на высоком заборе, а он ещё и качается и ты вот-вот приземлишься носом в землю. Посидела, успокоилась, привыкла, обхватив эту бочку ногами. Увидев мои округлившиеся глаза, проводник сразу взял моего скакуна под уздцы, и мы пошли. Сначала по руслу, вверх по реке, а потом звериными тропами вдоль берега. Ну а когда добрались до более менее приличной дороги, вот тогда и поскакали. Хорошо, что поначалу лошадь шла шагом, и я немного освоилась в седле, попривыкла к стремени, стала работать ногами, а не болтаться как бурдюк с простоквашей на крупе. Зато когда поскакали уже рысью, я прокляла всё на свете. Ну его к дьяволу, такой транспорт. Мало того, что эта скотина шевелится под тобой, идёт разным аллюром, не понимает команд, так она ещё и деревьев в лесу не видит. Могла бы хотя бы присесть, раз видит, что ветка низко висит. Почему я ещё и нагибаться должна? А зачем шоркать об дерево своим боком? Там же моя нога. Ладно у меня растяжка хорошая, а реакция ещё лучше. Успела вытащить ногу из стремени, хотя чуть не упала с кобылы. После чего пришлось ехать ещё аккуратней и медленней. Так что когда наступил вечер, и мы вышли к лесному озеру (моего скакуна снова вели под уздцы), я перекрестилась "левой пяткой" и попытаюсь спуститься на твёрдую землю.

– Грёбаный экибастоз!!!

– Да чтобы я … Ещё раз… Села на эту бочку…

Скатываюсь с коняги и на трясущихся ногах еле еле передвигаюсь в сторону водоема. Такое чувство, что это не я ехала на лошади а она на мне… Ноги колесом и вряд ли в ближайшее время я смогу их снова соединить, спину саднит так, будто позвоночник сломался пополам и впился в мое тело острыми краями, да ещё кобчик болит, отбила задней лукой седла.

– Чего ты ржешь, дубина пустоголовая, помоги раздеться, руки затекли и не шевелятся. – Наезжаю я на этого хитрого пэдди, уже на английском. И когда Леон вытаскивает меня из этого "скафандра" и снимает ботинки, старательно отворачиваясь, посылаю его на хутор…

– А теперь иди, лучше делом займись. И не попадайся мне на глаза, пока не скажу.

– Слушаюсь, моя госпожа! – Пряча лыбу, отвечает он.

Дождавшись, когда ирландец скроется из поля зрения, (вот же козёл, он ещё и издевается над бедной девушкой, все они одинаковы), полностью разоблачаюсь, на четырёх костях ковыляю к озерку и как бегемотиха заползаю в воду.

– Убля! – бедные мои ляжки, а также спина, икры и кобчик. И если спине становится легче, то ляжки натёрла основательно, кожу саднит. Но это ещё ерунда. Киску я тоже натёрла, слегка, а это вообще не айс, и теперь она покраснела и чешется, всё-таки зимний комбез не лучшая одежда для лета. Нырять и плавать пока не могу, просто лежу у берега и отмокаю в прохладной водичке, а заодно отдыхаю.

– А-а-а, какой кайф. Натёртую кожу перестало саднить, да ещё я везде почесала и потрогала, всё ли на месте. Вроде ничего не потеряла, так всё и было. Немного отдохнув и отмокнув, плыву до середины водоёма, ныряю. Вода чистая, прозрачная, так что глаза не закрываю. А ещё и закат. Красотища. Полежала на спине, расслабилась, чуть не захлебнулась, – дремсанула что ли? Вернулась к берегу. Водичка тут тёплая, порезвилась, побрызгалась, плюхаясь в воду. Так захотелось побыть девчонкой. Маленькой, как раньше. Побыла бл… слёзы навернулись, вспомнила, где я…

– Всё… Хватит. Заткнись – дура! – успокаиваю истеричку внутри себя. И ты Ритка не ной, расслабься и получай удовольствие. Не в первый раз такие "подарки" судьбы, должна бы уже привыкнуть.

"А привыкать приходилось, и не раз. До тринадцати лет всё было хорошо, просто замечательно. Первый ребёнок в семье. Как родители, так и другие родственники души в маленькой Маргаритке не чаяли, холили и лелеяли. Через четыре года появился младший братишка, внимания дочери стали уделять немного меньше, но и маленький смешной карапуз рос на глазах у девочки, так что кукол почти забросила, и когда малышу исполнилось полгода, под присмотром мамы, нянькалась с мелким. Живая кукла, чего ещё надо? Братишка рос, стоически переносил все ухаживания сестрёнки, сильно не ревел, а когда начал ходить, то играть с ним стало ещё интересней, но уже не как с куклой, а как с маленьким человечком или липутом, как его Рита иногда называла. Затем началась школа, а так как отец служил в армии, то и школы приходилось менять довольно часто, каждые два-три года, так что Марго быстро научилась сходиться с людьми, и заводить новых друзей и подруг для неё было не сложно.

Мама преподавала музыку, работая в клубах при воинских частях, или в музыкальных школах, если очередная часть располагалась в городе. Ну а Марго занималась танцами, и в свободное от учёбы время пропадала на стрельбищах и полигонах вместе с отцом. Когда майору Сомову оставалось пять лет до выслуги, семья наконец-то перебралась в большой город. Проживали правда на съёмной квартире, со служебной площадью были напряги, и целый год было всё просто отлично. А потом. Потом это случилось… Автокатастрофа. В легковую машину с родителями и младшим братом влетел лимузин с дипломатическими номерами и Маргарита осиротела. Родители умерли сразу, братишку увезли в реанимацию. Привычный мир рухнул в один момент. И хотя про смерть родителей сослуживцы отца Рите не говорили, но нашлись "добрые люди" – соседи. Так что когда одна сердобольная старушка, пожалев бедную девочку, посоветовала ей сходить в церковь и поставить свечки за упокой, Маргарита чуть не сошла с ума. Но бог миловал, она просто потеряла сознание. Детство кончилось в одночасье, и началась взрослая жизнь."

Ну и что бы я без такого помощника делала? В общем, пока я голышом отмокала в озерке, а потом стирала бельишко и искала подорожник. Он и скотину обиходил, и лагерь обустроил, и костёр развёл, а в медном котелке над костром, что-то булькало, и пахло едой. После принятой "ванны", я завернулась в плащ одного из кавалеристов, босиком прошла к костерку и уселась на одно из сёдел. Трусишки спортивный лиф и носки, сушились на кустах, а термобельё я позже надену, пускай проветрится.

– Как ночью дежурить будем? – спрашиваю я у Леона.

– Ночью спать надо. Завтра целый день ехать придётся.

– А если подкрадётся кто нехороший? Разбойники там, волки, солдаты? – не унимаюсь я.

– Кони предупредят, оружия у нас сейчас полно, отобьёмся. Стреляешь ты хорошо, дерёшься ещё лучше, мне тебя защищать не надо, а за себя я постоять смогу. – Успокаивает меня напарник.

– Долго ещё, и чем это так вкусно пахнет? – показываю я на котелок с кипящей похлёбкой.

– Еда, – пожал плечами Леон. – Через четверть часа должно поспеть. – Помешав ложкой в котелке и сняв пробу продолжил он.

– Ты бы шёл тогда, искупался, освежился с дороги, а я доварю. – Отсылаю я Лёву, чтобы он поскорее помылся. А то воняет от него как от скотины, не только своим потом, но и конским, вдруг что ночью получится, не хотелось бы с конём переспать.

– Ладно, схожу помоюсь. – Не стал мне перечить ирландец.

Пэдди уходит, а я быстренько надеваю термобельё, подглядывая за мужичком. А ничего парниша, крепкий и жилистый, его бы хорошенько отмыть, побрить, подстричь и приодеть, на человека вполне будет похож. И не дурак, да и шрам на спине явно от сабли, значит воевал. И не козёл вроде, по крайней мере, фору многим моим современникам даст. Помылся, поплыл, ну пусть поплавает, когда будет из воды выходить, подгляжу за ним, а пока чем-нибудь займусь. Помешала "еду", попробовала, полюбопытствовала, что там плавает, и занялась более важным и интересным для себя делом. Достаю саблю из ножен и примеряюсь к балансу. Помахала, покрутила восьмёрки, лозу порубила, вроде пойдёт, тяжеловата для моей руки, но жить захочешь, ещё не так раскорячишься. Посмотрела огнестрельное оружие, пытаясь определить год, или хотя бы век, в котором я очутилась. И если мушкетоны или тромблоны были ещё с кремнёвыми замками, то штуцер сержанта, уже с капсульным. Получается, что сейчас викторианская эпоха, – а вот год какой? Достала деньги, посчитала монеты, посмотрела, какой на них год. Самый новый шиллинг оказался 1848 года выпуска, на него и будем ориентироваться. По крайней мере, на дворе не средние века, тут сейчас какая-никакая а цивилизация. Между тем Леон наплавался и стал выходить на берег, никого не стесняясь. Подглядела за ним. Ого, и это у него ещё в нерабочем состоянии, а что будет, если этот инструмент встанет. Это я чего, уже захотела? Да и она тоже. Фига себе заявочки. Ладно, ближе к ночи разберёмся. А расслабиться как-то надо. Событийный сегодня денёк выдался.

– Эх, пусикапы… – Сладко потянулась я после ужина, стреляя глазками в сторону Леона.

– Чего? – Переспросил он, не поняв намёка, а также русского языка.

– Это я о своём, о женском, не бери в голову. – Поднимаюсь я с брошенного на землю седла, и прогуливаюсь по лагерю. Взглянув на кучу захваченного барахла, спрашиваю у пэдди.

– Сколько нам ещё идти, Леон?

– Четыре дня, – показывает он кисть с четырьмя пальцами.

– А скакать? – не унимаюсь я.

– С такой наездницей, дня два. – Скептически смотрит на меня Лёва.

– Я смогу. Просто в мужском седле мне непривычно. Может придумаешь что? – даю я потешить мужику его эго.

– Может и придумаю, только если лесами пойдём, всё равно быстро не получится, а на дорогах патрули могут быть. – Объясняет мне ситуацию Лёва.

– Тогда вот что барахольщик, – принимаю я командирское решение. – При себе оставляем только оружие, еду и пару одеял, остальное прячем неподалёку. Место найдёшь?

– Да. А зачем прятать? – удивляется подельник.

– Утром верхом поскачем, я уже немного приноровилась, всё равно так гораздо быстрее будет. Захоронку заберём позже, когда в эти места вернёмся. – Пресекаю я всякие возражения.

– Понял, – тяжко вздыхает ирландец.

– Куда хоть мы путь-то держим?

– В Ирландию, к друзьям.

– А число сегодня какое? А то я соображаю плохо, головой ударилась. – Чешу я затылок.

– Шестнадцатое или семнадцатое июня, но я и сам со счёту сбился, пока в кутузке сидел. – Так и подмывало спросить про год, но сдержалась.

– Понятно… – Тяну я, задумавшись. – Чего? – не поняв сути вопроса, спрашиваю я.

– Ты как в наши места попала? – повторяет свой вопрос Лёва. Упс. И правда, как? Замнём для ясности. Потом что-нибудь придумаю.

– Долгая история, при случае расскажу, так что иди пока, место готовь. – В очередной раз отсылаю я хитрого пэдди, чтобы не задавал неудобных вопросов.

Пока рыжий «еврей» копал яму, что-то там вымеряя и отсчитывая "пять шагов на север от старой берёзы", я перетаскала всё оставшееся барахло, попутно отсортировав кое-что интересное.

Ну а когда всё спрятали, завернув в плащи, я и термобельё простирнула, уединившись в заводи за кустами. К утру точно высохнет, да и проветрится, всё-таки без мыла стирала. Ирландца я в караул определила, наказав разбудить меня через три часа. Кони конями, но "человек с ружьём" гораздо лучше будет. Была мысль использовать его на двести процентов и удовлетвориться душой и телом, но её я отринула. Пускай знает своё место, на дворе середина девятнадцатого века, а не начало двадцать первого. Может неправильно понять, а потом растрепать кому непопадя, так что обойдусь. Послав напарника в караул, заворачиваюсь в одеяло и повернувшись к озеру задом, а к лесу передом, пытаюсь уснуть. Одеваться больше не стала, стесняться некого, этот пэдди меня всякую видел, встану на пост, тогда и оденусь.

Глава 5. Схватка.

Заснула практически сразу, умаялась за день, да и скачки эти вымотали хорошо. А потом сон приснился, хороший такой, из той жизни. Как будто я ещё маленькая девочка, приехала на лето к бабушке (папиной маме) в деревню. Играем с местными ребятишками в казаков-разбойников, в ковбойцев и индейцев, купаемся, загораем, ловим рыбу. Лес, речка, пляж с мягкой изумрудной травой, яркое солнце, плывущие по небу облака, красотища. Все мои ещё живы, я гуляю с братишкой, весело шлёпающим по лужам, после короткого летнего дождя, улыбающееся солнышко, неугомонные воробьи щебечут и купаются в тёплых лужах. И вдруг… Ясное голубое небо резко темнеет! Налетает страшный порывистый ветер, который с корнем вырывает деревья и гонит по небу чёрные тучи, какая-то неведомая сила подхватывает брата и тянет в бездну. Пытаюсь удержать его! Но где там. Его ладошка выскальзывает из моей, он громко кричит, в глазах застыл леденящий ужас, брат зовёт меня за собой. Я тоже кричу, но даже звука своего голоса не слышу, а потом просыпаюсь от собственного крика…

Вот тебе и отдохнула, кони – лучшие караульщики. Пробуждение было «приятным». А как же без этого. Оказаться голяком, утром в компании десяти здоровенных мужиков с «благородными» намерениями, написанными на их глумливых рожах, это ли не мечта каждой добропорядочной самаритянки. Ну, что же, остаётся только расслабиться и «получать» удовольствие или просто получать по организму. Как говорила Рэд Шапочка, «лучше десять раз по разу, чем ни разу, десять раз». Сама виновата, расслабилась, вот и будешь получать. Нашла приключений на свои вторые девяноста, хотя себе-то не ври, там и восьмидесяти не будет. Что со мной будет в ближайшее время – понятно. Поговорят и «отпустят» на все четыре стороны. Благородные англичане, сэры, пэры и джентльмены. Это благородство у них аж с клыков капает. Особенно вон у того офицерика «глазами так и зыркает» и взгляд у него нехороший, как у шакала. Он то и будет первым, дорвавшимся до «комиссарского тела», а потом и остальные подтянутся. Дёргаться бесполезно, два красномундирника заломили руки, поставили на колени. Стою – боюсь, да ещё и дрожу, то ли от утреннего холода, то ли от выброса адреналина. И где этот Леон? Царь зверей. Недоделанный. Убежал? Или убили? Ладно, пока не дёргаюсь, жду, о чём спрашивать будут. Голова опущена, глаза держу долу, как порядочной девочке и положено. Может поговорят и отпустят? Хотя эти отморозки вряд ли, служебное рвение, плюс беззащитность жертвы, ну и безнаказанность. А вот насчёт безнаказанности, это мы ещё поглядим.

– Кто ты такая и что здесь делаешь? – спрашивает офицер. Отвечаю односложно, стараясь дать как можно меньше информации к размышлению.

– Риган, спала я. – Хлюпаю носом.

– Я не спрашивал, как тебя зовут, маленькая сучка, я хочу знать, – где мои люди? – повышает он голос.

– Какие люди, сэр? – включаю блондинку.

– Ты издеваешься, шлюшка? – получаю удар стёком по голой спине. – Вот же их кони.

– Я, правда, не знаю, сэр, меня схватили трое солдат. Изнасиловали. Потом я уснула. Проснулась, тут вы. – Захныкала я, пуская сопли и слёзы. Шакал задумался.

– Олли, разве такое могли сделать солдаты нашего славного полка? – строго спрашивает офицер.

– Никак нет, сэр. – Отвечает прокуренным басом кто-то, стоящий за моей спиной. – Скорее всего, эта шлюха сама предложила свои услуги за деньги, а теперь наговаривает.

– Вот видишь, сучка, выходит ты мне наврала, значит наказание уже заслужила. А ну, говори правду, и знай, я умею развязывать языки, у меня и не такие в ногах валялись, вымаливая прощение.

– Но сэр? – Умоляюще гляжу на Шакала. – Меня и правда, схватили. А потом… Потом мы договорились, но только с одним, и один разик, – вздыхаю я. – Но они меня все по очереди поимели, причём не по одному разу и денег мне так и не заплатили.

– Что скажешь, Олли? – под глумливые ухмылки и гогот остальных задаёт вопрос офицер.

– Такое вполне в духе старины Джеймса, сэр, но эта бродяжка всё равно нам соврала. Да и как пить дать она что-то не договаривает и скрывает. – Озвучивает своё мнение собеседник молодого офицера, скорее всего какой-нибудь сержант или капрал.

– Раз соврала, мы её хорошенько накажем, я вижу она это любит, а потом продолжим допрос, и если она снова будет лгать и запираться, то накажем уже основательно. Ведь "кошка" у тебя с собой, Олли. Ты её не потерял часом? – ехидно ухмыляется Шакал.

– Как можно, сэр. Я с этой "девятихвосткой" практически неразлучен. Хотите, чтобы я с ней познакомил эту замухрышку? Уж будьте уверены, после такого знакомства она нам всё выложит. – Снова глумится старый сержант.

– Возможно, но позже. – Отлаживает экзекуцию офицер.

– Я надеюсь, ты поняла, шлюшка, чего от тебя хотят? – тянет меня за волосы этот садист Олли, заставляя задрать голову вверх. – Так что прояви усердие, иначе на тебе целого клочка кожи не останется. Уж я постараюсь.

– Ползи-ка сюда, сучка, и для начала, хорошенько поработай своим маленьким ртом, заслужи снисхождение. – Манит меня к себе рукой "джентльмен", отойдя на несколько шагов в сторону.

– Отпустите её, – кивает он своим подручным.

– Шевелись, тварь. – Отпустив мои волосы и руки, придаёт мне ускорение сержант, смачным шлепком по заднице.

Вот он, момент истины, руки свободны, пистолет у Шакала за поясом, сабля на боку в ножнах. Ещё бы отвлекающий маневр, а то все уроды столпились вокруг, и смотрят, как я по-кошачьи, сверкая глазами, на четвереньках ползу к офицеру, грациозно прогнувшись в спине и выпятив голую попку. Подползаю, встаю на корточки, протягиваю руки к промежности…

Выстрел!!!

Взмываю вверх, выхватывая саблю из ножен. Так как оружие зажато обратным хватом, разворачиваюсь влево, зато лезвие чиркает по горлу Шакала. Первый готов.

Не прерывая движения, перехватываю рукоять нормальным хватом и, сделав оборот вокруг своей оси, срубаю ещё одного солдата слева от офицера. Второй.

Разрывая дистанцию, выхожу из круга, попутно (обратным движением сабли), рубанув ещё одного недоноска, справа от меня, и поворачиваясь лицом к остальным. Третий.

Ещё выстрел!

Всё-таки остальные успевают схватиться за своё оружие, но первый, выхвативший палаш, валится на землю, успев отбить только парочку отвлекающих ударов, но от смертельного защититься не успевает. Четвёртый.

Ещё взвинчиваю темп, наседая на следующего, от клинков летят искры, рука начинает уставать, но всё-таки мой удар быстрее. Пятый.

Шестой успевает примкнуть штык к своему карамультуку, и лихорадочно пытается его зарядить, но поняв, что не сможет этого сделать, колет меня штыком. Первый выпад, второй, всё мимо, там, где я была мгновение назад, никого уже нет, а вскоре болезный получает поперёк спины, только не «окаянным отростком», а концом лезвия. Шестой.

Последнего урода ирландец закалывает на моих глазах, я же контролирую своих крестников, добивая подранков. Иду к озеру, отмываюсь от забрызгавшей меня крови, пытаюсь отыскать и почему-то не нахожу своё нижнее бельё, поэтому так и хожу с саблей и голышом, осматривая поле боя. Итого 10:0 в нашу пользу, пару нагличан Леон застрелил, ещё двоих зарубил. Подхожу к напарнику, и от избытка охватившей меня нежности, тройкой отработанных ударов, сваливаю его с ног. Бью, правда, в щадящем режиме, аккуратно, но больно.

– Ты где был, утырок? – Задаю я самый интересующий меня вопрос.

– "Простите меня, Марья Ивановна, я заигрался и случайно обделался", – что-то в этом роде стал канючить пэдди, начав нормально дышать, если его отмазку перевести на русский. – Я лошадей смотрел, потом по нужде отходил.

– С двумя стволами и палашом? Ты от кого там отбивался, от комаров? – буровлю его злым взглядом.

– Я захоронку делал. – Пытается слепить на ходу отмазку ирландец, но тут и ежу понятно, что врёт.

– Зачем? – не отстаю я.

– На всякий случай.

– Не зли меня, Лео! Иначе пожалеешь! – отхожу я на шаг в сторону, готовясь снести башку бывшему компаньону.

– Прости меня, госпожа. – Ещё ниже наклоняет голову болезный.

– Сбежать хотел? – всё ещё раздумываю я, срубить мне эту башку или нет.

– Но я же по честному поделился, себе только два мушкетона и палаш взял. Твою долю оставил. – Сознаётся в содеянном припёртый к стенке ирландец.

– И где эта моя доля?

– Там, в дупле. Рядом с тем местом, где мы вещи закопали. – Машет рукой Леон, показывая нужное направление.

– Почему тогда я в одном одеяле проснулась, а вокруг больше ничего не было, даже одежды? – слегка остываю я, расколов бедолагу.

– Я по-тихому решил смыться, а чтобы ты за мной не сразу бросилась в погоню, всё и спрятал. Не побежишь же ты голая. – Признаётся пэдди во всех своих грехах.

– Логично. А зачем ты вообще убежать решил? Мы же с тобой в одной лодке.

– Боюсь. – Удивил меня Леон.

– Кого?

– Тебя.

– Почему?

– Ты не Риган.

– А кто же я по твоему?

– Морриган!..

Глава 6. Страшная Морриган.

Интересное кино. Знать бы ещё кто это? Но какие-то мысли в голове зашевелились. Так что продолжим.

– Как догадался? – Решаю я не разочаровывать бедолагу в его заблуждениях.