Дети Асмеи

Мельницу они заметили издали. Лия увидела, как брат сощурил глаза и прикусил губу. Его лошадь пошла медленнее, и Лия подстроила свою, чтобы не опережать его. С самого рассвета сыпал мелкий дождь, которого с вечера невозможно было предсказать – закат был красным у горизонта, а облака над ним были подсвечены розовым, будто краска растекалась от границы неба и земли, а к центру неба становилась все светлее и светлее.

– Ты молчи, я скажу, что стесняешься. Глаза не поднимай. У нас еды осталось на день. Что-нибудь купим, только заедем сначала в тот лесок, – Векс указал на небольшую рёлку из деревьев, оставленную после выкорчевывания или специально высаженную рачительным хозяином вдоль поля, чтобы зимой снег не выдувало и посевы не вымерзало.

Кожаный мешок с монетами Векс спрятал под торчащим из земли корнем дерева. Весенние воды размывали край зеленого островка вдоль желтого от спеющих колосьев, и словно море, движущегося на ветру поля.

– Запомни, вдруг что-то пойдет не так, – он запрыгнул на лошадь, посмотрел на Лию внимательно и теперь уже уверенно поскакал к мельнице. Лия поспешила за ним. Дождь становился все плотнее, и теперь он уже не окутывал серым туманом из воды, а превратился в крупные тяжелые капли.

Возле мельницы бродили три лошади, в открытом загоне, завидев подъезжающих путников, замычала корова. Две собаки виляли хвостами в загоне с ними. Лия знала, что как только чужой ступит за ограду они станут не такими дружелюбными. В замке ее отца было четыре пса, и они знали всех, кто жил и работал в замке. Если заезжали гости, их закрывали на псарне. Ночами невозможно было войти во двор чужим, потому что как только закрывались ворота, эти исчадия Двух разбегались по двору, и как только одна схватит чужака за голень, трое валят бедолагу на землю и впиваются зубами в горло. Только мужик из псарни мог отдать приказ, после которого они бросали жертву и садились возле его ног, помахивая хвостами, будто щенки.

– Эй, хозяин, – Векс тоже знал это правило и испытывать защиту Двух он не хотел. Лия посмотрела на Векса и поняла, что он храбрится, кусает губу изнутри, чтобы она не заметила его неуверенности.

– Чего надо? – из боковой двери мельницы вышел коренастый полный мужчина. Лет сорок, не больше, и, скорее всего, не хозяин. Больно бедно одет для зажиточного крестьянина.

– Еды хотели в дорогу купить, а если можно, то переночевать. Ехать еще сутки, а дождь, похоже, на всю ночь. Дорогу ночью не разберешь, а спать под водой не больно охота. Был бы один, так ничего, да со мной жена на сносях, – он указал на Талию, и та опустила глаза, но уже не потому, что так велел брат. Ей стало неудобно за такие подробности, да еще и слышать это от брата…

– Хозяин уехал, будет через пару дней, – мужик явно был не прочь заработать лишнюю монету, но что-то его останавливало. Он косился на хлев, но его дверной проем сейчас был темным. Никто не стоял под навесом у амбара. Векс заметно занервничал, будто опасался чего-то.

Лия молча бесилась оттого, что он не позволил ей говорить. Она уговорила бы того мужика. Они оставили с собой хорошую сумму для покупки еды и платы за ночлег. Почему Векс так долго тянул и не предлагал ему всей суммы?

– Мы ночуем в амбаре или в конюшне. Выход из амбара есть прямо на поле, так что, можешь выпустить собак на ночь, коли боишься, что обидим, – теперь Векс говорил уверенно. – Даже если будет дождь с самого утра, мы все равно уйдем на рассвете. Вот, держи. Дай еды на сутки, остальное твое, – он затянул монеты в тряпку и перебросил через ограду. Собаки отреагировали на то, что Векс замахнулся, но мужик цыкнул на них, и те присели рядом.

– Щас загоню собак, выгоню к закату. Воды принесу сам, коров загоню под навес. Спите. Соломы там много. Огня не жгите, одёжа до вечера высохнет в доме, к ночи, как выпущу собак, принесу. Одеяла сейчас дам, – работник свистнул собак и повел их к конюшне.

Векс дождался, когда тот выйдет и закроет воротину снаружи, только тогда он направил лошадь к оглобле, что снималась с бревна и играла роль ворот. Можно было, не сходя с лошади открыть ее, пропустить стадо и закрыть.

Лия не поднимая головы ехала за Вексом, а глазами прощупывала каждый метр незнакомой земли. Она не заметила ничего, что привлекло бы ее внимание, если не считать нескольких женских платьев и теплых вязаных чулок, висящих под навесом. Если это вещи хозяйки, то почему та не вышла. Да и дети… Вернее, то, что здесь не было детей. Она знала всех мельников на землях отца. Они жили зажиточно, и детей было у каждого не меньше пятерых. Это большая мельница, огромные поля пшеницы вокруг, скотный двор на три десятка голов, не меньше. Чаще всего старшие сыновья пасут их вдали от дома, а младшие каждый вечер носят еду на пастбище.

В амбаре было сухо. Несколько коров, что остались под навесом, явно были стельными, именно поэтому их не водили на поле. Лия спешилась раньше Векса, и он посмотрел на нее резко и колюче, словно все еще чего-то боялся. Но через минуту спрыгнул с лошади сам и выставил руку перед ней. Молча дал ей понять, чтобы она не делала вперед и шага.

Тишину внутри разбивала лишь монотонно капающая в деревянную бадью вода – крыша текла лишь в одном месте, и хозяин не столько заботился сухостью, сколько отмечал место где крышу нужно проверить. Еще один знак того, что у него все по порядку.

– Тебе не кажется? – прошептал Векс.

– Что чего-то не хватает? – тихо, на выдохе ответила Лия.

– Да… много чего, – Векс скорее всего, как только глаза привыкли к темноте, рассмотрел на стене плашку со свечой, нашарил там же, на полке огниво, и не выпуская поводья из рук, поджег фитиль. Толстая, скорее всего, самодельная свеча сначала загорела неровно. Огонь дрожал, рисуя на стенах тревожные тени, потом загорелся ровно, освещая большой амбар. Пол застлан чистой сухой соломой, зимние поилки засыпаны прошлогодней трухой. Лия подняла голову. Низкий потолок в сером пыльном тянотнике служил полом для сарая, где хранилось сено зимой.

Векс прошел вперед к воротам, которые вели на улицу. Откинув засов, он открыл скрипучую воротину и вышел. Поводья он не отпускал ни на секунду. Лия следовала за ним и тоже не отпускала лошадь ни на секунду.

Небо было темным, будто поздним вечером, хотя, до заката было еще больше пяти часов. Тучи затянули все небо и словно опускались все ниже и ниже.

Векс вышел на улицу, осмотрел ворота снаружи и, убедившись, что их невозможно закрыть с улицы, если только не подпереть парой бревен, вернулся внутрь. По его лицу Лия поняла, что закрыть их так, чтобы они не услышали, просто невозможно.

Лошадей Векс привязал молча прямо возле этих ворот. Хозяин обещал воду для них, и Векс ходил из угла в угол. Лия, хоть и устала, мечтала быстрее снять с себя мокрые тряпки, не решалась присесть на кучу соломы. Она не сводила глаз с брата, который вдруг оказался умнее, сильнее ее. В голове последние несколько дней билась лишь одна мысль: «Векс лучше знает, что делать. Просто слушай его и не лезь первой, как ты привыкла это делать. Теперь это не замок отца, где ты была хоть и нежеланной дочерью, но все равно дочерью лорда».

Виселицу она видела много раз. И всегда, когда из-под очередного бедолаги, провинившегося в воровстве, вышибали колоду,  отворачивалась. Думала в эти моменты она только одно: «О чем бы вспоминала я в эти последние мгновения жизни». И перед глазами вспыхивал образ матери. Но она уже не была уверена, что это мать.

Глава 7

Часть 1. Горе-трава

Лия вздрогнула, когда ворота, через которые они вошли в амбар, открылись. Мужчина, встретивший их, поднял с пола два ведра и прошел внутрь. Когда он подошел ближе, она заметила на его лице тень растерянности.

– Еду сейчас принесу, – он поставил ведра возле них с братом и хотел было уже отвернуться, но Лия не выдержала:

– Дома ли хозяйка? Я хотела  лично поблагодарить ее за то, что вы предоставили нам кров, – она старалась не смотреть на брата, который велел молчать, но услышала, как изменилось его дыхание.

– Дома… – он резко замолчал, но потом набрал воздуха и выпалил: – Она при смерти.

– Что? А лекари? В ваших землях есть лекари? – Талия подошла к нему ближе и уставилась прямо в глаза.

– Нет, хозяин сам лечит лошадей. Их сыновья на выпасе.

– Что с ней случилось? – Талия не унималась. Ей хотелось точно знать, что происходит в доме, под крышей которого ей предстоит ночевать.

– Она поранила ногу. Нога болела, и вот… третий день она в горячке.

– А ее муж?

– Он уехал. Я один на хозяйстве, – глаза мужчины забегали. – Ее дочь не отходит от матери.

– Значит, у хозяйки взрослая дочь? – Теперь уже не промолчал Векс и тоже подался вперед.

– Да, Ей пятнадцать. Мы помолвлены, – не без гордости заявил мужчина, а Лия лишь внимательнее всмотрелась в его черты. Да он лет на тридцать старше ее, а кроме прочего, еще и не красив.

– Я должна увидеть хозяйку. Вдруг я смогу ей помочь… ну, или облегчить эти тяжелые часы, – Талия никогда не стала бы лишний раз встречаться с незнакомыми людьми, но сейчас она хотела только одного – безопасности и уверенности, что ночью их не убьют, пока они спят, или не отдадут в руки людей лорда, который точно не оставил бы ее в покое после того, что она сделала с его племянником.

– Иди за мной, – выдохнул мужчина и двинулся к выходу. Векс наскоро привязал лошадей, поставил перед ними ведра с водой и поспешил следом за сестрой. Он явно торопился остаться с нею наедине, чтобы высказать все, что думал о ее выходке.

Талия шла аккуратно, ожидая, что в любой момент на них могут броситься собаки. Она знала, что главное – встать столбом и даже не моргать. Так они не бросятся, а если рядом человек, которого они слушаются, будут смотреть на него и ждать, пока тот не отдаст приказа.

Во дворе шум дождя становился все сильнее и сильнее. Ливень точно затянется на всю ночь, а то и продолжится утром. У них просто не было других вариантов. Под открытым небом к завтрашнему утру они простыли бы и заболели. А в дороге это не самое приятное. Талия пыталась успокоить себя не бояться.

Мельница была и домом, и складом для мешков с мукой. Первый этаж каменного строения занимал амбар. Брат и сестра поднялись за мужчиной, имя которого так и не узнали, по узкой скрипучей лестнице. Он взял свечу на первом этаже и велел следовать за ним.

– Кория, я веду к вам гостей. Они, возможно, хоть чем-то смогут помочь, хоть как-то облегчат страдания твоей матушки, – громко сказал мужчина перед входом в большую комнату. Деревянный, из обточенных с верхней стороны бревен пол, большая грубая деревянная кровать, масляный светильник на таком же грубом высоком табурете. Рядом с кроватью на низенькой лавке сидит девушка в платке, завязанном назад, а в постели еле слышно стонет женщина.

– Мы не ждали гостей, – девочка вспорхнула с лавки и, всматриваясь в лица, в одежду гостей, быстро соображала, как себя с ними вести. Поняв, что перед ней не леди, она выдохнула: – Маркит дал вам еды?

– Собирался, но она, – мужчина, которого назвали Маркитом указал на Талию, – она попросила проводить к хозяйке.

– Да, уважаемая Кория. Он принял нас, дал нам кров и уже хотел принести еды, но я должна была убедиться, что вам не нужна моя помощь, – Талия вышла вперед. Она больше не боялась этого дома.

– Как зовут вашу матушку? – рассмотрев лицо женщины, которую явно бил озноб, спросила Талия и присела на скамью, где только что сидела ее дочь.

– Хоси́на, – в голосе девочки появилось что-то, похожее на надежду.

– Я могу осмотреть ее. Моя няня… – она осеклась, ведь они с Вексом договорились не упоминать о том, что Талия леди, – меня кормила сестра матери, она была моей няней, когда мать умерла… почти сразу после родов, – Талия прикрыла на секунду глаза, но тут же глубоко вдохнула и посмотрела на Корию.

– Твоя няня? – та ждала продолжения моего рассказа.

– Она научила меня обрабатывать раны. Я могу посмотреть? – Талия зыркнула на Векса, а потом на Маркита. Те опустили глаза и поспешили к лестнице.

– Да, только, наверно… уже поздно.

– Сейчас мы это поймем, – Талия старалась уловить тот самый… сладкий и одновременно тошнотворный запах, после которого уже точно не было никакой возможности помочь, но она его не учуяла даже тогда, когда девушка подняла одеяло. Нога ниже колена была красной, горячей. Краснота поднималась уже выше колена, делая кожу розовой.

Глубокая рана с вывернутыми краями чуть сочилась. Талия ощупала ногу выше колена, но там плоть под кожей была еще податливой, и ее даже можно было ущипнуть.

– В доме есть жаровня? – Талия опустила одеяло и посмотрела на девушку. – Мы можем попробовать ей помочь. Все не так уж и страшно. Она борется сама.

– Моя матушка ни за что бы не отдала меня за Маркита. Отец считает, что он все знает лучше, чем братья. Он даст ему денег на свою мельницу, но его мать меня со свету сживет. Видят Двое, не будет мне спокойной жизни. Видела я, как он Марту бьет, – Кория вдруг тихо зашептала, из глаз ее хлынули слезы.

– Кто эта Марта? Талия попробовала увести разговор в другое русло.

– Крестьянка из деревни. Муж ее погиб в войну. Она кормит троих детей. Приходит к нам, когда стадо возвращается, а братья привозят сыр и масло. Она помогает матушке все подготовить, и они с Маркитом возят все на базар. Спит она с ним, а он дает ей лишний горшок масла и муки.

– Понятно. Теперь давай попробуем помочь Хосине. Ведь она не даст отцу выдать тебя за него? – Талия мотнула головой в сторону лестницы.

– Не даст… – девушка запнулась и уже перестав плакать спросила: – Как тебя зовут?

– Мина. Вели Маркиту принести жаровню, открой ставни, несите котел, воду и все ножи, которые есть дома. Если в запасах есть горе-трава, то и она пригодится.

На слова о траве Кория свела темные, но красивые, словно нарисованные брови к переносице. Темные глаза блеснули, как ножи.

– Если заварить ее в молоке, твоя мама только заснет покрепче, чтобы не чувствовать боли, – уверила девушку Талия. Такие травы в доме хранили женщины, ее запах знал каждый. И даже небольшая щепоть в похлебке с травами не спрячет запах горе-травы. Ее пили совсем слабым раствором от болей, но, если заварить в кипящем молоке, как учила Талию няня, человек проспит больше суток, а проснувшись, не вспомнит что с ним было в последний день. Две ложки такого отвара помогут несчастной женщине.

– Хорошо. Только обещай, что ты не убьешь ее. Ты же слушаешь заветы Двоих и не договариваешься за их спиной с Лукавыми? – Кория не решалась сделать шаг в сторону лестницы. Ключи на ее поясе явно скрывали и тот, которым открывалась женская кладовая.

– Я чту Двоих и хочу помочь тебе, чтобы ты не жила без матушки, как я. Страдания, что дала мне жизнь без нее, похоже, не закончатся никогда.

– Идем, мы вместе скажем молитву Двоим…

– Мы потеряем время, Кория. Я буду читать молитву прямо здесь, а ты принеси то, что я просила, и те травы, что мы зажжем здесь для Двоих… они обратят взор Двоих на твою мать, – Талия с трудом сдерживалась, чтобы не закричать на глупую девчонку, но все же пересилила себя и улыбнулась. Ее улыбка сделала свое дело – Кория побежала по лестнице, зовя мужчину, которого не хотела видеть своим мужем.

Часть 2. Обязанности

Талия делала это много раз, но не с людьми, а с лошадьми, но, как говорил конюх: «между нами нет никакой разницы кроме того, что люди очень много говорят».

Резать пришлось глубоко. Гной ушел внутрь. Через час, как только она добралась до очага и кровянистая мутная жидкость брызнула из раны, дыхание Хосины стало ровным. Теперь оставалось лишь ждать и не давать ране затянуться. Густой кипяченый соляной раствор, в котором кипела несколько минут и тряпка, Талия сняла с жаровни и накрыла.

– Поспи немного, Кория. Я посижу с ней. А как проснешься, сменишь меня. Сейчас, как только остынут тряпки, я наложу их на рану, и мы будем менять их каждые пару часов, но нужно обязательно стирать и кипятить свежие, – Талия заметила, что девушка просто повалилась с ног. Она не могла расслабиться до момента, пока не заметила, что страшные вещи, которые Талия делала с ее матерью приносят результат.

– Я посижу здесь, – девушка подставила лавочку к кровати и прислонилась к ней спиной.

– Если не хочешь уходить, тебе лучше прилечь на кровать. Думаю, твоя мама не будет против. Тем более, она занимает всего ее треть, – Талия за плечи подняла Корию и усадила на край кровати. Скинула грубые башмаки и закинула ноги.

За закрытыми ставнями дождь полностью завладел всеми звуками, и перебивал теперь даже редкое блеяние овец. Свеча давно догорела, а от масляной свечи толка было мало – пламя еле справлялось, чтобы осветить табурет, на котором она стояла.

Талия, чтобы занять себя хоть чем-то, попросила мужчин принести еще воды, золы и тряпок. Когда они все принесли, она отмыла полы, помыла руки, умылась и спустилась в амбар, чтобы снять мокрое платье, которое теперь, в тепле приносило еще больше неприятных ощущений. Тело чесалось.

– Ты должна поспать, – Векс напомнил о себе из угла, где лежал прямо на соломе.

– Я должна наложить повязки, а когда девочка проснется, я приду. Все хорошо, Векс.

– Я не знал, что ты так ловко орудуешь ножом, – он имел в виду то, как она резала рану, но Талия моментально вспомнила окровавленную грудь лорда, глубоко вздохнула и отошла к поилкам, чтобы снять платье и переодеться в серую хламиду, которую крестьянки носят в полях.

– Я тоже не знала, Векс, но эта девочка…

– Ты слишком добра, Лия.

– Разве это плохо, брат? Если бы я верила в Двух, то ответила бы, что когда-то и нам вернется все добро, которое делаем мы.

– И зло…

– Мне кажется, раньше ты был добрее. Не узнаю мальчишку, который плакал над умершим жеребенком, – опустившимся до хрипотцы голосом ответила Талия, развесила мокрую одежду на перекладинах и направилась в сторону двора.

– Теперь у меня другие обязанности, – ответил Векс ей в спину.

– Пить из меня кровь? – не оборачиваясь, ответила Талия и вышла.

– Защищать тебя, – донеслось до нее из амбара, когда она пересекала двор, накрывшись холстиной, чтобы не промокнуть снова.

Дыхание женщины становилось все спокойнее. И даже в момент, когда Талия накладывала тряпки в соляном растворе, прижимая ножом, стараясь протолкнуть их глубже в рану, Хосина будто замирала, но через секунду начинала дышать ровно. Действие травы должно было закончиться к утру, но тогда ей будет несладко. Было бы хорошо, если бы она проснулась пораньше, до того, как тяжелая рвота начнет выворачивать ее желудок. Талия видела, как это бывает – няня поила настоем парнишку из деревни, который сломал ногу, прыгнув со старого амбара.

Конюх и няня дали ей больше знаний и своего внимания чем отец и родные сестры. Она, наверно, смогла бы выжить даже в лесу, построить землянку, найти необходимые травы и ягоды, изловить зайца. Никому не нужные разговоры во дворе она впитывала, как сухая земля воду. Ее внимательность и хорошая память достались скорее от матери, чем от отца, который помнил лишь имена своих лошадей.

Кория проснулась за полночь, когда Талия уже пару раз сменила тряпки, постирала использованные и прокипятила снова в соляном растворе. Она велела девочке вымыть руки несколько раз, сменить одежду и принести чистое белье для постели.

Вместе они перестелили сначала один край кровати, перевернули лишь единожды вздрогнувшую во сне женщину, застелили второй край. Талия помогла снять с нее одежду. Ногу накрывали чистой, прожаренной на камнях жаровни тряпкой, а только после этого простыней и одеялом.

Когда Талия, показав все, что нужно делать, уходила спать, лицо Хосины покрылось крупными каплями пота – температура падала. В комнате было чисто и сухо, благодаря жаровне.

Сон не шел, и Талия лежа на соломе смотрела в потолок, прислушивалась к шуму дождя, стараясь расслышать в нем какие-то другие звуки, но он шумел настолько равномерно, что заполнял собой всё.

– Мина, Мина, – голос шептал сквозь сон, и Талия долго не понимала, что зовут именно ее. Она открыла глаза, когда кто-то тронул ее за плечи.

– А! Все, встаю, – вспомнив вчерашний день, свое имя и девушку, что стояла перед ней, Талия села, осмотрелась. Векса не было рядом. Кория заметила ее испуг.

– Он помогает Маркиту. Рано утром корова начала телиться, – девушке явно было неудобно. – Он сам пришел помочь. Сказал, что долго был при конюшне. Не велел будить тебя.

– Да, хорошо. Как твоя мама?

– Она проснулась, Мина, проснулась. Я была так рада, что сварила курицу. Но ее тут же вырвало. И она не может остановиться, – девочка была напугана.

– Ты все правильно сделала. Иди, заставь ее пить бульон. Много. Или горячую воду, иначе, ей будет больнее. Хорошо, если в желудке что-то есть, – Талия встала, отряхнула серое платье и размяла затекшие плечи.

Когда они ступили в комнату, женщина посмотрела на нее испуганно.

– Матушка, это та самая Мина, которая ночью резала твою ногу. – Кория посмотрела на Талию, и словно ища поддержки, переспросила: – Теперь ведь все будет хорошо? Правда? Она ведь теперь не умрет?

– Я умру от того, как мой ливер выворачивает наизнанку, и то, что выходит из меня пахнет горе-травой, – голос женщины был слаб, она боялась говорить, со страхом ожидая новых приступов.

– Не умрете. Трава была нужна для того, чтобы вы пережили ночь во сне. Гной ушел до самой кости. К вечеру тошнота пройдет, а вот боль в ноге вернется, но это будет уже другая боль. Она оживляет, приводит в чувства. Дайте я посмотрю рану, – Талия присела перед кроватью, женщина напряглась.

– Матушка, прошу, слушайте ее. Она вытащила вас от лукавых. Молилась Двоим всю ночь, пока резала, и потом, когда ухаживала за вами, – Кория, похоже, боялась, что та выгонит Талию, и тогда все откатится назад и мать снова впадет в беспамятство.

Отеки заметно сходили, колено больше не было розовым, это значило, что заражение перестало распространяться. Они поменяли тряпки. Талия показала, что отжимать их не нужно и соляной раствор должен литься с тряпки прямо в рану. Подложенную под ногу тряпку надо было менять так же часто, как и накладки, иначе, перина просолится и ее ни за что после не отмыть.

Женщина пила бульон нехотя, отворачивалась, похоже, ей нравилось, что ее дочь суетится возле, уговаривает ее, будто капризного ребенка, а потом держит бадью, умывает после того, как желудок опорожнится очередной раз.

– Я бы с удовольствием поела, Кория. Матушке хуже уже не станет. Да и ты, уверена, не ела все эти дни, сидя здесь, – Талия решила поговорить с Корией с глазу на глаз. Нужно было объяснить ей, что, посадив сейчас мать на шею, та станет еще слабее.

Девушки вдвоем спустились на первый этаж, перешли в комнату, которая была кухней. Кория быстро нарезала чуть черствого уже хлеба, достала глиняный кувшин с кислыми сливками, сыр и, сходив в конюшню, принесла десяток яиц, которые сразу разбила на сковороду и, сдобрив яйца сливками, поставила ее на очаг. Пошевелила угли, бросила несколько щеп и пока следила за яйцами, не поворачивалась к Талии. Она постоянно прислушивалась к звукам на втором этаже. Талия поняла, что ее матушка старалась изо всех сил, чтобы дочь не слышала ее мучений.

Часть 3. Сестра лукавых

Только сейчас Талия поняла, что с улицы не слышно шума дождя. Она торопливо жевала и глотала пищу, не чувствуя ее вкуса. Векс вчера сказал, что утром они должны уходить.

– Она хорошая, Мина, – вдруг, не смотря на Талию, сказала Кория.

– Кто? – не поняв сначала, что девушка обращается к ней, ответила Талия.

– Матушка. Она сказала отдать вам для отдыха угол, где живут братья, а еще вы можете оставаться столько, сколько нужно.

– Да, я это уже поняла. Перепугалась она не за себя, Кория, а за тебя. А нам пора в дорогу. Век… Мужа ждут на работах. Иначе сезон не застанем, а там и работников наберут, – ответила Талия, хмыкнув, как это делала работница с кухни. Летом пары, группы, а иногда и целые деревни уходили искать дело. Если семья не имела скотины, не работала в замке или на землях своего лорда, плата за пользование домишком не отменялась. А кто-то и вовсе не имел дома все лето. Так и переходили с места на место, накапливая к зиме какие-то крохи, чтобы занять брошенный дом, починить его для жизни и заплатить тем, на чьей земле он находится.

– Матушка заплатит, – снова, аккуратно посмотрев на Талию, заговорила девушка. Она явно хотела, чтобы человек, спасший ее мать, остался и ушел, только удостоверившись, что та встанет на ноги.

– Нет, так нельзя. У нас впереди длинный путь, – Талия встала, даже не взглянув на Корию. – Надо собираться. Мы отдали монеты вашему работнику. Он должен был собрать нам еды на день-два. Если ты добавишь каравай хлеба, я буду благодарна. Этот скоро засохнет. Ты теперь можешь заняться делами. Не дело держать на мельнице сухой хлеб, – торопящаяся гостья указала на круг черного хлеба, от которого была отрезана лишь треть.