Дела Тайной канцелярии

– Могут, – не стал обманывать его колдун. Черт всем своим видом демонстрировал неповиновение и пререкался, но ситуация не располагала призывать его к порядку. Афанасий считал правильным поощрять стремление чертяки защищать своего хозяина. К тому же подвернулся отличный случай объяснить ему важные для расследования вещи. Поэтому он протянул пустую плошку, которую чертяка тут же подхватил, и проговорил:

– Послушай, Владимир, в каждом деле тебе нужно понимать, что главнее и первее прочего. Наша с тобой обязанность – найти душегуба, восстановить порядок и спасти его сиятельство. А за шкуру свою нам трястись негоже. Так что нечего тебе дома мой горшок сторожить. А надобно как можно быстрее убивца на чистую воду вывести. Этим ты и меня спасешь. Ведь когда преступника повяжем, и опасаться нечего станет, понял?

– Понял, – черт поклонился, – будет сделано.

Следить хозяин поручал Владимиру не в первый раз, поэтому дело было несложное и знакомое. С сожалением заменив любимые сапоги на валенки, он быстро домчался до дворца князя Голицына. Начать решил с него, уж больно подозрительно князь вел себя накануне вечером. Потоптавшись у ворот, Владимир будто ненароком заглянул меж кованых прутьев ограды во двор и увидел стоящую у парадного входа большую карету для дальних поездок. На крыше уже был приторочен сундук с добром, выходит, князь едет не только далеко, но и надолго.

Куда это его светлость так спешно намылился? Уж не в бега ли подался?

Убедившись, что слуга и кучер не смотрят, а прохожих нет, Владимир перемахнул через ограду и спрятался за стволом раскидистой липы, что росла аккурат недалеко от крыльца. Вдруг кто из слуг заговорит о том, куда едет барин, а может, и сам князь проговорится кучеру, хотя бы намеком.

И вовремя. Двери открылись, и на пороге появился княжеский фамильяр. Склонившись, он протянул руку и помог женщине в дорогой шубе из горностаев спуститься вниз по лестнице. Не иначе это княгиня. Следом за ней вышел и князь, а с ним – мальчик лет десяти и девица.

– Отец, – девица дернула плечиком, откидывая назад песцовый хвост, свисающий с ее шапки, – нынче такой мороз… неужто нельзя в поместье поехать на следующей неделе? Мы же приглашены к Мещерским!

Князь, не ответив ничего, зашагал по ступеням. У самой кареты его попыталась образумить супруга.

– Ведь верно говорит Софи, – недовольно пробормотала она, – что в деревне делать среди зимы? Холодно, разъехались все… Как прикажете не помереть со скуки?

– Скучно вам? – со сдерживаемой злостью прошипел князь. – А когда на площади при всем честном народе пороть будут, как Лопухину, весело станет?!

Он старался говорить тихо, но Владимир, разумеется, слышал каждое слово. И после сказанного весь обратился в слух.

– Но за что? Разве мы виноваты в чем? – В голосе княгини послышался страх.

– Какая разница, виноватый, невинный. Когда в подвале Канцелярии пятки каленым железом прижгут – в чем угодно повинишься. И мать родную оговоришь. Ищейка этот не зря вчера тут крутился. Уедем от греха подальше, пока не утрясется все. Что стоишь столбом? – прикрикнул он на фамильяра. – Помоги хозяйке сесть.

Владимир проводил колымагу до поворота, дальше не рискнул – его мог заметить княжеский черт.

А потом понесся домой. Хозяину следовало немедленно доложить о побеге семьи Голицыных.

Но, не добравшись до дома каких-то сто шагов, остановился. Потому что увидел впереди несолидно бегущего по улице колдуна-канцеляриста Якова Арсеньевича Зуева. Того самого, что был его хозяином до Афанасия Васильевича. Стараниями господина Зуева Владимир и загремел в колодки, где едва не подох.

И скакал вприпрыжку колдун не куда-нибудь, а прямехонько к дому хозяина. Да в самый разгар дня! А что, если это он и есть тот самый наушник, что доносит душегубу? И сейчас спешит убить хозяина? Что же делать? Схватить его? Но если он замыслил недоброе, немедленно отоврется, а самого Владимира еще и накажут. Нет, надо действовать хитрее – поймать предателя с поличным.

И Владимир осторожно двинулся за канцеляристом.

Зуев домчался до дома и беспрепятственно прошел мимо будки дворника Семена. Тот только поклонился подобострастно. Ишь… охранничек. Но с другой стороны, чем дворник остановит колдуна, даже если захочет? Метлой? Да и как додумается, что коллега Афанасия Васильевича задумал лихое дело?

Владимир прокрался следом, поднялся по лестнице на второй этаж и, немного не доходя до третьего, замер, распластавшись по стене. Как колдун Зуев затеет дверь ломать, можно будет его сразу и брать.

Но вместо треска или скрежета отмычки Владимир услышал громкий стук. Потом некоторое время было тихо, и Зуев снова постучал и на этот раз прокричал громко:

– Это я, Яков Зуев, господин старший колдун! Велите черту своему дверь открыть, по делу я, по срочному!

Не похож на убийцу. Но все же Владимир не удержался, появился сзади и провернул свою любимую шутку: гаркнул колдуну прямо в ухо:

– Сию минуту будет исполнено!

Зуев дернулся и, к удовольствию Владимира, врезался лбом в дверь. А после отскочил в угол и поднял щит.

– Ить… ах ты ж ирод!

А когда Владимир щелкнул ключом, отпирая замок, пулей влетел в прихожую. И завопил как оглашенный:

– Афанасий Васильевич, не велите черту меня допрашивать, сам я все расскажу, за этим и пришел!

Из спальни раздался голос хозяина:

– Так заходите и расскажите, раз за этим пришли. Чего вы мнетесь на пороге? Не выйду я к вам, встать пока не могу.

– Ох, – то ли вздохнул, то ли всхлипнул Зуев, отдал черту шубу и потопал в спальню, оставляя на полу мокрые грязные следы. Владимир только насупился, потом схватил тряпку и немедля все вытер. После чего занял пост на пороге спальни. Зуев покосился на него испуганно и принялся сбивчиво объяснять:

– Вы уж войдите в положение, Афанасий Васильевич! Когда господин Резников меня спрашивал, я не знал, что про вас спросят. Она же ведь про вас-то раньше и не спрашивала, а как спросила, так я сразу! Вот вам истинный крест!

Зуев перекрестился.

– Вот что, Яков Арсеньевич. Ежели не хотите допросу от черта моего, так и говорите по порядку и существу. А то силенок у меня не хватает наводящие вопросы задавать.

– Так точно, господин начальник. – Зуев вытер со лба выступивший пот: Владимир хорошо натопил перед уходом, жар еще не спал. И начал-таки рассказывать нормально:

– Незадолго до Святой Варвары сошелся я с девицей, Настасьей. Ничего девица, худая, но справная.

– Никак жениться задумали, Яков Арсеньевич? – усмехнулся хозяин.

– Какое жениться, – махнул рукой канцелярист, – горничная она. Ленты дарил, серьги, побрякушки всякие бабские, духи дорогие вон подарил к Рождеству, да только не пахло от нее духами моими, продала небось. Но да не суть. И не спрашивала она о вас, клянусь! Да, про службу спрашивала и про его сиятельство. Вроде как и по делу – когда присутствует начальство в Канцеляриях, а когда нету его, могу я в обед задержаться али нет. Мы с нею в обед частенько встречались. И после службы иногда. Так вот. Я повторяю, не спрашивала она про вас. И утром господину Резникову я так и ответил. «Никому, – говорю, – что дело вы это ведете, не сказывал». На Библии поклялся. А как обедать пошел, я ведь в трактир на углу хожу, знаете небось… так Настасья меня там встретила. И почти сразу завела речь про слухи, что канцелярского колдуна смертным боем избили. И дескать, не со мной ли беда? А я возьми да сдуру и ляпни, что не так уж и избили, где простым людишкам колдуна зашибить? И вдруг до меня и дошло, что не просто так девица эти вопросы задавала. И про начальство, и про вас. Я сразу отбрехался службой, вышел из трактира, хотел проследить за ней, а она за угол зашла и как сквозь землю провалилась. Ну я и побежал. Напрямик к вам.

– Так, Яков Арсеньевич, правильно вы сделали, что сюда явились. А вот скажите, милейший, вы с Настасьей своей когда амуры крутили, она донага раздевалась?

– Ну что вы, – щеки канцеляриста стали пунцовыми, – ну право слово, как можно… Да и на службу мне…

– Хорошо. Худая, говорите? И духами вашими не пахло… а чем пахло, не помните? И у кого она служит, не говорила?

– Никак нет… да и не спрашивал я, какое мое дело? А пахло… знаете, а ведь пахло. Кофием этим модным пахло.

Когда Зуев ушел, хозяин поманил черта к себе.

– Все слышал? – спросил он.

– Так точно, – подтвердил Владимир.

– Все понял?

– Понял, – оскалился черт.

– И что же?

– С чертовкой нашей колдун Зуев встречался. Обвела она его вокруг пальца.

– Верно понял. Чертовка хитра и пронырлива. И хозяин ее не простак. Следила она за начальником нашим, может, по дороге домой хотела порешить, да не вышло, черт его сиятельства с ним и на службу ездил, и со службы. Про кофе слышал?.. Вот что. Если она горничной колдуну сказалась, значит, горничной у хозяина и служит. А ты почему вернулся, узнал что-то? Что?

Владимир подробно пересказал все, что слышал у Голицыных.

– Не похож князь Голицын на душегуба нашего… – задумчиво проговорил Афанасий, – если бы его светлость замешан был в этом деле, сейчас бы не в деревню ехал, а проезжую грамоту бы бежал выправлять. Должен понимать, что не спасет его деревня, если за него возьмутся. А он надеется пересидеть, пока все утрясется. Так что лети напрямки к господину Куракину. Не дает мне покоя его коньячок. И что учился он со мной, а значит, силу мою доподлинно знает. Попробуй углядеть горничную эту, чутье мне подсказывает – у него она служит. Как убедишься, что она там, – сразу дуй в Канцелярию и доложись его сиятельству. Глупостей не делай. Если в доме Куракина чертовки нет, проверяй следующего нашего подозреваемого – Шевелькова. А не найдешь никого – возвращайся домой. Обо мне не волнуйся, Петр скоро придет меня смотреть, он и лекарства даст, и бульону нальет. Работай.

– Как прикажете, хозяин. – Владимир поклонился и вышел вон.

Проследить за князем Куракиным оказалось значительно сложнее, чем за Голицыным. Тут уже недостаточно было просто покрутиться у парадных ворот, надо проникнуть в дом. И не попасться на глаза княжескому фамильяру. Никакой амулет блокировки не спасет, если тот заметит чужака. Разбираться не будет – сожрет в два счета.

Владимир зашел со стороны хозяйственных построек и, перескочив через ворота, тут же спрятался за телегой с дровами. Потом осторожно, укрываясь за сараем, добрался до двери, ведущей, судя по запаху, на кухню.

Время как раз случилось послеобеденное, ужин готовить еще никто не начинал, поэтому через кухню он проскользнул незамеченным и по коридору направился к людской. Если где и можно углядеть горничную, то, скорее всего, там. И фамильяр вряд ли наведается в эту часть дома.

Прижимаясь к стене и прячась за углами при звуке шагов, Владимир почти добрался до цели, но неожиданно его привлек сильный запах кофе. Кофе… и того самого коньяка!

Чутье дива в человеческой форме намного слабее, чем в боевой, но Владимир запах узнал. Он свернул в его сторону, в коридор, ведущий, по всей видимости, в винную кладовую, и услышал скрип двери. Выглянул из-за угла и увидел, как в проходе мелькнули подол серого платья и часть спины в белом переднике. Шлейф из запахов кофе и коньяка, тянувшийся за скрывшейся за дверью девицей, ударил в нос.

Владимир замер, еще раз прокрутил перед глазами картинку со скрывающейся за дверью горничной и сравнил ее с чертовкой с ассамблеи. Выходило похоже, но уверенности не было. Надо бы поглядеть хотя бы на фигуру, а лучше на лицо. И Владимир, поколебавшись немного – все же риск был велик, осторожно проскользнул на лестницу и, ориентируясь по запаху, двинулся за подозрительной горничной.

Девица, помимо того что обладала сильным запахом, преизрядно шумела. Шорох платья и стук туфель доносился до ушей Владимира, но шум не доказывал, что она человек. Владимира хозяин тоже учил двигаться медленно, как люди, топать, кашлять и хлюпать носом, подслушивая в кабаке. А чертовка, судя по всему, обучена для тайных дел. Да только все равно выдала себя, не сдержалась и начала жадно жрать на ассамблее, чем и привлекла внимание колдуна.

Снова хлопнула дверь, и, добравшись до нее, Владимир понял, что ведет она, без всякого сомнения, в хозяйские покои. Дальше хода ему не было.

– Не тихушничай, – услышал он за дверью голос Куракина, – услал я Прошку. Давай кофе.

Вот оно! Прошкой зовут фамильяра, Владимир запомнил это с прошлого визита. Значит, не зря чертовка шумела: скрывается она не только от сыска, но и от хозяйского фамильяра. Ух, хитер князь! Коли его заподозрят, так и черта его со знанием дела допросит канцелярский колдун. А фамильяр и не знает ничего, не выдаст, кто у хозяина выполняет тайные поручения. Что же, пора лететь с докладом к его сиятельству, как приказал хозяин.

– Эх, Афонька-Афонька, – внезапно донеслось до Владимира, – задал ты мне задачку. Силой своею, дотошностью да живучестью. В общем, как был во студенчестве сволочью, так сволочью и остался. Не хотел я тебя жизни лишать, а, видать, придется.

Владимир замер. Да это же про хозяина!

Но как назло, повисла тишина. Чертяка уже подумал, что пора убираться, но тут Куракин заговорил вновь:

– Вот что, Настасья. Таки порешить Афоньку надобно. Сейчас он ранен, а раз на работу не явился – выходит, серьезно. А черт у него слабак. На ассамблее не получилось, но сейчас ты точно сдюжишь. Сожрешь обоих, но не сбрасывай память колдуна сразу, сначала доложи, что он узнать успел. Устрой погром, будто собственный черт Афоньку болезного сожрал да в бега пустился. Если так подумают – хорошо, а коли не подумают, да и в Пустошь их. Все одно тебе затаиться придется. Отправишься в Козлов, там будешь прятаться, пока я не позову. Поняла?

– Да, хозяин, – раздался голос чертовки.

– Тогда выполняй.

Что же делать? Сладить с колдуном и его чертовкой не получится. На перехват? Но чертовка и одна сожрет Владимира в два счета. Прав убивец-князь, по сравнению с Настасьей он – слабак. Нужна помощь Канцелярии, но…

Пока он долетит да допросится помощи, хозяина прикончат…

«Послушай, Владимир, в каждом деле тебе нужно понимать, что главнее и первее прочего. Наша с тобой обязанность – найти душегуба, восстановить порядок и спасти его сиятельство. А за шкуру свою нам трястись негоже», – вспомнил он поучения хозяина.

Вот же он, душегуб… За дверью. Но неужели хозяина никак не спасти?..

Хлопнула рама: чертовка отправилась выполнять приказ…

И тут Владимир понял, что должен делать. Разве станет демон выполнять приказы умершего хозяина? И даже если чертовка служит князю не за страх, а за совесть, как служил сам Владимир, то и тогда, потеряв хозяина, она вернется, чтобы прикончить убийцу. Подождав пару мгновений, Владимир ударил по двери, вышибая ее, и появился перед лицом ошарашенного князя. Тот от удивления вскочил и уронил недопитую чашку. Но тут же на его лицо вернулось спокойствие, и появилась улыбка.

– Ох и жук навозный ты, Афонька… Умный, как дьявол… неужто разгадал? И черта прислал подслушивать?

Куракин слегка приподнял руки и вытянул их перед собой.

– Смотри, черт, сдаюся я. Арестовывай и вези в Канцелярию, как велено. Все расскажу без утайки.

Князь поступал правильно. Подозреваемого, если он не сопротивляется, а тем более находится в высоком дворянском звании, канцелярским чертям жрать строго запрещалось. Наказание за это назначали настолько лютое, что даже самые дерзкие черти боялись. Смертное истязание. Долгая и ужасная пытка, выжить после которой черт никак не мог.

Но Владимир не стал об этом думать и колебаться тоже не стал. Чертовка убьет хозяина, а князь лишь тянет время, ждет, когда появится фамильяр. Поэтому Владимир сорвал с шеи амулет и высвободил демонический облик. Раздался истошный вопль и мгновенно затих, щелкнула пасть. И тут же вдалеке заревела чертовка. Сила от крови проглоченного колдуна распирала Владимира, и он метнулся к окну, вынося и стекло, и раму. В сражении ему не победить. Но в скорости он способен с Настасьей потягаться.

Заложив крутой вираж над дворцом, Владимир рванул к зданию Канцелярии. Рев раздался ближе.

Чертовка гналась за ним, а значит, оставила Афанасия Васильевича в покое. Получилось! Владимир успокоился и прибавил скорость. Надо успеть предупредить чертей Канцелярии, что демонессу следует брать живой.

Враг, несмотря на обретенную Владимиром кратковременную силу, настигал. А когда показалась знакомая крыша, Владимир понял – не успеть. Придется принять бой. Он резко развернулся и понесся на противника, за доли секунды сократив расстояние. И, оказавшись в зоне дистанционной атаки, ударил льдом. От неожиданности чертовка не успела увернуться.

Но надолго задержать ее не удалось. Почти сразу возле самого уха клацнули мощные челюсти, и огромная лошадиная голова появилась прямо перед клювастой волчьей мордой. Пасть, полная острых зубов, открылась, и темное облако заклубилось внутри. И тут же понеслось в сторону попытавшегося разорвать дистанцию Владимира.

Но вдруг что-то полыхнуло, на мгновение ослепив и отбросив назад, и когда зрение вернулось, Владимир увидел, что дистанционное оружие чертовки летит прямо в нее, а между противниками в воздухе завис лебедь.

«Надо взять ее живой», – передал он Иннокентию.

«Исполняю», – прозвучало в голове в ответ, и Владимир бросился на врага, вцепляясь в пестрое крыло лошадиной химеры.

Снизу послышались крики, и один за другим появились черти Канцелярии: их колдуны наконец-то сообразили, что происходит.

«Живой, брать живой», – командовал Владимир.

В конце концов израненная чертовка рухнула на землю. Владимир опустился рядом и принял человеческий облик.

– Я должен сделать срочный доклад его сиятельству, господин колдун, – сказал он Якову Зуеву, ошарашенно наблюдающему, как его черт вместе с Иннокентием прижимают к земле бьющуюся чертовку.

– Да-да… Клетку… Срочно надо клетку, – пробормотал тот и пошел к дверям. Владимир направился за ним. Больше всего ему сейчас хотелось в тепло.

Несколько часов Афанасий подпрыгивал как на иголках: знал, что чертяка кого-то сожрал. Собравшись с силами, он сумел-таки подняться, кое-как оделся и уже собрался ковылять в Канцелярию, когда явился чародей Петр. Он-то и рассказал, что Владимир сидит в клетке в подвале, и сожрал он ни много ни мало, а князя Куракина. Почему, чародей не знал. Но Афанасий не сомневался, что Владимир не стал бы жрать подозреваемого без веской причины. Поэтому потребовал от чародея повышающий силы отвар и проводить до Канцелярии. Но Петр наотрез отказался, сказав, что греха на душу за помершего от перенапряжения сил колдуна не возьмет.

Когда он ушел, Афанасий, держась за стены, вышел на лестницу и, уже одолев первые ступени, увидел дворника Семена, который почему-то поднимался наверх спиной вперед и при этом непрестанно кланялся и лебезил. За ним по лестнице важно шествовал его сиятельство в сопровождении писаря и колдуна Резникова с чертом. Увидев Афанасия, граф всполошился и велел Резникову срочно доставить беглеца в дом и усадить в кресло. Что Резников и Иннокентий немедленно и проделали.

Афанасий вновь оказался в своей гостиной, и начальник торжественно обнял и трижды облобызал его, называя не иначе как «избавителем от смертельной напасти», но глаза графа бегали. А скромно ожидающая за спиной свита без околичностей намекала, что последствия поступка Владимира не заставили себя долго ждать.

Поэтому, выслушав очередной дифирамб в свою честь, Афанасий решил, что выдержал манеры достаточно. И прямо спросил:

– Ваше сиятельство, вы ведь не похвалить меня совместно с колдуном и чертом заявились? Давайте не будем тянуть кота за… хвост, – немного подумав, закончил он максимально прилично: граф все-таки. – Я арестован, несмотря на описанные вами заслуги?

– Да что же ты, Афанасий Васильевич, побойся бога! Я ж обещал тебе награду, а не арест. Хлопотал за тебя… ух… живота не жалел, как угорелый весь день носился. Поэтому ничего тебе не будет, все черт твой учинил, дерзкий и непослушный, а ты ж болезный лежал, пока он своевольничал. По тебе и разбирательство уже закрыли. Черт на допросе подтвердил, что приказывал ты лишь следить и доложить в Канцелярию. Так что и взыскания не последует, и при должности своей ты останешься.

– Выходит, черта моего наказывать будут? Он во всем виноват?

Ситуация складывалась даже хуже, чем ожидал Афанасий. Куракин – человек видный и важный, и родня с друзьями у него в самых верхах. Глупо было бы ожидать, что они оставят это дело и не будут требовать возмездия и крови. Но колдуна начальнику удалось выгородить, а черт… Кому есть дело до чужого черта?

– Ну а как, Афанасьюшка, – развел руками Шувалов, – сам же знаешь. Кто-то должен за преступление ответить. Да и черт твой доложил, что князь сдаваться собирался. Вот только чертовку свою к тебе прежде отправил. Но и в этом случае обязан был твой Владимир князя арестовать и в Канцелярию доставить. Или сам явиться с докладом, а нападать никак не смел. Он прекрасно осведомлен, что за это положено.

После слов Шувалова полная картина произошедшего мигом сложилась в голове Афанасия.

– А чертовку-то допросили? – спросил он.

– Со всем пристрастием. Но она лишь выполняла приказы князя. Ни зачем, ни для чего – то ей неведомо.

– А Владимир? Он-то точно знает! Ведь смертное истязание – это не наказание вовсе, это смертная казнь! Убьете его – и правда исчезнет вместе с ним.

Шувалов отвел глаза.

– Все это я, голубчик, понимаю. Но ничего поделать не могу. Не всесильный я, а благоволение царское сегодня есть, а завтра нету его. И как? Пиши пропало… Куда мне против Куракиных тягаться? К тому же мне милостиво позволили укрыть тебя от ареста и оставить при должности… В общем, дело решенное, и дальше хода ему не будет. Организовавший покушение князь Куракин мертв, а черт твой совершил преступление и заслужил смертное истязание. На этом точка. … Но вот если бы твой чертяка наказание это каким-то чудом пережить смог… Ты же знаешь, дважды казнить у нас не принято… Уж тогда бы допросить его пришлось и, глядишь, какие-то подробности бы всплыли… Но это, к сожалению, невозможно… Не бывает таких живучих чертей.

– Не бывает… – задумчиво повторил Афанасий.

– И чудесами Господь нас не балует, – зачем-то добавил граф.

– Верно, – согласился Афанасий.

– Поэтому тебе, Афанасьюшка, нового черта выдадут. Вот, изволь, хотя бы этого, – Шувалов простер руку к вытянувшемуся за спиной Иннокентию. – Ты его знаешь, и черт этот послушный и исполнительный. Да и посильнее будет. А пока подпиши бумаги, голубчик. Здесь распоряжение о назначении смертного истязания. Самолично я к тебе явился, потому что заслуга твоя в деле спасения моей жизни воистину велика. Очень важно, чтобы ты подписал и по бумагам все гладко вышло. Вот и писаря с колдуном потому с собой взял, чтобы и свидетель был, и протокол оформить, как я тебе правильно все объяснил.

Глава 8

Заговор, часть 4. Смертное истязание

Двух дней, которые Афанасий с трудом выторговал у начальства, ссылаясь на то, что иначе не переживет ломку, для восстановления сил совершенно не хватило. Но Петр не жалел знаков и отваров, тем более что его единственного Афанасий посвятил в свой план: без помощи чародея было никак не обойтись. Вот тогда и пригодились триста рублей, что давал Куракин за голову дотошного следователя. Увидев весьма внушительную сумму, Петр Стригунов не только поклялся молчать, но и с жаром принялся помогать, тем более что ничего незаконного Афанасий делать не собирался.

Почти ничего.

Внутри булькало. От чародейского зелья во рту стоял горький пряный привкус, но Афанасий ощущал в теле почти прежнюю силу и легкость. Жаль, эффект от зелья временный, и платить за него потом придется дорого. А еще нестерпимо жгло кожу, а нутро горело и болело так, будто колдун на ужин съел горсть самого жгучего перца. Но это не его чувства. Это отголоски страданий чертяки. И на них можно не обращать внимания.

Пока.

…До окна кабинета его сиятельства оставалось рукой подать. Афанасий добрался до нужного здания по крышам и перепрыгнул на широкий карниз, опоясывающий фасад, со стоящего напротив особняка. Всего-то оставалось – подтянуться и забраться внутрь. Окна не запирались: кому придет в голову вломиться в Канцелярию? Тем более что внутри дежурит сильный канцелярский черт. Сейчас дежурный должен быть в другом крыле, у черного хода: нет у канцелярских чертей права соваться в кабинет начальства без веской причины. А от кабинета его сиятельства до чертячьей, где заперт Владимир, можно спуститься по черной лестнице. Афанасий понимал: шансов, что дежурный черт не почует его присутствия, нет, но если тихо проскользнуть в кабинет, а потом, собрав все силы, промчаться по лестнице, то он успеет добраться до чертячьей раньше, чем до него самого доберется дежурный чертяка. А там – подчинить его Кровью колдуна и посадить в соседний с Владимиром алатырь дело нехитрое. Без присмотра колдунов канцелярские черти ленились и на дежурстве, бывало, просто спали в укромном уголке, не тратя сил на положенные обходы внушительного по размерам здания. Так что, если повезет и на дежурстве окажется Казимир или, еще лучше, известный своей ленью Емельян…